Сколько стоит волшебство?

– Кто это? – строго спросила у Горация Заря.

Конь отвернул от нее свою морду.

– Старый знакомый, – ответил Гораций.

– Не нравиться мне это старый знакомый. Надеюсь, больше мы его не встретим?

Напрасно Заря так опасалась встречи с разбойниками и всякими незнакомцами в черном. До столицы Ваня и его лошадиные попутчики добрались без особых приключений.

Утром на шестой день пути Ваня вместе с лошадями прошел через южные ворота города и спустя полчаса оказался на самом важном месте города, – знаменитом Китеж-градском базаре. Что тут только не продавали и каких заморских диковинок юноша здесь не увидел. Его кони произвели сенсацию. Вокруг Ивана и его лошадей собралась большая толпа. Все выкрикивали цены, одна выше другой.

– Запомни Ваня, – шептал ему на ухо Гораций, – делай вид что торгуешься, но нас не продавай до тех пор, пока не появится царь-батюшка.

– А он появится?

– Появится, – уверил его Гораций, – вести разносятся быстро.

Гораций как в воду глядел: через час на базар въехал торжественный кортеж во главе с царским воеводой Полканом. Приземистый, но широкий в плечах, воевода шел впереди царской охраны, держа в руке большую булаву, признак военной власти. За ним ехала на лошадях многочисленная дружина в золотых доспехах, которые как жар горели на солнце. В средине кортежа на открытой коляске, запряженной лошадью, ехал царь Берендей. Это был весьма подтянутый старичок, спортивного типа. Как говорили, большой любитель здорового образа жизни и всякого рода физических упражнений. Правда бывало, что он был резок на слово, кулак и на расправу, но с кем не бывает. Востальном это был очень хороший во всей отношения просвещенный государь и политик. Народ его любил.

Рядом с царской коляской бежал высокий худой человек с ярко красной длинной острой бородкой. У него была плешивая голова с рыжими космами. Это был советник царя по всем вопросам дьяк Афоня. Человек был он дельный, о таких, как правило, говорят: толку от него никакого, а вреда может причинить очень и очень много. Наверное, поэтому его и держали на царской службе.

Царский кортеж с помпой остановился возле Ивана и продаваемых им коней. Заря наблюдала за всем, стоя в толпе.

– Здорово юноша! – помахал из коляски Ивану царь.

Ваня, не зная как себя вести в такой ситуации, и тоже сделал царю ручкой.

– Почем кони?

Ваня, наученный Горацием, ответил:

– Для вас ваше величество бесплатно, если сумеете взять.

Царь хитро улыбнулся.

– В чем подвох? – спросил он.

– В том, что кроме меня никто с этими лошадками справиться не сможет. Если возьмете лошадей, то вам придется брать и меня.

Царь хмыкнул.

– Метишь на место главного конюха, хитрый мальчик?

Афоня зашептал царю:

– Царь-батюшка главный конюх – это я! Неужели за место меня вы поставите деревенщину неотесанную?

Царь улыбнулся.

– Ну-ка Афонька подойди к лошадям.

– Зачем это, кормилец?

– Попробуй их отвести в мою конюшню. Если сможешь, то я тебе еще кафтан от себя дам, не сможешь – лишу должности.

Дьяк надвинул шапку на брови и приступил к делу. Он обошел группу, Горация и компанию, вокруг три раза. Потом остановился в нерешительности позади Горация и уставился на его хвост. Так он медитировал на лошадиный хвост минут десять.

Царь стал терять терпение.

– Афонька, ты скоро?

Дьяк, наконец, пришел к какому-то выводу и решительно дернул Горация за хвост. Тот не остался в долгу. Удар копытами задних ног пришелся Афоньке аккуратно в грудь. Дьяк с криком поднялся в воздух и, описав дугу, упал далеко от места старта.

Царь Берендей весело рассмеялся.

– Твоя взяла, быть тебе главным царскими конюхом. – Потом он обратился к воеводе. – Пошли кого-нибудь с лопатой, пускай моего советника Афоньку соскребут с земли. Сыро сегодня, еще простудится.

2.Перо жар-птицы

Ночное небо с мириадами звезд мягко держало землю в бархатных объятиях. Все созвездия вселенной собрались на свой магический хоровод сегодня. Можно было глядеть во все глаза на это скопление сияющих огоньков и не наглядеться.

