скачать книгу бесплатно
– А как же Айтекин, почему она не помогает маме? – с лёгким упрёком спросила Земфира-ханум.
– Что вы, как не помогает, – поспешила ответить Диляра-ханум, – просто сейчас она готовится к экзаменам, и я не позволяю ей тратить время на домашнюю работу.
– Вы правы, – директриса понимающе улыбнулась, – сейчас дорог каждый час. Я слышала, она собирается поступать в медицинский.
– Да. Это её мечта с детства.
– Должна вам сказать, вы вырастили прекрасную дочь. Очень умный и воспитанный ребёнок. К тому же все годы учёбы была круглой отличницей. Считаю, она – главный претендент на золотую медаль.
– Неужели? Прекрасная новость! – Диляра-ханум постаралась придать голосу максимальную благодарность и скрыть разочарование.
Такое чувство испытываешь, когда надеешься выиграть в лотерею автомобиль, а в билете указан мотоцикл с коляской. Вдруг директриса намекнёт, что за эту самую медаль нужно кое-кому оказать уважение, разумеется – в денежных единицах. Настроение начало портиться.
Однако, следующая фраза собеседницы показала, что женщина поторопилась с выводами.
– Думаю, что из вашей дочери получится отличная невестка. Я своему сыну пожелала бы именно такую спутницу жизни.
Как Диляра-ханум ни ждала этих слов, они застигли её врасплох. Она молчала, не зная, что сказать.
Увидев замешательство гостьи, Земфира-ханум с улыбкой похлопала её по плечу: – Что же вы так смутились. Это я к слову сказала.
Диляра-ханум лихорадочно соображала, как ответить на столь прозрачный намёк, но не смогла найти что-либо более оригинальное, чем сказать: – Очень приятно, что вы так считаете.
– Останови, – неожиданно приказала директриса Вахиду, – пойди, купи нам холодной газировки.
Вахид с готовностью вылез из машины. Весь вид его показывал, что вернётся он не раньше, чем женщины закончат разговор. Диляра-ханум вспомнила, что сегодня видела его дважды: при выходе из дома и на базаре.
Земфира-ханум снисходительно посмотрела на раскрасневшуюся от смущения собеседницу.
– А что, если мне и впрямь сосватать твою дочку? – сказала она, неожиданно перейдя на «ты».
Диляра-ханум в растерянности пожала плечами. От волнения у неё перехватило дыхание.
– Молчишь, подружка.
– Спасибо большое, – ляпнула Диляра-ханум, – но ведь она ещё ребёнок. К тому же в институт поступать надо.
– Кто же их собирается женить сейчас. Только вот в столице соблазнов много, мало ли что может случиться.
Директриса обняла Диляру-ханум за плечи.
– Дети у нас красивые. Такой товар долго не залёживается.
Диляра-ханум согласно закивала головой и добавила невпопад: – Но…
Директриса нахмурила брови.
Бедная женщина осознала, что своим глупым «но» может вместо сватьи заполучить врага.
– …наши дети, – закончила она фразу, – что скажут они?
– Ты права, моя милая, – сказала Земфира-ханум, – сейчас конец двадцатого века. Мнение детей – условие важное. Но не главное. Ты меня поняла, надеюсь?
Она многозначительно посмотрела на собеседницу. Та кивнула головой.
– Знаешь, почему я твою дочь выбрала? – сказала директриса, словно рассуждая сама с собой: – Красивую и образованную найти легко, но чтобы она была к тому же работящей, воспитанной и покладистой – ох как трудно.
Диляра-ханум всеми силами старалась изобразить на лице согласие с каждым словом, слетавшим с губ Земфиры-ханум. Но её, уже почти поверившую в счастье своё и дочери, продолжали терзать сомнения. Что скажет Айтекин с её независимым характером и порой ослиным упрямством?
– Лучшей кандидатуры для моей дочери я и представить не могу, – сказала она, – но вы же понимаете: должно быть чувство.
– Что скрывать, Эмину Айтекин нравится, – сказала директриса, – но о моих планах он ничего не знает. Поговорю. Разъясню.
Она лгала. С сыном разговор уже состоялся, причём по его инициативе. Но этого матери Айтекин знать было не обязательно.
– Я тоже поговорю с дочкой, – сказала Диляра-ханум и добавила, – и тоже разъясню.
