Девять писем для Софии

скачать книгу бесплатно


Глава 8

Предательство

В королевстве Логос праздновали именины верховного правителя Аланда Мерека. Он восседал на троне в самом центре длинного стола, накрытого белоснежной скатертью, и мрачно наблюдал за нарядными гостями. Одной рукой Аланд сжимал позолоченный скипетр с крестом из двух мечей. Каждый, кто собирался вступить с королём в диалог, должен был сначала поцеловать скипетр в знак особого почтения. Обычно Аланд Мерек, не меняя привычного сурового выражения лица, смотрел на подданного сверху вниз, выдерживал длинную паузу и, наконец, принимал решение, стоит ли тратить драгоценные минуты на столь незначительную персону. Короля не любили за его мнительность. Чуть ли не в каждом человеке он подозревал предателя и врага и потому в любую минуту мог отдать срочный приказ о чьей-нибудь жестокой расправе.

Менестрель из соседнего королевства Эйдос всякий раз робел, когда встречался взглядом с этим угрюмым правителем. И, хотя короли Логоса и Эйдоса были близнецами, музыкант не замечал между ними никакого сходства. Николас Мерек с морщинками в уголках глаз и приветливой улыбкой казался ангелом рядом со своим мрачным братом. Николас очень много смеялся, и, может быть, поэтому за ним закрепилась слава самого жизнерадостного короля во всей истории Эйдоса. В отличие от замкнутого брата, он был довольно раскрепощённым человеком и легко находил общий язык со своими подданными. Порой они настолько увлекались беседой с добродушным королём, что даже забывали о его титуле и случайно переходили на ты. Николас Мерек только посмеивался, глядя на покрасневшего собеседника, и ободряюще хлопал его по плечу. Удивительно, но после этого пристыженный человек чувствовал себя облагодетельствованным и считал своим долгом восторженно отзываться о верховном правителе в тесных кругах. Возможно, именно по этой причине Эйдос считался самым подходящим для жизни местом: благодаря сильной руке мудрого правителя и его милосердию, люди жили спокойно и счастливо, почти совсем ни в чём не нуждаясь. Впрочем, всегда находятся те, кто не вполне доволен даже покоем и относительной безопасностью, а благополучие становится для них слишком обременительным. Зло и добро – не только заклятые враги, но ещё и извечные соседи, которые никак не могут разъехаться, потому что не представляют жизни друг без друга.

Музыкант слышал, что в Логосе были совершенно другие порядки. Король занимался просветительской деятельностью, строил школы и больницы. Однако далеко не все жители королевства могли позволить себе приобретать книги, поступать в университеты или лечиться у лучших врачей. Многие жили за чертой бедности, не имея никакой возможности выбраться из этой трясины. Как бы они ни пытались передвигать ноги – всё равно не могли удержать равновесие. Болото затягивало страдальцев всё сильнее и глубже.

Между тем приближённые короля, которые входили в его свиту, упивались собственным богатством и властью. Среди них были важные чиновники, занимавшиеся написанием никому не нужных законопроектов; рыцари, готовые пожертвовать жизнью в трудный для Отечества час; учёные, отрёкшиеся от личных идеалов во имя долга перед королём; и пара советников, которым Аланд Мерек доверял больше остальных. Все они время от времени проходили секретную проверку. Никто толком не знал, в чём именно она заключалась, но после неё неизбежно следовала так называемая «чистка». Людей, обманувших доверие короля Логоса, больше никогда не видели. Вот почему простые смертные сторонились Аланда Мерека и предпочитали наблюдать за ним издалека.

Этот вечно недовольный человек с поджатыми губами, по всей видимости, умел читать чужие мысли. Сложно поверить, но и мыслительная деятельность могла быть уголовно наказуемой: преступника находили прежде, чем он успевал облечь безумную идею в словесную плоть. Обо всём этом менестрель знал не понаслышке.

– Спой что-нибудь, мой дорогой. Да смотри, не забывай попадать в ноты. У меня очень чувствительный слух, – усталым тоном проговорил Аланд, оправив длинную чёрную мантию с кровавой отделкой. Он развалился в роскошном кресле, сжал в правой руке тяжёлый скипетр и прикрыл глаза, готовясь немного подремать под складную песню молодого менестреля. Вышитые на рукавах лилии угрожающе сморщились.

Юный Даниэль Финч из Эйдоса почему-то полюбился Аланду. Он приезжал сюда вместе с несколькими приближёнными своего короля на каждый званый ужин и развлекал жителей Логоса забавными или же, напротив, весьма лиричными композициями. Из-за последнего цензурного устава многие по-настоящему талантливые люди Логоса эмигрировали в Эйдос и не пожелали больше возвращаться в родные края, поэтому в королевстве почти не осталось достойных музыкантов. Король прекрасно знал о сложившейся ситуации и время от времени беспокоился об этом. Не слишком ли он был суров в борьбе с инакомыслящими? И всё же запрет на свободу слова представлялся правителю неизбежным. Иногда идеи становятся намного опаснее поступков. Что, если какой-нибудь чудак попытается подорвать авторитет короля? Нет, его власть должна быть незыблемой и безусловной: только так можно сохранить и укрепить границы государства, а также защититься от нападения внешних врагов.

