Смертельный кадр

– Это он вам рассказывал? Про то, что дома работал? – уточнил Савин.

– Нет, сам не говорил. Я как-то к нему заходила. У меня труба в ванной комнате потекла, и я хотела воды набрать. – Тамара Игоревна чуть смутилась. – Тогда и видела: вся комната в пленках, фотоснимках, а в ванную так и вовсе не зайти. Он на меня тогда сильно рассердился, отругал, что не в свое дело лезу.

– И какое же дело было не вашим?

– Так работа его на дому, – пояснила Тамара Игоревна.

– Не могли бы вы рассказать об этом случае поподробнее?

Тамара Игоревна немного подумала, смущенно откашлялась и приступила к рассказу. Произошло это чуть меньше года назад. Тамара Игоревна давно сгорала от любопытства, желая посмотреть, как живет ее сосед, а тут случай удачный подвернулся. С соседями она не слишком дружно живет, потому что требует от них порядок в подъезде поддерживать. Они, ироды окаянные, то окурков на лестничной клетке накидают, то мусор из квартиры в общий коридор выставят, а Тамара Игоревна не из тех людей, кто подобное безропотно терпеть будет, вот и не жалуют ее соседи. Все, кроме Люшеньки, который и сам чистоту любил.

Вот почему, когда у Тамары Игоревны прорвало проржавевшую трубу и ей пришлось перекрыть воду на всю квартиру, чтобы не залить соседей снизу, ни к кому из соседей она обратиться за помощью не смогла. Клавдия, подруга из соседнего подъезда, уехала на месяц к дочери, нянчиться с внуками, так что оставался только Люшенька. Спустившись на первый этаж, Тамара Игоревна долго звонила в звонок, прежде чем Люшенька ей открыл. За это время любопытство дошло до наивысшей точки накала, и соседка, бесцеремонно отстранив удивленного парня в сторону, прорвалась в квартиру, на ходу сообщив о своей проблеме. Но когда она оказалась в квартире, то от удивления раскрыла рот и чуть не уронила захваченное для воды ведро. Комната была буквально завалена всевозможными коробками с химреактивами, папками с пленками, фотоаппаратами и прочими фотографическими принадлежностями. И это у Люшеньки, которого она считала образцом чистоты и аккуратности!

Она было начала отчитывать парня, обвиняя в неряшливости, но тут произошло совершенно невероятное: всегда спокойный Люшенька набросился на нее с упреками! Дескать, нечего лезть в чужую жизнь, ее в дом никто не приглашал, и как он распоряжается своей собственностью, не ее собачье дело! Ругается, а сам фотографии со стола сгребает и в коробки рассовывает. Оторопев от неожиданности, Тамара Игоревна, позабыв ведро, убежала к себе. А через полчаса пришел Люшенька, принес полное ведро воды, долго извинялся, объясняя свой срыв большим количеством работы. Сказал, что взялся подкалымить, да в сроки не укладывается, вот и сорвался. На этом инцидент был исчерпан, между соседями восстановился мир, но в квартиру к соседу Тамара Игоревна больше не рвалась.

Выслушав рассказ о посещении квартиры соседа, Савин вернулся к воскресному вечеру, но ничего существенного Тамара Игоревна добавить не смогла. После того как Илья Манюхов отнес соседке сахар, она занялась приготовлением лакомства и на наблюдение за соседями времени не осталось. После она ушла к подруге, а когда вернулась, почти сразу легла спать, так как пригубила в гостях пару рюмок самодельной наливки, а спиртное всегда действовало на Тамару Игоревну лучше снотворного. Илью больше не видела, ни в тот день, ни в последующие. Подозрительных лиц в подъезде тоже не встречала, с друзьями Манюхова не знакома, о его проблемах не осведомлена. Поблагодарив соседку за помощь, Савин попрощался и ушел.

Спустившись на первый этаж, он увидел там участкового милиционера. Опершись о входную дверь квартиры погибшего, он глазел в потолок, и вид у него при этом был невероятно довольный.

– Здравия желаю, товарищ Петров, – шутливо поздоровался Савин.

Участковый уполномоченный Петров, двадцати двух лет от роду, работал в отделе второй месяц и еще не приноровился к своим обязанностям. В силу своей молодости данное обстоятельство смущало Петрова, а беззлобные подтрунивания товарищей по оружию только усугубляли ситуацию. Вот и сейчас то обстоятельство, что старший по званию застал его в мечтательной позе, заставило Петрова покраснеть. Оторвавшись от двери, он вытянулся по стойке «смирно» и громко отрапортовал:

– Здравия желаю, товарищ старший оперуполномоченный. Сержант Петров прибыл в ваше распоряжение!

