Сколько стоит волшебство?

И сыщики покинули кухню.

…Так все же что произошло с царевной. Куда могла исчезнуть юная красавица Софья, ради которой юный библиотекарь Нестор согласился отправиться за жар-птицей. Правда об этом царевна так и не узнала.

Сердце молодой девушки открыто любви и не стоит укорять ее за непостоянство. Поэтому столкнувшись в коридоре дворца с конопатым, невысокого роста юношей с чрезвычайно доброй улыбкой ее сердечко забилось часто-часто. Она не знала кто он, потому что никогда не посещала царских конюшен, а Ваня редко бывал во дворце. Она долго смотрела в след ушедшему юноше, которое увлекло за собой странное говорящее создание похожее на ослицу.

Опомнилась царица, когда оба уже ушли. Ей вдруг стало грустно. Она, стала бродить по дворцу, сознательно избегая, придворных и слуг. Ей не хотелось никого видеть. Дворец показался ей небольшим и тесным. Девушки захотелось исчезнуть ненадолго. Она стала мечтать о шапке невидимке, про которую ей говорила одна из мамок. Раздумывая, что бы она сделала, если бы эта вещица попала ей в руки, царица незаметно для себя оказалась в кухне. Здесь всегда было столпотворение, и на Софью никто не обратил внимания. Никем не замеченная девушка, проскользнула в помещение, где обычно переодевались повара и кухонная челядь. На вешалке висел только один костюм: белый фартук, белые штаны, рубаха и белая кепка невероятных размеров. Софья сразу поняла, что эти вещи принадлежат Ахмеду. Она была большой любительницей фруктов и вегетарианского образа жизни, поэтому часто сама приходила к Ахмеду выбирать самые свежие и вкусные фрукты. Правда, в ее комнате стояло блюдо с фруктами, но царевна никогда ими не пользовалась. За их свежестью должна была следить одна из мамок, которая частенько пренебрегала своими обязанностями.

И тут Софье пришла в голову мысль, как ненадолго исчезнуть и одной погулять по Китеж-граду. От восторга девушка даже захлопала в ладоши. Она переоделась в белую одежду Ахмеда и надела фартук. А свое царское платье и головной убор скрутила в узел и засунула в мешок из-под овощей. Она надела на себя кепку Ахмеда и дополнила образ фальшивыми усами, которые сделала из найденной в углу швабры. Посмотрев на себя в зеркало, она расхохоталась. На нее смотрел очень даже хорошенький Ахмедик, и пускай ему была немного великовата кепка и усы, вид у него был презамечательный.

Никем неузнанная царевна покинула кухню и, пройдя мимо дворцовой стражи, покинула дворец.

Куда могла пойти молодая девушка, оказавшись в городе? Первой мыслью было отыскать того молодого человека, с которым она столкнулась сегодня во дворце. Но рассудив здраво, она посчитала, что для молодой девушки не культурно искать встречи с молодым человеком, не будучи представленной, ему. Да и где искать его в большом городе? Поэтому она решила просто погулять по городу (внутри лелея тайную надежду на встречу с незнакомцем).

Все дороги в Китеж-граде вели только в одно место. Это на базар. Китеж-градсткий базар был известен на все тридевятое царство. Кого тут только не было, из каких только царств сюда не приезжали купцы.

Именно здесь и оказалась царевна Софья. Она шла по базару, с интересом рассматривала пеструю толпу и разные товары за прилавками. Никто не обращал на нее внимания, и царевна осмелела окончательно. Она посмотрела на выступление скоморохов, похлопала йогам из далекой страны, которые дышали огнем и спали на гвоздях. Потом царевна сделала несколько покупок. Купила несколько расшитых золотом платков и украшений. При этом она торговалась так, как, по ее мнению, мог делать Ахмед. На вопрос последнего торговца:

– Кому покупаешь браслет, джигит?

Она сердитым голосом ответила:

– Вай, бабе своей! – При этом чуть не прыснула от смеха. Еле сдерживаясь, забежала за угол и там отсмеялась в свое удовольствие.

Накупив много всего и насмотревшись на Китеж-градский базар, царевна заметно подустала. Она уже решила возвращаться, когда заметила странного вида шатер черного цвета. Возле входа в него висела табличка, на которой кривыми буквами с ошибками было выведено: «ХОЧиШЬ ЗНАТЬ БУДУЩаЯ? ЗАХОДЬ СЮДЫ!»

