скачать книгу бесплатно
Отдохнув, мы начали готовить к закладке запущенную до неприличия коптильню. Хитрый Вэл стоял рядом и вел тонкую игру в расчете на жалость и милосердие ближнего своего.
– Наша сделка нечестная и категорически неприемлемая, поэтому, господа, я протестую! – канючил он. – Мы, значит, вместе ловили, а потрошить придется всё мне по прихоти великого Майкла Гросса. Между прочим, нормальные люди рыбу коптят с внутренностями, и только наш горе-кулинар изгаляется над бедным товарищем.
– Ты же знаешь, что Майкл готовит по фирменному рецепту, – напомнил Чак, – сколько раз ели, так просто пальчики оближешь.
– А еще друзья называются, – продолжал ныть интриган, – взяли и бросили одного на берегу с тонной улова, понимаешь ли, нашли себе раба для эксплуатации.
– Раб, иди, работай, а то плетей получишь сполна! – рассмеялся Дэвид.
В итоге Вэл, как всегда, добился своего, и Чак с Дэвидом отправились помогать рабу, лишь бы он не выносил мозг порядочным людям. Вскоре я раскочегарил коптильню и заложил в нее на сетках тушки, нафаршированные луком, сладким перцем, кусочками лимона и травами, смешанными в оливковом масле.
К закату солнца сели пировать. На большом подносе лежала гора бронзовой рыбы на любой вкус, украшением композиции стал пятикилограммовый сом, взятый мною на отвесную блесну.
– В мире полно несправедливости, и оттого человечество катится в тартарары, – философствовал Вэл с набитым ртом. – Рассмотрим сегодняшнюю рыбалку. Один человек на консервную банку наловил больше, чем трое продвинутых рыболовов-интеллектуалов, которые не позволяют себе засорять водоем всяким металлоломом. О чём говорит сей пример, господа?
– О чём? – с интересом спросил Чак.
– Что Майкл по своему развитию ближе к водным тварям, чем мы, и поэтому понимает их примитивную психологию, – ответил Вэл. – Такие вот горе-рыбачки, пользуясь допотопными орудиями лова, оставляют человечество в каменном веке, а вместе с ними деградируют подводные обитатели, которые просто-напросто бойкотируют прогресс в технологиях рыболовства. К нему лезут на крючок всякие подводные клошары и дегенераты. Посмотрите, например, в тупые глаза сома, не обезображенные интеллектом. А какого сегодня килограммового окуня взял я! А? Чистый интеллигент и настоящий профессор с кафедры ихтиологии.
– Что ж ты на тупого сома налегаешь, а не на профессора ихтиологии? – спросил, рассмеявшись, Дэвид.
– Во-первых, неэтично профессору кушать себе подобных, а во-вторых, из принципа – я его что, зря потрошил, что ли?
Глава 5. Магический Осётр, или Боевое крещение
Азы рыбалки и о способностях своего родимого пятна в виде осетра я познал на Волге. После первого года учебы в Москве отец отвез меня на летние каникулы в низовья реки, на свою родину в деревню Осетровку. Жители этого славного селения славились рыбацкой удалью и удачей, используя дедовские методы, они поднимали из ям гигантских белуг и сомов, а при помощи браконьерских снастей, паутиной опутывающих реку, добывали осетра и севрюгу
Меня, одиннадцатилетнего, родитель оставил в деревне на попечение отца и матери. Деда величали Петром, он был потомком немцев, переселившихся в давние времена из Пруссии в Россию в поисках лучшей жизни и счастья. Бабушку звали Марией, это была крепкая русская женщина, потомственная рыбачка, без единой седины в волосах и с добрым, всё понимающим взглядом. Про нее ходила легенда о том, как она по молодости, во время войны, когда все мужики были на фронте, добыла огромную белугу, несколько часов таскавшую ее лодку по реке, пока та не всплыла изможденная вверх брюхом.
