скачать книгу бесплатно
К нему подошёл адмирал Нахимов, пожал руку на прощание:
– Удачи, Павел Степанович!
– С нами Бог, – ответил Нахимов. Взгляд его упал на шашку в красивых серебряных ножнах. – Вы что, решили надеть шашку Железнова?
– И завтра её надену! – уверенно сказал Корнилов.
– Стоит ли? Мы, моряки, конечно, народ стойкий, но склонны, к суевериям. Оставили бы вы дома шашку, от греха – подальше. На ковре она хорошо смотрится.
– Бросьте вы, Павел Степанович, – усмехнулся Корнилов. – Мы суеверны, но не на столько, чтобы придавать вниманию всякие глупые байки. Да, я её завтра надену. И лучший свой мундир надену, и новые эполеты.
Нахимов ничего не ответил, только неопределённо кивнул.
***
Под покровом ночи тихо в город вошёл Московский полк, за ним Тарутинский и Бородинский. Солдат переправили на Южную сторону. Стрелки залегли в ямах, оврагах, в расщелинах скал, в завалах и рвах. Гренадёров распределили по оборонительной линии. В случае штурма, солдаты должны были поспеть к бастионам и встретить противника в штыки.
Рано утром Корнилов прискакал на четвёртый бастион. В этом направлении ожидали основной удар. Адмирал должен был убедиться, что все готово к обороне. Матросы встретили его громким Ура!
– Я издал приказ, – объявил адмирал матросам и офицерам из состава бастиона. – Всем начальникам частей я запрещаю бить отбой, барабанщики должны забыть напрочь ретираду! Если кто из командиров прикажет отступать, – на штыки его! Барабанщика, который осмелится бить позорный отбой – убить на месте! Если даже я вдруг прикажу ударить ретираду, – не слушайте, и тот из вас будет предателем, кто не убьёт меня! Нет в мире армии сильнее, что идёт против нас. Но они на чужой земле, а мы свою, родную оберегаем, – и нас не победить!
– В землю вкопаемся по колено, чтобы не отступать! – ответили солдаты.
– С корабля ходу нет! – поддержали матросы. – Вместе с палубой сгорим!
Корнилову доложили: его ищет адъютант Меньшикова. Адмирал спустился с бастиона и увидел капитана Панаева. Неподалёку стояла толпа каких-то оборванцев.
– Вам подарочек, – сказал Панаев, указывая на оборванцев. – Два батальона.
– Стройся! – прозвучала команда, и оборванцы тут же встали в две шеренги.
– Передайте Александру Сергеевичу: спасибо, конечно, за подарочек…, – смущённо ответил Корнилов. – Но где вы взяли этих бродяг?
– Эт вы зря, Владимир Александрович. Какие же они бродяги? Потрёпанные слегка – правда. Так скоро все такими будем. А перед вами пластуны из черноморского казачьего войска. Народец, может, и невзрачный на вид, но очень ценный.
Смотреть без слез на них было невозможно. Чекмени все в заплатах, потёртые, с рваными краями по подолу. Зато газыри на груди сверкали начищенной медью. Папахи из овчины напоминали вороньи гнезда. Но на поясе у каждого отменный кинжал или шашка в чеканных ножнах. Обувка – непонятно из чего сшита: онучи – не онучи, сапоги – не сапоги. Однако, ружья новенькие, и патронные сумки бельгийские. Лица у всех смуглые, обветренные. Взгляд суровый. Многим, судя по седым усам, уже давно за пятьдесят.
Корнилов слегка растерялся. Что сказать? Как поприветствовать черноморцев?
– Здравствуйте, казаки! – громко сказал адмирал.
– Здравие желаем, ваше высокоблагородие! – нестройно ответили черноморцы.
– Нет ли среди вас тех, кто в двадцать восьмом Анапу брал? – спросил он.
– Есть, – ответил ему знаменосец одного из батальонов. – Вот и на знамени нашем золотом написано: «За отличие при взятии Анапы», – развернул он полотнище.
Корнилов подошёл ближе. Взглянул на знамя.
– Помним вашу славную победу, – сказал адмирал. – Уверен, что и здесь вы послужите царю, как в былые годы.
***
Павел темными улочками, наощупь пробирался к четвёртому бастиону. Стояло тихое безветренное утро. Осень уже чувствовалась в прохладном тающем тумане. Вчера день был ясный, жаркий. Павел не знал, куда деться от раскалённого солнца. А сейчас его пробирала дрожь, несмотря на плотную шинель. Погоди, – успокаивал он себя, – сейчас туман рассеется, и опять будешь чахнуть от жары. Солнце ещё не продёрнулось сквозь белёсую завесу, но город уже проснулся. Шли колонны солдат и матросов, стуча подкованными сапогами. Цокали копыта, скрипели колеса. Молочница голосила, зазывая хозяек купить свежего молока. Дворники мели улицы, шоркая мётлами по мостовой. Лавочники отпирали магазины. Запах свежего хлеба мешался с угольной пароходной гарью и солёным дыханием моря.
