скачать книгу бесплатно
Где зоны и лагеря
Елена Шахова
Распад государства многих поставил перед сложным и трудным жизненным выбором. Не оказалась исключением и Яна. Полный крах всех надежд и планов: отсутствие работы, развод с мужем ввергли Яну в пучину депрессии. Яне нужен тайм-аут. И она решает уехать на неделю в гости к маме. Чтобы там, «где зоны и лагеря», провести неделю ни о чём не думая. Но то, что Яна проживёт неделю как школьница после девятого класса, – она не предполагала.
Где зоны и лагеря
Елена Шахова
Фотограф Елена Шахова
© Елена Шахова, 2017
© Елена Шахова, фотографии, 2017
ISBN 978-5-4490-1416-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Далекие милые были!..
Тот образ во мне не угас.
Мы все в эти годы любили,
Но, значит,
Любили и нас.
Сергей Есенин
Не хочу вспоминать
Никого!!!
Яна стащила на перрон последнюю сумку, огляделась и обречённо вздохнула. Ухватившись за ручки пакетом, чемодана и сумки, торопливо сделала несколько шагов – рук и сил явно не хватало. Чёрт! Для кого же она давала телеграмму!
Тоскливо оглядела быстро пустеющую платформу: даже весёлые студенты, последними выгрузившиеся из вагона, мелькали разноцветными нарядами далеко впереди. Яна безнадёжно взглянула на свежеокрашенный зелёный забор, и потащила волоком привезённое добро. Маленькая, испуганно озирающаяся женщина, неожиданно охнула и, всплеснув руками, засеменила к Яне.
– Кошка серая меня встречает! Вот это да! – сделав над собой усилие, бодро выдавила приветствие Яна, и крепко обняла растерявшуюся мать.
– Худющая-то какая, – качала головой родительница, – у нас Ирка и то толще тебя, – щупая её, как мясо на рынке, запричитала Анна Ивановна.
– Да ты что! На мне несколько кыгы излишков – надеюсь у тебя оставить. Но за комплимент – мерси. Иришка с меня? – пыталась представить себе повзрослевшую сестрёнку Яна.
– Да, пожалуй, нисколь не ниже, но справнее, – критически оглядывала дочь обрадованная мать. Родительница, на случай опоздания поезда, купила на обратный путь билеты с «запасом», и они не спешили: отнесут сумки шага на три и разговаривают минут пять.
Яна, не переставая оглядывать привокзальное пространство Йошкар-Олы, в восхищении одобрительно щёлкнула языком. Со времени её последнего визита в столицу автономной республики железнодорожный вокзал не претерпел изменений, а вот провинциальная автобусная превратилась в приличный вместительный, городской автовокзал.
– Может, зайдём, посидим, – предложила мать.
– Нет-нет! – энергично крутила головой Яна. – Хоть воздухом подышу. Которая наша?
– А, во-он остановка-то. Третья наша. Видишь, «Царёвск» написано. Зачем ты хоть столько-то везёшь? – теребила в руках полосатый платочек мать.
– Давай здесь оставим, – звонко рассмеялась Яна.
Мать кротко посмотрела на неё взглядом затравленного зверька и вымученно улыбнулась.
– А чего ж Петрович-то не приехал меня встречать? Я никак не ожидала тебя увидеть, – тараторила Яна, пытаясь в зародыше подавить неожиданный приступ жалости, и всё чаще смотрела поверх ядрёно окрашенной хной, и не закрасившей седину, головы матери.
Автобусы подъезжали, наполнялись пассажирами, и уезжали по маршруту. Солнце, скрупулёзно высвечивая в воздухе августовскую пыль, щедро радовало долгожданным теплом; громкоговоритель удивлял забытым местным говором; народ, толкаясь, хаотично передвигался с рюкзаками и сумками; мать что—то рассказывала, а Яна улыбалась, удивляясь чудесному перемещению из столицы России в далёкое Нечерноземье. Она не могла поверить, что всё это происходит с ней здесь и сейчас. Нереальность происходящего называлась – незапланированный отпуск.
– Да он за грибами с утра ездил – устал. Ирка же ещё хуже меня автобус переносит, – махнула незагорелой рукой мать. Яна удивленно приподняла треугольные, как у матери, брови и, сглотнув очередной острый кусок жалости, сочувственно покачала головой. Лёгкий шок от встречи прошел, и Яна горела нетерпением увидеть пыльные улицы Царёвска.
