Он хороший

– Воды? – Гена уже устроился за рулём и провернул ключ в замке зажигания. Заработал мотор. Теперь тряслась не только Олеся, но и машина.

– Блять, Ген, выпить. Какая на хуй вода? Выпить есть чё? У тебя всегда есть, ну, – Олеська стиснула зубы, еле сдерживаясь, чтоб на Генку не наорать. Тревожное ожидание встречи с парнем мечты превратило её в истеричку.

– Ща… – Слава богу, расспрашивать Гена не стал, а просто вышел из автомобиля и пошёл к багажнику. Пара минут, и он вернулся с бутылкой из-под портвейна, – Грузинский коньяк. Из закуски только конфета, – он протянул ей не особо любимый Олеськой «Кара-кум».

– Сойдёт, – Олеся была согласна на всё. Главное, не трястись, как дура. Она выхватила бутылку из Генкиных рук, отвинтила крышку и приложилась губами к горлышку. Отхлебнула приличную порцию. Горько…

– Смотри не нажрись, – усмехнулся Генка.

– Езжай уже! Бесишь.

К частному сектору за Крапивинским Олеся подъехала уже в нужной кондиции: уверенная в себе и готовая к подвигам.

– Жвачка есть? – толкнула она Генку в плечо, – Наверняка несёт от меня за километр.

– А ты целоваться что ль собралась? Рот не раззевай, да и всё, – буркнул Генка.

– Там всё-таки спортсмены, Ген, ну… неудобно.

– Неудобно на потолке срать, а эти потерпят. Ублажать никого и не собираюсь.

– Гена!

Возле ворот нужного дома была припаркована новенькая иномарка.

– Это «мерс» что ли, Ген? – восхитилась Олеська, изо всех сил приглядываясь, чтобы разглядеть эмблемку на автомобиле.

– Олесь, ты вроде на колхоз не похожа. Ну, «мерс» и чё? Ты «мерса» никогда не видела? Держи себя в руках, не раболепствуй, – приказал Гена уверенным тоном. Ну, ни хуя себе, важный тип! Олеся нахмурилась.

– Я не раболепствую, – она почти обиделась, но коньяк победил, – Восхищаться красивыми машинами не преступление.

– Все эти дорогие тачки – дерьмо на лопате. Главное – быть сильным, – Гена аккуратно припарковался возле забора. Забор был самый обычный: из деревянного штакетника, оплетённый снизу цветущим вьюнком. За забором был виден дом: двухэтажный, без архитектурных наворотов, но внушающий уважение. Во всех окнах первого этажа горел свет. Гену ждали.

– Ты не прав, Ген. Деньги – это власть. Чего стоит твоя сила без денег? Сам недавно плакался, – возразила Олеся, дёргая ручку дверцы, – Когда-нибудь у тебя тоже будет «мерс», – она хотела сказать «у меня», но в последнюю секунду передумала.

Интересно, это машина Игоря? Она прищурилась, оглядывая рядом стоящую тачку с нескрываемым интересом. Хороша. Вот в таких тачкх должна ездить Олеся Синицкая, а не в убогой «шахе».

– Ну, да. Машина серьёзная, – неожиданно согласился Гена.

Они подошли к воротам, и Олеся взвизгнула от ужаса: через дыру в досках вылезла страшная собачья морда с огромной пастью.

– Ваф, – лениво гавкнул зверь, с любопытством разглядывая Олеськино лицо.

– Гена, что это? Убери его! – девушка испуганно спряталась за Генку, – Он на меня смотрит, блин.

– Немецкая овчарка, – Генка улыбнулся, – Они пьяных не любят, сейчас укусит тебя за жопу.

– Гена, блять!

– Адольф, сидеть. Сидеть, я сказал, – от звонкого мужского голоса по Олеськиной спине побежали мурашки. ОН, Игорь, – Давай сюда. Не бойтесь, детвора. Адольф добрый, хороших людей не трогает, – кажется, Игорь рассмеялся. Перед Олеськиными глазами всё помутилось.

– Пойдём, – Гена взял её за руку.

