Шикотан – последний форпост государства

Не нужно было обладать большим пророческим даром, чтобы отлично понимать: рано или поздно тайное станет явным и это обернется катастрофой для всей нашей дружеской компании. Роковая красная черта с неотвратимостью айсберга, на который наткнулся весь такой из себя якобы непотопляемый «Титаник», неумолимо приближалась к Изе…

Я решила, что должна любым способом предотвратить неуклонно надвигающуюся бурю. Ведь, в конце-то концов, во всех остальных отношениях Изя был отличным парнем. Настоящим кладезем полезной информации, с которым к тому же никогда не соскучишься. Мне казалась, что в самый критический момент я могу появиться на сцене как этакий всемогущий древнегреческий «бог из машины» и разрулить ситуацию так, что все кругом будут счастливы и довольны. «Мир, дружба, жвачка», одним словом. Я была абсолютно уверена, что с Викой, а уж тем более с Ильей, говорить бесполезно, поскольку они мне просто не поверят, а если и поверят, то вряд ли захотят простить своего друга. Значит, оставалось ждать момента, когда я смогу поговорить по душам с Изей. Это был мой единственный и последний шанс спасти дружбу всех участников нашей чудесной компании, которая стала для меня в то время настоящей отдушиной.

После того как Луха с Ильей ушли и мы с Викой и Изей остались втроем сидеть возле костра, я решила, что наконец-то представился подходящий случай, когда я должна набраться мужества и поговорить с Изей начистоту. На самом деле, мне было очень страшно решиться на это. Изя на целых три года старше меня и перешел в то время уже на последний курс, тогда как я только лишь закончила первый. В его глазах я имела какую-то значимость исключительно лишь в качестве близкой подруги Вики. Я отдавала себе полнейший отчет в том, что ни моя внешность, ни моя эрудиция, ни мой возраст не давали мне по понятиям Изи ни малейшего морального права учить его жизни. И все-таки я верила, что найду необходимую зацепку, если сумею обратиться к железной логике этого парня и самым глубоким сердечным чувствам, которые непременно должны иметься у всякого искренне любящего человека. Уже не один десяток раз я мысленно проигрывала разговор с Изей, и мне наивно казалось, что мои аргументы и призывы к совести произведут на его поведение отрезвляющий эффект. Кроме того, я чувствовала незримую поддержку Эрис, чья грозная тень с каждым днем все больше и больше превращалась в мою собственную…

Я встала и подошла к Изе, который присосался к своей кружке, чтобы дать себе паузу и придумать какую-нибудь мало-мальски правдоподобную чушь на наш с Викой вопрос. Я, впрочем, не сомневалась: вместо честного признания своего жалкого пижонства, он, как обычно, либо отшутится, либо начнет нас же и обвинять в том, что мы слишком привыкли к домашнему комфорту и не выжили бы и дня в суровых условиях джунглей, где днем с огнем не сыщешь ни косметичек с губной помадой и лаком для ногтей, ни влажных салфеток, ни самой обычной туалетной бумаги.

– Изя, можно с тобой поговорить с глазу на глаз?

– Можно Машку за ляжку и козу на лозу, а к старшим по званию в армии принято обращаться «разрешите обратиться», – проворчал Изя, неохотно поднимаясь со своего места. Но я видела, что он обрадовался возможности сменить тему.

– Вика, ты потом мне не выцарапаешь глаза, если я уединюсь с Аней для приватной беседы где-нибудь в ближайших кустах? – осведомился он перед уходом.

– Иди уж, раз позвали, – разрешила Вика.

Она выразительно посмотрела в мою сторону, явно не понимая, какие у меня могут быть от нее тайны, но спрашивать вслух ничего не стала. Я же от Изиного хамства разозлилась не на шутку. Разговаривать с этим козлом по душам больше не хотелось. Нет ничего более подлого и низкого, чем вот так вот трусливо вымещать свою подавленную агрессию на тех, кто не будет давать тебе сдачу. Хотела бы я посмотреть на Вику, посмей этот латентный хахаль вдруг что-нибудь вякнуть ей насчет старших по званию и приватной беседы в кустах. Она бы точно сразу поставила его на место. Подонок! К сожалению, отступать было уже поздно.

Я взяла Изю под руку и повела его в сторону берега. Внутри меня все бурлило от гнева. Начинать серьезный разговор в таком состоянии было нельзя. Я знала только один радикальный способ быстро успокоиться: сделать дыхательную гимнастику. Поэтому я постаралась выбросить все мысли из головы и полностью сосредоточилась на дыхании.