Ночь была светла. Круглая луна, серебреным диском висела в пространстве. Казалось, что она находится очень близко. На ее поверхности можно было рассмотреть горы и впадины. Ее свет, словно волшебная пыльца, орошал темный молчаливый лес и берег озера. Гладь воды была совершенно ровной без ряби. Серебристый свет разливался по поверхности лесного озера. Ни ветерка, ни шороха, только аромат лесных трав и свежесть чистой озерной воды. Магическая волшебная завораживающая картина, чтобы ее нарушить нужно достаточно мужества и силы. Волшебной силы.

Но звук, который осмелился потревожить тишину, нельзя было назвать волшебным. Этим звуком был топот копыт лошадей.

Два великолепных коня и одна кобылица, разбрасывая в стороны густые гривы, по волоскам которых пробегал лунный свет, выскочили на берег озера. Они стали резвиться и катать по траве. Потом они вошли в озеро, пили чистую воду, фыркали от удовольствия и трясли гривами.

Невдалеке от места, которое облюбовали животные для своих забав, росло несколько кустов. Двое из них довольно странной формы задвигались, потихоньку сделали несколько шагов и остановились. Конечно, магическая атмосфера вокруг располагала на чудеса, но ходячие кусты – это не то, что хотелось ждать от такой волшебной ночи как эта.

– Ты видишь, лошади прибежали к озеру, – прошипел один куст другому.

– Ты мне не верил, ты всегда мне не веришь, – отозвался другой «куст». Надо вам сказать, что голос у него был глуховатый с приятной хрипотцой, от которой мурашки непрерывным током пробегали под кожей. В тоже время нечто в этом голосе было не человеческое. То есть он мог принадлежать кому угодно только не человеку.

– Но я поверил коням.

– Кони, – пренебрежительно фыркнул куст, – я всегда говорила, что они не надежные. Им верить нельзя. Они только себя и любят, а меня выставляют дурой. Вот самый главный из них, Гораций, какого он о себе мнения! Мол, я на него наговариваю. Строит из себя светского жеребца. Про Марцеллу я и говорить не хочу. Настоящая кобыла. Октавиан же просто скотина!

– Я тебя понял…

– Вань, не затыкай мне рот, я имею полное право насладиться триумфом.

Ваня, а это именно он прятался в кустах, лишь тяжело вдохнул. Ему нечего было ответить Заре, что пряталась в соседнем кусте.

Появлению наших героев в столь поздний час и в столь экстравагантной маскировке у берега лесного озера предшествовали необычные события, которые произошли за время службы Вани в царской конюшне. С того момента как Иван столь хитрым способом стал царским конюшим прошло шесть месяцев. За это время ничего примечательного не происходило. Заря тоже заимела себе местечко на службе и помогала Ване словом, а иногда и делом. По вечерам, когда бархатная темнота спускалась на землю, Иван, сидя верхом на маленькой лошади, совершали облет окрестных лесов и полей. Однажды, когда Иван и Заря поздно возвращались с вечерних полетов обратно в конюшню, у самых ее дверей на юношу и лошадку едва не налетел человек в черном. Он, как угорелый, понесся прочь со двора. Заря сразу признала в нем прохожего, который разговаривал с Горацием по пути в Китеж-град.

Ваня легкомысленно отнесся к этому утверждению Зари.

– Ты легко могла ошибиться. Потом зачем этому человеку приходить сюда? Что ему здесь нужно?

– Он хотел встретиться с Горацием, и он встретился с этим хитрым конем. Гораций что-то затевает, – стояла на своем маленькая лошадь.

– Мы легко можем у него спросить, – сказал Иван и, толкнув тяжелую дверь конюшни, вошел внутрь.

Гораций естественно все отрицал.

– Это столичный житель, любитель лошадей. Он просто зашел поговорить, как правильно ухаживать за лошадьми, – ответил Гораций. – А на того человека, что встретился нам по пути в столицу, он всего лишь похож.

– Вот все и выяснилось, – сказал Ваня Заре, скептически глядевшей на Горация.

Она не поверила бывшему главарю лошадиной мафии.

Спустя несколько дней лошади из конюшни исчезли. Ваня и Заря заметили это когда вернулись из очередной прогулки. Обеспокоенные они вначале решили не поднимать шума из-за этого исчезновения и самим попытаться найти пропавших лошадей; для этого решили облететь окрестности города. Но пока Ваня и Заря летали вдоль дорог, высматривая двух коней и кобылицу, лошади опять появились в конюшне странным образом.

