скачать книгу бесплатно
– Так лета-то, считай, и не было. Вот сегодня с утра солнце, так и счастье, – разъяснила суетящаяся на крохотной кухне Анна Ивановна.
– Ничего, я собираюсь купаться при любой погоде. Главное, чтоб река не пересохла.
Трезвый в молчании отчим разразился гомерическим хохотом.
– Да ты что! Столько дождей было, что даже река из берегов вышла, никто не купается – вода-то мутная, – перевела на русский неадекватную реакцию отца Ирка.
– Это вы заелись, господа. Хорошей погоды ждёте. Мне ждать некогда, поэтому я пошла.
Мать, прижимая к груди тарелку, в ужасе округлила глаза.
– Сейчас?! Хоть отдохни с дороги-то. Небось, голодная… у меня уж и грибы готовы.
– Ладно, ладно – успею. Надо сумки разобрать. Мам, я тебе на осень тёплый жакет привезла, а тебе, Ириш, джинсы. Ну-ко, помогай! – частила Яна, распаковывая дорожную сумку. Но Ира, получив обновки, смоталась в свою комнату. Мать, толком ничего не рассмотрев, целовала её, плача и смущаясь. Отчим, радостно умывая руки, и нервно поддёргивая вытянутое на коленках всесезонное трико, поторапливал Анну Ивановну, мельтеша из комнаты в кухню.
– Да где ж ты на Ирку джинсы-то взяла? Ей ведь не угодишь. Ирка, скорей покажись! – требовал папаша родную дочь на подиум.
– А тебе чё привезли? А?! Ты мне показался?! Вот и не жди! – уже вертелась юлой перед матерью Иришка.
– Нравится?
– Да как хоть не нравится-то?! Спасибо! – обрадовано лобызала сестру Иришка.
– Ира! Неси вилки, – командовала мать.
Удивительное дело – они на самом деле ждали её, толком не завтракали. Откуда идёт этот обычай или традиция – кушать всем вместе? Кто так завёл? Но сколько себя помнит Яна, кушать в одиночестве, в их большой родне было не принято. И Яна никогда не ужинала без мужа, всегда ждала.
Семейный обед затянулся. Солнце спряталось за крыши соседних домов и наступило время тихого тепла, отсутствия комаров и праздношатающихся пьяниц. Мать, утомлённая событиями, прилегла. Отчим, «стрельнув» у Яны денежку, убежал за бутылкой.
Сёстры, торопливо переодевшись, на цыпочках выскользнули из квартиры. Эйфория от встречи ещё не прошла, и всю дорогу до речки они дурачились: целовались, щекотали друг друга, обнимались, сыпали шутками, делились новостями. Ира, забывшая на пляж дорогу, повела сестру «огородами». Маршируя по скрипучему тротуару улицы имени первой революционерки, сёстры неожиданно вышли к настоящему болоту. Пришлось подобрать полы халатов, а шлёпки нести в руках. Река, действительно, вышла из берегов.
– Ничего, ничего – это лечебная грязь! – ликовала Иришка.
– Угу, прям Мёртвое море одарило нас презентами, – уже не ища кочку, ступала, куда попало Яна. Заходящее солнце слепило глаза, и не видно было конца и края лечебным процедурам.
– А! Яна! Скорей сюда! – истошно вопила Ирка, неуклюже размахивая руками.
– Змея?! – испуганно ахнула Яна, беспомощно переступая с ноги на ногу.
– Да лови же! Глянь, какая красавица… – разбрызгивая тёмную жижу, мчалась за лягушкой Ирка.
– Матильда!!! Меня чуть Кондратий не хватил! Зачем тебе эта жаба?
– И не жаба, а царевна-лягушка. Для опытов, – выбралась на тропинку Ирка.
– Бр-р, садюга. Пойдём левее…
– Там ещё хуже. Иди за мной, к мосткам выйдем.
Оказавшаяся за мостками протоптанная дорожка, петляя, привела их к дикому пляжу.