Аланд Мерек добился своего: его ненавидели и боялись. Но брат-близнец, верховный правитель не менее сильного и могущественного королевства, как будто всегда посмеивался над ним и опрокидывал его жизненную философию, собственным примером доказывая её несостоятельность.

Прямо сейчас Николас Мерек, сидевший напротив брата, кутался в бежевую мантию с лиловым подбоем и, сложив пальцы домиком, давал наставления смущённому менестрелю. Король Эйдоса не обращал внимания на давно свалившийся под ноги скипетр с четырёхлистным клевером.

– Не бойся, Даниэль, я не отдам тебя Логосу! Так что гляди увереннее и играй как хочется…

Аланд обжёг брата ненавидящим взглядом, желая напомнить, где они находятся и кто здесь хозяин, но всё-таки сдержался. Он с детства презирал Николаса, считал его своим главным соперником, но ничего не мог с ним сделать. Когда-то давно существовало одно большое королевство Эйгос, а над резиденцией короля Эдуарда Мерека возвышался огромный флаг с изображением четырёхлистного клевера на фоне двух скрещенных мечей. Перед смертью мудрый правитель, не желая, чтобы его сыновья враждовали, разделил королевство на две равные части. Мнительному Аланду достался Логос, а мечтательному Николасу – Эйдос.

– Что же мне… исполнить? – невольно краснея, спросил Даниэль. Его густые тёмные брови слегка нахмурились, но в светло-голубых, как утреннее небо, глазах мерцали огоньки. Они могли осветить дорогу заплутавшим скитальцам в кромешной мгле. Менестрель взглянул на девушку в коралловом платье – и она тотчас же опустила ресницы. Мочки её ушей заметно покраснели. К счастью, её подруга была слишком увлечена рассказом о своём жутком сновидении, поэтому не заметила никаких перемен, которые произошли с рассеянной слушательницей.

– Что-нибудь романтичное, – отозвался Николас, опередив Аланда. Тот сделал вялый жест и, по всей видимости, собирался сам выбрать репертуар, но передумал. Не нужно демонстрировать гостям личную неприязнь к родному брату – это может послужить поводом для сплетен. Аланд Мерек не допускал скандалов в своём королевстве, считая это дурным тоном. Любые внутренние распри могут послужить причиной для внешних, если врагу удастся нащупать ахилессову пяту короля.

– Да, можешь спеть что-нибудь о любви, – небрежно отозвался король Логоса, принимая удобную позу. Его руки безвольно повисли вдоль туловища. Выпущенный на волю скипетр покачнулся, но не упал – его перехватил Николас. Король Эйдоса встал с места, чтобы выкурить сигару.

Менестрель склонил голову, бережно коснулся струн лютни, словно она была его любимой женщиной, и, отбросив назад длинные вьющиеся волосы, медленно и тихо заиграл. Он прикрыл глаза, представляя, как становится неразделимым целым с этой печальной мелодией, которую придумал сам. Менестрель облизал пересохшие губы и, всё так же ни на кого не глядя, запел, старательно вытягивая высокие ноты:

Вчера увидел я во сне

Тебя, огонь моей души,

Ты светишь, как маяк во тьме,

Звучишь мелодией в тиши.

О, если бы я только мог

Не пробуждаться никогда!

Лети, мой белый голубок,

Будь милосерднее, судьба!

Ты – мудрость бесконечных лет,

Ты путеводная звезда,

А я – непризнанный поэт,

И без тебя схожу с ума.

Девушка в коралловом платье не отводила глаз от музыканта и уже совсем не слушала болтливую собеседницу. Лютня издала ещё несколько скорбных звуков и затихла. Менестрель отложил инструмент и накинул на плечи длинный чёрный плащ с ремнём, похожим на змею, которая кусает собственный хвост.

– Как это омерзительно слащаво, – поморщился король Логоса и понюхал табак. А король Эйдоса наградил влюблённого музыканта аплодисментами и хлопнул брата по плечу.