Я лишь недавно сумел адаптироваться в Москве, казавшейся после Парижа параллельным миром. У меня появились друзья, а успехи в дзюдо и фехтовании помогли завоевать авторитет в школе, за честь которой выступал в многочисленных соревнованиях. Спасибо отцу, что еще во Франции малолетним отдал меня в спорт.
После жизни в мегаполисах Париже и Москве, я впервые оказался в деревне с коровами, козами и гнусными индюками, считающими своей обязанностью гонять городского пижона по двору. В первый же день после нашего приезда в избе побывало человек триста. Нескончаемым потоком шел народ поприветствовать Борьку-москвича, привезшего сына-хранцуза. Я чувствовал себя настоящим музейным экспонатом. Мне единственно, что только зубы не смотрели, хотя конюх Матвей так и норовил заглянуть в мою ротовую полость, поскольку без этой процедуры лошаднику очень сложно оценивать возраст, здоровье и духовный мир человека.
Проверку на прочность мне пришлось пройти на третий день после приезда. Когда отец уехал, я самостоятельно осмелился выйти за калитку в загадочный и дикий мир деревни Осетровки.
– Сходи к речке, – сказал дед, – а то жара, язви ее коромыслом. Иди, Мишка, охладись, а то сидишь как кролик в клетке.
Мне, не знакомому с взглядами и нравами деревенских пацанов, не пришло в голову одеться попроще, поэтому неосмотрительно надел модные шорты со множеством карманов и блестящими заклепками, а также светлую сетчатую майку. Старательно причесавшись на прямой пробор, я белой пижонистой вороной выпорхнул в невиданную доселе среду обитания.
Стайка пацанов резвилась на песчаном берегу, но мне было не до них, так как я впервые увидел вблизи Волгу и стоял, ошеломленный ее красотой, широтой и величием. Спустившись к реке левее шумной компании, я разделся и, аккуратно сложив одежду на сандалии, осторожно зашел по грудь в воду, затем закрыл пальцами нос и окунулся в теплые быстрые струи, вмиг подхватившие меня в свои цепкие объятья. Не на шутку испугавшись, так как толком не умел плавать, энергично, по-собачьи засучил руками, а когда с немалым усилием добрался до мелководья и встал на ноги, то обнаружил рядом на берегу деревенских мальчишек, ошарашенных моей техникой плавания. Мальчишки с выгоревшими на солнце взъерошенными волосами смотрелись шоколадками на фоне белоснежного песка. Наверное, появление лох-несского чудовища не произвело бы на них более сильного впечатления.
– Это хранцуз, внук к Петру-немцу приехал, – объяснил товарищам парнишка помладше, и с презрением добавил: – Гарадской!
Оказавшись на берегу, я попрыгал на одной ноге, потом на другой, пытаясь вытряхнуть воду из ушей, затем молча подошел к одежде и обнаружил, что мою сетчатую майку с брезгливой миной держит двумя пальцами высокий конопатый мальчишка с рыжими волосами.
– Робя, гля! У хранцуза бабья сорочка! – сказал он, с презрением сплюнув.
Ватага окружила атамана и с нездоровым любопытством созерцала мою майку, словно он держал в руках женский бюстгальтер.
– Так ты баба, хранцуз? А? Баба?! – спросил Рыжий.
– Будь добр, верни майку, – попросил я, стараясь не выдавать своего волнения.
Опыт первого года выживания в московском дворе подсказывал, что придется драться, причём обязательно с вожаком, чьему организму желательно причинить максимальный ущерб, естественно в пределах разумного, чтобы не оказаться на учете в детской комнате милиции.
– А ты возьми, попробуй, – он поднял майку над головой, – попрыгай, погавкай. Ты же как собака плаваешь, хранцуз, – сказал Рыжий и вновь сплюнул.