Сначала глубокий продолжительный вдох через нос…

Я почувствовала, как мои легкие раздулись, до предела наполненные терпким ароматом соленой морской воды и взбитой волнами белоснежной пены; а еще рыбным запахом от оставшихся на берегу после отлива студенистых медуз и от пышных кустов ламинарий с длинными корнями, облепленными мелкими острыми камешками; в этом изысканном букете чувствовался также резкий запах птичьего помета, которым щедро были усеяны все прибрежные скалы.

Вдох окончен. Теперь небольшая пауза…

Моя голова слегка закружилась от перенасыщенной кислородом крови. На пару секунд я ощутила внезапную слабость в ногах и сильней оперлась на руку моего спутника, слегка к нему прижавшись.

Теперь не спеша полный выдох через нос…

Я втянула живот, чтобы выгнать последние остатки воздуха из легких. После нескольких циклов такого дыхания я окончательно успокоилась. Можно было начинать разговор с Изей, который, видимо, был немало удивлен моим продолжительным молчанием и глубокими вдохами. Почувствовав вдобавок, что я к нему плотнее прижалась, он, вероятно, решил, что я в него втюхалась и вызвала на разговор без свидетелей исключительно ради того, чтобы поверить свои нежные чувства.

– Аня, – сказал он мне, – мы что, так и будем всю дорогу молчать? Если у тебя есть ко мне какие-то вопросы, то давай задавай их все прямо сейчас. Если же ты хочешь поговорить о романтике, то лучше сразу пошли обратно. Извини, но как женщина ты меня не возбуждаешь… У тебя нет никаких шансов, бедная девочка…

«Придурок лагерный! Можно подумать, ты меня сильно возбуждаешь…» – мгновенно пронеслось в моей голове, а в груди начала вскипать новая волна гнева.

– Изя, ну ты и кретин! – вырвалось у меня. – Причем тут какая-то романтика! Мне просто надо с тобой обсудить твое поведение с Викой… Имею я право с тобой, своим другом, поговорить начистоту?

Изя выпустил мою руку и остановился. Я тоже остановилась и посмотрела прямо ему в глаза. На меня сверху вниз глядела равнодушная пара черных зрачков.

Я молча развернулась и медленно пошла к кромке берега, до которой оставалось не более тридцати шагов. Мысленно я дала Изе единственный шанс на то, чтобы сохранить нашу дружбу. Только бы он пошел следом… Лишь дойдя до самой воды, я обернулась. Изя, разумеется, предпочел вернуться к костру. Интересно, а чего еще можно было ожидать? Тогда я села на остывший уже песок и разревелась.

Итак, я могла подвести весьма прискорбный для себя итог: мой самый первый в жизни опыт по спасению заблудшей человеческой души потерпел позорное сокрушительное фиаско. Я никак не могла в это до конца поверить. Почему, почему он не захотел меня выслушать? Разве это так сложно было сделать ради человека, с которым ты согласился делить общие радости и тягости совместного путешествия? А ведь я уже привыкла считать его своим другом… Неужели я так в нем ошиблась… Ну что ему стоило просто немного постоять рядом и дать высказать все то, что так наболело в душе… Но он не захотел… Хотя ведь не мог не понимать, что для меня это очень важно… Значит, для него я вообще никто! Какая-то малозначительная букашка, которую даже не станешь обходить, если она вдруг попадется тебе под ноги, а просто раздавишь, не глядя, своим тяжелым берцем и никогда потом о ней уже и не вспомнишь. Мне стало жутко от мысли, что тони я сейчас и моли его со слезами и криками о немедленной помощи – он в ответ лишь равнодушно посмотрит на то, как я беспомощно барахтаюсь, и пойдет в другую сторону, не оборачиваясь, по своим каким-то более важным делам… Как же мне с ним после всего этого общаться? Как можно иметь дело с человеком, который только что смачно плюнул тебе даже не в лицо – а в самую душу…

Вдоволь наревевшись, я бездумно стала смотреть на морские волны, которые были такие же горькие и соленые, как мои слезы. Впрочем, ветер быстро осушил мои мокрые глаза.