На бастионе все тихо. Матросы сидели у орудий. Тонкими струйками вился дым над зажжёнными фитилями. Наблюдатели во все глаза вглядывались во вражеские окопы. Туман редел. Вершины окрестных гор окрасились оранжевым.
Вдруг матросы у одного из орудий выскочили за бруствер и помогли через амбразуру влезть двум пластунам.
– Все, хлопцы, готовьтесь. Там их – тьма тьмущая, – сказали пластуны и направились к командиру бастиона.
Сигнальщик, дежуривший у рынды, пробил пять склянок: шесть тридцать утра. Буд-то услышав, от французских позиций раздалось три орудийных выстрела, один за другим в промежутках не больше секунды. Все невольно замерли, насторожились, прислушались. И вдруг земля вздрогнула.
Вражеские батареи окутались дымом. Им тут же ответили наши пушки. Грохот орудий слился в один ужасающий гул. Павел зажал ладонями уши. Чёрная шипящая тень врезалась в землю чуть ли не у его ног и отскочил куда-то за горжу. Бахнула яркой огненной вспышкой. Павел от неожиданности и страха едва не упал на землю, присел. Ядро прошуршало над головой, обдав тёплой волной. Врезалось в горжевую стенку и застряло в габионах. Взорвалось, разметав мешки с землёй.
Вдруг Павел увидел, как на бастион уверенно, ничего не страшась, идут Корнилов с капитан-лейтенантом Поповым. За ним Тотлебен и священник в праздничном облачении. Матросы заметили адмиралов, закричали «Ура»! На адмирале парадный мундир. Эполеты сияют золотом. Белые перчатки. На боку сабля в серебряных ножнах.
Адмирал Новосильцев подбежал с докладом. Корнилов спокойно выслушал его. Новосильцеву приходилось напрягать голосовые связки, так, как вокруг все грохотало и гудело. Ядра носились, разбивая укрепления, сшибая орудийную прислугу.
– Орудие подбито! – прервал Корнилов доклад Новосильцева.
Ядро влетело в амбразуру, сбив пушку с лафета, разметав матросов.
– Что застыл, как истукан? – дёрнул Павла капитан Реймерс. – Сапёров зови! Помогайте!
Павел окликнул из укрытия ефрейтора Козлова и ещё двоих солдат. Они бросились к орудию. Раненые корчились в агонии, истекая кровью. Не обращая на них внимание, все дружно навалились на ствол, водружая его обратно на лафет. Орудие было горячее, скользкое от крови. Никак не выходило. Подбежали ещё матросы. Поднажали! Получилось! Плотники принялись крепить «уши».
– Сюда, ребята! – позвал адмирал Новосильцев. – Причаститесь.
Матросы по очереди подбегали к священнику. Тот подносил крест и благословлял. Матросы, поцеловав крест, тут же срывались обратно к орудиям. Священник вёл службу спокойно, размеренно, как будто стоял в храме, а не на бастионе под бомбами. Корнилов бесстрашно поднялся на банкету и принялся рассматривать позиции неприятеля. Бомбы лопались, разбрасывая осколки, вздымая тучи пыли вперемешку с удушливым дымом. Все кругом рушилось, кувыркалось, разлеталось….
Да как же им не страшно? – удивлялся Павел. – Ни матросам, ни их адмиралу?
– Кречен! Поручик, вы оглохли?
Павел обернулся. Перед ним стоял Тотлебен.
– Простите, уши заложило, – извинился Павел, или ему это показалось. Голоса своего он не услышал.
– Придите в себя, – хорошенько тряхнул его подполковник. – Возглавьте рабочих на левом фасе. Немедленно исправляйте повреждения.
– Слушаюсь!
Стену бастиона разметало ядрами. Амбразуры осыпались. Плетёную оснастку туров разнесло. Голые прутья торчали во все стороны. Доски, вставленные для укрепления щёк амбразур, горели. Матросы пытались тушить их песком. Ничего на десять шагов не видно из-за пыли и дыма.
– Сюда! – Крикнул Павел своим сапёрам.
Принялись откапывать заваленное орудие.
– Крепи! – кинулся Павел в другое место, где ставили туры, на место разбитых. Насыпали в них землю. Только сапёры поставили все туры, накидали сверху мешков с песком, как несколько крупных ядер разворотили всю их работу.
Кинулись вновь восстанавливать.
Капитан-лейтенант Попов с ужасом наблюдал, как адмирал Корнилов бесстрашно подходит то к одному орудию, то к другому, выглядывает спокойно в амбразуры, советует наводчикам, как лучше ставить угол.
– Владимир Алексеевич, – взмолился Попов. – Отправляйтесь в город. Все донесения с обороны вам в штаб доставят. Я сам осмотрю позиции.
– Никуда я не уйду! – решительно ответил Корнилов. – Ведите меня на пятый бастион.
– Кречен, за мной! – позвал подполковник Тотлебен. – Без тебя справятся. А ты мне нужен.
Они с Тотлебеным пошли вслед за Корниловым. По дороге адмирал увидел солдат Московского полка, располагавшихся в траншеях. Осколки гранат со зловещим шуршанием проносились над их головами. Солдаты жались к земле.