– Мы уходили из конюшни, – признался Гораций, – но были в пределах царского двора. Дальше него мы не уходили.

Ване этого объяснения было вполне достаточно, но Заре нет. Она поняла, что неспроста лошади пропадали в этот вечер. И решила следить за ними. Через некоторое время ее слежка дала свои результаты.

– Они вновь улизнут из конюшни, – поведала Заря Ване. – Я подслушала их разговор. Они отправятся к лесному озеру.

Иван только рассмеялся.

– Каким образом? Перелетят через стену, устроят подкоп?

– Это мы узнаем, когда устроим им засаду, – сказала Заря.

Ей удалось уговорить юношу.

– Пойми Ваня если Горацию и компании удастся сбежать из конюшне и не вернуться обратно к утру, тебе могут отрубить голову. Сам знаешь, царь-батюшка человек не злой, но строгость любит во всем.

И вот так юноша и маленькая лошадка оказались на берегу лесного озера.

– Хорошо, – сказал Ваня, – я признаю себя виноватым. Но одного не могу я понять: как они добрались сюда? Обычная лошадь будет добираться целый день к озеру. А они добрались за несколько часов.

И только он так сказал, как Марцела – красивая белая кобылица – вдруг оторвалась от земли и легко, словно пушинка, понеслась над серебряной гладью озера. Она отражалась в лунном зеркале воды. Порой, ради забавы Марцела касалась копытцем глади озера, от этого на поверхности проступали круги. Гораций, как зачарованный смотрел ей вслед, потом сделал рывок телом и полетел по воздуху над озером. За ним последовал Октавиан. В ночной тиши лошади неслись над серебряной водою.

Иван наблюдал за происходящим, раскрыв рот.

– Вот это да, – прошептал он.

– Что да? – спросила Заря.

– Красиво.

Маленькая лошадь не разделяла его эстетических порывов.

– Что красиво?! Они вновь обрели способность к полету, но я не вижу на них волшебных подков, за счет чего они летают?

Заря задумалась.

Как эти кони летают? Что дает им магическую силу?

Кони, облитые серебром луны, танцевали над поверхностью озера, в котором отражались они сами, луна и весь ночной небосвод вместе с созвездиями.

Иван, пораженный красотой, шмыгал носом и утирался рукавом. Заря же смотрела на происходящее, подобно фокуснику, который пытается отыскать подвох в трюке своего собрата по мастерству. Глаза Зари заметили необычную звезду на небосводе. Мало того, что она блистала не холодным светом серебра, а горячим красноватым светом, так она еще и быстро приближалась. И по мере ее приближения вокруг становилось все светлее и светлее, словно посреди ночи надумало подняться солнце.

Ваня тоже заметил приближение странной звезды. Он видел, как от ее света заалели берега озера и лес, а гладь воды стала отсвечивать жаркими тонами. Кони подставляли спины свету этой звезды. Они ждали именно ее.

– Что это такое? – прошептал Иван и заметил, что Зари не было поблизости. Она убежала.

Юноша пожал плечами и стал смотреть, как разрастается красно-желтое зарево в небе.

Заря тем временем летела по темному лесу, что окаймлял берег озера. Она знала, что за звезда приближалась к озеру и никак не хотела упустить момент. В лесу было темно, но Заря хорошо видела в темноте. Она как можно ближе подобралась к берегу и притаилась в кустах. Из своего укрытия ей было хорошо видно гарцующих посреди озера лошадей. «Теперь я знаю, как вы пытаетесь вернуть себе способность летать. Но этого я не допущу, иначе вы таких дел натворите в тридевятом царстве, а нас с Ваней подставите под плаху, – шептала она. – Пусть только приблизится, я ее…»

Звезда приблизилась настолько, что можно было различить ее силуэт – это была птица. Птица огненно-рыжая, с длинным хвостом. Света, что она распространяла, хватило на то, чтобы превратить все вокруг в день. И этот свет не доставлял никакого неудобства глазам, так, что можно было во всех подробностях рассмотреть эту волшебную птицу.

Ваня тоже видел чудную птицу. Он сразу решил, что это жар-птица. Именно так описывал ее дедушка, сидя морозной зимой у горячей печки.