Возле входа никого не было. Полог шатра был откинут, но, что твориться внутри него, было невозможно разглядеть. Заинтригованная надписью царевна подошла ближе к порогу шатра и остановилась в нерешительность. Из-за полога шатра быстро высунулась рука. Она схватила царевну и утянула внутрь.

Софья охнуть не успела, как оказалась сидящей за небольшим столиком. Напротив нее сидела красивая цыганка. На ее массивном бюсте лежало тяжелое золотое ожерелье. Голова цыганки была повязана ярким шелковым платком.

Цыганка улыбнулась. Блеснуло золото зубов. Царевне стало неуютно и захотелось уйти, но она не смогла пошевелить ногами. Их будто бы сковала невидимая сила.

Цыганка рассмеялась зычным голосом.

– Ай, богатырь, батыр, джигит! Дай погадаю тебе, всю правду расскажу, что будет, сбудется!

Царевна хотела было отказаться, но с ее губ слетело лишь нечто нечленораздельное.

Цыганка тем временем уже метала карты. Те с легким шелестом ложились на столики. Перед глазами царевны закружились дамы, короли и тузы. Они уводили ее за собой в магический хоровод и не давали сосредоточиться на происходящем.

Цыганка все время, что-то говорила, но слов разобрать Софья не могла. Глаза девушки стал застилать туман, она закачалась и стала падать. Последнее, что Софья услышала, были слова цыганки:

– Баю бай ваше величество.

Кот Баюн цеплялся когтями за пол. Но его волокли с такой силой, что когти делали в дереве глубокие борозды. При этом кот голосил:

– Пусти меня! Слышишь, пусти! Я респектабельный кот, у меня собственная мышиная ферма, я птиц люблю!

Баба Яга тащила его за толстый полосатый хвост.

– Ничего в пути этого добра не мало, – говорила она.

Но кот упрямился, напрягая все свое жирное тело.

– Ты не понимаешь! Я люблю птиц и мышей платонически! Я их не ем!

– Не надо никого есть, по дороге есть хорошие гостиницы. Под отрытым небом ночевать не будем. Тебе нужно проветриться, а то совсем жиром затек. – Баба Яга упорно продолжала тащить его за собой.

Кот искренне обиделся.

– Это все ради респектабельного вида. Я уважаемый человек… то есть кот. Последние несколько сот лет я таким и был, пока ты не свалилась на мою голову. Я преподаю поэзию!

Баба Яга остановилась и оттерла рукавом пот, который градом лил с нее. Кот все так же цеплялся когтями за пол, словно рубанок в бревно. Воспользовавшись паузой, он вздохнул и продолжил:

– А мои ученики, что будет с ними?

Баба Яга не ответила, а половчее взялась за кошачий хвост и потянула кота к выходу из его собственного уютного домика.

Кот опять заорал благим матом.

Не обращая на истошные крики, Баба Яга говорила:

– Можешь считать, что ты в творческом отдыхе. Все поэты ездили по свету в поисках вдохновения.

– Они ездили за границу! – орал кот Баюн.

– Зачем искать то, чего у нас в избытке! А не знать собственных мест – это стыдно. Неужели тебе не хочется вновь увидеть Кощея или Змея Горыныча?

– Не хочу, не желаю и не буду! – кричал кот.

Баба Яга доволокла его до порога. Но праздновать победу было рано. Порог в доме кота был срублен из толстенного крепкого ствола дерева. Вот в него то кот и засадил свои когти как можно глубже. Он победоносно улыбнулся, представляя себе, сколько сил потратит Баба Яга перед тем, как откажется от своей идеи вытащить его, кота Баюна, в путешествие. Но Баба Яга не стала напрягаться. Она огрела кота чугунной сковородкой и погрузила бессознательное тело в корзину, которую приторочила к метле. Натянув шлем, Баба Яга взмыла в воздух и взяла курс на пещеру Змея Горыныча.

8. За шемахинскими царицами

Гораций нес по ночному небу дьяка. Погода была неприятная. Дул пронизывающий ветер. Рваные облака, будто лоскутья платья нищенки, трепетали в воздухе. Они принимали причудливые формы и пугали озиравшегося по сторонам Афоню. Ему мерещились то ведьма, протягивающая к нему костлявые руки, то привидение, восстававшее из гроба, а то страшный волшебник с посохом. Людям с нечистой совестью вечно мерещатся призраки.

