Война клана 2

Алексей Широков, Александр Шапочкин

Война клана 2

Пролог

– Что с ней?! – с ходу спросил я, врываясь в наблюдательный кабинет при операционной, в котором с данный момент находилась Дарья.

Моя будущая супруга, как и остальные находившиеся здесь посетители, ожидавшие окончания манипуляций, которые за стеклянной преградой проводили над беловолосой Ольга Александровна и пяток клановых чаровников, дружно обернулись в мою сторону. Тихонько вскрикнув, Катерина бросилась ко мне в объятия, и я, поймав тело девушки и ласково погладив ее по волосам, повторил свой вопрос.

– Не знаем еще… – тихо ответила мне княжна, всхлипнула и, схватив меня за руку, потянула к смотровому окну. – Мы… мы с девочками чай пили, когда по зданию вдруг прокатилась сильная волна живицы стихии «Смерть»… Мы ее вроде бы даже почти не почувствовали, но я почему-то слегка засветилась, а вот Даша как-то охнула, побледнела и резко схватилась за свое ядро. После чего упала в обморок, свалившись со стула. Вот.

– Мы тоже на поле боя эту волну почувствовали, – процедил я, с прищуром глядя на лежавшую на операционном столе девушку, над которой сейчас колдовали с какими-то приборами. – А потом у одной из штабисток Громовых вдруг случился выкидыш. И, как я понимаю, не у нее одной. Я потому-то к вам и сорвался…

– О… Древо! – ахнула, прикрыв ротик руками, моя будущая супруга, а затем вдруг в панике схватилась за низ собственного живота, словно стремилась защитить таким образом нашего еще не родившегося ребенка. – Но я ничего не почувствовала и…

– Но, говоришь, засветилась же! – посмотрел на нее я, а затем перевел взгляд на стоявших рядом девушек, старейшину Астру и Марфа Александровну, которая над чем-то задумалась. – Не просто так же, наверное!

– Говоришь, на беременных должно было подействовать, – сверкнула одним своим глазом моя наставница и бодрым шагом направилась к двери. – Я распоряжусь, чтобы срочно проверили всех наблюдаемых женщин!

– Дело! – хмуро кивнула старушка-старейшина, стукнув по полу своей клюкой. – Да даже чисто психологически потерять вынашиваемого ребенка для многих хуже, чем наблюдать, как убивают родного человека. Не каждая может легко оправиться от подобного удара.

Хлопнула дверь, закрываясь за Марфой Александровной, а мы вновь сосредоточились на происходящем в операционной. Ковырялись чаровники с Ольгой Васильевной еще минут пятнадцать, прежде чем, отложив в сторону приборы, начали что-то живо обсуждать, а моя наставница, тоже сказав пару слов, развернулась и зашагала к проходу, ведущему в комнату наблюдения, потирая пальцами переносицу.

Войдя в помещение, женщина как-то устало кивнула мне. А затем, подхватив со столика один из стоявших на нем одноразовых бумажных стаканчиков из тех, которые использовались в госпиталях небоскреба для подачи больным прописанных доз лекарственных порошков и прочей растворимой в воде гадости, взялась за стоявший рядом полный графин. В три жадных глотка осушив его, она, даже не глядя, метнула использованный стаканчик в ближайшую урну и только тогда заговорила.

– У Дарьи прогрессирующее угнетение ядра… – Ольга Васильевна потерла пальцами глаза и продолжила: – Резонансное воздействие прошедшей волны живицы на эмбрион резко стимулировало «симео исхеос», который в будущем должен превратиться в ядро ребенка. А так как эта структура, по сути, работает на таких стадиях развития плода как нагнетатель материнской энергии через фильтр отставленного живицей отца стихийного «келифоса», то есть оболочки «симео исхеоса», это вызвало…

Она вдруг замолчала, обведя нас чуть прищуренным взглядом, и, тяжело вздохнув, явно осознала, что от нас смысл сказанного ускользает. После чего пустилась в объяснения:

– «Симео исхеос», или «точка силы», – это энергетический недоорган эмбриона, который в будущем должен превратиться в полноценное ядро. Образуется он при зачатии при взаимодействии мужской живицы, содержавшейся в семени, и женской из яйцеклетки. В девяноста девяти процентах случаев при взаимодействии энергии распределяются следующим образом. Женская формирует «зерно», или «фурментум», который и начинает притягивать к себе родственную живицу от женского ядра, а мужская внешний слой, «келифос», работающий как этакий фильтр, очищает ее и морфирует под стихийную принадлежность отца будущего ребенка…