– А что, грибов много?
– Ой, – обрадовано рассмеялась нейтральной теме мать, – хватит. Травкин иногда по две корзины привозит. Если рано, часа в четыре выедет, но даже поздно, всё равно одну привезёт. Насушили…
С первых дней совместной жизни Анна Ивановна обращалась к своему сожителю по фамилии; то ли подчёркивала фиктивную независимость, то ли просто фамилия мужа нравилась.
«Пассажиры с билетами на 11—30, пройдите на десятую площадку, – обрадовал пронзительный голос над головами. – Повторяю: пассажиры с билетами…»
– Это мы? – искала глазами номер площадки Яна.
– Где билеты? – взволнованно схватилась за ручки дорожной сумки мать. – А! вот.
Оглядывая полупустой салон комфортабельного автобуса, Яна скорчила уморительную гримаску.
– Ма, а где же чудный «Пазик», на котором я привыкла путешествовать? А злобные ревизоры? А бабки с мешками? Народу-то как мало…
– Кому хоть ездить-то?
– А в выходные?!
– А в выходные автобус шесть раз в день ходит. Я не сяду, а ты располагайся…
– Ещё чего! Стоять два часа! Я тебе окно открою…
– Дочь! – повеселела Анна Ивановна. – Через два часа мы и пообедать успеем, автобус через час у ресторана остановится.
– Прогресс!
– И поговорить бы, да я в окно буду смотреть – отвернусь, – страдальчески прошептала мать.
– Смотреть тебе надо вперёд, а окно приоткроем, чтоб чуток обдувало. Так хорошо? – обняла Яна мать. – Хочешь, расскажи о Светке. Как она там?
Мать непритворно тяжело вздохнула и промолчала, отводя взгляд, прижимая ко рту обильно смоченный в нашатыре платочек. «Пардон, мадам», – хмыкнула Яна, переводя взгляд за окно автобуса. Пыльные, непонятного цвета заборы столичной окраины, раскидистые яблони, последний светофор на выезде из города, железнодорожный переезд – всё знакомо. Яна с жадностью цепко всматривалась в мелькавший за окном пейзаж, сравнивая сегодняшний день с хранившимися где-то в памяти воспоминаниями пятилетней давности.
«Шлагбаум. Ну, вот и кончилась Марийская республика, сейчас родная губерния обрадует колдобинами и комарами. Может, и хорошо, что в семидесятые не проложили железную дорогу до Царёвска, хотя, вероятно, это были слухи. Плохо жить на границе области, а на границе государств вообще жуть… Что-то мы разогнались? Ба! Да мы по асфальту едем! Интересно, до Берёзовки трасса или как всегда – пешком?»
Монотонность дороги располагала к дремоте, но Яна была слишком взволнована и растрогана, чтобы спать.
Приезд зятя
Истерика с мужем случилась на вокзале. Муж в бешенстве матерился как последний алкаш, махал руками, и нападал с обвинениями на водителя автобуса. Яна, как и другие пассажиры на остановке, молчала, шокированная поведение мужа. Удалось им уехать только на 14-часовом автобусе, а поезд прибывал на станция в пять утра. Уставшие, недовольные, злые друг на друга и на весь белый свет, Яна с мужем впихнулись в автобус и, измученные, мечтали поскорее доехать до Царёвска. Автобус бодро выехал из города, пару раз остановился, высадив на остановке часть пассажиров, и через несколько километров, к всеобщему разочарованию – застрял. В лесу. Глубокие колеи лишали манёвренности пассажирский транспорт. Водитель обернулся к пассажирам:
– Выходите. Придётся пешком пройти. Пока не выеду.
Выгрузились. Вместе с багажом. Кругом лес. Тихо. Чавкала под ногами грязь. Было стыдно за поведение мужа, горько от отсутствия хороших дорог, и грустно от нахлынувших школьных воспоминаний периода застоя о поездках за продуктами.
Пройдя более километра пешком, пассажиры уже не замечали грязи и надоедливых комаров. Кто-то увидел гриб, кто-то вспомнил прошлый год, кто-то рассказывал анекдоты.
Яна, стиснув зубы, тащила сумку, муж – другую. Ни слова не проронили.
Автобус выбрался из колеи и подобрал всех пассажиров.
– Ещё будем выходить? – интересовался упитанный дядька, тот, что безостановочно рассказывал весёлые истории на ходу.