– Запугали меня! Ха! Вода светлая, а значит, тёплая. Ты будешь нырять? – на ходу раздевалась Яна.
– Да я вообще в воду не полезу! – передёрнула острыми плечами Ира.
– Зачем же ты купальник надевала?
– За компанию…
– А ты и поплавай со мной за компанию, – дрожала от восторга Яна.
– Ну и ветер… Нет! Я тебя на берегу подожду. Посмотри, у меня волосы на всём теле дыбом встали…
– Закутывайся в полотенца, а я побежала.
Иришка зажмурила глаза – она не любила фильмы ужасов, тем более о родственниках. Стащив с головы полотенце, Ира осторожно приоткрыла один глаз. «Ого! Уже у другого берега. Утка, однако. Нет! Меня никакой силой в воду не затащишь. Я всё лето не купалась и сейчас не буду. Не хватало ишо мне простудиться и прохворать весь август…»
Иришка сжалась под полотенцем. «А эта утка куда исчезла? Господи Иисусе! Она ещё и ныряет. Свят, свят. Может, сесть? Как можно плыть против таких волн?! Действительно, сто лет не плавала», – раскрыв рот, наблюдала за дорвавшейся до воды старшей сестрой Иришка.
– Хватит! Вылазь! Я замерзаю, – нараспев кричала Иришка, подпрыгивая.
– Иду-у, – повернула Яна к берегу, – ты права, для начала хватит.
– Надевай скорей халат, – стучала зубами Ирка.
– Я купалась – она трясётся. Хочешь – поглажу или обниму.
– А-а! – запищала Ирка, кидая в сестру полотенца.
– Весьма кстати, – Яна лихо закрутила волосы в жёсткое полотенце, накинула халатик, – всё, всё. Бежим, мерзлячка. Спасибо, что сходила со мной, но пойдём обратно другой дорогой. Я по грязи больше не полезу. Сусанин!
– Я же не знала…
– Абориген называется…
– Я никогда не хожу сюда купаться, – слабо возражала, оправдываясь Ирка.
– А ну бегом! У тебя зуб на зуб не попадает. Да и родители, небось, нас потеряли.
Примчались они вовремя: мать проснулась и, насупившись, хлопотала на кухне. Сёстры понимающе переглянулись, и Иришка, чмокнув мать в щёку, беззаботно залопотала о совершённой прогулке. Иришкин трёп вернул матери былое расположение духа. Вбежал запыхавшийся довольный отчим с заветной жидкостью, и разговор продолжили за огромной сковородой с жарёхой.
– Много грибов-то, Петрович? – обратилась Яна к отчиму, подцепляя вилкой шляпку боровика.
– А хоть косой коси…
И, используя богатый запас, так называемых русских народных выражений, витиеватых и не очень, Петрович популярно изложил свой взгляд на нынешнее лето, не забывая наливать водочку в быстро пустеющую рюмку. Заставив всех выпить по первой, он более не настаивал, и семья разделилась: отчим пил, мать коротко переглядывалась с младшей дочерью, а долгожданная гостья, не обращая ни на кого внимания, аппетитно уплетала грибы. Анна Ивановна заботливо пододвинула сковородку поближе к Яне.
– А вы? – запоздало спохватилась Яна, оторвавшись от поглощения боровиков.
– Мы в обед ели, а ты только вилкой ковыряла, – улыбнулась матушка.
– Надо было со мной купаться, у вас бы сейчас аппетит был…
– …………………………………………………….. вы меня не дождались? – топорщил тюленьи усы красномордый Петрович.
– А кто бы хоть на дне-то тебя искать стал? – фыркнула Ирка.
– Да я… Да лучше меня… – надувая щёки и выпячивая нагловатые водянистые глаза, пытался острить Петрович.
– Топор только плавает, – не унималась Ирка.
– Много ты понимаешь…
По мере опустошения заветной ёмкости отчим преображался на глазах: щёки его наливались нездоровым румянцем, поросячьи глазки искрились радостью, голос приобретал оттенки грома. Красноречие Травкина всегда сменялось жаждой подвигов, иногда эти «подвиги» впоследствии являлись поводом для соседских пересудов и сплетен. Горячительного для незабываемых поступков сегодняшнего дня явно не хватало.
