скачать книгу бесплатно
– Ты живой?
– Живее тебя! – Ликас встал. Правая рука у него была в крови, то ли своей, то ли того парня, которого он дубасил.
– Покажи! – Они с Шуриком подошли к колодцу. Кровь была Ликаса.
– Красивый будет шрам… – завистливо протянул Шурик. – Какие у тебя пальцы интересные…
– Какие?
– Музыкальные. Длинные. Если бы у тебя родители были интеллигенты, они бы тебя в музыкальную школу записали. Играл бы на фортепиано.
– Чушь какая!
У Ликаса были тонкие длинные пальцы с аккуратными ногтями, не короткими, как у других мальчишек, а вытянутыми, почти овальными.
* * *
– Знаешь, Юргис, я придумал такую фишку…
– Ну?
– На Лайсвес у музыкального театра трутся туристы.
– И?
– Там есть общественный туалет.
– Не знал, что ты ходишь по общественным туалетам.
– Ты придурок!
– Ты сам редкий придурок!
– Так вот, там дыра в полу, крыши нет. Только стенки и дверка. На дверке крючок.
– Хочешь его оторвать, чтобы дверь не закрывалась?
– Дослушай, дебил! Это не тот крючок, который замок, а крючок, на который вешают сумки, когда над очком пристраиваются. Так вот, я придумал из проволоки такую штуку сделать, чтобы снаружи закидывать и сумку подцеплять.
– Клево… А тот, который гадит, думаешь, не заметит это?
– Он на другое смотрит, ему не до сумки.
– Ты голова, Ликас!
– Но надо вдвоем. Например, я крючком подцепляю сумку, а ты рядом на шухере.
Провели репетицию. В трухлявую дверь церковный пристройки вбили гвоздь, повесили на него авоську с мусором, перекинули через дверь проволоку со стальным крюком. Не получилось. Не так-то просто. Весь вечер по очереди Ликас и Юргис кидали крючок. Наконец стало получаться. Когда процент попаданий вырос, ребята успокоились.
Утром сели на велики и понеслись в центр. Первое впечатление было удручающим: возле туалета толпилась туристическая группа человек из двадцати. Остаться один на один с жертвой было невозможно, стали ждать. Постепенно толпа подрассеялась, Ликас зашел в туалет, изучил расположение крюка для сумок. После него в туалет проскочил бугай с чемоданом. С таким страшно связываться. Ребята кружили по улице, издали следили за объектом.
– Вот так, Ликас: кто-то грабит банки, а мы – сортиры.
– Надо же с чего-то начинать!
К туалету опять подошла толпа. Опять они ждали.
– Идиотская идея у тебя, Ликас! Здесь невозможно остаться одним.
Но в конце концов народ иссяк. Женщина средних лет, похожая на учительницу, с ридикюлем в руках, зашла в туалет. На улице было пусто.
Звякнул крючок замка, послышался шорох, дверь дрогнула под тяжестью, зашелестела ткань, видимо, женщина задрала юбку.
– Давай! – шептал приятель.
У Ликаса тряслись руки. Уж очень авантюрное было предприятие. Даже когда он воровал велосипеды, так не волновался. Ликас тянул проволоку, ридикюль был подцеплен. Он, как огромная рыба, с трудом поддавался, но шел. Казалось, Ликас тянул ридикюль минут десять, хотя это были мгновения. Переваливаясь через дверь, он зазвенел пряжками. Ликас дернул. Ридикюль упал ему в руки.
– Стой! Стой! – закричала женщина. Она со спущенными панталонами не могла выскочить из туалета сразу. Юргис махнул мешковиной, чтобы завернуть добычу, но на это не было даже секунды, и он бросил тряпку.
Ликас держал в одной руке сумку, другой рулил. Он крутил педали так, как еще не крутил их ни разу.
Направо, под мост, мимо парка, мимо булочной, налево, за церковь, через проспект. Ветер свистел, и мир летел навстречу.
Они остановились на заросшем берегу Немана. Минуты три сидели молча на камнях, глотая воздух. У обоих руки тряслись, и они прятали их, чтобы не показать друг другу.
– Давай смотреть, чего там.
– Открывай.
В сумке, прямо сверху, лежал большой бисерный кошелек, полный денег. Под ним паспорт, какие-то талоны, детские фотокарточки, обручальное колечко в мешочке и плитка шоколада. Шоколад они разломили пополам и съели.
– Давай деньги заберем, а остальное подбросим куда-нибудь, например, на телеграф?
– Еще чего, – отрезал Ликас.
– Плохо будет бабе без документов. И дети там ее на фотках.
– А нас зажопят, хорошо будет?
– Жалко все-таки.
– Не жалко, – Ликас разделил деньги пополам. Вышло каждому по девяносто рублей[13 - «Вышло каждому по девяносто рублей» – имеются в виду деньги советского номинала.]. Сумку со всем, что в ней осталось, бросили в кусты. Ни талоны, ни золотое кольцо они не взяли.
Деньги были такие, что ни Ликас, ни Юргис не понимали, на что их можно потратить. Они купили мороженого, газированной воды, сигарет, запас батареек, но оставалось еще по восемьдесят восемь рублей, и непонятно было, что с ними делать.
– Знаешь Ликас, ты гениальный чувак, – сказал Юргис, – мы с тобой разживемся еще сортирными деньгами, разбогатеем, уедем в Америку, откроем там свой бизнес…
– Какой бизнес? Птицефабрику?
– Нет, например, будем гнать виски.
– Виски и здесь можно гнать. Вон, бабка твоя гонит виски…
– Это все не то.
– Везде все одинаково. Скучно.
– А что тебе надо?
– Побить литвинов, ведро мороженого, узнать смысл жизни, пить водку, трахать красивых женщин и умереть молодым.