Дьяк прижимался к летевшему по воздуху Горацию и боялся свалиться. Про себя Афоня уже жалел, что связался со странным конем, попал в настоящую переделку и вместо того, чтобы сейчас лежать в мягкой теплой постели и обдумывать коварные злодейские замыслы на завтра, он летит в ночном небе за шемахинской царицей на край света.

Человек и конь вылетели из-за тучи, и перед их глазами возникла луна. Круглая и большая она стояла во мгле и казалась такой близкой, словно можно было протянуть руку и коснуться ее серебряной поверхности.

– Зачем мы здесь? – пробормотал дьяк.

Конь не мог слышать своего ездока, из-за свиста ветра. Но он как будто почувствовал вопрос, потому что сказал:

– В нашем мире луна – это центр. Все царства, которые существуют в нашей вселенной, нанизаны друг на друга. Быстро перейти в одно из другого можно лишь поднявшись к центру всего мира – к луне и, следуя в направлении определенной стороны света. Ты что не знал этого? Почитай «Путеводитель по N-ым царствам»!

Дьяк действительно мало чего знал об устройстве мира, в котором жил, поэтому он промяли:

– А куда нам сейчас? Мы здесь ничего не найдем, может нам возвратится?

Но конь его не слушал.

– Нам туда, – показал он.

Афоня увидел длинный полосатый столб, который стоял прямо на облаке. Он стоял так крепко, словно был врыт в землю. На поверхности столба находилось бесчисленное количество указателей. Гораций закружился вокруг столба так, что у Афони заболела голова. Перед глазами мелькнули таблички: «Пятодевятое царство», «Девядевятое царство», «Десядевятое царство», «К Бабе Яге», «К Змее подколодной», «К Богатырю Даниле», «К Серому Волку», «К Золотой рыбке».

– Нашел, – закричал Гораций, подлетая к табличке «Шемахинское царство». Сбоку таблички было криво начертано «К шамаханской царице сюда». – Нам как раз туда и надо.

Дьяк обреченно вздохнул. Мысленно он проклинал эту авантюру.

– Что ты делаешь? – спросил он, заметив, что конь меняет уже знакомую ему табличку на другую.

Гораций лишь расхохотался и, перекрывая свист ветра, прокричал:

– Пуская Ванька с Зорькой помучаются. Они летят за нами, но полетят совершенно в другую сторону. Я об этом позаботился. Теперь летим!

– К земле? – с надеждой в голосе спросил дьяк.

Конь криво усмехнулся, он давно заметил, что его помощник отличатся малодушием.

– К земле, к земле, – успокоил Гораций Афоню.

И, наверное, что бы попугать дьяка стал резко и быстро спускаться вниз. Дьяк в ужасе закричал и схватился за шею коня. Гораций лишь молча посмеивался.

Через несколько часов, когда ночь сменилась хмурым утром, конь принес измученного дьяка к берегу моря.

Солнца еще не было. Светлое небо отражалось в бескрайних просторах воды. Шум прибоя равномерно звучал, будто дыхание великана. Этим великаном было море.

Копыта Горация коснулись песка.

– Приехали, – сказал конь. – Ты там не уснул?

Дьяк слабо застонал. Он чувствовал себя разбитым, замерзшим и мокрым. По пути они попали под небольшой дождь. Синяки, окружавшие глаза почернели, и казалось, что на дьяке надета полумаска, которую носят грабители банков. Вид у него жалкий и подозрительный.

На берегу моря стоял дворец, выложенный из белого камня. Острые шпили башен указывали в небо.

Возле дворца находился большой щит. Такие щиты обычно ставят для рекламных плакатов. Но надпись на нем была отнюдь не рекламного характера.

Конь и всадник, прочитав ее, замерли перед щитом.

– Как это так? – сдавленно произнес Гораций. – Быть это не может!

Заря принесла Ваню на берег моря. Вокруг вздымались скалы. Солнце только, что поднялось из-за горизонта. С собой они принесли складной шатер, свернутый в трубочку ковер, мешок с изысканными кушаньями и кувшин заморского вина.

Ваня слез с Зари и посмотрел вдаль моря. В его памяти всплыла неприятная встреча с Золотой рыбкой, едва не закончившаяся для него гибелью. Он невольно вздрогнул всем телом. Но свежий морской ветерок разогнал дурные воспоминания и тревоги. Ваня стал смотреть на море другими глазами. Морские воды простирались во все стороны и манили за собой душу человека.