– А уж как повезёт! – в тон ему отозвался шофёр, – с утра свезло, только раз высаживал…
От той, первой поездки к родственникам, и сейчас боль в сердце и стыд. Яна посмотрела на мать: Анна Ивановна клевала носом. Яна подставила плечо и горестно улыбнулась, воскресая скрытые от собственного сознания обиды: «Ты бы видела, как я собиралась! Всё упаковала, но вдруг вспомнила о новом купальнике… Ой, мам, это ж комедия целая, как я его впихивала в этот баул. Плавать хочется аж до истерики. Я решила, что буду купаться при любой погоде. Кошка, видно, «заразилась» от меня чемоданным настроением и носилась за мной электровеником. Вымотались обе! Плюхнулась я на диван перед телевизором, а Мурка, как обычно, улеглась на плечах.
В последнее время часто происходят изменения в программе, поэтому я просто переключаю каналы, вдруг что-нибудь необычно интересненькое попадётся. Решила оставить московскую – всё равно времени мало. Корреспондент брал интервью в ресторане. Я мысленно перебирала содержимое сумок – не забыла ли чего? – и не вслушивалась в разговор. Неожиданно до сознания дошли слова: «…наши женщины замучены бытом и думают, что раз вышла замуж – всё! Надо терпеть, тянуть лямку…»
Я была потрясена. Это был простой ответ на мои мучительные раздумья. «Нет, не надо терпеть! Надо искать свою половину – она есть! Надо верить в это! Пробуйте, ищите и будьте счастливы!» Как гром среди ясного неба. Я мирилась, терпела и упорно верила, что выйду замуж один раз и на всю жизнь. Мой супруг твёрдо убеждён в том, что счастливы на этой планете только идиоты. Мама, работа и футбол – три кита, три святыни в жизни. И у положительного, работящего мужчины со здоровыми инстинктами не может быть женой идиотка. Жена должна уметь стирать, вкусно готовить, желательно как мама, встречать мужа с работы в хорошем расположении духа, дом содержать в чистоте, исправно исполнять свои супружеские обязанности и любить свекровь. Что-то сломалось во мне при выполнении этой программы, что-то оборвалось…
Я начала сравнивать себя с этой лучезарной женщиной и разревелась. Ты знаешь, мам, как будто я целую жизнь копила эти слёзы – река. И не могу остановиться – солёные горошины сами катятся. Смешно? Я слушаю и плачу. «Вы понимаете – я каждый день жду его с работы как в первый раз. Я не знаю, какое платье надеть, что приготовить…» Нет, это уже слишком! Наверное, года три живут – не больше. И тут корреспондент спрашивает: «А сколько же лет вы женаты?» А она, скромно опустив глаза, отвечает: «Мы женаты с Сашей уже 20 лет». Это был удар! Я даже реветь перестала и впилась глазами в экран. Я рассматривала её, как букашку ребёнок, но увидела только одно – счастье! Она излучала ровное, спокойное тепло. Я не скажу тебе, сколько ей лет, – это было невозможно понять. И вот пришёл её муж, такой же светящийся. Мама, я видела счастливых людей!
«Стерпится – слюбится»! Не получилось! Я оставила работу ради его благополучия, я свекровь называю мамой, я пыль ежедневно вытираю, я…
О чём только я не передумала, умываясь слезами. Отчего же ты не остановила меня, мама?! Ведь мне было всего девятнадцать. Мам, а ты сама когда-нибудь была счастлива?» Но вслух свой монолог Яна не произнесла. Как не обмолвилась и о разводе. Мать же приписала слезы в глазах дочери радости возвращения в родной дом.
– Как себя чувствует твоя свекровь? – пыталась нащупать верный тон в разговоре со старшей дочерью Анна Ивановна.
– Пока не болеет. С её характером любая царапина – трагедия, так что бережём маменьку.
Яна представить себе не могла – как муж расскажет о разводе свекрови. Маменькин сын поступит просто – промолчит. До поры.
– А вот лучше бы вы вдвоём приехали… – по-прежнему не отнимала от лица платок мать.
– Смерти моей хочешь, – беззлобно огрызнулась Яна. – Напиться твой зять сможет и без вас. Могу я раз в пять лет одна съездить?! Тем паче к тебе, – обнимая мать, подавила нарастающее раздражение Яна, – ты вперёд смотри.