Женщины заговорщически улыбнулись друг дружке.
– Ну что, сватья, решено? – сказала мать Эмина.
– Решено, – ответила мать Айтекин.
Женщины обнялись. Сделка состоялась. Завязан первый узел. За ним последует второй, третий, и с каждым последующим связь будет всё прочнее, а узлы всё крепче и запутаннее.
III
Полдень. Удобно устроившись в кресле-качалке на веранде, Айтекин тщетно пыталась заставить себя заняться биологией. С этим предметом у неё нелады. А ведь через месяц – полтора ей поступать в медицинский. Но одно дело изучать человеческий организм, лечить людей, и совсем другое – копаться во внутренностях жучков и паучков, которых она ненавидит и боится столь же сильно, сколь и мышей.
В прелестную головку лезли разные мысли, но общая тема одна: Эмин и Заур, Заур и Эмин. И вопрос один – кто. Посоветоваться не с кем. Матери не скажешь, стыдно, хотя ясно, кто ей может понравиться. Конечно же – Эмин Мамедбейли. Из хорошей, а главное, богатой семьи. Воспитанный, умный, а его внешность – предмет обсуждения всех девчонок школы. Честно говоря, ей льстит, что среди множества достойных кандидатур, она – вне конкуренции.
Но она чувствует, как в самых глубинах её девичьего, никогда прежде не любившего сердца, зреет выбор, неотвратимый, как судьба.
Заур… У него нет той классической, чуть холодной красоты Эмина, но до чего же он мил. Бывает так, что в отдельности черты вроде бы не очень-то и правильные, но, собранные на одном лице, создают неповторимый облик. Таких глаз, пронзительно голубых и печальных, даже когда он смеётся, она не видела ни у кого. И руки. Их силу и нежность она почувствовала в прошлое воскресенье. Тогда они всем классом решили пойти в заброшенную деревню на противоположной стороне реки. Она потеряла равновесие, перепрыгивая с одного валуна на другой, и упала бы в бурный поток, если бы Заур вовремя не подхватил её. У неё тогда живот свело от волнения.
После случая с браконьерами ребята стали знаменитостями. Школьные девчонки были от них без ума, но ей (и не только ей) казалось, что друзья замечали только её. И было за что. Айтекин[7 - Айтекин – подобная Луне (азерб.).] оправдывала своё имя: стройная фигурка, точёный носик, огромные карие глаза и тугие косы до пояса делали её первой красавицей в школе. Ей, конечно, их внимание льстило и волновало, особенно то, как на неё глядел Заур. Правда, в последние дни он почему-то изменился. Стал избегать её, лицо бледное, печальное.
– О чём думаешь, дочка?
Занятая своими мыслями Айтекин не заметила, как подошла мать.
– Так. Ни о чём. Голова болит от проклятой биологии. Ты можешь объяснить: для чего будущему врачу знать, как устроен организм мухи?
– Откуда же мне знать. Я женщина необразованная. Только вот мой покойный дядя часто говорил, что Всевышний всё создал по единому правилу.
– Что это за правило такое? Может, он имел в виду закон?
– Не знаю, но точно помню: он употреблял именно слово «правило». И ещё он говорил, что правила выше законов.
– Дед правильно говорил, – философски заключила Айтекин, – законы нарушают все, а правила – единицы. Мама, ты не принесёшь мне чаю?
– Конечно, дочка. С твоим любимым ореховым вареньем? И я выпью, пожалуй. Что-то в горле пересохло.
Минут через десять они распивали ароматный цейлонский чай. Диляра-ханум казалась взволнованной. Она то шумно вздыхала, то покашливала, то пристально глядела на дочь. Айтекин, наконец, не выдержала.
– Мама, что с тобой? Ты себя хорошо чувствуешь?
– Всё в порядке, дочка.
– Нет. Ты не в себе. Что-то случилось?
– Я хочу поговорить с тобой, – решилась наконец Диляра-ханум.
– О чём? – не отрываясь от чтения, спросила Айтекин.
– У меня состоялся разговор с директором школы.
Айтекин вопросительно посмотрела на мать.
– Она прочит тебя в кандидаты на золотую медаль.
Глаза девушки засветились от радости.
– Как здорово! – воскликнула она, – теперь мне нужно будет готовиться лишь по биологии.
Она обняла мать за шею и расцеловала её. Однако, увидев её смущенное лицо, удивлённо спросила. – Мама, ты не рада? Что-то не так?
