Заместитель Иуды

Агент покинул ряд, свернул в соседний, прошел его, снова свернул. Крупным планом – пальто, куртки с фирменными ярлыками, где-то вдали – постная физиономия менеджера торгового зала. Жесткого столкновения удалось избежать, агент вовремя притормозил и сделал, видимо, такое же постное лицо. Объект нагнулся, разглядывал ярлычок с ценой и составом ткани аляповатой куртки – видимо, решил приобрести для своего ранчо. Он выпрямил спину, произнес «сорри» и освободил проход. Обрисовалось лицо – гладко выбритое, с насмешливыми серыми глазами. Агент протиснулся между объектом и вешалкой, двинулся дальше, покинул секцию фирменной одежды. Его присутствие возле объекта становилось опасным. Зрители, находящиеся в нескольких кварталах от места событий, облегченно вздохнули.

– Этот парень умеет потрепать нервы, – пробормотал Дэнни Эштон. – Надеюсь, он купит эту проклятую куртку…

– Не стоит, – проворчал Олдридж. – В этом случае он точно не пойдет на встречу, разве что на себя ее натянет…

Никаких покупок русский агент не сделал, бросил на предмет одежды взгляд, исполненный сожаления, и двинулся на выход.

Зрители насторожились. Словно футбол смотрели. Не то, конечно, чтобы наблюдать за матчем «Лос-Анджелес Экспресс» – «Питтсбург Моулерс», но тоже увлекательно. Этот парень точно издевался! Его внимание привлек обувной магазин итальянской фирмы «Альберто Гардиани» в этом же коридоре. Оператор снимал издалека – его уже видели в лицо. Мужчина поколебался: заходить – не заходить. «Не надо!» – чуть не хором взмолились агенты. Но он вошел, вызвав вздох разочарования. Агент, ведущий съемку, подошел ближе, пристроился на лавочке за пальмой – напротив входа в магазин. Проем был широкий, без окон и дверей, весь магазин предстал как на ладони – за исключением секции спортивной обуви, частично расположенной за углом. Майор Пургин примерял элегантные осенние туфли – чем-то понравились. И цена была демократичной. Он завязал шнурки, немного прошелся. Обувь сидела как влитая. На него покосилась менеджер секции, взглядом одобрила выбор, да и самого покупателя. Мужчина и женщина обменялись улыбками, и он, сложив туфли в коробку, направился в кассу.

– Наконец-то он что-то купил, – процедил сквозь зубы Эштон.

– Кстати, неплохое приобретение, – оценила Ширли. – У человека есть вкус. Но у этой обуви серьезный недостаток – она пропускает влагу. Так что в дождь эти туфли лучше оставить дома. Не продумано, хотя и известный бренд. Когда мой Чарли в прошлом году купил такие же, а потом как-то попал в грозу, он страшно ругался. Ощущение, говорил, как в детстве, когда босиком бегал по лужам. Ну, правильно, в Италии дождь – большая редкость. А так вещь хорошая…

– То есть предлагаешь его известить? – проворчал Олдридж.

Мужчина рассчитался на кассе, покупку ему уложили в продолговатый картонный пакет с ручками. Любезно поблагодарив, он направился к выходу, но вдруг остановился и задумался. Потом обернулся и что-то спросил у менеджера. Паренек с готовностью отозвался, показал на секцию со спортивной обувью. Она находилась здесь же, но частично за углом. Объект кивнул и, помахивая пакетом, направился обратно.

– Вот дерьмо, а он мне уже начал нравиться… – воскликнула Ширли.

– Что, опять? – вытянул физиономию Эндрю Гарсия. – Теперь кроссовки решил купить? Господа, мне одному кажется, что над нами издеваются?

– Помолчи, – поморщился Олдридж. – Досмотрим до конца. Ширли, что порекомендуешь своему русскому другу?