«Так, ЯНА! Никаких воспоминаний, розовых сюсюканий и сентиментальных ахов – охов. Всё! Абсолютно всё! Выкинуть из головы все намёки на воспоминания! Только река, лес и сон. Я в отпуске и ни о чём не думаю. Никаких размышлений и воспоминаний. Я живу здесь и сейчас!» – строго прикрикнула на себя Яна, намереваясь твёрдо придерживаться придуманной аффирмации.
– Да ничего – не тошнит, щас уж Алексеиха будет, – страдальчески пропищала мать.
Яна перевела взгляд на добротные избы, просматривающиеся за лесопосадкой. Взбудораженная, она и не заметила знакомое село.
– Ну, вот и Алексееиха, – довольная благоприятным исходом поездки кивнула мать, – всего 8 километров и мы дома.
Яна ахнула и взглянула на часы. Потрясающе! Они ехали около сорока минут. Вот что значит – хорошая дорога в Нечерноземье! Потянулись огороды последнего перед Царёвском села. Сверкнула маковкой новая церковь.
– Ма! Отреставрировали, что ли?! – не узнавала полуразрушенный храм Яна.
– Давно уж, – степенно отозвалась мать. – И служба идёт, и у нас скоро ремонт закончат…
– Где это ещё – у нас?! – оторопела дочь.
– Да возле бани. Ну-уу, напротив старого детского сада, в который ты ходила… это… там где горсад…
– А-а, – неуверенно протянула Яна, – а где ж там церковь была? – не могла припомнить «опиумное» заведение Яна.
– Бывшая гаражная мастерская…
– Господи! Так бы сразу и сказала. Школа! Речка! Плотик! Нырнуть бы… – радостно потирала руки Яна, вглядываясь в быстро приближающиеся строения.
– Да подожди, тырта – недолго.
Автобус мягко качнулся, съезжая с моста, и затормозил у ресторана. Выгрузив сумки, Яна подала руку матери, суетливо оглядываясь по сторонам.
– Хоть бы встретила сестрёночка, – нахмурилась Яна.
– И не жди – дрыхнет на диване, – морщилась побледневшая мать, – постоим немного, а то я тебе не помощница.
– Ты стой здесь. Я отнесу сумку и вернусь, – Яна приподняла огромный баул.
– Нет! – испуганно вздрогнула мать. – Я с тобой. Пойдём поманеньку-то, – она попыталась приподнять дочерин чемодан.
– Ма, тебя штормит. Возьмись за вторую ручку, а эту отдай мне, – широким шагом устремилась по улице Яна.
Какими неприятно крохотными и бедными выглядели частные дома, пыльные тротуары, деревья. Яна вздохнула: «Это после Москвы всё лилипутское – привыкну».
– Ох, дочь, не торопись, – семенила рядом «серая кошка».
Дочери в шутку так иногда подтрунивали над матерью, поскольку последняя вставляла своё любимое выражение часто не к месту и без повода.
– Извини. Увлеклась. Яблоня-то как разрослась, – наклонила голову Яна, входя в прохладную темноту подъезда.
– И яблоки падают на крышу, а оттуда скатываются прямо на голову, – по-детски наивно улыбалась Анна Ивановна, подняв руку ладонью вверх, как будто яблоки уже катились с крыши.
В робком жесте, в жалкой улыбке Яне вновь почудилась обречённость существования матери, и сердце вновь кольнула щемящая жалость. Чтоб не расплакаться Яна опередила Анну Ивановну и взлетела на второй этаж по ступенькам старого дома.
Распахнув дверь квартиры, Яна была оглушена дикими воплями выросшей сестрёнки. Иришка повисла на Яне, как обезьяна на пальме. «Ой, роднуля моя приехала! Как я по тебе соскучилась! Нам вдвоём будет хорошо. Ой, как хоть доехала-то? А-аа, какая ж ты худая!».
Детская девчоночья радость, что так недолга по времени, выплёскивалась поцелуями и ахами – вздохами.
Из маленького, соплястого «лягушонка» младшая сестра превратилась в чудесную, очаровательную девушку. Высокая, стройная, с бледной аристократической кожей и огромными голубыми глазами из-под иссиня – чёрной чёлки, Иришка была очаровательна.
– Дай же тебя рассмотреть, – Яна отбивалась от Иришкиных попыток приподнять её. – Бог мой! Какая ты сильная! А выросла-то как. Послушай, дорогая, а почему ты такая бледная? Последний месяц лета и ни тени загара – полнейшее безобразие!