Катерина, видимо, хотела задать какой-то вопрос, но промолчала, сдержавшись в самый последний момент, в то время как Ольга Васильевна, даже не заметив этого порыва, продолжила:

– В идеальной ситуации, когда оба будущих родителя выходцы из одного и того же клана, «симео исхеос» матери при окончательном формировании ядра просто растворяется к восьмому месяцу в общей массе накачанной живицы. Если же родители из разных кланов, но носителей одной стихии, то он сливается, незначительно изменяя характеристики будущего ядра. Именно так достигается улучшение кланового эго, к которому так стремятся многие чародеи. – Кня'жина сложила руки под своей и так немаленькой грудью, отчего визуально та стала еще больше. – В случаях же других сочетаний исходных материнской и отцовской стихии зачастую для уверенного результата требуется тщательная предварительная работа евгеников, которые заранее могут определить благоприятные сочетания для будущего потомства. А если связи хаотичны, то и результат будет случайный. Вплоть до деградации стихии в аспект. Так, например, у вас, Антон и Катерина, гарантированно будет наследник с огненной бета-стихией, но без наследственных древесных проявлений в его эго. Если при финальном растворении «симео исхеоса» не произойдет чуда.

– П-почему? – удивленно спросила моя будущая супруга, которая, надо сказать, не выглядела недовольной такими прогнозами.

Ну да, спорить мы между собой можем сколько угодно, но факт в том, что она женщина, которая входит в мой клан, так что шансы на сохранение в наших потомках ее родового княжеского эго и так, даже без знания подобных подробностей, были невелики. А так, какая мать не хотела бы, чтобы ее ребенок обладал в будущем могуществом, которое возвышало бы его над остальными?

– Потому что мощная бета-стихия Антона гарантированно выжжет и нивелирует нашу с тобой деревянную живицу, – пожала плечами Ольга Васильевна. – Огонь сильнее дерева и, наоборот, дерево, как и, например, воздух может усиливать огонь. Это закон пересечений. Чудом же может быть то, что слияние мощной живицы с твоей обычной пройдет в нормальном режиме, то есть как случилось бы, не окажись твой будущий муж бета-стихией. В таком случае ваш будущий ребенок, например, мог бы получить возможность резко усиливать свое пламя. Ну, или еще что-нибудь…

Женщина налила себе еще один стаканчик воды и медленно пригубила.

– Ну и есть еще один процент, очень редко срабатывающий в реальности, так что шансы на самом деле еще реже. Когда именно отцовская живица превращается в «Фурментум» и, соответственно, не выполняет свою функцию в эмбрионе, а женская становится «келифосом» и начинает насыщать плод, притягивая энергию от матери в себя. Тогда при формировании ядра происходит не истощение внешней оболочки, как в нормальном случае, а затвердение, и человек не может пользоваться своим ядром. То есть вырастает всего лишь простецом с энергоструктурой, немного отличной от стандартной. Оно, по сути, не развивается, и он просто не может им сознательно пользоваться. – Кня'жина посмотрела на меня и добавила: – Это, кстати, твой случай, Антон!

– Мой? – удивился я, и все мы недоуменно посмотрели на женщину. – Но я же…

– Ты же, – усмехнулась Ольга Васильевна. – А теперь вспомни себя до нашей встречи! То-то.

– Но…

– Тебе повезло, в том смысле, что в то время, как материнская живица активно накачивала фильтр, отцовская, водная, противостояла ей. Что в итоге при формировании ядра и загрубении оболочки позволило образоваться двум внутренним центрам. Которые развивались, постоянно противостоя друг другу. – Кня'жина, вздохнув, отставила недопитый стакан в сторону. – И ничего бы не произошло, если бы ты в итоге не получил мощнейшее поражение ледяным заклинанием. Которое по сути своей водная стихия. Развитое и сильное ядро, которым ты не мог просто пользоваться, инстинктивно реагируя на угрозу, сработало, защитив тебя и истончив таким образом внешнюю оболочку. Ну а что было дальше, ты и сам знаешь…

– Хм… – смутился я. – Ольга Васильевна, это, конечно, все познавательно… но что с Дашкой-то?