– Зачем вы здесь стоите? – крикнул Корнилов офицеру.
– Приказано, – ответил тот.
– Сколько выбыло?
– Двенадцать человек.
– Немедленно отведите своих людей к лазаретным казармам. Здесь оставьте наблюдателей.
***
Пятый бастион окутало дымом, будто вулкан. Нахимов командовал огнём. Он стоял уверенно в центре бастиона на крыше порохового погреба, словно на мостике корабля. Парадный сюртук с золотыми эполетами забрызган кровью. Он утирал кровь с лица большим белым платком, но только ещё больше размазал алые пятна по щекам.
– Без доклада! – остановил его Корнилов, когда Нахимов, заметил командующего флотом. – Сам все вижу. Вы ранены?
– Ерунда! – Нахимов спрыгнул с крыши погреба.
– Осколком?
– Камнем. Насыпь турами не укреплена, когда ядро попадает, галька разлетаются не хуже картечи.
– Не учли, – кивнул с сожалением Тотлебен.
Корнилов смело вскочил на банкету к стрелкам, Нахимов за ним. Капитан-лейтенант Ильинский, закричал:
– Куда вы! Немедленно сойдите!
– Не мешайте! – строго сказал ему Корнилов. – Мой долг – видеть всех.
Тотлебен, тем временем, с Павлом осмотрели оборонительную казарму. Она к тому времени представляла из себя груду кирпичей вперемежку с чугуном. Батарея из пяти орудий, что стояла за казармой молчала. Все пушки сброшены со станков, прислуга перебита. Подошла рота солдат из прикрытия. Принялись убирать тела и разгребать завалы.
– Почему не подвозят орудия из резерва? – строго спросил Нахимов у Ильинского.
– Невозможно, – ответил тот. – Дорога простреливается. Четыре пары лошадей убило.
– Но что-то надо делать? – требовал Нахимов. – Отправьте команду осмотреть сбитые орудия. Надо хотя бы одно отремонтировать.
– Я – на шестой, – сказал Корнилов и велел подать лошадь.
***
Оборонительная казарма шестого бастиона достойно выдержала обстрел, но местами дала трещины – руку можно просунуть. Внутри от порохового дыма – не продохнуть. Капитан Зарин командовал артиллеристами: то смело взбирался на верхний фас, то слетал вниз, к тяжёлым орудиями и давал указания наводчикам.
Завидев Корнилова, матросы грянули «Ура!» и вновь принялись за свою работу у пушек.
– Как дело идёт? – чуть ли не в ухо крикнул Корнилов Зарину.
– Плохо! – недовольно ответил капитан. – Ещё пару часов такого обстрела, и стена валиться начнёт.
– Почему? – вмешался Тотлебен.
– Сложена абы как. Раствор негодный. Я бы, Владимир Алексеевич, инженеров, кто эту стену возводил, посадил бы сюда вот, прямо сейчас, да пусть они отчёт о расходах пишут: куда столько денег угробили? А стена-то – дрянь!
– Когда уж тут, Апполинарий Александрович? Придёт время – ответят, – заверил его Корнилов.
– Ничего! Выстою! – успокоил адмирала капитан Зарин. – А вы бы шли отсюда. Тут такой аврал – головы не высунуть.
– Главнокомандующий в городе, – доложил Корнилову адъютант.
Адмиралу подвели гнедую лошадь со светлой гривой, и он поскакал вниз по дороге.
– Слава Богу, ушёл! – перекрестил его в спину каперенг Зарин. – Вечно Владимир Алексеевич в пекло лезет.
***
В городе творилось что-то невообразимое. К набережной спешили испуганные горожане. Несли с собой всё, что успели захватить. У пристани толкотня. Переполненные лодки отчаливали к Северной стороне. Бабы с узлами. Мужики с корзинами и мешками. Плачущие дети. Собаки, обезумив от грохота и суеты, путались под ногами, лаяли, выли….
Корнилов встретил князя Меньшикова у своего дома. Главнокомандующий был весь в пыли. Лошадь его испуганно фыркала. Её пробивала мелкая дрожь при каждом близком пушечном выстреле.
– Ну, ну, тихо! – успокаивал лошадь светлейший, сам пытался оттереть грязь с лица платком. Свита из нескольких адъютантов и десятка казаков выглядели не лучше: как будто на них обрушилась песчаная буря.
– Чуть не убило, – усмехнулся князь. – Представляете, в двух шагах от меня бомба в кучу земли врезалась, да как бабахнет! Вот, видите что сотворила? Правым ухом ничего не слышу. Хорошо, осколками никого не задело. Давненько я такого страху не терпел. А вы как? Держитесь?
– Так точно, держимся! Разрешите доложить подробно, ваша светлость?
– Не стоит. Мне одной вашей уверенности – достаточно. У меня расставлены наблюдатели на высотах. Как только французы и англичане пойдут на приступ, я тут же двину в город помощь. Каждой колонне дано точное направление. Но прошу вас, Владимир Алексеевич, не сдавайте ни метра, пока не подоспеют войска!
– Не сдам! – заверил князя адмирал.
– С богом! Я обратно, к армии.
– Прощайте!
***