– Да брось ты, он же ещё так молод! Разве это не самая чудесная пора для любви? О мой дорогой Даниэль, как я тебе завидую! Сложно представить себе мир без этого волшебного чувства… О боги! А ведь я и сам мог бы стать счастливейшим из людей, если бы моя возлюбленная разделила со мной вечность…

Аланд завозился в кресле и ещё сильнее нахмурился – казалось, гром вот-вот разразится, ведь молния уже ослепила небо, хитро подмигнув маленьким человечкам внизу. На самом деле он давно догадывался, кем была та таинственная возлюбленная, о которой грезил его брат-близнец. Вот только Аланду никак не хватало духу признаться в этом даже самому себе. Чтобы предъявлять обвинения, нужны веские доказательства. Вполне себе логичное и простое умозаключение, которое, однако, многие предпочитают игнорировать, видя в обыкновенных ветряных мельницах беспощадных великанов. Но Аланд вовсе не хотел быть высмеянным. Именно поэтому он ждал подходящей минуты, чтобы усыпить бдительность соперника и внезапно напасть, придавив его не плодами собственной фантазии, а фактами. Король почесал подбородок и отвернулся. Николас Мерек аккомпанировал его угрюмому молчанию издевательским смехом. Сегодня вечером всё разрешится, и правда выскользнет из крепких объятий порочной лжи.

Аланд незаметно коснулся руки Даниэля Финча, вложив в неё сложенную вчетверо записку. Менестрель потёр заднюю сторону шеи, выдавил из себя улыбку и всё-таки стал похож на человека, облачённого в траурные одежды. Никто не обратил внимания на эти странные перемены. Все знали, что менестрель влюблён – безутешно и безнадёжно. Влюблён в девушку из другого королевства, которая едва ли когда-нибудь сможет разделить с ним вечность…

– Эй, Даниэль, хочешь поиграть с нами?

Мужественный, горделивый, сильный. Светло-каштановые волосы до плеч, пухлые губы и заострённый книзу подбородок. Сын короля – Витольд Мерек, известный отчаянной доблестью и отвагой. Поговаривают, что на поле брани ему нет равных. Не один враг был повержен острым мечом храброго рыцаря. Жители соседних королевств боялись встречаться с прославленным воином лицом к лицу и в то же время мечтали посмотреть на статного юношу издалека. А он совсем не казался жестоким или слишком надменным, как можно было предположить, слушая истории о его блистательных подвигах. Витольд производил на других исключительно приятное впечатление и очаровывал собеседников доброжелательным отношением и поразительной для королевского сына вежливостью. Даниэль втайне любовался благородным ровесником, которому во всём повезло гораздо больше, чем ему, бедному менестрелю, сыну владельца бакалейной лавки. Да что уж там говорить – музыкант завидовал Витольду Мереку, ведь тому принадлежало всё, о чём он мечтал и чем всегда желал обладать. По случайному стечению обстоятельств, они стали соперниками в любви, отдав сердце одной и той же Прекрасной Даме.

Менестрель вздрогнул, услышав немного хриплый, низкий голос королевского наследника. Даниэль знал, что Витольд по известным причинам недолюбливает его и, возможно, даже считает слабаком, не умеющим правильно держать оружие. Пусть так, он действительно никогда ни с кем не дрался и боялся войн, считая любое сражение бессмысленным кровопролитием. Но разве смелый рыцарь Логоса может справиться с лютней? Неужели он когда-нибудь садился за стол, макал перо в чернила и писал… писал бесконечно много, до боли в кистях рук? А потом проводил бессонные ночи, вычёркивая неудачные фразы, и мучился так, будто завтрашний день для него не наступит, а впереди – только забвение и оглушительная тишина. Менестрель выпрямился, задрал подбородок кверху, желая казаться выше и увереннее, откашлялся и, наконец, вежливо отказался.

Улыбка сошла с бледного лица Софии, и она опустила глаза, взмахнув пышными ресницами. Витольд, напротив, выглядел вполне довольным, хотя и в рамках приличия сопроводил реплику музыканта шумным вздохом. На самом же деле рыцарь ничуть не расстроился и, приподняв брови, повернулся к младшей сестре. Розамунда, капризная и вместе с тем на удивление добрая и чуткая девушка, подбежала к Даниэлю и схватила его за руку. Она уже давно догадывалась, кто пленил сердце её печальной подруги.

– О, как жаль, что вы отказываетесь провести с нами досуг! Но разве вы куда-то торопитесь? Или боитесь, что король снова попросит вас петь? Не беспокойтесь, милый Даниэль, я попрошу папу, чтобы он дал вам немного отдохнуть. Ну, пожалуйста, давайте с нами, мы играем в такую интересную игру! – Розамунда поджала губы и грациозно топнула ножкой. Сложно было устоять перед обаянием этой красавицы, похожей на ветреного ребёнка. Даниэль встретился взглядом с Софией, которая до сих пор упрямо хранила молчание: она едва заметно кивнула и, придерживая подол кораллового платья, села на кресло рядом с детьми короля. «Побудь с нами», – как будто просили её губы. Даниэль заметил, как подрагивают пальцы на подоле избранницы и как она пытается скрыть эту ненужную дрожь.