Кони под лучами жар-птицы сбились в кучу. Они явно готовились к тому, что жар-птица спустится вниз к озеру. На шее у Октавиана болталась небольшая сумка, Гораций зубами открыл клапан на ней и сунул морду внутрь. Он вытащил вначале одно яблоко, и бросил его на воду, в которой переливался золотой свет жар-птицы. Яблоко закачалось на поверхности озера. Вскоре появилось еще несколько яблок, которые Гораций также вытащил из сумки. Ваня помнил, что жар-птицу привлекают именно яблоки. Они для нее самое любимое лакомство. Жар-птица стала неспешно спускаться вниз.

Кони парили над водой. Гораций мотал мордой из стороны в стороны, прикидывая, куда может опуститься жар птица.

«Они хотят ее поймать», – догадался Ваня.

Ему пришла мысль, что возможно из-за жар-птицы у лошадей и появилась удивительная способность к полету. Он затаил дыхание и смотрел на прекрасное зрелище: волшебная птица спускалась к озеру. В этом было нечто торжественное. И вот, когда жар-птице оставалось до поверхности озера метров пятнадцать-двадцать, этот торжественный момент оборвался самым нелепым образом. Из леса вылетело некое темное тело, оно как метеор пронеслось над озером, отразившись пятном на его поверхности, и врезалось в волшебную птицу. Удар был такой силы, что он отшвырнул жар-птицу в сторону. Будто искра из большого костра из жар-птицы вылетело одно-единственное перо. Оно, кружась, стало опускаться.

Жар-птица, восстановив равновесие в воздухе, спешно развернулась и улетела, забрав с собой волшебный свет. А вместе с ним и день.

Наступила ночь.

Тело же, сбившее жар-птицу, осталось висеть над озером. Эти телом была Заря. Маленькая лошадь, весьма довольная своим поступком показала Горацию язык и помчалась над озером к берегу. Гораций, вне себя от злобы и досады, проводил ее взглядом. Октавиан и Марцела не могли оставаться на месте и бросились догонять Зарю. Гораций следил за погоней. Он видел, как легко и непринужденно летела Заря. Октавиан и Марцела же напротив летел все медленнее и медленнее, словно постепенно обретали свой животный вес. Гораций и сам чувствовал, как в его теле наливается свинцовая тяжесть. Копыта Октавиана и Марцелы чиркнули по воде. А через некоторое время они уже опускались в воды озера. Расставшись с невесомостью своих тел, лошади вынуждены были плыть к берегу по воде.

Гораций с сожаление посмотрел на свои ноги, которые погружались в серебряную воду. Он обретал свой собственный вес. О возможности обрести способность к полету, можно было забыть навсегда. И тут на глаза коню попалось золотое перо жар-птицы, лежавшее на озерной глади. Оно светилось солнечным светом, и Гораций устремился к нему, наполовину уйдя в холодную воду. Но едва только он схватил перо зубами, как тут же вновь потерял вес. Невероятная легкость наполнила его тело. Внутренне ликуя, он поднялся из воды в воздух, и, словно пущенная из лука стрела, понесся по ночному воздуху за Зарей. Внизу под его копытами промелькнули Октавиан и Марцела. Они плыли к берегу.

Заря зависла над Ваней; он пытался задать ей вопросы.

– Не время, – осадила Заря. – Быстрей забирайся мне на спину, и полетели отсюда.

Она с тревогой посматривала на летящего над озером Горация. В его зубах горело перо жар-птицы.

– Ого, – протянула маленькая лошадь и подлетела к Ване. Юноша вскочил ей на спину.

Заря рванулась ввысь!

– ААААА! – закричал Ваня, когда земля резко ушла вниз. Его душа спикировала в пятки от полета, а в ушах прогудел ветер. Вскоре страх сменился восторгом. Они летели над лесом, внизу мелькали верхушки елей. Вокруг был простор ночного неба, а далеко вверху горели звезды. Ваня заметил, что за ними из-за леса поднялась маленькая горящая точка. Это был Гораций, а горящей точкой был свет от пера жар-птицы, которое конь держал в зубах. Заря тоже заметила преследование и сделала маневр: ушла ниже верхушек деревьев. Колючие ветви елей стали бить Ваню по лицу! Он закрыл глаза и сильнее обнял шею Зари, чтобы ни упасть. Лошадка вновь изменила направление полета и взмыла к небу. Она долго летела вертикально вверх, стремительно набирая высоту. Вцепившийся в ее шею, Ваня был ни жив, ни мертв. Он видел перед собой только звезды, которые стремительно приближались к нему.