– Успокойся, милая! – утешала между тем меня мудрая Эрис. – Неужели ты всерьез думала, что вот так просто можно подойти к человеку, надавить ему, словно на кнопку, на самую больную мозоль и он тут же, точно по волшебству, превратится из колючего серого ежика в белого пушистого зайчика? Ты хоть раз в своей жизни такое чудо где-нибудь видела?

«Господи, как же ты, Эрис, права!» – думала я. Действительно, где и когда такое было, чтобы существовала всемогущая кнопка, решающая все наши насущные проблемы одним единственным нажатием на нее. Я вспомнила знаменитый вопрос гангстера Стампа в исполнении неподражаемого Владимира Басова из советского фильма «Приключения Электроника», который он по ходу всего действия много раз сам себе задавал, безуспешно пытаясь подчинить себе волю непокорного робота: «И все-таки, где же у него кнопка?».

«Если уж даже у робота нет такой кнопки, которая враз может его перепрограммировать, то глупо было бы надеяться, что она есть у этой скотины, Изи, – думала я, немного приободрившись. – Ни у кого такой кнопки нет. Даже у меня… Тем более у меня!». Я ясно представила вдруг себе, что отвечу любому, пусть даже самому близкому человеку, если он вдруг решит подойти сейчас ко мне и сказать:

– Дорогая Аня, давай поговорим с тобой начистоту! Ты, по слухам, собралась истребить несколько миллиардов земных обитателей только потому, что они, по твоему мнению, «ходячие мертвецы». Ведь так, да? Ну и не дура ли ты набитая после этого? Выброси, пока не поздно, навсегда из головы эти безумные бредни и займись лучше чем-нибудь полезным. Например, научись готовить хоть что-то, кроме овсяной каши и макарон.

Да, я определенно не хотела бы оказаться на месте такого человека… И тут я услышала голос Вики:

– Ау, Анютка!!! Ты где? Илья с Лухой вернулись! Иди к нам!

Когда я подошла к палаткам, Луха уже успел переодеться в сухую одежду и сидел у костра с дымящейся кружкой чая. Илья подкинул в огонь большую охапку сухих дров. Костер сразу же радостно оживился, и в ярком свете взметнувшихся к небу языков пламени наступившие серые сумерки заметно почернели.

– Луха, не томи, рассказывай уже, что вы там нашли, – попросила я.

Луха оторвался от своей кружки, посмотрел на меня и сказал задумчиво:

– Понимаешь, Аня, там теперь все, как раньше. Дно на месте, глубина не больше полутора метров. Я даже нырять не стал.

– Не может быть! – воскликнула я. Перед моими глазами снова возникла бездонная толща кристально чистой воды, пронизанная на многие метры вниз солнечными лучами. – Ты же сам видел, что там глубина была немереная…

Луха на это только согласно кивнул головой:

– Видел…

– Луха и Аня, – радостно оживился Изя, – я вас поздравляю. Типичный случай массовой галлюцинации. Я читал книгу Бехтерева на эту тему. Не помню уже названия, но там приводится куча примеров широко известных коллективных глюков. Жаль, что только вы с Лухой смотрели вниз. Выборка получается слишком уж нерепрезентативная

– Я тоже видел, – подал свой голос Илья.

– Ты видел! И ничего мне не сказал! – воскликнула Вика. Она от возмущения даже вскочила на ноги.

– Да, я машинально посмотрел вниз, когда у меня нога соскользнула, – объяснил Илья. – Честно говоря, я сам очень сильно испугался, но решил, что правильней всего будет никому про это не говорить, чтобы не гнать волну…

– Во дела, – присвистнул Изя от удивления. – Пожалуй, я беру свои слова обратно. У Ильи глюков быть по определению не может.

Я была полностью солидарна с Изей. Скорее я бы поверила, что от массовых галлюцинаций начнут страдать сразу все автоматы с газированной водой в моем родном новосибирском Академгородке, чем наш Илья. Как-то это совсем уж на него не похоже… И еще теперь мне стало понятным то страшное напряжение, с которым он смотрел, как по отвесной скале над самой бездной осторожно продвигается к нему его Вика, его бесценное сокровище, самое любимое существо на всем белом свете…

– Вы все как хотите, а я лично собираюсь спать, – сказал Изя.