Он был почти на голову выше меня и года на два старше. Товарищи его гоготали от нетерпения и, как жеребята, переминались босыми ногами в предвкушении спектакля «Унижение и избиение Хранцуза на Волге».
– Отдай майку. Это в твоих же интересах, иначе мне придется силой забрать свою одежду, – спокойным тоном повторил я.
Рыжий заржал, как норовистый конь, потом бросил майку на песок и стал вытирать об нее ноги, но не успел забияка поднять глаза, как получил удар под дых. От изумления и боли он по-рыбьи открыл рот и сразу же получил в глаз, а затем я мотал его по песку, проводя показательное выступление дзюдоиста для его изумленных друзей, стоявших не шелохнувшись до конца экзекуции. Удушающий прием заставил противника сдаться и, прося победителя о милости, он судорожно стал бить руками по песку.
– Вставай, Рыжий. Постирай мою майку, и мы квиты. Меня зовут Майкл, – сказал я, подавая ему руку.
Имя Майкл ко мне прилипло в московском дворе, и за год я с ним свыкся.
– Я, Васька. Научишь драться по-хранцузски? – сказал поверженный, протягивая мне руку.
– Хорошо. А ты научишь меня плавать. Договорились?
Взгляд Васьки остановился на внутренней стороне моей правой руки, где ниже локтя красовалось родимое пятно в виде рыбины с изящным изгибом хвоста.
– Робя, – закричал он, – смотри, у хранцуза, у Мишки на руке Осётр, чистый Осётр! Как у попа нашего Захария!
Пацаны, затаив дыхание, смотрели на «осетра», как на невиданную заморскую диковину.
– Ух ты, можно потрогать? – спросил с благоговением самый младший и кончиками пальцев осторожно коснулся родимого пятна.
Остальные мальчишки по очереди, в непонятном для меня экстазе, тоже стали дотрагиваться до рыбины.
– Пойдем к батюшке в церковь, – предложил Васька, – вот уж он удивится-то и обрадуется!
Невысокий, не в меру полный Захарий с бородой по грудь и хитрым поповским взглядом смотрел на «осетра», осеняя себя крестным знамением, и басил:
– Слава тебе, Господи! Услышал ты мои молитвы! Спасибо тебе за отрока Михаила, что явил, Господи, его нам!
Я пребывал в состоянии культурно-религиозного шока после получасовых причитаний батюшки Захария. Наконец, он успокоился и, выпроводив ватагу мальчишек со словами: «Идите, значит, пострелы, по дворам и скажите, значит, людям, что крестный ход обязательно состоится в воскресенье, и что Господь, наш благодетель, послал нам золотую рыбку», – с чувством поцеловал меня в лоб.
Несмотря на то, что мне было не так уж много лет, я прекрасно разбирался во многих нюансах жизни при советской власти, поэтому спросил:
– Батюшка, а вас в КГБ не посадят за крестный ход?
– Да они, оглоеды окаянные, сами первые свечку поставят, чтобы, значит, уловы наши стали богаты, – рассмеялся Захарий. – Они ж, дармоеды, значит, к нам за икоркой и рыбкой два раза в месяц на черных «Волгах» да на воронках приезжают из самой Москвы. Кто ж нас тронет?
– Господин поп Захарий, объясните, наконец, что происходит, и почему мое родимое пятно вызвало такой ажиотаж среди осетровцев?
– Ох и рассмешил ты меня, отрок! – расхохотался батюшка. – «Господин поп» назвал! Ох-ах-ох! Господ у нас, Михаил, значит, в семнадцатом году расстреляли да повешали. – батюшка Захарий тяжело вздохнул и стал рассказывать: – У многих в Осетровке, значит, есть пятно на руке, но в виде осетра – Царь-рыбы, у малого числа поселян встречается. Например, у твоего отца Бориса и бабки Марии есть родимые пятна, но на чистого Осетра они не тянут. Тот, значит, у кого Осётр в чистом виде изображен, считается отмеченным Богом. Еще в стародавние времена, значит, знак сей по наследству переходил из поколения в поколение, но не у всех на чистого Осетра схожий.