Заря прекратила набирать высоту. Теперь они летели чуть медленнее параллельно земли. Хотя сейчас говорить о земле было неуместно, – она терялась где-то внизу за слоем пушистых облаков. Но здесь на такой большой высоте вдали от земли сияла Луна. Здесь все дышало волшебством и магией. Юноша и маленькая лошадь испугали громадную птицу, которая с воем умчалась к Луне, и, обогнув ее, исчезла за обратной стороной.

Мимо Вани и Зари, сидя в горшке, степенно и величаво пронесся колдун. Он был в мантии, изукрашенной магическими символами, а серебряный свет ночного светила отражался на потертых боках горшка. Засмотревшись на его сердито сдвинутые брови, наши путешественники чуть не столкнулись с ковром-самолетом, на котором сидел мужчина в чалме. Он осведомился у оторопевшего Вани, не нуждается ли тот в партии хороших джинов, и, узнав, что нет, с сожалением умчался прочь. Несколько ведьм промчались на метлах. Они шумно переговаривались и шушукались, обсуждая видимо удавшийся шабаш так, как студентки обсуждают удавшуюся вечеринку. На всех парусах промчался летучий корабль. Он пролетел так стремительно, что Заре пришлось подняться выше, чтобы ни врезаться в его деревянный бок, из которого высовывались угрюмые пушки. Когда они огибали высокую мачту, Ваня успел увидеть ветхую палубу, а на ней скелета с повязкой на белой костяной голове; он стоял у штурвала.

Заря, решив, что приключений довольно и Гораций их не догонит, стала спускаться ниже. Вскоре они увидели Китеж-град. С высоты птичьего полета его было интересно разглядывать. Он имел несколько колец внутренних городских стен – одно в другом. Стены были выстроены из белого камня. Улицы города были чистые и широкие, их, как правило, освещали уличные фонарики. Городские ворота были расположены по сторонам света. Дома в городе были причудливыми постройками, и представляли собой терема. Изогнутые лукообразные крыши, возвышались одна над другой. Изысканная витая резьба украшала здания сложенные то из камня, а то из деревянных бревен. Город был очень красив.

Заря и Ваня не смогли отказать себе в удовольствии зависнуть над Китеж-градом и полюбоваться в ночной час городом. Они и подумать себе не могли, что Гораций был рядом. Он укрылся в лесу у городских стен. Из-за ветвей деревьев ему были хорошо видны Ваня и Заря. Горячность Горация сменила холодная рассудительность. Перо жар-птицы в его зубах горело уже не так ярко. По мере того, как тратились магические силы на волшебный полет коня, так потихоньку угасал свет пера. Гораций это понимал, но больше он понимал, что ему не обыграть Зарю в гонке. Ему нужен был союзник. Пока перо жар-птицы совсем не погасло, Гораций проглотил его. Он знал, что это даст возможность передвигаться по воздуху, хотя и не так стремительно, как летает Заря. Ах, если бы ему только раз удалось коснуться жар-птицы, тогда он обрел бы такую способность к полету, что его скорости могли позавидовать все кометы и метеориты вселенной N-тых царств. Но этого не случилось благодаря подлой Заре.

Коня печалил еще тот факт, что его друзья, Октавиан и Марцелла, были лишены возможности летать. Гораций скрипнул зубами. Это не навсегда, он так не оставит их. Он что-нибудь придумает, а для этого ему нужен союзник, пускай не очень умный, но он должен быть вхож в царское окружение. И такой человек есть.

Ваня и Заря, наконец, улетели, и Гораций смог выбраться из своего укрытия. У него созрел в голове план. Ненароком он вспомнил о своем договоре с человеком в черном.

«Пускай подождет», – решил Гораций и поднялся в ночное небо.

3. Главный злодей

Дьяк Афоня был советником царя в девятом или десятом поколении. Он был высок ростом, неимоверно худ, но на удивление сутул. Рыжая борода и волосы, окаймлявшие его плешивую голову, имели ядовито-рыжий оттенок. Как и положено советнику царя, по старой незыблемой традиции, он был обязан творить злые козни всему честному люду, то есть всем жителям тридевятого царства. Быть злодеем ему полагалось по статусу царского советника. Этот статус бережно передавался из поколения в поколения. Его предки отличались просто редкими злодействами как-то: подкладывали тухлые яйца на табуреты, пинание в зад ногой зазевавшихся прохожих, (после чего они с гиканье, высоко задрав полы кафтана, убегали прочь), швыряли с колокольни наполненные водой бычьи пузыри в толпу прихожан у церкви. Все их проделки вызывали у народа гомерический смех. И люди понимали, что злой советник царя так и должен поступать, поэтому не обижались.