Он придвинул к себе свой рюкзак и, подобно фокуснику, стал доставать оттуда и раскладывать перед собой на целлофановом пакете все те вещи, которые нам с Викой сам же категорически запретил брать. Я не верила собственным глазам. Перед нами последовательно возникли: зубная щетка в футляре, полный тюбик зубной пасты, мыльница с целехоньким куском мыла, здоровенное махровое полотенце, в котором я бы могла укутаться с головой, небольшое складное зеркало, гнутые ножницы для ногтей, китайский налобный фонарик и, как венец всему, – свеженький, еще нераспечатанный рулон туалетной бумаги.

Мы с Викой словно зачарованные смотрели на все это несметное богатство. У меня, кажется, даже челюсть отвисла. И тут Вика взорвалась.

– Изя, у тебя что, там целый склад? А телевизор ты случайно не прихватил? Давай уж тоже доставай, посмотрим передачу «Клуб кинопутешествий» с Сенкевичем или лучше «Следопыт» с Глебом Данильцевым. Пускай расскажут нам, без чего еще можно спокойно обойтись в джунглях. Ну ты, Изя, и гад! Нет, вы видели где-нибудь еще такое: мы с Анютой, значит, пальчиками должны зубы чистить и лопухами подтираться, а он как белый человек втихушку всем чем надо запасся. Пусть Изя вытряхнет свой рюкзак и покажет все, что у него там есть. И вообще я лично хочу посмотреть, как эта скотина вытирает задницу лопуховыми листиками. Давай, Изя, покажи нам мастер-класс!

Вика как разъяренная кошка бросилась на Изю и обеими руками вцепилась в его густую шевелюру. Ни разу в жизни еще не видела свою лучшую подругу такой злой. Устала она, наверное, сильно…

В отличие от Вики, которая заснула как убитая, едва ее голова коснулась импровизированной подушки из сложенного свитера, я долго не могла уснуть. Сначала я интересом прислушивалась к голосам, которые довольно долго доносились из соседней палатки. Парни обсуждали странную историю с морским дном, глубина которого непостижимым образом могла изменяться. Потом они умолкли, и до меня начал доноситься лишь шум прибоя. По укоренившейся во мне старой привычке я механически перебирала в памяти события минувшего дня: стая огромных черных ворон на свалке; утренний туман, окутавший непроницаемой завесой весь остров; «танковая сопка»; широкие бухты и узкие фиорды, окаймленные причудливыми скалами; полуразрушенный дот; отвесная стена над голубой бездной; неудавшийся разговор с Изей; наш маленький лагерь; затухающий вечерний костер… Казалось бы, я вспомнила все, что с нами произошло за день. И все же я чувствовала, что чего-то еще не хватает, самого важного для меня… Луха! Как я могла забыть… Какой счастливой и безмятежной я заснула еще накануне. А потом утром – эта широкая равнодушная спина… Он меня не любит… А я, я сама люблю его? Не знаю… Наверное, что-то есть… Не любовь, конечно, а вздор, детские игры… Но почему, почему тогда я думаю только о нем, даже когда и не думаю вовсе… Оказывается, и так бывает… Милый… Снова волна бескорыстной нежности и счастья накрыла меня с головой своим мягким пледом, под которым, если не открывать глаз, можно почувствовать тепло любимого человека… И я наконец тоже уснула.

Прыжок в бездну

На следующее утро мы поднялись около семи утра и оперативно позавтракали размоченными в кипятке овсяными хлопьями с изюмом. Во время чаепития Изя вдруг поднялся и сказал, что пойдет прогуляется до скалы и проверит, как сейчас обстоят дела с морским дном; что, мол, он потом никогда себе не простит, если не проведет там над собой небольшой психологический опыт.

– Что за опыт? – живо поинтересовалась Вика, которая вчера после небольшой, но эпической схватки отобрала у Изи рулон туалетной бумаги, мыльницу, пилочку для ногтей и, главное, складное зеркальце. Поэтому она была настроена к нему теперь вполне себе миролюбиво.

– Тебе, девочка моя, лучше этого не знать, – ответил Изя. – Но, так и быть, скажу. Я сделаю то же самое, что всегда делаю по субботам в синагоге.

– И что же ты там делаешь?

– Молюсь Богу, – совершенно серьезно ответил Изя.

– Изя! – всплеснула руками Вика. – Ну ты же образованный человек, самый начитанный среди нас. Ты и сам должен прекрасно понимать, что никакого Бога нет!