Поп оголил руку и показал родимое пятно, очень похожее на мое.
– Я тебе всего о знаке Осетра, пока ты не достиг зрелых лет, рассказать не смею. Да тебе и не нужно, значит, раннее знание сие обретать. Придет время, тогда расскажу. Твой отец, значит, сказал мне, что ты будешь сюда каждое лето приезжать, чтобы, значит, сил набираться. Но мне невдомек было, не пришло на ум, значит, что он имел в виду то, что Осётр наберет мощь в родной стихии и станет, значит, тебя вести по жизни, – тут поп опомнился и прикрыл рот рукой. – Всё, молчу! Молчу! Ты в воскресенье, Мишанька, приходи в церковь. Нам для крестного хода к Волге-матушке нужен третий с чистым Осетром. Михеич-то у нас помер на Пасху. Станем мы просить у Волги-матушки хорошей путины[5 - Путина – сезон рыболовства в данном районе реки, реки моря или другого водоема.] и удачи. А сейчас иди с Богом! – сказал он и перекрестил меня. – А я помолюсь да чарочку, значит, перцовочки пригублю на радостях, – сообщил батюшка, облизнув губы и облагородив воздух легким запахом перегара.
В год моего шестнадцатилетия отец Захарий отдал Богу душу и, несмотря на то, что я каждое лето проводил в Осетровке, так и не просветил меня, какой силой обладает родимое пятно. Однако в рыбной ловле мне действительно везло.
– Мишка-хранцуз рыбу в колодце поймать сможет, удачливый дюже чертяка! Ему чистый Осётр помогает, не иначе, – гутарили селяне.
***
Лишь спустя несколько лет, когда Осётр первый раз спас меня от неминуемой смерти, я оценил силу и возможности моей Царь-рыбы. Случилось всё в Афганистане…
Не прошло и двух недель после прибытия из учебки в разведроту, как меня взяли на первое боевое задание в составе небольшой группы. Вчетвером мы осторожно пробирались по горной тропе. Я очень нервничал и боялся подвести товарищей, и вдруг такая напасть: у меня нестерпимо зачесалось и начало нагреваться родимое пятно, а уже через мгновение Осётр так горел, словно его ошпарили.
– Гросс, Мишка, что за чёрт? Ты чего в меня вцепился? Ну-ка, отпусти! Крыша, что ли, от страха поехала? – раздался голос моего сержанта после того, как мне пришлось его резко остановить, схватив сзади за ремень.
Нам оставалось несколько метров до выхода из-за каменной гряды на открытую местность, и я сам не знаю почему, зашептал:
– Там опасность, опасность!
В этот момент у меня в голове всплыли слова батюшки Захария о том, что придет время, и Осётрик даст о себе знать.
– Салага, не дрейфь! Первый раз все трясутся. Здесь наша территория, плюс рядом расположение роты капитана Репина, – сказал сержант и похлопал меня по плечу. – Давай, двигай!
– Там опасность, опасность! Точно говорю! – настаивал я.
– Ладно, посмотрим!
Сержант, взяв сучковатую палку, надел на нее кепку и осторожно выставил обманку из-за каменной глыбы. В то же мгновение раздалась автоматная очередь, и продырявленная «афганка» упала на землю.
– Отходим, я прикрою! – приказал сержант. – Ефрейтор Бондаренко, срочно доложить информацию о противнике в штаб.
Спустя полчаса мы залегли в безопасной щели на берегу горной речки. Сержант рассматривал карту в поисках обходного пути.
– А у тебя, Мишка, чуйка-то ого-го! – похвалил он. – Чуять врага для разведчика важное дело. Спас ты сегодня нас и роту капитана Репина. Хорошо, что их вовремя предупредили, а то бы их окружили, и полегло бы тогда пацанов немерено. А так, вертушки наши подоспели и прикрыли отход, – сказал он и снова уткнулся в карту. – Так куда нам двигаться дальше?