– А, собственно, все и вытекает из этого вопроса, – тяжело вздохнув, сообщила женщина, привалившись спиной к стене. – Снасильничал ее носитель стихии «Смерти», а потому и плод внутри нее начал развиваться в сосуществующем направлении. Вот только сама она носитель «Света», а эти стихии сочетаются между собой еще хуже, чем «Смерть» и «Жизнь». То есть даже не противостоят друг другу, а вообще слабо взаимодействуют! Так что быть бы ребенку аспектником, скорее всего, даже вторичным… Но произошел этот странный выброс…

– У женщин на поле боя выкидыши случились, – вставил я, перебивая кня'жину. – У многих вроде…

– Катя… – тут же встревоженно подошла к ней Ольга Васильевна и, сотворив какие-то чары, от которых руки засветились розовым, тут же поводила ими вдоль ее живота. – Хм… Нет, все нормально…

– Меня свечение какое-то тогда охватило, – тут же сказала девушка и хотела что-то добавить, но ее перебила Марфа Александровна, которая как-то незаметно пробралась в комнату и слушала нас какое-то время.

– Почти у всех точно так же, – хмуро сообщила она, – во всяком случае, у тех, кто носил ребенка от членов нашего клана. А вот у женщин Бажовых во время войны случилось полноценное выжигание эго вторгающейся в тело чужеродной живицей. Но в любом случае сейчас всех проверяют!

– Значит, без потерь? – с облегчением вздохнул я.

– К сожалению, нет, – покачала головой наставница. – Пострадали будущие мамы из бывших Шнуровски. У которых мужья тоже из рыжих. Им сейчас оказывают помощь.

– Понятно, – кивнула Ольга Васильевна и продолжила: – В общем, учитывая несовместимость стихий, ребенок родился бы слабеньким одаренным. Но из-за волны стихия смерти внутри эмбриона вдруг получила сильнейший резонанс и перенасытилась, буквально впитав ее энергию в пространство «симео исхеос». А потому развитие плода началось как у полноценного стихийника, и он стал выкачивать в себя огромные по сравнению с нормальным развитием объемы живицы из материнского ядра. Ведь, повторюсь, «Свет» очень плохо усваивается фильтром аспекта «Смерть», а потому при стандартном развитии одаренный получается слабым аспектником. И это при том, что вообще плод со стихией «Смерти» и так оказывает угнетающее воздействие на женский организм!

– И каков итог? – тихо поинтересовалась старейшина Астрид.

– Из-за резкого насильственного отлива живицы из ядра Дарья потеряла сознание от болевого шока. Сейчас ребенок потребляет у нее живицы больше, чем она вообще производит, а так как процесс начался принудительно, а не естественно, произошло то, что называется синдром неконтролируемой тяги. Грубо говоря, ее ядро угнетено, из-за чего начало схлопываться, постепенно деградируя. – Кня'жина, чуть сморщившись, потерла рукой лоб и как-то беспомощно добавила: – Во всяком случае, мы так думаем, потому как я о подобных инцидентах ранее даже не слышала!

– То есть все это только теории? – с удивлением посмотрел я на женщину.

– Не совсем, – покачала она головой. – По отдельности это все факты! «Точка силы» эмбриона действительно стала перенасыщенной и тянет большое количество живицы матери. Самое же ядро Дарьи быстро претерпевает изменения, симптомы которых схожи с процессом деградации, которая случается при тяжелом течении некрытых болезней у чародеев в возрасте. Ну а синдром неконтролируемой тяги, или тортенте флюктус, есть хорошо описанный процесс, когда одаренный просто не может сопротивляться потере живицы после наложения некоторых проклятий, которые вызывают угнетение ядра. А вот как все это совмещается и работает… тут приходится полагаться только на то объяснение, которое мы смогли дать. Случай, как я уже сказала, не описанный.

– Ну и что делать? – нахмурился я. – Как мы можем ей помочь?

– К сожалению, в данном случае никак, – развела руками Ольга Васильевна. – Обычно деградацию ядра можно только замедлить путем принудительного вливания в него живицы ближайшими родственниками с общим эго. Да и то мера эта вынужденная и применяемая, когда по какой-то причине нельзя позволить человеку превратиться в простеца. Процесс это болезненный, а при такой скорости протекания и вовсе бесполезный! Да и где сейчас нам искать ее отца или мать? В Кремле если только.