«Говорят, что, увидев раз в жизни море, ты постоянно будешь грезить о нем, – думал молодой человек. – Перед сном закрывая глаза, ты будешь думать о том, какое оно большое, ласковое и дышит. Оно как большой ласковый зверь, что обнимает тебя и держит в своих объятиях. Оно… оно любит»

От таких мыслей ему стало легко и немного грустно. Он вспомнил девушку, что видел во дворце перед отъездом. Вспомнил ее улыбку и сияние глаз. От этого сделалось одиноко.

«Жаль она не видит красоту моря».

Ведь так хорошо было бы сидеть вдвоем под солнышком, свесив ноги в морскую воду и слышать, как шумит прибой. Слушать, касаясь, друг дружку головами.

Пока Ваня смотрел на море. Заря с сомнение оглядывалась вокруг. Ей казалось, что место с ее последнего визита в эти края очень сильно изменились.

– Ошибиться мы не могли, – бурчала она себе под нос, – мы летели четко по указателю. Однако я помню, что был дворец. Он был белым и большим. Куда он мог деться?

Она прибодрилась и крикнула Ване.

– Пора ставить шатер!

– Зачем?

– Так полагается. Шемахинская царица должна, вернее обязана увидеть шатер. Она заходит в него, ест, пьет, что угодно, играет на гуслях и засыпает. Можешь не волноваться, уснет, как убитая, – я сверх дозы подсыпала в вино и еду сонных порошков. После чего (только после этого!) ее можно похитить.

– Как все сложно. Скажи, а почему просто нельзя прийти к самой царице и попросить уехать с нами.

Заря затрясла челкой.

– Ты хочешь нарушить порядок, заведенный несколько лет назад? Не нарушай технологию ловли шемахинских цариц.

Ваня не стал спорить. Он быстро поставил шатер, расстелил внутри ковер, а на нем расставил яства и вино.

Утерев пот, он осведомился у Зари, что будет дальше?

– Отходим на расстояние и ждем.

На это Ваня согласился. Вздремнуть часок после работы не мешало. Они укрылись за большим камнем и притаились.

Ваня тут же лег. Его время от времени тянуло в сон. Он был не в силах сопротивляться, поэтому иногда храпел, и Заре периодически приходилось тыкать его копытцем в бок, чтобы Ваня проснулся.

Заря зашипела на ухо Ване:

– Началось, она плывет.

Ваня приподнялся на руке и увидел на море золотую лодку с красным парусом. Вскоре лодка, гонимая попутным ветерком, причалила к берегу. Из нее, легко ступая по морскому песку, вышла изящная девушка. Ее неимоверно красивое лицо было белоснежным. Разрез глаз был узким. У девушки была высокая прическа, состоявшая из перекрученных локонов. Одета она была в красное с изящной вышивкой платье.

Девушка полюбопытствовала и заглянула в шатер.

«Птичка попалась в клетку, – вновь зашипела Заря на ухо Ваня, – сейчас поест, попьет, уснет, тут то мы ее и возьмем».

Но к разочарованию Зари девушка не проявила интереса к тому, что было в шатре. Она еще раз огляделась и взялась за полы платья, явно собираясь снять его.

Заря ойкнула и прикрыла копытцем глаза Вани.

– Тебе это еще рано, – пояснила она.

Девушка стала снимать платье, под которым у нее оказалась еще одежда. Эта одежда состояла из кожаных жилета и штанов, какие носят стражники или воины. В довершении ко всему к поясу девушки был приторочен меч, которого под платьем видно не было, благодаря размерам и множеству складок.

Девушка резво выхватила меч, и с криком «киай!» стала быстро вращать оружием. При этом она наносила им удары в стороны, явно имитируя бой с противником.

Ваня указал в сторону прыгающей девушки.

– И это шемахинская царица, ты ничего не путаешь?

Заря была в растерянности.

– Может спустя годы нравы шемахинских цариц изменились, – пробормотала она.

– Я хочу тебя спросить, как мы ее похитим? А если нам удастся ее похитить, то выживем ли после этого?

Заре ничего не оставалось, как сказать:

– Подождем, увидим. Ожиданием можно победить, кого угодно.

Прошел час, другой, но девушка не проявляла признаков усталость. Лишь к обеду она позволила себе отдохнуть. Вошла в шатер и, видимо, отведав вина и фруктов заснула.

Ваня и Заря выждали какое-то время и вошли в шатер. Девушка спала на ковре, обняв меч.