В такой вот экстремальной ситуации мне стало известно об одной из способностей моего Осетра – чувствовать опасность.
***
Мы сидели у костра на берегу Оленьего озера и неспешно вели безмятежный разговор обо всём понемногу. Неожиданно Дэвид спросил, когда появится Питер Флеминг, хозяин усадьбы, обещавший обязательно приехать и поговорить со мной о важном деле. В ответ я лишь пожал плечами.
– Ты примешь его предложение? – спросил Чак.
– Чего тут думать, – заметил Вэл, – такое предложение поступает раз в жизни. Соглашайся не глядя. Меня потом к себе возьмешь в помощники, вдвоем мы с тобой, Майкл, горы свернем.
– Бедные горы! Вэл, может, стоит остановиться на «мерседесе»? – спросил Дэвид, и все рассмеялись.
Друзья хорошо знали о моих дружеских отношениях и курьезных обстоятельствах первой встречи с финансовым магнатом.
Глава 6. Судьбоносная встреча, или Стертое интервью
С Питером Флемингом мы знакомы двенадцать лет, тогда будучи наивным необстрелянным журналистом, я решил наглым нахрапом взять интервью у светского льва и удачливого бизнесмена по совместительству. Сходу бросив: «Срочная депеша», мне пришлось пулей проскочить мимо секретаря, чтобы попытаться проникнуть в кабинет, но моя попытка с треском провалилась из-за неприметного человека, словно из-под паркета выросшего перед непрошеным визитером. Его невысокий рост сполна компенсировался шириной плеч и размером бицепсов. Кулак крепыша больно ткнул меня в живот.
– Куда, малыш, разогнался? Тормози, а то тебе сейчас станет очень плохо, – пригрозил он.
Ситуация показалась мне нелепой, так как «малыш» на целую голову возвышался над охранником, посмотрев на него с небрежностью сверху вниз, я пригрозил:
– Еще раз меня тронешь, тебе станет очень плохо, мерзкий коротышка!
Когда невысоким людям неуважительно напоминают об их росте, они начинают звереть. Не стал исключением и этот коро… извиняюсь, мужчина. Лицо его мгновенно покрылось багровыми пятнами, а тяжелый кулак без замаха выстрелил мне в челюсть, но к удивлению бьющего, удар не достиг цели, так как противник ловко увернулся, уйдя влево. То-то малыш! А через секунду, перелетев через мое бедро, цепной пес месье Флеминга лежал на персидском ковре и возмущенно хлопал глазами. Малыш тем временем воспользовался паузой и ринулся к кабинету.
Три дня назад мне дали шанс. Единственный шанс, и я должен, обязан был использовать его по максимуму. Главный редактор одного серьезного издания, уставший от моих настырных просьб напечатать очередную гениальную статью, решил навсегда избавиться от меня и выдвинул условие: «Слушай, сынок, меня внимательно! Если возьмешь у Питера Флеминга развернутое интервью, то ты принят. Вот список вопросов, которые мы пытаемся ему задать уже третий месяц. Выполнишь задание, то ты в штате, если же нет, то тебя больше в редакции невидно и неслышно. По рукам?»
С энтузиазмом хлопнув по вялой ладошке «папочки», я начал охоту на Флеминга: владельца заводов, банков и еще, как поговаривали, сотни подпольных игорных контор и прочих прибыльных полукриминальных заведений. Магнат же при помощи шайки юристов категорично отвергал мерзкие слухи и поклепы на его честное имя бизнесмена.