– Ну, не знаю, – задумалась девушка. – «Премиата», «Диадора»? Вряд ли в этом магазине найдет что-то лучшее. Лично я бы порекомендовала «Адидас». Вы не в курсе, какие зарплаты в КГБ? Кстати, сэр, это не только МОЙ русский друг, но и НАШ русский друг…

– Все, Ширли, довольно! – запротестовал Олдридж. – Или ты мгновенно замолкаешь, или мне придется выставить тебя на улицу. Мечтаешь присоединиться к парням, что так самоотверженно выполняют свою работу?

Объект осмотрел несколько пар спортивной обуви, затем сместился в «слепую» зону – там тоже выставлялся товар. Оператор оставался в коридоре под пальмой. Покупателей было много, не сказать, что они путались под ногами, но экран создавали. Потянулись минуты. Сначала не волновались, но постепенно начали нервничать – объект из «сумеречной зоны» не выходил. Что-то долго он там ковырялся. Русский шпион давно должен был выйти – с покупкой или без нее. Возникло ощущение, что кого-то здесь мощно дурачат… Прошло еще несколько минут. Забеспокоился оператор, изображение стало дергаться. Поколебавшись, он пересек коридор, вошел в магазин. Видеокамера находилась под одеждой, внимания не привлекала. Свернул в продолговатый «аппендикс», где продавали товары не самых знаменитых брендов. Там не было мистера Пургина! Женщина, приценивающаяся к обновке, удивленно покосилась на него. Зато между полками имелась закрытая дверь – проход на склад! Персонал ее не запирал, так как постоянно приходилось пользоваться. Камера задрожала, уперлась в эту дверь, обрисовалась рука, потянула за ручку. За порогом горел мутноватый свет, извивался коридор…

– Твою-то мать… – обреченно выдохнул Гарсия.

– Вы серьезно? – опешил Олдридж и, схватившись за голову, застонал. – Не могу поверить! Господи, с какими же идиотами приходится работать! Один русский обвел вокруг пальца кучу тупоголовых агентов!

Себя он таковым, по-видимому, не считал.

Камера дрожала, показывала то пустое чрево коридора, то выставленную на полку фирменную обувь. Агент не мог принять решение.

– Мисс Макдональд, какого черта вы на меня моргаете? – буквально выплюнул Олдридж. – Быстро связаться с этими неумехами! Пусть окружат здание, он не мог далеко уйти! Только не говорите, что там мало людей!

– Да, сэр, конечно… – Ширли зябко повела плечами, глянула на коллег, словно искала у них защиты, и вышла из комнаты.

Камера продолжала метаться, подбежали еще двое в штатском с расстроенными лицами, один замялся, другой растворился в недрах коридора с таким лицом, словно совершал прыжок без парашюта.

– Мне очень жаль, Алекс, – подал голос Дэнни Эштон, – но это ничего не даст. Пусть они и догонят этого русского, что дальше? Он не совершает ничего предосудительного, задерживать его не за что. Нам нужна выволочка от Госдепартамента? Сядем на «хвост» – он просто не пойдет на встречу, перенесет ее на более подходящее время и будет злорадствовать нам в глаза. Что мы ему предъявим?

– Но все же на встречу с «Люси» он не пойдет, – задумчиво проговорил Эндрю Гарсия, – что уже хорошо…

Олдридж со злостью уставился на него, но промолчал, только скрипнул зубами. Все такие умники, почему же провал следует за провалом? Запись по инерции шла, камера совершала возвратно-поступательные движения. Мелькали лица посетителей, в коридоре возникла группа лиц в гражданском – но никакие они не гражданские. Оператор спохватился, остановил съемку, и интерьеры пафосного торгового центра пропали…

Ширли вернулась через несколько минут, на цыпочках проследовала к своему месту.