Обстановка в доме была неуютная. Скорее, рабочая. И Олеся сразу поняла, что запах алкоголя от неё никого не возмутит.

– Разуваться не надо, – бросил им Игорь, жестом приглашая идти за собой.

Огромный зал был заставлен силовыми тренажёрами, висело несколько боксёрских груш, а в углу валялась штанга с рассыпанными по полу «блинами». Пол был грязный. Двое голых по пояс мужиков вяло боксировали. Но когда Генка с Олесей зашли, повернулись к ним со злым любопытством в голодных, каких-то звериных глазах.

– Классная тёлка, – выдавил из себя один из них, и Генка дёрнулся. У Олеси душа ушла в пятки.

– Это девушка гостя, Зюзя, веди себя прилично, – вмешался Игорь, предотвращая конфликт, – Пойдёмте, детвора. Зюзя любит трахаться, он тупой, как животное. Ебёт всё, что даётся и не даётся, – он брезгливо хмыкнул.

Олеся почувствовала, что краснеет. Нужно было выпить больше. Ей было не просто страшно, ей было дико страшно. Кажется, про изнасилования Галька не пиздела. Похотливый взгляд Зюзи выжигал на Олеськиной заднице звезду.

– Пойдём в кабинет, выпьем, побеседуем, – Игорь пригласил их в небольшую комнату с диванчиками и столом. Здесь было куда приятнее, чем в «тренажёрке». На тумбочке стояла лампа в красивом абажуре, на стене наклеены фотообои с водопадом, – Садитесь, – он кивнул головой в сторону одного из диванчиков, – Королева, твою мать, тащи выпить! – гаркнул он кому-то.

Олеся устроилась на удобном диванчике, пытаясь расслабиться, но тут произошло то, что заставило её глаза округлиться.

В «кабинет» зашла её бывшая подружка Нинель Королько с подносом в руках. Но испугало Олесю не это, а то, что Нинка была абсолютно голая. Совершенно голая, ни нитки.

Олеська сглотнула и повернулась к сидевшему рядышком Хоботову, тот уронил от потрясения челюсть.

– Спасибо, Королева, – Игорь шлёпнул Нинель по голой заднице. Королько кисло улыбнулась и поставила на стол бутылку дорогого коньяка и тарелку с клубникой. Её тяжёлая грудь со следами засосов покачнулась. Олеська зажмурилась, – Иди, Зюзю успокой.

Глава 21. Деловое предложение

Игорь достал из шкафа коньячные бокалы, открыл холодильник и вынул оттуда тарелку с тонко порезанной колбасой, куриные рулеты и бутеры с красной икрой. Поставил перед гостями на стол. Выглядело всё, как еда из хорошего ресторана. В другой день Олеся оценила бы, но сейчас ей было не до жратвы.

Что это за место? Спортивный клуб? Но уголовные рожи там, за стеной, на спортсменов похожи не были. Скорее, какой-то притон, а не спортивный клуб. Даже боксёрские груши не спасали.

Мужики о чём-то трещали, а Олеська никак не могла прийти в себя. Она с жадностью налегала на коньяк, а закусывать забывала. Голова уже опасно кружилась. Нинель здесь? Почему она голая? Чем она тут занимается?

А, ну да… Чем могла заниматься обнажённая девушка в компании голодных, агрессивных мужиков? Выглядело это мерзко.

Дверь открылась.

– Горе, это и есть твой супер-богатырь? Здорово, парень, – перед пьяными Олеськиными глазами выросла фигура коренастого мужчины лет пятидесяти, – Константин Геннадьевич, для своих Костян. Добро пожаловать в «Хромые лоси», – мужик протянул Генке здоровенную лапу. Тот уважительно её пожал, – Красивая у тебя кукла.

– Это не кукла, это девушка моя, – кажется, Генка оскорбился.

Олеська подняла голову и встретилась с Костяном взглядом. Его глубоко посаженные глаза цвета стали почти не мигали и смотрели на неё холодно и недружелюбно. Олеська испуганно потупилась. Симпатичным Костяна не назовёшь, добродушным тоже. Он походил на главаря банды из советских фильмов про войну. С такими людьми лучше никогда не связываться: пережуёт и выплюнет.