– Вольно, сержант, – пряча улыбку, проговорил Савин. – Управдома уведомил?

– Так точно, товарищ старший оперуполномоченный, уведомил. Получил ключи в наше распоряжение.

– А где сам управдом?

– Не смог подойти по семейным обстоятельствам. – Петров снова смутился. – Жена в позу встала: портки отобрала, сказала, никуда не пойдешь.

– Боевая жена, – пошутил Савин. – Ладно, справимся без него. Пройдись по соседям, приведи понятых.

– Слушаюсь!

– И Якубенко найди, он где-то здесь по квартирам ходит. Пусть подтягивается, – приказал Савин. – Сменишь его, поговоришь с соседями. Выясни, чем наш пострадавший дышал.

– Понял, товарищ старший оперуполномоченный, – Петров рванулся с места.

– Петров, стой! – остановил его Савин. Тот удивленно воззрился на старшего по званию. – Ключи, – коротко сказал Савин.

– Точно! – Петров ударил себя ладонью по лбу. – Простите, вот они.

Передав ключи Савину, Петров дождался, когда капитан откроет дверной замок, и только после этого отправился по соседям. Савин вошел в квартиру. Узкий коридор ничем не отличался от множества коридоров, в которых довелось побывать Савину в силу своей профессии. Деревянная дверь с двух сторон обтянута искусственной кожей, подбитой технической ватой. На стене металлическая вешалка на четыре крючка с сетчатой полкой для шапок. Деревянный короб на две полки под обувь, у двери вязаный половик из цветастых ниток. Савин щелкнул выключателем, на потолке зажглась сороковаттная электрическая лампочка, вкрученная в черный пластмассовый патрон. Плафон отсутствовал, что тоже было не редкостью.

Савин прошел дальше, слева по коридору располагалась кухня: помещение в четыре квадратных метра вмещало в себя квадратный стол, два деревянных табурета, окрашенных в синий цвет, холодильник марки «Мир» с массивной хромированной ручкой, эмалированная раковина с навесной сеткой-сушилкой сверху, деревянный стол-тумба для хранения продуктов и навесной шкаф без дверок. На окне стоял горшок с геранью, которую давно следовало полить. На карнизе висела тюлевая занавеска, доходящая до середины окна. Савин заглянул в холодильник: на полке лежал брикет масла, с полдесятка яиц и початая бутылка кефира. В морозильной камере – коробка с пельменями. На нижней полке пара луковиц и пакет с морковью.

– Что-то интересное? – услышал он за спиной и оглянулся. В дверном проеме стоял старлей Якубенко.

– Не слышал, как ты вошел. – Савин закрыл холодильник.

– Я не шумел. – Якубенко огляделся. – Неплохая квартирка.

– Это не его. – Савин развернулся и открыл стол-тумбу. – Съемное жилье. Квартирная хозяйка проживает где-то в пригороде.

– Горгулья рассказала? – догадался Якубенко.

– Она самая. Тебе что-то полезное удалось узнать?

– Пока ничего. Видимо, в этом доме одна горгулья страдает от любопытства. – Якубенко подошел к окну, открыл дверцу «зимнего» холодильника, встроенного в стену под подоконником, присел и начал разглядывать его содержимое. – Обошел три квартиры, и ни один из жильцов представления не имеет, когда их сосед последний раз был в квартире… Ого, а это что такое?

Якубенко вытащил на свет тряпичный узел, перетянутый шпагатом. Разложив узел на столе, он огляделся в поисках ножа.

– Подожди понятых, – напомнил Савин. – Вдруг там что-то полезное.

– Да брось, мы же не место преступления осматриваем, – отмахнулся Якубенко.

– Ты этого не знаешь, – неопределенно ответил Савин. Он успел осмотреть стол и собирался перебраться в комнату. – Оставь узел здесь. Пойдем, осмотрим комнату.

Якубенко с неохотой подчинился. Они прошли в просторную комнату, по пути заглянув в ванную. Там Савин ожидал увидеть пленки, подсыхающие на бельевых веревках, и всевозможные приспособления для фотографии, но увидел лишь стандартную ванную комнату с мочалкой и парой кусков мыла в старенькой мыльнице. Комната выглядела чистой и опрятной, несмотря на старую мебель. В центре комнаты лежал потертый ковер, обшитый по периметру белыми кистями. У стены стоял громоздкий диван с тремя подушками. Поролон в подушках был изрядно промят в тех местах, где чаще сидели. Зеленая шерстяная обивка в катышках, но хозяин не стал застилать ее покрывалом. Рядом пристроился трехстворчатый шкаф с зеркалом по центру. Тусклая трехрожковая люстра запылилась, слой пыли лежал и на комоде из красного дерева, украшенном витиеватой резьбой.