– Двое наших находились на улице, сэр, когда этот русский сбежал из торгового зала… Один – у главного входа, другой – сзади. Он видел, как вышел мужчина, еще подумал: надо же, как похож на нашего фигуранта, если бы не очки на носу… В нем даже ничего не екнуло, сэр, – ведь русский должен был находиться совсем в другом месте. Там стояли несколько таксомоторов, он сел в один и уехал. Наш работник оказался не совсем конченым, запомнил номер. Таксиста, конечно, найдут, но сами понимаете, сэр…

– Ладно, я все понял, – глухо вымолвил Олдридж. – Окажи услугу, Ширли, – помолчи немного. Остальных присутствующих это тоже касается.

Воцарилась тишина… Пощечину получили знатную. Впрочем, и раньше догадывались, что с КГБ лучше не шутить. Видимо, у всех зароилась одна мысль: не удалось законным путем – надо действовать как всегда. Сдаваться не собирались. Другого способа добраться до «Люси» у спецслужб не было. К светлым идеалам демократии это отношения не имело.

Экраны мониторов потускнели. Иногда звонил телефон, и Ширли хватала трубку. Нашелся таксист – он отвез клиента в район Вашингтонского мемориала, получил щедрые чаевые и остался доволен поездкой. Клиент был учтив, доброжелателен, только акцент у него был странный. Своими планами на остаток дня пассажир, разумеется, не делился. И вряд ли имело смысл прочесывать с собаками мемориал.

– М-да уж, господа, – глубокомысленно вымолвил Олдридж, – ума у нас с вами не отнять, увы, чего нет, того нет. Знаете, в чем наша проблема? В мании величия, которой мы просто упиваемся. В том, что мы всегда считаем себя умнее других. Не пора ли слезть с пьедестала? Мы имеем дело с опытным и серьезным противником… А, да что я вам говорю… – раздраженно махнул он рукой.

Прошло полчаса. Подвижек не было. Хитрый агент советской спецслужбы растворился в клоаке Вашингтона. На город укладывались легкие сумерки. Олдридж посмотрел на часы.

– Ну что ж, уважаемые коллеги… глаза бы мои вас не видели… Мы продуктивно провели этот день, с чем вас и «поздравляю». Завтра всех нас будет «поздравлять» начальство. Как только в поле зрения появится Пургин, брать его под наблюдение – пусть знает, что иногда мы все же выполняем свою работу. Что смотрите с неясным ожиданием? Марш по домам! И не дай вам бог еще и завтра сесть в лужу!

Исторический парк Лафайет-сквер находился в северо-западной части Вашингтона, в районе Эйч-стрит. Близость Белого дома несколько смущала, но не беспокоила. Кто пойдет облавой именно здесь, в центре американской столицы? Шелестели листвой дубы и клены, разбегались асфальтированные дорожки. Элегантные лавочки выстроились вдоль аллеи. Пургин прошел по дорожке на север, свернул на восток. Сумерки сгущались, но пока еще видимость не утратилась. Загорались газовые фонари. Отдыхающих в парке было немного, погода не баловала. Теплые дни сменялись прохладными вечерами…

– Скажите, вон там, в начале аллеи, памятник французскому генералу де Лафайету – его возвели, если не ошибаюсь, в конце XIX века? Я просто интересуюсь историей, собираю занимательные факты.

Мужчина, сидевший на лавочке, поднял голову. В полумраке заблестели очки.

– Нет, сэр, боюсь, это памятник другому французскому генералу – Жану де Рошамбо, его воздвигли в 1902 году. Замечательно, что вы интересуетесь историей. Присаживайтесь. Лично за мной наблюдения не было. Надеюсь, что и за вами. Вам не кажется, что обмен паролями – пустая формальность? Вы знаете, кто я такой, да и я на вас сегодня налюбовался.

– Порядок есть порядок, мистер Олдридж, – улыбнулся Влад и присел рядом. – Да, от слежки я ушел – вопреки стараниям ваших людей и вас лично. Позволите, Алекс? – достал он сигарету.