– Подействовали сонные порошки, которые я подсыпала в вино и фрукты, – удовлетворенно проговорила Заря, – осталось ее упаковать.

Ваня вздохнул.

– Ну и шемахинская царица достанется царю батюшке, – сказал он.

– Нам какое дело, – возмутилась Заря, – сказали привезти шемахинскую царицу, мы и привезем. Все! Давай ее свяжем, пока не проснулась!

Через некоторое время Заря вместе с царицей, запелёнатой в ткань шатра, и Ваней поднялась в воздух. Ваня прижимал к груди меч «шемахинской царицы».

На плакате было написано: «Шемахинские царицы кончились. Просьба не беспокоить».

– Как это кончились? – проскулили Афоня. Он посмотрел на Горация, стоявшего рядом. – А как же мы явимся к царю-батюшке? Он же мне голову того… ой! – И дьяк схватился за шапку и натянул ее на себя, словно боялся, что она вместе с головой улетит в небо.

– Разберемся, – мрачно пробурчал Гораций.

Он обошел плакат сбоку и двинулся к белоснежному дворцу. Афоня, как побитая собачка, бежал рядом.

– Кончились царицы, я покажу им, что значит, закончились, – бурчал по дороге конь.

Подойдя к воротам, он встал на задние ноги и передним левым копытом решительно постучал в ворота. На гулкие удары никто не ответил.

Афоня с тоской посмотрел на высокие стены дворца.

– Может, уйдем? – робко предложил дьяк, но Гораций отодвинул его в сторону и вновь стал стучать.

Спустя время в воротах открылась калитка, из которой вышел человек в махровом халате в тюбетейке и черных очках. В руках он держал высокий стакан с трубочкой. Человек сдвинул модные черные очки на кончик носа и поверх них внимательно посмотрел на пришедших.

– Чего стучишь, свет очей? – с сильным восточным акцентом спросил он.

Гораций опустился на все четыре ноги и кивнул головой в сторону плаката.

– Это ваше? – спросил он.

Человек сощурился.

– Моё.

– Что значит «шемахинские царицы кончились»?

– А дорогой, то и значит, что шемахинские царицы кончились. Все разъехались. Никто к ним не едет, не похищает для царей-батюшек, поэтому разъехались в города карьеру делать.

– Как так?

– И правильно сделали, чего свою молодость в четырех стенах губить. Им хорошо, мне хорошо, царям-батюшкам тоже хорошо, что стервы им жены не достались.

Человек сделал большой глоток из стакана.

– Знаешь, сколько они мне крови попортили? Это каждую царицу нужно выучить, выходить, а они все с характером. А теперь все! – И он обвел руками вокруг. – А теперь свобода, – живу только для себя. Я раньше и не замечал, в каком хорошем месте живу. Теперь только отдых!

Все время, пока говорил человек, Гораций о чем-то лихорадочно думал.

– Постой, дорогой, – сказал счастливому обладателю черных очков, – как быстро ты можешь сделать «шемахинскую царицу»?

Человек нахмурился и помахал перед конем пальцем.

– Э, – протянул он, – настоящая шемахинская царица воспитывается годами. Быстро не получится! И самое главное, – он сделал жест Горацию и Афоне придвинуться ближе, что те и сделали, – я отошел от дел! – С этими словами он щелкнул по носам коня и дьяка так, что оба плюхнулись на землю пятой точкой.

Человек ушел, хлопнув калиткой, оставив незадачливых авантюристов сидеть на песке, и смотреть друг на друга.

Ситуация была безвыходная. Призрак плахи с топором замаячил пред глазами у обоих.

9. Гостиница «У трех дорог»

Царица Софья очнулась в комнате в готическом стиле. В комнате было три окна с толстыми решетками. Девушка лежала на массивной кровати с балдахином. Ощупав себя, она убедилась, что лежит в платье иностранного покроя. Она поднялась с кровати и нос к носу столкнулась со старухой в саване из мешковины. У старухи был длинный изогнутый нос с крупной бородавкой на кончике. Во рту был один единственный зуб. Один глаз у старухи был зеленый, а другой синий. В руках она держала плетеную корзину.

Как только царица Софья оправила на себе платье, старуха стала делать вид, что прогуливается туда-сюда. Это показалось царевне в высшей степени странно, если учесть, что комната – это не парк и здесь особо не разгуляешься.

Старуха сделала вид, что первый раз видит девушку и остановилась.

– Здравствуй, милое дитя, – промолвила старуха, пододвигаясь ближе.