Зачем они с Геной здесь? Олеся запоздало раскаялась.

Да, она очень хотела познакомиться с Игорем поближе, а вот с Костянами, Зюзями и прочими персонажами лучше бы и не встречаться никогда. Они её пугали.

– Если девушка, это хорошо. А я всё больше по клячам. Брезгую, но ебу, – Костян похабно заржал.

Всё-таки Хромые лоси? Костян? Олеся вспомнила. Галька называла именно это имя. Значит, все её слова – правда. Пиздец. Ну, конечно, Костян. А Нинель теперь кляча? Вот, жуть-то!

Олеська почувствовала вдруг, что хочет в туалет. Выпитое неистово просилось наружу. Очень вовремя, блять! Позывы были настойчивыми. Где здесь туалет? И как об этом спрашивать при мужиках? При Игоре?

– Мне в ресторан нужны нормальные парни: интеллигентные, понятливые, без излишней борзоты и глупости, – начал Костян, устраиваясь на диванчике напротив, – Зюзю с Быком ты уже видел: они тупые… Только ебаться и быковать годны

– А чё делать надо? – Генка облизнулся. По всем признакам, он был очень предложением увлечён. Олеська съёжилась – терпеть стало невозможно.

– Охранять покой больших людей.

– Типа вышибалы?

– Не люблю это грубое слово, но ты мыслишь в верном направлении. Люблю умных пацанов.

– Ген, – Олеська робко потянула Хоботова за рукав.

– Чё? – обратил на неё внимание тот, и все трое уставились на Олесю с любопытством.

– Да ничё, – Олеська смутилась, – Просто…

– Говори, красавица, мы хороших девчонок не обижаем, – Игорь приветливо улыбнулся, и его карие глаза заблестели, – Девушка нашего гостя для нас как сестра. Никто тебя не тронет.

Ну что ж теперь? Обоссаться?

– А где у вас… туалет? – пискнула она чуть слышно.

– Какая у тебя девушка, Хобот, красивая, ещё и скромная? Ты береги её. Такие бабы в наш век шлюх на вес золота, – похвалил Олеську Костян. Хобот? Ну ничего себе? Уже и погоняло Генке дали? Лихо, – Налево дверь, там биллиардный зал, проходишь через него и чешешь прямо по коридору. Мой сортир ни с чем не спутаешь, – он заржал, – Он у меня роскошный.

– А как же… эти? – Олеся кивнула в сторону двери, – Зюзя…

– Они своё место знают. Да и заняты сейчас, – Костян растянул тонкие губы в болезненной улыбке, больше похожей на ухмылку. Видимо, улыбаться его грубая физиономия не привыкла.

– Угу, – Олеська вскочила и юркнула из комнаты прочь, задыхаясь от смущения и волнения. В тренажёрке, слава богу, никого не было. Она подалась левее, как и напутствовали.

Биллиардный зал был просторным и гулким. Раздались приглушённые стоны, и Олеська замерла на входе. От открывшейся картины её покоробило: тот, кого называли Зюзей, увлечённо пёр бесстыдно разложенную на биллиардом столе Нинель, а другой, видимо Бык, яростно мастурбировал, трогая ту за сиську. Нинель корчилась и сладко стонала. Олеська забыла, куда шла.

Что делать? От полных сладострастия стонов Нинель внизу живота стало тяжело и горячо. Она сейчас обоссытся прямо здесь, если не решится пройти!

Олеся набрала побольше воздуха в лёгкие и шмыгнула мимо совокупляющихся в узкий коридорчик.

Роскошество сортира выражалось в его максимальной убитости. Дверь держалась на соплях, а унитаз был замызган чем-то коричневым, как будто его обосрали. Олеська заткнула нос и принялась искать туалетную бумагу. Нашла, вытерла ободок, села.

Стоны в биллиардной сделались ещё громче. Олеся почувствовала, что возбуждается и заткнула уши. Она сделала свои дела и вышла из кабинки, тут же вскрикнув от прекрасной неожиданности: с той стороны двери её поджидал Игорь собственной персоной.