– Как говорит наш раввин, Бог существует или не существует, только если Сам этого захочет, вне зависимости от того, верим мы в Него или нет. Точно так же, как скорость света от фар автомобиля не меняется от того факта, двигаешься ли ты на нем вперед, стоишь на месте или сдаешь задом. И потом, ты не хуже меня знаешь про «эффект наблюдателя» в квантовой физике…

– Ну, знаю… И что с того. Причем здесь вообще какие-то молитвы!

– А при том, что, когда ты правильно молишься, ты перестаешь быть обычным наблюдателем и у тебя есть маленький шанс, что мир станет выглядеть таким, какой он есть на самом деле, а не таким, каким ты хочешь или не хочешь его видеть…

Изя ушел. Я с восхищением провожала его взглядом. Все-таки иметь с ним дело – одно удовольствие. Никогда не знаешь, что он еще выкинет. Подобно весеннему ледоходу на реке, этот генератор абсурда крушит и дробит в мелкую пыль лед стереотипов о своей персоне, которую ты, казалось бы, уже досконально изучил. Ха! Как бы не так. Перед моим мысленным взором предстало душераздирающее зрелище: наш никогда не унывающий Изя в позе ортодоксального еврея у Стены Плача бормочет древние иудейские заклинания над океаном в надежде, что морок развеется и истинная скрытая суть вещей обнажится перед ним, как прекрасная невеста в первую брачную ночь перед своим настойчивым женихом.

Мы молча допивали свой чай. Говорить никому не хотелось. Было бесконечно обидно вот так вот просто взять и уйти от того места, где ты столкнулся с необъяснимым. Но время уже прижимало, и особо рассиживаться было некогда. И тут мы увидели Изю. Он бежал к нам, возбужденно выкрикивая что-то прямо на ходу. Но из-за ветра, который дул в противоположную от нас сторону, мы ничего не могли толком разобрать. Так и не добежав до нас порядка сотни метров, он остановился отдышаться, и начал махать рукой, чтобы мы скорей шли к нему. И тут я наконец расслышала, что он нам кричит:

– Дна снова нет!

Не сговариваясь и побросав все, мы помчались в сторону скалы. Нас всех подгонял один и тот же страх, что мы можем не успеть… Давно я так не носилась. Я прибежала вслед за Лухой. Потом подоспели и Вика с Ильей. Только Изя возвращался шагом. Еще толком не восстановив дыхание, я проползла пару метров по отвесной стене и посмотрела вниз: водная гладь у подножья скалы снова казалась бездонной. Утреннее небо было покрыто серой непроницаемой дымкой, но даже и без яркого солнечного света прозрачная чистота воды позволяла разглядеть большую глубину. Слегка подавленная увиденным, я вернулась к моим друзьям.

– Я нырну, может быть, удастся что-то найти… – сказал Луха и стал раздеваться. За купальными плавками пришлось бы возвращаться в палатку, поэтому, не тратя драгоценное время, Луха вслед за штанами стянул с себя и трусы, чтобы можно было потом сразу переодеться во все сухое.

– Предупреждать же надо! – возмущено закричала Вика, и мы с ней как по команде резко встали спиной к оставшемуся в чем мать родила Лухе.

На извинения он тратить время тоже не стал: почти сразу я услышала за своей спиной громкий всплеск. Мы с Викой тут же развернулись обратно. Я снова проползла немного вперед по скале и посмотрела вниз: Лухин силуэт хорошо различался в толще воды. Он нырнул метра на три, не меньше. Но вдруг Луха резко исчез из виду. Странно, неужели он уже так глубоко? Мне стало за него страшно. А если уж быть до конца честной, то еще страшнее мне было за себя саму. Ни за что на свете я не хотела его терять… От томительного ожидания все пространство вокруг меня, казалось, сгустилось, и время, до предела сжатое его страшными тисками, с трудом сочилось сквозь узкую щель по маленькой капле, как вода из древней клепсидры: кап… кап… кап…

Потом Луха снова появился так же неожиданно, как исчез. Я увидела, как он быстро поднимался на поверхность. Когда его голова показалась над водой, наши парни протянули ему руки, чтобы помочь выбраться на берег. Мы же с Викой, естественно, опять развернулись к Лухе спиной.

– Там, похоже, какой-то туннель, – сообщил Луха. – А может быть, и пещера. Я не смог в темноте толком разглядеть.

Голос его слегка сбивался, т. к. он активно двигался, чтобы согреться после купания в ледяной воде.

– Стены совершенно ровные, как из бетона. Очень похоже на какой-то искусственный объект. Возможно, от японцев остался… Сейчас отдышусь и еще раз нырну.