– А что произойдет, когда ядро, ну, это… – произнесла Аленка, привлекая к себе мое внимание. – Ну… окончательно деградирует?

– Девочка превратится в обычного простеца, просто с хорошо развитой энергосистемой и ядром-горошиной, – ответила ей кня'жина. – А учитывая количество живицы света, которое требуется от матери ребенку, он втянет в себя все, что имеется у нее в организме, а потом Даша умрет. Следом умрет и он.

– Я, может быть, табу какие-нибудь сейчас нарушу, – хмурясь, произнесла одноглазая. – Но, чтобы спасти девочку, не проще ли поступить кардинальным образом? Ребенок этот все равно нежеланный…

– Ты имеешь в виду, насильно прервать беременность? – посмотрела на Марфу Александровну Ольга Васильевна и, вздохнув, покачала головой. – Во-первых, это очень вредно для чародеек…

– Для нас много чего вредно, – фыркнула наставница. – Но, если это вопрос жизни и смерти, а мы все равно ничего сделать другого не можем!

– Во-вторых, – не обращая на нее внимания, продолжила кня'жина, – думать об этом стоило хотя бы вчера. А сейчас уже проявился синдром неконтролируемой тяги и началась деградация. Так что это просто бессмысленно. Так живицу поглощает ребенок, а без него процессы продолжатся, и она просто будет хлестать в ее тело, а потом рассеиваться в окружающем пространстве, покуда девушка не станет просто простецом. Что тоже не выход, потому как пациенты после деградации ядра долго не живут. Говорю же, мы ничего не можем придумать, чтобы спасти ее.

– Но Даша же умирает, – стиснув губы, пробормотала Катерина, которая, похоже, успела установить с нашей Белоснежкой очень даже неплохие отношения.

– А-а-а-а, – мудро произнес я, продолжая пристально пялиться на нашу Аленку. – А-а-а-а… одаренные в таком состоянии именно простецы, или их так называют, потому что они схожи в отсутствии ядра?

– Да… нет, – пожала плечиками Ольга Васильевна, а затем, поймав мой взгляд, тоже, но уже с недоумением, посмотрела на Алену, которая сейчас непонимающе хлопала глазками. – А что?

– Предложение у меня есть. Дилетантское, так сказать! – произнес я. – А что, если деградировать, скажем так, Дарью до простеца, а затем заменить ее ядро нашим. С огненной стихией? Будет его спиногрыз в тех же количествах, как и «Свет», потреблять. Или немного успокоится?

– Подожди… Ты… – как-то медленно повернулась ко мне Ольга Васильевна, и глазищи ее медленно округлились.

– Ага, – кивнул я. – Коли других вариантов нету, так почему бы не попробовать. Так как? Ребенок уменьшит свои запросы, или все бесполезно?

– Уменьшит… В разы! – пробормотала кня'жина. – «Огонь» после «Тьмы» лучше всего сочетается с стихией «Смерть»! А ведь… Это может сработать! Давай! Тащи сюда…

– Тетя! Антон! Вы о чем? – не очень понимая, что происходит, перебила нас княжна.

– Мы о хрустальных яблоках, содержащих внутри себя развитое метафизическое ядро, извлеченное из одаренного древним ритуалом «Духовного древа», – быстро и как-то возбужденно объяснила ей Ольга Васильевна, а когда увидела, что племянница все равно ее не понимает, добавила: – Антон на него в конце последнего года школы попал. От чего у него заплатка на груди… И одним из таких яблок он потом из Алены одаренную Бажову сделал!

– Они у тебя еще есть? – удивленно спросила меня Марфа Александровна.

– Есть! – уверенно сказал я. – Две штуки. Вот только заковырка в том, что они не здесь. А все так и лежат, запертые в сейфе в моей комнатке в особнячке Ольги Васильевны! Сколько у нас времени осталось? Успеем метнуться туда и обратно?

– Часов шесть, максимум семь, – чуть нахмурившись, посмотрела через смотровое окно на лежавшую в операционной Дарью кня'жина и с сомнением предложила: – Но, может, лучше команду послать? Пусть просто сейф сюда принесут, или пароль им скажи! Через всю же Москву…

– Только что сражение закончилось, – отрицательно покачал я головой. А самому будет и быстрее, и надежнее!

– Но… – взволнованно дернула меня за рукав Катерина.