– Хорошая, – просто сказал он и потянулся к пуговицам её рубашки, – Иди сюда! – он расстегнул её одежду и проник горячей ладонью под лифчик. Олеськино тело задрожало от его прикосновений, соски затвердели, а без того пьяная голова закружилась, – Игорь вытащил свою руку из лифчика и привлёк размякшую Олеську к себе, жадно впиваясь властным ртом в её полуоткрытые губы. Внизу живота всё сжалось от предвкушения чего-то прекрасного.

Всё происходило так быстро, что она не успевала думать.

Его вкусный язык нагло проник в её рот, и коленки предательски согнулись. Игорь не дал ей упасть и забрался пальцами под пояс джинсов, ловко расстегнул ремень. Его крепкая, горячая, как раскалённая сковорода, ладонь до боли сжала её ягодицу. Олеся почувствовала, что лоно стало влажным и податливым. Хотелось большего.

– Олесь! – крикнул откуда-то Хоботов, и Игорь оттолкнул готовую на всё Олеську от себя.

– Иди, запакуйся, – шепнул он, съедая её глазами. От возбуждения его зрачки заполнили собой всю радужку, – Позвони мне завтра, – он еле успел запихнуть её обратно в кабинку, – Сейчас выйдет твоя красавица, – услышала она по ту сторону, пытаясь успокоить сбившееся с ритма сердце, – Повезло тебе, парень, такую красотку имеешь.

Имеет? Он думает, что они с Хоботовым того?

Она быстро привела себя в порядок и вышла, избегая смотреть Генке в глаза. Виноватой она себя не чувствовала, нет. Но… то, что произошло было как-то неправильно по отношению к нему. Вроде измены.

– Завтра приступаю к работе, – заявил Хоботов.

Воодушевлённый принятым решением он схватил ни живую ни мёртвую Олесю и потащил за собой через блядскую биллиардную. Там до сих пор нещадно драли несчастную Нинель: Бык давал ей в рот, а Зюзя пристроился сзади. Олеся снова зажмурилась. Ужаснее всего, что от увиденного, её тело распалилось.

Видимо, Хоботов тоже возбудился, потому что проехал всего несколько метров до поворота и накинулся на Олеську с такой жадностью, что девчонка перепугалась. Он откинул её кресло и принялся стягивать с неё джинсы, но никак не мог с ними справится, потому что мешал ремень. Всё было неловко, поспешно, глупо.

– Не надо, нет! – с перепуга прижатая спиной к сиденью Олеська с силой оттолкнула Хоботова от себя, но тот не слушался. Он уже расстегнул её ремень, ширинку и неаккуратно стаскивал злосчастные штаны с её покрывшимися гусиной кожей бёдер, – Не надо! Не надо!

Генкины руки скользнули под резинку её трусиков, а пальцы раздвинули предательски влажную плоть, подло заползая внутрь. Больно не было, но и приятно почему-то не было тоже. Не таких прикосновений она ждала, не тех пальцев!

– Не-ет! – заорала Олеська, отпихивая Хоботова от себя и принимаясь так яростно драться, что возбуждённый парень, наконец, пришёл в себя.

– Почему нет-то? – он неохотно отодвинулся от неё, часто и тяжело дыша, – Ты вся мокрая. Больно не будет, – и посмотрел на неё хмуро, зло, обиженно, – Не готова?

– Не готова, – всхлипнула Олеська, начиная плакать. Как объяснить-то ему? Что сказать? – Я не хочу ТАК.

– А КАК? Как, блять? – Хоботов рухнул на своё сиденье, психуя и матерясь, – Как ты хочешь? В постели не хочешь, в машине не хочешь! Может, в кустах тебя выебать? Или… в сортире?!

Откуда он знает? Как догадался? Олеся принялась натягивать на себя джинсы, отчаянно шмыгая носом. По её щекам потекли слёзы, и губам стало солоно.