– Ну ты и придурок!
* * *
Придя в себя после дебюта с туалетом, дня через три, ребята снова засобирались к театру. В этот раз взяли хозяйственную сумку, чтобы не разъезжать по городу с уликой в руках.
Сегодня туристических групп не было. Две красавицы на каблуках, с маленькими сумочками, подошли к туалету, зашли по очереди. Воровать у них было не с руки. Зашел мужчина с дипломатом, видно, что богатый. Но у дипломата ручечка была маленькая: подцепить ее крюком невозможно. Долгий перерыв. Все богатые красавцы исчезли. На горизонте появился тощий парень в очках, джинсах и майке, со спортивной сумкой наперевес.
– Наш?
– Наш!
И опять вокруг пусто, щелкнул крючок-замок, вздрогнула дверь от подвешенной сумки, послышалось характерное туалетное журчание.
Ликас забросил проволоку, почувствовал, что не подцепил, повел ей вбок, есть! Спортивная сумка была нетяжелая, большая и мягкая, она не издала ни единого звука, прыгнула мячиком в руки Юргису. С усилием втиснулась в хозяйственную сумку и вместе с друзьями понеслась с ветерком в неизведанное.
Была только середина дня. Ликас и Юргис сидели под мостом на бетонных плитах, нагретых солнцем, и распаковывали улов.
В импортной сумке не было ни кошелька с деньгами, ни фотографий, ни шоколадок. Там, в целлофановых конвертах, которые воришки прежде отродясь не видели, лежали пачки листов с перфорированными краями и печатными символами. Прочитать их было невозможно.
– Что это за язык такой?
– Не иначе, гуманоиды написали!
– Это письмо другим цивилизациям…
Под пачкой бумаг лежала коробочка, картонная, матово-черная, без надписей.
– Там бомба, Ликас! Не открывай!
– Не ссы! – Ликас снял крышку.
В коробке лежала еще одна коробка, обернутая пергаментом и пузырчатым полиэтиленом. Ликас бросил его в крапиву. На крышке второй коробки английскими буквами было написано: «concept».
– «Контрацепт», гондоны, наверно…
– Нет, дубина. Смотри!
В коробке лежала пластмассовая штука с кнопками и большим экраном. Это было грому подобно. Электронная игра, видимо, импортного производства. Суть ее была в том, чтобы, нажимая на кнопки «влево», «вправо», «вверх», лазерным лучом сбить летящие по орбите советские спутники. Если уровень был пройден, на Красную площадь садился самолет Матиаса Руста, и Руст махал победителю рукой. Если уровень был проигран, появлялся грустный Гагарин в шлеме и электронным голосом говорил: «Приехали».
Эта игра еще долго была их тайной и первой дверью в компьютерный мир. Мир, похожий на наш, но плоский, и поэтому так близкий детям. «Единицы и нули, единицы, единицы и ничего больше на двенадцати листах с перфорированными краями. Оси «абсцисс» и «ординат», верх и низ, право и лево, линейные расчеты». Движение по безыллюзорной двухмерности экрана.
«У этого мужика, наверно, склад таких игр… Счастливый… – думал Ликас. – Если бы я был таким владельцем электронных игрушек. Ведь это целый мир. Владелец мира…»
* * *
– Этим делом, милый друг, заинтересовалось КГБ, – вздохнул подполковник Паулас Беркайтис, поворачиваясь к майору.
– Подумаешь, повесился человек, сразу надо всех на уши ставить.
– Не знаю, у нас неделю назад двое в Немане утопились, никто не приезжал, а тут…
В парке рядом с центральной площадью рано утром нашли повесившегося Ивана Жданова. При нем были документы, деньги. Никаких записок он не оставил.
Иван Жданов работал с программистом М. в Москве. Программист этот придумал простую и азартную игру на реакцию. Идеей заинтересовалась американская компания, которая, внеся доработки, готова была выпустить электронную игру огромным тиражом и продавать ее в СССР, озолотив программиста М. Все это делалось незаконно. Но в основной программе и программе доработок были нестыковки. Именно первый, доработанный, но не до конца, экземпляр игры лежал в картонной коробке.
В конвертах были исправления багов и варианты программы от М. Все это добро вез под видом туриста через Литву в Польшу предатель Родины Жданов.
Но дело это так и не было раскрыто.
* * *
Телеграмма из Москвы в Каунас: «наташа отец умер тчк имей совесть приезжай».
* * *
Все эти телеграммы и письма уже две недели не выходят у меня из головы. Поезд Париж – Москва. Мы с семьей возвращаемся из Руана. Я совсем забыла о работе, о своих картинах и префектуре, только Морос не дает покоя. Он снится мне то в образе старика, то кровавого маньяка, то ребенка.
Мальчик, который имел смелость назвать мир таким, каким его видел. А каким я вижу этот мир? Я, художник, специалист в области искусства, понимаю, какие иллюзии дают глубину, как трудно свести эти иллюзии к минимуму, чтобы отличить плоскость от объема на картине, мелкое от глубокого.
Но эти иллюзии не только в живописи. Я сама сейчас сказала: «плоскость» и «объем», «мелкое» и «глубокое». Вот он, примитив человека: видеть крайности, двойственность мира. Черное и белое, добро и зло.
– Аня, ты знаешь, что мир двойственный?
– Как это?
– «Верх» и «низ», «холодное-горячее», «хорошее-плохое».
– Конечно! «Мама-папа», «весело-грустно», – подхватывает шестилетняя дочка.
– Ты решила вспомнить теорию дуализма Декарта? – поворачивается муж.
Декарт…
– Мне всегда казалось иронией то, что именно Декарт создал трехмерную систему координат. Человек, открывший тройственность, утверждал о двойственности мира.
– И в чем же эта тройственность?