Царица Софья поздоровалась, но от старухи на всякий случай отодвинулась назад.

– И вам, маманя, не хворать, – ответила царица; она была воспитанной девушкой.

Старуха поморщилась, услышав слово «маманя», но продолжила разговор. Она наигранно вытерла рукой несуществующий пот со лба.

– Ох, как печёт солнце.

Царевна на всякий случай посмотрела вверх, убедившись, что над ее головой находится каменный потолок и ни о каком солнце речь идти не может. Но она была воспитанной девушкой и никогда не перечила старшим, какую бы околесицу те не несли. Она четко знала – старших надо уважать.

А старуха тем временем участливо посмотрела на Софью.

– Не страшно тебе одной в лесу? – спросила она.

– В лесу? – переспросила царевна и оглядела комнату. Она заметила картины в тяжелых рамах, висевшие по стенам. Старинная мебель была, будто доставленная из фамильного склепа вампира.

– В лесу, маманя, не страшно.

Старуха была разочарована ответом. Она полезла в корзинку и достала красное яблоко. Яблоко было ослепительного неестественно красного цвета. Старуха протянула его царице Софье.

– На тебе милое дитя яблочко.

Софья взяла яблоко и уставилась на фрукт. В ее голове встали смутные воспоминания о каких-то белоснежках, гномах, ведьмах и яблоках.

Старуха, открыв рот, ожидала действий девушки. Она переводила взгляд с царевны на яблоко и обратно.

Софья ухмыльнулась, подбросила яблоко в воздух и поймала. Снова подбросила и снова поймала. Девушка наблюдала за старухой и видела, что та начинает терять терпение. Поэтому царевна еще несколько раз проделала трюк с яблоком, замучив старуху окончательно.

– Что же ты не ешь? – не выдержала ведьма.

Софья пожала плечами.

– Как вам сказать мамаша, я яблоки, конечно, люблю, но хотелось чего-нибудь более существенного.

– Чего-нибудь существенного? – изумилась старуха.

– Ага, – кивнула Софья, – скажем колбасы или пельменей. У вас нет пельменей?

– Пельменей… – старуха запнулась, глядя на яблоко.

Дверь комнаты открылась, и в помещение вошел самый настоящий разбойничий атаман. Как и полагается атаману он был с черной повязкой на левом глазу и с длинными усами. Его выпирающее брюшко было перевязано широким поясом, за которым было заткнуто множество ножей, сабель и криворуких пистолетов. Весь этот многочисленный арсенал причинял ему множество неудобств, но он героически терпел, потому что считал, будто внешний вид должен поражать на расстояние потенциальных жертв разбоя.

Увидев старуху возле Софьи, он всплеснул руками.

– Мама, я же вас просил, сколько можно. Вы не у себя дома, это тридевятое царство. – Потом он обратился к царице Софье. – Прошу прощения за свою маму, она не здешняя, а с три второго царства. Она потомственная ведьма и вообще женщина хорошая, но у нее беда с памятью. Ей уже пятьсот лет – а это не шутка. Бедняжка порой забывает, где находится и берется за старое.

Он забрал у Софьи яблоко и извинился.

– Я заберу это у вас, а то, чего доброго, еще откусите.

Атаман посмотрел на ведьму, таращившую на него.

– Боже мама, что вы с собой сделали. Если бы я не был вашим сыном, то я не узнал бы вас. Сейчас же снимайте это. – Он сорвал с ведьмы накладной нос. – И снимите свои беззубые челюсти, а то опять расцарапаете себе десны. И глаза! Немедленно снимите эти жуткие контактные линзы. Сума сойти, сделать себе такие глаза. Я бы ночью вас увидел, месяц в туалет бегал. И немедленно умойтесь.

Старуха удалилась и вскоре вернулась. Матушка атамана без ведьмовского грима оказалась достаточно приятной пожилой женщиной с кучерявыми волосами. У нее было доброе лицо бабушки, постоянно пекущей пирожки для внуков и не выпускающей из рук вязание. Избавившись от холстинного савана, она оказалась в миленьком аккуратном платье. Маленькие очки довершали ее образ бабушки.

– Вот это другое дело, – обрадовался атаман и чмокнул мать в лоб. – Теперь позаботься о нашей гостье и принеси ей, что-нибудь покушать.

– Гостье? – не поняла матушка атамана.

– А, похищенной принцессе, – нашелся атаман. – Принеси нашей похищенной принцессе, что-нибудь поесть.