Хоботов выскочил из машины, со всей дури хлопнув дверью. Олеся расплакалась ещё пуще. Не любит она Хоботова, просто не любит и всё. Что ж тут сделать? Сейчас выкинет её, дурочку, из своей машины и оставит здесь на радость Зюзе и Быку.

Уж они-то не растеряются: выебут и в кустах, и в постели, и на биллиардном столе. От страха и непонятного возбуждения Олеську затошнило.

– Знаешь что, Олеся, – Хоботов снова залез на водительское кресло и положил руки на рулевое колесо, – А катись-ка ты ко всем чертям, поняла? Не нужно мне твоих одолжений. Я уже давно всё понял. И… у меня другая баба есть, которая даёт по-всякому. А ты береги свою целку до старости лет.

– Тут меня бросишь? – Олеськины слёзы высохли. У Гены другая девчонка? Но как же так?

– И не мечтай. Домой отвезу. Больше никогда тебя сюда с собой не возьму, думаешь я слепой, да? Это же ты из-за Игоряна потекла, сука? Ненавижу тебя, Синицкая, – он завёл мотор. Олеська вцепилась в ручку двери, собираясь выскочить, – Сиди, я сказал! – Генка больно вцепился пальцами в её запястье, – Одного не пойму, зачем ты мучила меня столько месяцев? За что, Олесь, а? Чем я хуже него? – Генкин голос дрогнул, – Я же предлагал расстаться. За что, Олесь?

Опять он со своими нюнями!

– Отвези меня домой, – приказала Олеся твёрдо.

В тот вечер они больше не разговаривали.

А на следующий день Олеся набрала на своём домашнем телефоне заветные цифры, замирая от предвкушения. Её больше не волновали ни Зюзя, ни Бык, ни Костян, ни обида обманутого Генки. Только Белозёрский и его вкусные губы. Только ОН.

Глава 22. Первый раз

– Алло, – Голос Игоря прозвучал равнодушно и скучающе.

– Это я, Олеся, – представилась она, чувствуя, что во рту пересохло.

– Какая Олеся? – на той стороне провода явно её не узнавали. Да и откуда Игорян знает, что она Олеся? А… ну да… Хоботов вроде говорил. Ей стало неудобно.

– Ну, Олеся. Мы вчера к вам приходили, – муркнула она тихо и робко. Быть уверенной в себе категорически не выходило.

Зачем только позвонила? Лучше бы не звонила никогда. Подумаешь, поцеловал её по-взрослому, разве это что-то значит? А она, Олеська, растеклась угодливой лужей: согласная на всё, лишь бы ещё раз его увидеть. Дура. Дала бы Генке, а там срослось бы у них как-нибудь. Стерпелось бы. Генка привык для неё стараться, не обидел бы.

Подумаешь, не любит Генку. Да откуда ей, девственнице, знать, что такое любовь?

Вспомнились сладострастные стоны Нинель. По всему выходило, что трахаться приятно. Даже вот так: по животному, без любви. И ведь наверняка бывшая подружка их с Генкой узнала, но виду не подала. Неужели Игорь тоже её… того…

От ревности в груди у Олеси запекло.

– А, это ты, киса, ну привет, – Игорь её вспомнил, – Чё хотела?

А чё она, собственно, хотела-то? А?

– Ну, ты же сказал позвонить, – Олеся растерялась. Всё-таки дура она, полная дура!

– Сказал, да? А ну классно, – он замолчал. И? Что говорить-то?

Блять! Блять! Блять!

– Ладно, я случайно набрала, – Олесе стало стыдно. Королева лохинь Так глупо подставиться способна только совсем недалёкая дурёха, – Извини… те, – ну всё. Абзац.

– Диктуй номер. Я позвоню как-нибудь. Сейчас занят, – приказал Игорян равнодушным тоном. Словно в тумане Олеся продиктовала ему свой домашний номер.

Вот и поговорили. Не такого разговора Олеся ожидала. Не такого. Ещё вчера она была принцессой, а сегодня рухнула со своего трона, ну или на чём там принцессы сидят. И пажа своего верного проебала.

Олеся выругалась, ушла в комнату, укуталась в тёплое одеяло и расплакалась грустно, горько, взахлёб.