– Прости, но Даша моя подруга и член группы, – ответил я, ласково опуская ее руку. – Так что коли уж не уберегли один раз, то мой долг сделать это самому!

– Но одного я тебя не пущу! – заявила мне наставница.

– А я не самоубийца, один и не пойду! – усмехнулся я. – Возьмем две звезды. Или три… Придется алмазными дорогами прорываться, а не то можем не успеть!

* * *

Москва нынче являла собой поистине печальное зрелище. Городские бои не прошли бесследно для некогда величественного города, и на домах и платформах можно было видеть многочисленные шрамы, оставленные боевыми чарами и тяжелым оружием армейцев, которое в последнее время активно применялось по обе стороны конфликта.

Повсеместно в небо над полисом вздымались столбы тяжелого, жирного дыма, а пробоины в некогда монолитных платформах чернели как раны, выгрызенные огромным великаном в безумной ярости. Не менее унылое впечатление производили и обгорелые небоскребы. Далеко не все они были павшими и полностью погибшими остовами, в которых захватчики не оставили никого живого.

Таковые, коих было на этой стороне Москвы штуки четыре, торчали полусгнившими, обвалившимися клыками над полностью изуродованными некогда многолюдными кварталами, в которых, сейчас казалось, гулял лишь ветер да начавшие появляться в городе призраки. Впрочем, глаз нет-нет да и выхватывал в далеких мрачных развалинах какое-то движение, но были ли то люди или кто-то еще, оставалось только гадать.

Впрочем, несмотря на столь неприглядные картины, отсюда, с высоты Алмазных дорог, полис вовсе не казался заброшенным, мертвым городом. Просто израненным гигантом, за которым давно никто не ухаживал, но в котором все еще продолжает кипеть жизнь. Не так часто, как до войны, но попадались проезжавшие где-то внизу паровики. Бегали туда-сюда одаренные, взметая ногами клубы пыли. Чинно вышагивали по нечищеным дорогам отряды наших дружинников, кто патрулируя, а кто привыкая к незнакомым ранее армейским премудростям. Стайками сновали по безопасным улицам женщины, проверяя все еще работавшие на свой риск и страх магазины. А жители толпились на защищенных площадях, где по талонам проходила централизованная выдача продуктов питания тем, кто не мог позволить себе самостоятельные покупки.

Однако вся эта суета оставалась там. Здесь же, на алмазных дорогах, по которым мы неслись на сверхскорости мимо остовов разбитых и изуродованных паровиков, реликтов первой недели конфликтов, когда сражения чародеев вихрем пролетели по верхнему уровню, было пусто и одиноко. Сейчас, когда полис, по сути, был разделен между двумя фракциями на западную и восточную части, это был, пожалуй, самый безопасный пусть с севера на юг, где встретить по пути вражеского представителя было практически невозможно.

Вся опасность начнется тогда, когда мы возле Савеловского вокзала сойдем ниже, на шоссе, ведущее дальше на север, а сейчас мы проявляли минимальную осторожность, стараясь скоростью компенсировать нехватку времени. Что было непросто, когда под ногами уже скопились приличные сугробы совсем недавно выпавшего первого снега. Изредка мимо проносились другие группы и одинокие чародеи, бывшие то ли клановыми курьерами, то ли еще кем, но опасаться их особо не стоило.

Дело в том, что по моему предложению на всем протяжении нашей части алмазных путей были организованы небольшие заставы, которые, собственно, и занимались отловом и проверкой разнообразных бегунов на принадлежность к незваным гостям. Такие же отряды, только уже мобильные, патрулировали и другие уровни, имея обычно плотный контакт с сетью дозорных-наблюдателей, которые тщательно следили за всеми перемещениями людей, особенно в зоне соприкосновения.

Ведь с приходом Лидера к власти на другой стороне, по сути, поменялись сами правила войны. И если раньше было буквально немыслимо переодеться в форму чужого клана, дабы обмануть противника, а разнообразные бесклановые, которым, в общем-то, было все равно, просто боялись это делать, то теперь с самороспуском в РКНА кланов как таковых изменились и правила игры… под которые нам тоже пришлось подстраиваться.