Оперативники приступили к осмотру. Спустя пятнадцать минут комната была осмотрена: шкафы открыты, ящики комода выдвинуты, подушки на диване сняты. Савин стоял посреди комнаты и задумчиво смотрел на дело своих рук.

– Знаешь, что не дает мне покоя? – обратился он к напарнику. – Соседка, Тамара Игоревна, сказала, что Манюхов подрабатывал на дому. Печатал фотографии. Странно, что мы не нашли ни одного снимка, ни одной пленки. Только проявитель и кое-какую мелочь. Интересно, куда все это делось?

Глава 3

Утро следующего дня началось для капитана Савина не слишком удачно. В восемь часов его вызвал к себе следователь Фарафонтов и потребовал отчет по делу Манюхова. А какой отчет, если он только в восемь вечера с адреса ушел? Опрос соседей ничего существенного не дал, в квартире убитого следов борьбы или взлома не обнаружено. Им до сих пор неизвестно, где именно убили жертву, чем убили и каков мотив. Отсутствие фотоснимков и фотопленок в квартире Манюхова давало повод считать, что именно из-за них он погиб, но сообщать об этом Фарафонтову, не имея на руках никаких, даже мизерных доказательств, – лишь напрасно нервы трепать.

Чтобы не выглядеть полным идиотом, Савин сообщил о том, что в семнадцать тридцать в воскресенье Илья Манюхов был жив и здоров, о чем свидетельствовали показания гражданки Лядовой. Еще он рассказал о тряпичном узле, найденном в квартире, в котором были обнаружены денежные средства в размере двадцати месячных окладов фотографа купюрами номиналом десять и двадцать пять рублей, что также требовало объяснений. Этим и ограничился. Фарафонтов с важным видом пожурил оперативника, посоветовал работать «эффективнее» и с тем отпустил.

Теперь, спустя два часа после встречи со следователем, капитан Савин сидел в кабинете и перелистывал записную книжку убитого. Записная книжка являлась практически единственным личным предметом, найденным в квартире, и представляла собой весьма интересный объект для изучения. Записи шли одна за другой практически на каждой странице, но не содержали в себе ни фамилий, ни имен, ни вида деятельности, ни родственной принадлежности. В обычном случае Савин нашел бы записи типа «Николай, ремонт холодильников», «Елена Ивановна, медсестра» или «Колян, школа», но только не в этот раз. Здесь вместо имен и фамилий стояли сложные значки: ромбики, звездочки, треугольники с точкой и без таковой, нанесенные тремя цветами. И ни в конце, ни в начале не было ничего похожего на пояснения к особым обозначениям. На страницах записной книжки имелось не менее двухсот адресов знакомых Манюхова, около трети имели также телефонные номера, но даже для того, чтобы обзвонить их, требовалась уйма времени. Савин чувствовал, что разгадка кроется где-то здесь, на страницах, исписанных красивым убористым почерком, но как ее отыскать?

Накануне вечером, вернувшись домой после опроса соседей и осмотра квартиры, Савин долго не мог уснуть. Два обстоятельства: отсутствие фотопленок и наличие крупной суммы денег в квартире покойного утвердили оперативника в первоначальном мнении – смерть Ильи Манюхова наступила в результате насильственных действий, а не дикой случайности. Но пока Савин не мог представить, кому могла быть выгодна смерть фотографа. Утром он позвонил в фотоателье и договорился с заведующим, что к двенадцати часам дня все сотрудники, и работающие в этот день, и получившие законный выходной, будут ожидать оперативника для беседы. Что даст ему эта встреча? Продвинет ли расследование? Просветит ли по поводу того, откуда у простого фотографа могли появиться столь крупные накопления? Найдется ли среди коллег Манюхова тот, кто сможет рассказать, что означают значки, расставленные в записной книжке рядом с каждым адресатом?

Об этих значках он думал непрерывно. Если бы удалось их расшифровать, возможно, это избавило бы от лишних действий. Ведь не просто так он рисовал все эти знаки? Нет, не просто так, Савин был в этом убежден. Знаки – своего рода классификация адресатов. Может, он разделял их по важности, или по степени родства, или же по каким-то другим критериям. Знай их Савин, он мог бы отбросить тех, кто просто заказывал когда-то у Манюхова фотографии или оказывал ему услуги по ремонту фототехники. Он мог бы отложить на более поздний срок встречи с бывшими одноклассниками, друзьями по детскому дому и коллегами с прежних мест работы. Савин был уверен, что это существенно сократило бы список. Но, увы, специалисты из криминалистического отдела не смогли с ходу разобраться в шифре, и оперативнику пришлось отказаться от идеи облегчить свой труд и приступить к обзвону знакомых Манюхова.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.