Игорь-Игорь, такой модный и красивый, уверенный в себе и мужественный. Теперь, когда Олеся узнала, настолько сладко с ним целоваться, её не волновало ничто. Зюзя с Быком – это быдло, Костян – тупой боксёр, Нинель – жалкая шлюшка, а Игорь… он выше их всех на целую голову, он –лидер, он – герой. В Олеськиных мечтах Белозёрский был сверхчеловеком. Он подчинял себе весь «притон» одним взглядом. От одной мысли, что Игорь может приблизить её к себе, сделать частью большой силы, Олесе становилось жарко.

Ей до смерти хотелось увидеть Игоря ещё раз, прикоснуться к его миру, жестокому и опасному, испытать адреналиновую бурю.

Он позвонил ей где-то через неделю.

– Приходи в «Крапиву» в восемь, – приказал скучающим тоном и тут же повесил трубку. Лаконично, чётко, по существу. Олеськино сердце остановилось.

«Крапива» – это кафешка на окраине, рядом с частным сектором. Там постоянно случался мордобой и прочие казусы. Совсем рядом находился тот самый загадочный «клуб» с неопределённым названием. Клуб Белозёрского.

Пиздец. Теперь ей точно полный пиздец. В этот раз точно. Ведь она не сможет не пойти. Страшно, но просрать свой звёздный час нельзя!

В тот день Олеся чувствовала себя тупой овцой.

Полдня она собиралась на свидание, не понимая, рада ли она предстоящей встрече или боится. Тревога сделала её бестолковой и некрасивой. Из зеркала на неё смотрело глуповатое лицо с пылающими, словно в лихорадке, щеками. Что она ни надевала, всё казалось уродским.

Наконец, она остановилась на приталенном синем платье, которая мама сшила ей на день рождения. Просто платье до колена с молнией на спине, минимум косметики и волосы, собранные в пучок. Выглядела Олеся, как училка. Пусть Игорь не думает, что она шлюха, как Королько. Олеся приличная девушка, и на первом свидании ничего лишнего себе не позволит.

То, что всё пойдёт не так, как она себе нарисовала, Олеся поняла, когда Игоря увидела. Вальяжный и уверенный в себе он сидел за столиком, лениво потягивая пиво. Он увидел её издалека и приветливо помахал рукой, отчего часы на его запястье блеснули. Кажется, один из солнечных зайчиков попал Олеське в глаз, потому что с той минуты она больше ничего разглядеть не могла, как ни старалась. Только осколки солнца. Рыжие, как шевелюра её недавнего друга Гены.

– Да расслабься ты. Чё, как целка? – наглые руки Игоря сминали её беззащитно обнажённую грудь, растирая соски между пальцами, – Не напрягайся.

Голая по пояс Олеська испуганно дёргала головой. Там, за стеной, нещадно колотили грушу Зюзя с Быком. Мужики не могли не видеть, как по-хозяйски оглаживал Олеськину задницу Игорян, когда они сюда вошли. Дверь на ключ не закрывалась, и в любой момент в комнату мог кто-то зайти, и от этого её было не по себе. Игорь потянул её синее платье, и оно упало на пол, к её покрывшимся гусиной кожей ногам. Олеся осталась в одних трусиках, растерянная, взволнованная, перепуганная.

– Я… я стесняюсь. Они же могут сюда зайти, – проблеяла она, пытаясь подхватить упавшее платье. Овца, глупая овца. Он приказал идти, и она пошла. Сама. Своими ногами. Сюда, где совсем недавно те двое, которые в тренажёрке, трахали «клячу» Нинель.

– Не зайдут, – заверил Игорь, растягивая губы в довольной ухмылке, – Дай мне на тебя посмотреть, – он откинулся на спинку дивана, оставляя её стоящей посереди комнаты, – Хорошая. Сними трусики. Ну давай, только медленней.

В отличие от Олеси Игорь раздеваться не спешил. Он как будто издевался над ней, но Олеся… всё равно возбудилась. Тонкая ткань трусиков насквозь промокла, и от этого ей было особенно неудобно.