В последнее время он совсем перестал давать интервью, и я в течение трех дней безуспешно пытался к нему прорваться, окруженному с виду вполне вежливой охраной, но после каждой попытки пообщаться с Флемингом у меня от профессиональных тычков болели ребра. Получив информацию, что завтра магнат улетает в азиатское турне на две недели, мне стало ясно, что для взятия интервью осталась последняя попытка. В моменты пиковых ситуаций, наподобие нынешней, у меня, человека, в общем-то, спокойного и воспитанного, появлялась куражная наглость, способная порой помочь, а порой дать резко отрицательный и непредсказуемый эффект.
Когда я открыл заветную дверь, позади раздались ругань и обещание разобрать гада по частям, да так, что ни одна бригада хирургов не соберет. Большой кабинет, заставленный антиквариатом и увешанный старинными картинами, напоминал зал художественной галереи. За столом размером с теннисный корт сидел человек с зачесанными назад пышными седыми волосами. Властный пронзительный взгляд в секунду оценил нежданного посетителя, причём явно не в мою пользу, и поставил в самый конец пищевой цепочки. Он посмотрел на меня так, словно в фешенебельном ресторане ему вместо каре ягненка в трюфельном соусе принесли ночное судно с нечистотами. В это время в помещение вбежала свирепая «горилла» и попыталась схватить наглеца за шиворот.
Питер Флеминг вопросительно поднял бровь и с издевкой спросил:
– Каин, это что ко мне сейчас влетело, ты не в курсе случайно? Ты вроде как должен меня защищать от маньяков и придурков.
– Босс, одну секунду! Маленькая неувязка! Нелепый случай! Сейчас хам пойдет гулять! Один момент! – скороговоркой произнес он и потянул наглеца на выход.
Пришлось приложить немалую силу, чтобы Каин не выпихнул меня из кабинета.
– Здравствуйте, уважаемый Питер Флеминг! Перед вами ваш фанат, желающий взять у вас автограф, а этот горилла не понимает, насколько это важно для простого смертного. Я с восторгом слушал вашу речь в школе экономики. Вы великий бизнесмен, месье! – выпалил я, подхалимски улыбаясь.
Каин, решивший реабилитироваться, предложил радикальные меры.
– Босс, разрешите, я его отвезу на стройку и там залью бетоном или на севере в болотах утоплю. Ну-у или пираньям в ваш аквариум брошу.
– Идея неплохая, но если ты будешь всё время добавлять мерзких нахалов в бетон, то здание рухнет, а болото уже всевозможными хамами полностью забито. Пираньи же мои всякую гадость есть не будут, – продолжал измываться надо мной магнат. – На первый раз, наверное, стоит наглеца помиловать. А? – наконец, он снизошел и до меня. – Почему вы врываетесь в чужой кабинет? – ухмыльнулся Флеминг. – Да еще обидели моего лучшего телохранителя, положив его отдыхать на ковер.
Каин зло засопел и заурчал как голодная гиена. Наверное, выбирал, какой мучительной смерти подвергнет засранца, унизившего его на глазах у босса, и с какой части тела начнет меня пожирать.
– Извините, что ворвался к вам, – заговорил я, – но у меня не было другого выхода. Вы великий финансист! Как вы провели сделку по слиянию трех холдингов в Южной Америке, нужно изложить в учебниках! Это просто гениально! Вам нужно памятник поставить при жизни!
– Каин, оставь его, мальчик вроде немного соображает, – смилостивился хозяин кабинета.
Флеминг говорил умиротворенным голосом сытого льва. Мне повезло, что царь финансовых джунглей недавно чем-то отобедал, наверное, проглотил очередной завод или банк.
– Месье Флеминг, дайте, пожалуйста, автограф и будьте добры, если не затруднит, ответить на пару вопросов. Ваш совет очень важен для меня, – я гнул свою линию, глядя на магната преданными глазами.
Хозяин кабинета запрокинул голову и захохотал неожиданно молодым и задорным смехом.
– Вы окажете мне неоценимую услугу, это интервью очень важно для моей карьеры, – продолжал я уговаривать, после того как он перестал смеяться.