Алмазная дорога начала снижаться, а нашему взору предстала печальная картина некогда величественного Савеловского вокзала. Ныне превратившегося в обгоревший остов, наполовину развороченный тушей, вылетевшей изнутри прямо на привокзальную площадь искореженной тушей огромного локомотива перевозчиков. Не знаю уж, что тут случилось, да и гадать не хочу, но сейчас внизу было довольно оживленно, и простой народ, даже не глядя на завораживающее зрелище погибшего механического гиганта, вовсю занимался своими делами. Кто торговал, кто кучковался на площади по каким-то другим делам. А в толпе то и дело сновали сборные двойки из клановых чародеев нашей фракции да занимался возведением каких-то укреплений из мешков с чем-то тяжелым большой отряд дружинников.

С ходу перемахнув всей группой на крышу ближайшего здания, а с нее на другую, мы резво поскакали в сторону чернеющего ребрами скелета ныне почти лишившегося остекления ангара, накрывавшего ранее платформы локомотивов. А там с дома на дом, забирая все восточнее, не желая приближаться к самому шоссе, на котором вполне можно было столкнуться с сильным отрядом чародеев РКНА. Здесь же основной опасностью оставались стрелки из простецов, которых противники, как, впрочем, и наши, размещали на зданиях с противоположенной стороны от шоссе. Так что двигаться приходилось от одного укрытия в виде стеночки из сложенных друг на друга мешков к другому, внимательно следя за проносящимися мимо крышами и окнами верхних этажей.

Впрочем, с точностью у ополченцев, как и наших дружинников, вчерашних простых горожан, было все еще не очень хорошо. Максимум, на что их пока хватало, – это беспорядочная стрельба из укрытий, которая больше беспокоила громким шумом, нежели была опасна для чародеев. И все равно предпочитали не рисковать, ведь разбрасываться чарами «Искра» нынче было не шибко умно, зачищенных патронов от армейцев у тех же дружинников было не так уж много. Да и берегли для серьезных сражений и защиты стратегических направлений, в то время как основная масса вынуждена была рисковать, ведь интенсивность столкновений между отрядами простецов, с в том числе и бандитствующими элементами, а также со вчерашними наемниками, возрастала изо дня в день. И далеко не всегда ее удавалось перекрыть чародейскими силами.

Наконец городская застройка закончилась и потянулись поле, парки и разнообразные усадьбы, многие из которых, в отличие от прошлого года, были обжитыми, а вовсе не оставленными на зиму. В самом начале конфликта именно сюда, подальше от ставших вмиг опасными городских улиц, потянулась элита из простецов, а следом за ними и простые горожане, из тех, кто понаглее.

Кто-то заселился полюбовно, но, как докладывали разведчики, чаще всего дело заканчивалось просто линчеванием зажравшихся на простом народе толстосумов, которые не желали делиться своей жилплощадью. А ведь даже в самой маленькой усадьбе могла с комфортом пережить вспыхнувший конфликт дюжина обычных семей.

Наемники же, которые в мирное время честно получали на свой кусок хлеба с маслом от бывших хозяев, в конфликт чаще всего предпочитали не вмешиваться, ибо понимали, что почти все из Ассоциации за время боевых действий уже сто раз себя дискредитировали, и непонятно теперь, как все обернется. И ведь если нет того, кто потом будет жаловаться, то и проблемы нет как бы, а их услуги можно и в частном порядке предложить новым жильцам. За еду и кров. И вот они вроде как и чистенькие, а, по факту, для обеих фракций, которые честно защищали семьи обычных простецов, паразитируя на них, весь конфликт заключался в тех же самых усадьбах.

Тетка Марфа показала условный сигнал, и три наших звезды быстро прыснули в разных направлениях. Так мы заранее договорились поступить при приближении к академии. Ведь особую опасность представлял городской участок дороги, а здесь вроде как покуда, по донесениям наблюдателей, оставленных в Бажовском особняке, все было спокойно. Времени было мало, а сделать кое-что требовалось.

Первая рука, несшая на своих спинах увесистые мешки с едой и оружием, отправилась прямиком в особняк. Они должны были сменить после почти двухнедельного дежурства расквартированную там пятерку бойцов, которая позже вернется с нами в небоскреб. Вторую отправили проверить дела, творящиеся в кампусе академии, куда наши наблюдатели принципиально ранее не совались, дабы лишний раз не светить следами свое присутствие на территории. Мы же с Марфой Александровной и тремя сопровождающими рванули прямиком к домику Ольги Васильевны, обозначив общий сбор через сорок минут.