– Сколько угодно, табачный дым меня не смущает. Смущает другое.

– Догадываюсь. В тайну вашей личности были посвящены двое. Теперь – трое. Уверяю вас, мистер Олдридж…

– А как же поговорка «Что знают трое, знает и свинья»? – Олдридж беспокойно шевельнулся.

– «Двое», мистер Олдридж. «Что знают двое…» Перелистайте свой справочник пословиц и поговорок. Но здесь другой случай, уверяю вас. Народная мудрость не имеет отношения к Комитету государственной безопасности. Вы, конечно, знаете, кто я?

– Более чем, – усмехнулся Олдридж. – Сегодня вы – звезда, прямо-таки на всех экранах. Мои коллеги знают о вас практически все, а также причину вашего приезда.

– «Фауст»? – поморщился Пургин.

– Думаю, он, – допустил американец. – Этот парень сливает нам много ценного и чертовски интересного. Если вы здесь, значит, его еще не поймали. На каком этапе вы обнаружили наше присутствие?

– Сразу, – усмехнулся Влад, – глаз набит. Но это не помешало нам с коллегой насладиться городскими пейзажами, а затем мне одному совершить познавательную прогулку.

– Насмотрелись, – хмыкнул Олдридж. – К сожалению, я не мог повлиять на слежку – сам же ее и организовал, по-другому невозможно. ФБР роет носом землю в поисках агента «Люси», задействованы все ресурсы. Коллеги понимают, что «крот» – кто-то из нас, что у него есть помощники – по крайней мере один… Создается весьма нетерпимая среда, когда люди шпионят друг за другом, не верят своим коллегам, подозревают всех и каждого. Порой возникает ощущение, что меня вот-вот накроют…

– Это ощущение, Алекс, и наше плодотворное сотрудничество продлится еще долгие годы. Понимаю ваше беспокойство, нет ничего приятного в том, что тебя ищут все спецслужбы Америки. Но все же спокойнее на душе, когда сам руководишь этими поисками, верно? То есть сегодня я выступал главным персонажем увлекательного ТВ-шоу?

– Да, и я всей душой болел за вас, чтобы вы успели к назначенному часу. С обновкой вас, Владислав, – Олдридж покосился на картонный пакет под ногами Пургина, – туфли хорошие. Но моя сотрудница хочет вас предупредить: не стоит носить их в сырую погоду, могут расклеиться. А она, поверьте, знает толк в этих вещах.

– О, я обязательно учту, передайте этой любезной особе мою благодарность.

– Признайтесь, как вам удалось уйти?

– Поверьте, в этом не было ничего сложного. Ловкость ног, как говорится, и никакого обмана. В обувном магазине всегда есть проход на склад, и зачастую он соединяется с пожарным выходом. Я не был в этом уверен, но, как видите, повезло. Это мелкие технические детали, не будем тратить на них время. Мое руководство признательно вам за качество передаваемой нам информации, вас считают одним из лучших наших агентов. Это не просто слова, это действительно так. Вы незаменимы, Алекс! Надеюсь, и в ЦРУ у вас хорошая репутация и подозревать вас начнут в самую последнюю очередь – когда больше будет некого. Вы просили прибыть лично – почему? Лица… мм, пригласившие вас к нам на работу, к сожалению, появиться в Вашингтоне не могут, поэтому пришлось расширить список посвященных в эту тайну людей. Надеемся, это связано с нашей убедительной просьбой собрать всю имеющуюся информацию по «Фаусту».

– Я больше не могу пользоваться прежними каналами связи, – проворчал Олдридж. – Они «под колпаком», мои коллеги только и ждут, когда возобновится активность. Не сочтите за экстравагантность или некий вызов. С вашего разрешения, я тоже закурю.