– Я… ещё… – она не знала, как сказать, что ещё никогда и ни с кем не была, – Я…

– Чё мямлишь, как девственница? Скидывай трусы и потанцуй для меня, – Игорь окинул её почти полностью обнажённое тело пылающим взглядом.

– Но… я и есть, – Олеся сглотнула, – Девственница.

Дверь распахнулась, Олеся взвизгнула, кидаясь за платьем, а наглая рожа Зюзи протиснулась через щель, принюхиваясь, как собака. Игорь вскочил, прикрывая обнажённую Олесю широкой спиной.

– Пахнет сексом. Горе, так нечестно. С братанами делись, – прошипел Зюзя, похотливо облизываясь.

– На хуй иди, – выплюнул Игорян брезгливо, – Своих кляч дешёвых дери, а это сокровище моё.

Голова Зюзи исчезла.

– Чё сказала? Девственница? – Игорь выглядел удивлённым, – Ты сейчас серьёзно? Твой рыжий –монах или импотент?

– Так получилось… – Олеся натянула на себя платье и вспомнила, что забыла надеть лифчик.

– А чё сразу не сказала? Я б тебя сюда не тащил, – Игорь озадаченно почесал затылок, – Одевайся, поедем в гостиницу. Нельзя свой первый раз в хлеву проебать. Первый раз должен запомниться! Давай-давай, всё будет, как надо, не боись. И шампанского надо выпить. Целка, надо же. Я лет пять целок не видал, – он ухмыльнулся.

В гостиницу Олеся ехала, как и мечтала, на «Мерседесе», но осознать своего счастья у неё никак не получалось. Игорь купил ей по дороге шампанского, от него кружилась голова и хотелось писять, но ещё больше хотелось сбежать. Да, это был парень её мечты, но…

Но что-то было не так. Как-то не так она себе представляла свой первый раз.

Они торжественно прошли в номер под осуждающими взглядами администратора, и уединились в красивых покоях. Белозёрский Игорь Константинович не скупился – он явно любил жить на широкую ногу.

Правда начал всё равно в вонючем «клубе». Зачем он повёл её туда? Эту сильно Олесю смущало.

Взволнованная, она присела на край огромной кровати и тихонько вздохнула.

– Иди помойся. Запах «клуба» смой, а то воняешь ширпотребом, и платье сразу снимай, – приказал Игорь, хватая её за руку и отправляя в душ, – Трусы тоже не понадобятся, – он улыбнулся, – Ну, иди, – он подтолкнул её в сторону санузла, небрежно шлёпнув по заднице, как и Королько совсем недавно. Олесе стало неприятно. Сбежать? Сказаться больной? Дура она, дура!

Олеся сходила в туалет, зашла в душ, попыталась отыскать задвижку, но не нашла, скинула платье, нижнее бельё и… разревелась вдруг, как идиотка.

Вроде бы Игорь с ней, но он чужой, отрешённый, равнодушный. Вроде бы делает всё для неё, но как на автомате, без чувств. Всё было не так, как она об этом мечтала, даже шампанское не помогало.

– Ну ты чё, хорошая? – Игорь услышал её плач и открыл дверь, ловя рыдающую девушку в горячие объятия, – Хватит, дурочка, испугалась? Какая же ты… какая красивая, – он принялся нежно целовать её ключицы, грудь, спускаясь всё ниже. По обнажённой Олеськиной спине пробежала горячая волна, а волоски на теле встали дыбом. Слёзы высохли.

Ну какой же он чужой? Какой равнодушный? Он рядом, он добр с ней, безупречно нежен. Ей ещё никогда не было так хорошо. Конечно, всё происходит как-то быстро, но зачем тянуть? С Генкой вон сколько тянули, и толку? Если хочется, надо пробовать.

Олеся расслабилась, замирая от наслаждения. Его губы были ласковыми, тёплыми, скользили по чувствительной коже живота, оставляя после себя приятное покалывание, Он целовал её бёдра, тёрся носом о лобок, а потом вдруг скользнул пальцами в самое нежное место, поглаживая и наминая самый отзывчивый бугорок девичьей плоти.