– Всё хорошо, моя девочка. Даже очень хорошо.
– Что значит «очень хорошо»?
– Ну, видишь ли, – Диляра-ханум старалась подыскать нужные слова, но безуспешно, – она сватала тебя за Эмина.
Диляра-ханум испуганно посмотрела на внезапно побледневшее лицо дочери.
– И что ты ей ответила? – тихо спросила Айтекин.
– Я? Сказала, что ты ещё ребёнок и что вам… тебе в институт поступать надо. Но она меня заверила, что сейчас вы будете только помолвлены, а свадьбу сыграем потом.
– Мама, ты дала согласие, не спросив меня? – лицо Айтекин исказилось от обиды и гнева.
– Согласие, несогласие. Спросив, не спросив, – Диляру-ханум начала разбирать злость, – причём тут всё это! Вы же дружите. Он прекрасный парень. Я советовалась с дядей Абдуллой, и он одобрил наше решение.
– Ты дала согласие, не спросив меня, – на глазах у девушки выступили слёзы. – Как ты могла так поступить со мной?
И тут впервые в жизни Диляру-ханум прорвало. Она обрушилась на дочь с потоком упрёков и обвинений. Она кричала на своё любимое дитя, обвиняя его в чёрной неблагодарности, эгоизме, глупости и прочих смертных грехах. Она говорила об их бедности и той жизни, которая откроется ей, породнись они со столь знатным семейством. Айтекин молча слушала мать, и в её широко раскрытых глазах читался ужас.
– Дура! – выкрикнула напоследок Диляра-ханум. – Я знаю, кто у тебя на уме. Этот бездельник и драчун Заур.
– Никакой он не бездельник! – закричала Айтекин, – если хочешь знать, то он лучше всех. А ты, ты всё испортила. Я бы сама всё решила без твоей помощи. Но ты всё испортила.
Айтекин пулей слетела с веранды и бросилась к калитке.
– Вернись сейчас же, – крикнула ей вдогонку мать.
Тщетно. Стукнула дверь, и всё стихло. Диляра-ханум опустилась на стул и дрожащими руками обхватила голову. Она всеми силами старалась понять, правильно ли поступила, и если ошиблась, то насколько страшной была ошибка.
IV
Солнце уже клонилось к закату, когда Заур, только что расставшийся с Эмином, вернулся домой. Настроение сегодня, как и все последние дни после выпускного бала, было не очень хорошим. К тому же предстоял неприятный разговор с родителями: он должен, наконец, решить, куда будет поступать. Собственно, он давно решил, кем станет, но никто, кроме брата и Эмина, об этом не знал. Им Заур признался, что станет биологом-охотоведом.
Когда он поведал свою тайну Эмину, у того лицо вытянулось от удивления.
– Голову ушиб? – спросил он, немного придя в себя, – мы же вроде бы договорились поступать на юридический.
– Нет, друг. Это не моё, – сказал Заур, – для этой профессии я слишком нервный. У меня ни один преступник не дойдёт до суда живым: или пристрелю, или задушу.
Они вдоволь посмеялись над его «чистосердечным признанием», но затем Эмин потребовал серьёзных аргументов.
– Помнишь клятву, что мы дали на вершине? – сказал тогда Заур, – беречь нашу землю. После того случая в горах я понял, что самый опасный хищник на планете – это человек. Ты будешь защищать от него людей, а я – всю остальную живность.
И Эмин понял и принял его решение. А как же, ведь он – его единственный друг. С родителями будет труднее.
Зазвонил телефон.
– Это я, Айтекин, – голос девушки дрожал от волнения.
– Что случилось? – встревожился Заур.
– Нам нужно поговорить. Приходи к дамбе на чайлаге.
– Когда?
– Через полчаса.
– Тебя кто-то обидел? – Заур почувствовал, как в нём закипает кровь.
– Никто меня не обидел. Приходи. Слышишь? И никому не говори.
– Хорошо.
Он постарался незаметно выйти из дома, но не получилось. У калитки он столкнулся с отцом.
– Ты куда? – спросил тот.
– Скоро вернусь, – ответил Заур, стараясь говорить как можно спокойнее. –Ребята зовут.
Муса внимательно посмотрел на него. Он слишком хорошо знал сына, чтобы не заметить его волнение.