Афоня был самым неудачливым в плеяде царских советников. Сам он считал доблестные подвиги своих предшественников ребячеством, но повторить их, а тем более превзойти их, у него, не хватало то ли умения, то ли везения. У народа дьяк вызывал жалость и желание ему помочь. Однажды он решил бросить яйцо в проходившего мимо ткача. Тонкая скорлупка лопнула под его корявыми пальцами и заляпала ему левый глаз. Дьяк попытался кинуть ещё одно яйцо, но и то, лопнуло и запачкало ему – догадайтесь какой глаз? Неправильно – опять левый. Щурясь и проклиная все на своем веку, он, однако, не отступил, а попытался сделать еще одну попытку. Но третье яйцо вывалилось у него из руки и покатилось по городской мостовой. Дьяк бросился его ловить, поймал, снова выронил. Яйцо упало, но не разбилось, и дьяк вновь погнался за ним. Между тем его жертва продолжала стоить на месте и ни куда уходить не собиралась. Ткач с интересом глядел за манипуляциями дьяка и пытался помочь ему дельными советами. Проходившие мимо прохожие тоже останавливались, чтобы посмотреть на мучения Афони. Образовалась толпа, в центре которой скакал измученный дьяк, ослепленный на один глаз яичным желтком. Яйцо каталось у его ног, но в руки не давалось. Кто-то толкнул ткача в бок, и сказал: «Тебе не совестно, видишь, как человек убивается, помог бы».

Ткач утвердительно кивнул, со вздохом поднял яйцо, которое само закатилось ему в ладонь, показал его окружающим и с размаху разбил его о свой лоб. Все вокруг зааплодировали. Послышались одобрительные крики, и все бросились качать обалдевшего дьяка. Афоня пытался вырваться, но народ качал его как чемпиона.

Дьяк еле выбрался из толпы, оставив в чьих-то руках сапог. С тех пор он перестал открыто творить злые дела. Но лучше не стало.

А дьяк всерьез хотел переплюнуть своих предшественников. Изучая истории о дальних предках, он узнал, что те были душегубами и убийцами, но самое страшное: они угнетали народ поднятием налогов. Дьяк не имел никакого понятия, что значит «поднять налоги», но он знал, что в результате это вызовет страдание народа. В его изображении страшное слово «налоги» представлялись ему неким волшебным молотом. Стоит только поднять его и люди начнут мучиться и страдать.

– Налоги – это явно волшебная вещь, – решил Афоня и погрузился в изучении магических книг.

Основательно загрузив себе мозг бессмысленными магическими терминами и жуткими ритуалами, дьяк был не доволен. Он не встретил ни малейшего упоминания о налогах. Возможно, об этом говорилось в магической литературе высшего порядка, но такой в царской библиотеке не было.

Тогда Афоня решил перейти к практике. Он решил вызвать духов потустороннего мира, чтобы вопрошать их о тайных знаниях. Согласно книге «Смаги», он совершил обряд. Начертил соответствующую магическую фигуру на полу спальни и зажег свечи.

В книге говорилось, что обряд нужно проводить полностью нагим, дабы своей потрясающей наготой привлекать магические флюиды из потустороннего мира. При этом в книге помещалась эффектная иллюстрация молодой обнаженной девушки с развивающимися волосами. Афоня долго ее рассматривал, потом с сомнением посмотрел на свои кривые волосатые ноги (к тому времени он снял штаны и остался в одной ночной рубашке, достававшей ему до колен). Его волосатые ноги никак не вязались с «потрясающей магической наготой», как говорилось в книге. Но он все же встал в середину магической фигуры.

В комнате было холодно, печки дьяк не зажег, так как в книге говорилось, «…лишние очаги энергии могут сбить точную настройку заклинания». У новоиспеченного мага зуб на зуб не попадал от холода. Ноги посинели. Пробормотав что-то не членораздельно, Афоня очертил руками в воздухе соответствующую фигуру.