Мужчина прикурил, шумно выпустил дым – и словно провалился в прострацию. Видимо, собирался с мыслями. Пургин украдкой в свете газового фонаря изучал его лицо. Многих шпионов за последние десятилетия повидали советские разведчики и контрразведчики. Были среди них экстравагантные, были на грани умственного помешательства. Некто Энди Эрвин, сотрудник ФБР, восемь лет работал на советскую разведку, сливая информацию. Как его не взяли за эти восемь лет – уму непостижимо. Поистине, дуракам везет! Коэффициент интеллекта там явно не ночевал – вообще никакой. Конспирация – для слабонервных. Энди не боялся ничего, просто ума не хватало бояться. Как он стал носителем государственных секретов – необъяснимо. Воровал и копировал секретные документы он прямо под носом у своих коллег. От советских нелегалов получал наличные и хранил их у себя в кабинете. Однажды обнаружил записывающую аппаратуру, но не смутился, продолжал работать. На рабочих совещаниях пересчитывал наличность, полученную от советских связных. Не смутило даже то, что жена дала на него показания. Этого ковбоя ничто не останавливало. Зато каково было удивление, когда за ним пришли! До сих пор, поди, удивляется, отбывая свои законные 27 лет… История с неким Мелом Бриттани была еще хлеще. Молодой человек работал в МИ-5 и больше всего обожал шутки и розыгрыши. Еще в студенчестве пробрался в радиорубку и убедительно зачитал заявление ВВС о том, что Советская армия напала на Британию. Лондон стерт с лица Земли, русский десант и тому подобные прелести. Призывал народ бежать в бомбоубежище. Шутка удалась, главное, поверили. То на вечеринках наряжался в эсэсовский мундир и маршировал, вскидывая руку, под нацистские марши. При этом был трезвый – просто дурак. Но однажды, уже являясь сотрудником спецслужбы, выдул литр виски, поджег на себе одежду и кричал, что лучше бы работал на русских. Его начальники, такие же «мыслители», определили парня в психлечебницу – ненадолго. После чего он продолжил службу. В завершение своей «карьеры» пытался установить контакт с советской разведкой, но не встретил горячего отклика. Тогда, в подтверждение серьезности своих намерений, затолкал толстую пачку секретных документов в почтовый ящик советского посольства. Документы, разумеется, пересняли, потом вернули британцам и попросили забрать своего горе-шпиона – нечего их позорить…

Алекс Олдридж, в отличие от этой шпаны, был НОРМАЛЬНЫЙ. Интеллигентный, воспитанный, крайне осторожный. Он имел доступ к материалам любой степени секретности. 43 года от роду (выглядел моложе), примерный семьянин. Родом из Висконсина, окончил университет имени Джорджа Вашингтона. Практически всю жизнь – в ЦРУ. Сначала – на административно-бумажной работе, затем стал карабкаться по карьерной лестнице, становился ценным работником (причем для всех). Это был, пожалуй, самый высокооплачиваемый шпион, когда-либо работавший на советскую разведку. В первые годы сотрудничества агент «Люси» сдал органам госбезопасности несколько десятков шпионов из числа граждан СССР, большинство из которых быстро расстреляли. За это среди коллег он получил кличку «серийный убийца». Но это его нисколько не смущало, Олдридж отличался хладнокровием и невозмутимостью. К 84-му году он дорос до главы контрразведывательного подразделения ЦРУ и возглавил группу по поимке… самого себя. Тучи сгущались, но он контролировал ситуацию и имел возможность отвести беду. Его имя стало нарицательным. Шутили: агент «Люси» – словно разрушительный тайфун с ласковым именем. Поймать его не могли ни обученные «суперагенты», ни даже агент «Фауст», который гадил советским спецслужбам много лет, и чекисты сбились с ног в его поисках…

Агент молчал, курил. Влад не мешал, давал человеку собраться с мыслями. Он еще не решил: честь ли для него подобное знакомство. С одной стороны, предатель – вредил своей американской родине не идейно, а из корыстных побуждений. С другой – самый ценный со времен Зорге советский разведчик. Комитет Сената по разведке издал отчет, в котором сказано, что деятельность «Люси» привела к потере практически всех ценных источников информации на территории СССР – и это в разгар холодной войны. В будущем – человек-легенда, не иначе.