– Ты хочешь проплыть дальше по туннелю? – спросил Изя.

– Да, постараюсь немного проплыть вперед. Рисковать не буду. Если через минуту не вернусь, значит, там действительно что-то есть… Идите к палаткам. Если же меня и после обеда не будет, возвращайтесь обратно той же дорогой. На военной базе есть аквалангисты…

Потом снова раздался всплеск. Меня охватила паника. Ждать целых полдня в полной неизвестности и тревоге… Это было для меня невыносимо!

– Думаю, ждать надо до следующего утра, – подал голос Изя. – Если во Вселенной ничего за это время не поменялось, то вскоре после обеда здесь снова будет мелко, как и вчера…

От его слов меня передернуло. С трудом соображая, что делаю, я начала быстро раздеваться.

– Ребята, отвернитесь, я тоже нырну, – сказала я, снимая с себя по примеру Лухи все, что на мне было.

Парни отвернулись, а совершенно оторопевшая от моих слов Вика потеряла дар речи и только молча смотрела на меня расширенными от ужаса глазами. А потом я нырнула.

– Анюта, стой!!! – услышала я истошный крик Вики, когда моя голова уже коснулась воды. Но, само собой, остановиться я уже не могла, хотя дорого бы дала за это в те мгновения, потому что в воде всю меня сразу же охватил ледяной, пронизывающий до самых костей могильный холод.

Луха не зря говорил про холодное течение. Думаю, температура воды здесь была не многим выше десяти градусов. Я же страшная мерзлячка, даже в бассейне не могу долго плавать и через каждые двадцать минут иду греться под душ. В любой другой ситуации я бы сломя голову устремилась обратно из ледяной воды на теплую сушу, но где-то там, совершенно один в темной неизведанной глубине, был мой любимый…

Туннель я увидела почти сразу. Огромный темный портал входа находился прямо напротив меня. Зрелище оказалось настолько неожиданным, что на какие-то мгновения я даже забыла про холод. Потом я ощутила, что меня неумолимо затягивает внутрь. Это было неудивительно: утром происходил ежедневный шестичасовой прилив. Я поддалась течению и заплыла внутрь туннеля, решив, что досчитаю до тридцати, а потом немедленно поверну обратно. Умирать раньше времени я не собиралась. Вскоре я очутилась в кромешной темноте. Было нечего и думать пытаться разглядеть здесь Луху. Он вполне мог уже проплыть в обратную сторону, не заметив меня. Поэтому я закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на счете. Боже, как же здесь было холодно…

Когда-то очень давно из биографии Павла Бажова мне глубоко в память врезался один эпизод. В Гражданскую он воевал на стороне красных и вместе со всей 3-й Красной армией попал в страшное окружение под Пермью. Вырываясь из него, он угодил в плен. Белогвардейцы не убили его сразу, потому что он был переодет в гражданскую одежду. Разбирательства отложили до утра, и его заперли на ночь в каком-то сарае. Бажову удалось обмануть свою стражу и бежать. Тогда была лютая снежная зима. К своим он пробирался по железнодорожным путям. А вдоль железной дороги по обеим ее сторонам в различных позах стояли его застывшие товарищи по оружию: колчаковцы для развлечения обливали пленных красноармейцев на морозе водой до тех пор, пока они не превращались в ледяные статуи…

Я машинально вспомнила эту жуткую историю, потому что почувствовала, что еще немного, и я сама превращусь в точно такую же ледяную глыбу, которую будет нести по течению неизвестно куда. Голова моя начала раскалываться от колющей боли в висках. Я уже почти ничего не соображала и лишь чисто механически гребла вперед, считая про себя: двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять…

На счет «тридцать» я лениво подумала, что срочно пора поворачивать обратно, но тело меня уже почти не слушалось. Развернуться и пытаться плыть в обратную сторону против течения, да еще и почти полностью обессиленной… Инстинкт самосохранения вопил, что этого делать нельзя ни в коем случае. И я с ним охотно согласилась. «Будь что будет, но обратно не поверну», – окончательно решила я и продолжила вяло грести руками, продвигаясь вперед. Вести счет смысла уже никакого не было, но я продолжала отсчитывать время. Это хоть как-то отвлекало от ужаса происходящего. Я не позволяла себе даже допустить мысли о том, что попала в смертельную западню, потому что если б меня охватила паника – тогда точно все…