– Все, что мне удалось выяснить, – с каким-то скрипом выдавил из себя «человек-легенда», – это то, что «Фауст» глубоко законспирирован, его фамилию знают лишь несколько человек из руководства ЦРУ и еще парочка доверенных лиц. Попытки войти в этот круг весьма чреваты. «Фауст» – человек в годах, высокопоставленный сотрудник вашей организации… Я настаиваю, он работал именно в КГБ, а не в ГРУ или где-либо еще. Примерно пару месяцев назад он вышел на пенсию, но продолжает иметь доступ к секретным материалам. Человек влиятельный, имеет связи в Центральном Комитете вашей партии и в руководстве вашей организации. Он не один, на «Фауста» работает целая группа. Это люди на подхвате, действующие и бывшиt сотрудники силовых структур, возможно, кто-то из чиновников. Не исключено, что их используют втемную. Лично с «Фаустом» они могут не контактировать, о его роли не догадываются. «Фауст» – фигура непростая и крайне опасная, в случае угрозы своей безопасности церемониться не будет. Через посольство на нужды его людей ежемесячно переводятся крупные суммы. «Фауст» постоянно находится на связи с кураторами из американского посольства.

Агент «Люси» замолчал. Возникло ощущение, что продолжать он не намерен.

– Это все? – несколько разочарованно спросил Пургин.

– Вам мало? – Олдридж резко повернул голову. – Извините, назвать имя и фамилию не могу – не настолько всеведущ. Вам правда мало? – «Суперагент», кажется, обиделся. – Высокопоставленный офицер КГБ, пару месяцев назад вышедший на пенсию… хм. У вас там что, тысячи влиятельных генералов каждый месяц выходят на пенсию? Уверен, их единицы, к тому же сроки более-менее определены.

– Не кипятитесь, Алекс. При всем почтении… это не та информация, которую можно прочесть в секретном документе. Если уж прочли это…

– То прочтете и фамилию, – хмыкнул Олдридж. – Здесь несколько другое, Владислав. Это не был секретный документ, а отчет о финансовом переводе с сопроводительным текстом…

– Поздравили «Фауста» с выходом на пенсию? – улыбнулся Пургин.

– Пусть будет так, в подробности я не лез. Просто иногда имею возможность заглянуть в документы финансового департамента.

– Вы уверены в достоверности своих сведений?

– Я вас когда-нибудь подводил?

– Нет.

– Вот видите…

– Прошу прощения, Алекс, возможно, по наивности я рассчитывал на большее. Вы правы, с полученными сведениями можно работать. Этот метод, если не ошибаюсь, называется методом исключения. Благодарю.

– Рад, что вы поняли, – кивнул Олдридж. – Надеюсь, скоро мы узнаем, улыбнулась ли вам удача. – Он поправил указательным пальцем очки и осмотрелся. В парке почти стемнело. – На этом, Владислав, давайте прощаться. Я ухожу на север – туда. Стоит зайти в один из баров на Эйч-стрит и провести там время, чтобы меня запомнили. Вам тоже советую выпить. Посидите на лавочке пять минут и уходите в южном направлении. Только в Белый дом по ошибке не зайдите, там сейчас злая охрана… И еще, Владислав, убедительно советую не задерживаться в этой стране. Улетайте уже завтра, пока мои коллеги что-нибудь не придумали. Остановить их я не смогу, а вынужден, напротив, выступать инициатором вашего задержания и дальнейшей обработки. Закон и порядок будут отдыхать. Моим коллегам как воздух нужно имя «Люси», они считают, что вы его знаете – и, кстати, не ошибаются. Поверьте, из вас его выбьют. Очень бы этого не хотелось. Будьте осторожны, возвращаясь в посольство. Лучше позвоните своей охране, пусть вас встретят. Номер сказать?

У агента «Люси» было неплохое чувство юмора. Рука еще чувствовала его крепкое рукопожатие. Фигура в сером свернула на примыкающую дорожку и исчезла за деревьями…

Глава 2

Что держало в этой стране? Достопримечательности – в следующий раз. По здравом размышлениb был сделан логичный вывод: информация, слитая «Люси», – ценная. Услышать настоящее имя он даже не рассчитывал. Не бывает такого везения. Таксофоны и таксомоторы в этой стране работали исправно. Влад вышел из машины за квартал до посольства, прошелся пешком. Район считался безопасным – в отличие от многих других районов американской столицы. Из заведений доносилась музыка, гуляли парочки. Мистер Олдридж где-то устраивал себе алиби на текущий вечер. Подозреваются все, а в особенности те, на кого не подумаешь. Парень был рисковый: назначать встречу в центральном парке, в самой клоаке того, что называется американским империализмом. Впрочем, правило рабочее: хочешь что-нибудь спрятать – помести под нос.

Товарищ Границкий, начальник службы безопасности посольства, еще не спал и быстро организовал комитет по встрече. Четверо сотрудников наблюдали, как майор пересекал дорогу, взяли в кольцо. Все обошлось, впрочем, неподалеку прохлаждались какие-то смутные личности, явно недовольные таким поворотом событий. Но могло и показаться. Товарищ Границкий в чужие дела не лез, пожелал спокойной ночи и приятных сновидений. Наутро секретарь заказал билет на ближайший рейс до Москвы. Служба безопасности докладывала: вблизи посольства ничего подозрительного не отмечено. Это тоже могло показаться… Информация о «Фаусте» по защищенному каналу ушла в Москву. Держать эту «бомбу» при себе было бы верхом глупости.

Пургин вздохнул с облегчением и позволил себе сытный и калорийный завтрак. Ульяна сидела напротив, подперев подбородок кулачком, и грустно смотрела, как он ест.

– Улетаете, товарищ майор?

– Улетаем, Ульяна Игоревна. А вы остаетесь. Приводите в порядок дела, и через неделю добро пожаловать в Москву. Кто работать будет, если не вы?

– Хорошо развлеклись вчера?

– Да, неплохо. Вечерний Вашингтон – не Москва, конечно, но есть пара мест, куда можно сходить.

Она не задавала лишних вопросов, в их среде это не поощрялось.

Окрестности посольства продолжали мониторить. Сомнительные личности в квартале не выявлялись – а если и выявлялись, то не более, чем обычно. Фургон ФБР с подслушивающей аппаратурой стоял на своем «законном» месте – в парковочном кармане за переулком. У запасного выхода царила сонная тишина. Границкий предложил сопровождение, Влад отказался – вышел из детсадовского возраста, когда нужны няньки. Попросил заказать такси к заднему крыльцу. Старенький «Шевроле» с шашечками ждал под сенью дуба, водитель курил, пуская дым в открытое окно.

Пургин забрался на заднее сиденье, поздоровался. Водитель сдержанно кивнул, выбросил окурок. Это был упитанный малый латиноамериканской наружности с дешевой цепочкой на шее. Он начал движение, и Влад обернулся – сзади никто не ехал. Громоздкая машина свернула в переулок, водитель подался к лобовому стеклу, повертел головой, изучая дорожную обстановку, и резко вывернул руль. Взорвался бранью водитель подрезанной машины, промчался мимо, обдав сизым выхлопом. Таксист и ухом не повел, ничего необычного. На 16-ю улицу он выезжать не стал, вез параллельными дорогами. Преследования не было. А с чего он взял, что должно быть преследование? Влад откинул голову, расслабился. Покосился в зеркало таксист – с ленивым любопытством.