Анна Ивановна, не ожидавшая от брутального мужа ласковых слов, напоминала грозовую тучу, а Ирка маленький вулкан, накануне извержения. Обстановочка Яне была знакома.
И вновь неприятные предчувствия заставляли тревожно прислушиваться к словам отчима. Яна готовилась провести беспокойную ночь. Ах! Как бы хотелось закрыться в Иркиной комнате и посудачить. Увы, гостеприимство отчего дома придётся испить сполна. Яна мысленно поблагодарила себя за дальновидность: она приехала всего на восемь дней. Петрович уже осушил ёмкость, и маленькие серенькие глазки его, остекленело блестя, зорко ощупывали стол, выискивая заветную жидкость.
– Так что, Ян-ну-ну-шка, ты так и не выпила? – с ударением на каждом слоге громогласно поинтересовался Петрович.
– Я лучше поем. Бери, – кивнула Яна на пригубленную рюмку.
– Так ведь мало всем-то, – насупил Травкин мохнатые брови, ибо по справедливости разделить рюмку на всех отточенный глазомер отчима затруднялся.
– А кто хоть хочет-то, – сердито дразнилась Ирка.
– А как же! За приезд… чай, столько лет не виделись, опять же, грибы надо обмыть… первое купание… А-а-а…. джинсы?! – распалялся краснопузый Петрович.
– Угу. Опять же – первый вторник на неделе, – не поддержала Петровича падчерица.
Мать попыталась урезонить мужа, но уговоры, как и в те, далёкие школьные годы Яны, ни к чему не привели. Петрович, якобы глубоко обиженный и уж точно непонятый женским коллективом, легко опрокинув стопку, убежал искать мужской.
Напряжение и недосказанность сгущались, концентрируясь в неловкое молчание. Ирка тяготилась наступившей удушающей тишиной.
– Попьём чайку-то, бабоньки, – сжав губы и, потупя глазки, чтоб не расхохотаться, проокала по-стариковски Ирка.
– Надо бы, девонька, надо бы, – в тон ей отвечала Яна, отмахиваясь от своих плохих предчувствий.
– Старушечки нашлись, – колокольчиком рассмеялась мать, – ладно уж, я сама заварю.
От ароматного травяного чая Анну Ивановну слегка разморило. Сёстры понимающе перемигнулись и наперегонки бросились убирать со стола.
– Уложим мать и смоемся, – ущипнула Яна надувшую губки Ирку.
– Давай спать не будем. Хотя ты с дороги, наверное, спать хочешь. Тебе с поезда и отдохнуть-то не дали, – притворно тяжело вздохнула Иришка, выспавшаяся на целую неделю вперёд.
– Я нормально себя чувствую…
– А чего это вы там шушукаетесь? – возмутилась полусонная мать, приподняв голову с огромной пуховой подушки.
– Ничего, ничего, спи, давай, – грубовато – строго отозвалась Ирка.
– Как ты с матерью разговариваешь, дочь моя, – плаксиво отозвалась Анна Ивановна.
Слезливость и обидчивость матери и без спиртного были всегда близки к грани, за которой начиналась горькая-горькая обида и тяжёлое молчание. Поэтому, чтоб мать не плакала и не обижалась – слова при разговоре необходимо было тщательно подбирать, а не ляпать наобум Лазаря.
Ирка скорчила уморительную рожицу, и сёстры, прыская и толкаясь, бросились к кровати.
– Ну, вот тебе и веселье. А то запрётся в своей «келье» и сидит целыми днями дома. Уж как она тебя ждала… Как из печки пирога, – сладко зевала Анна Ивановна.
– Мам, я оправдаю «ейные» ожидания. Прям щас и начну. Ты спи спокойно, мы пойдём в Иришкину комнату. Не волнуйся: мы тебя закроем, а свою дверь оставим открытой, так что Петровича никак не пропустим. Спи спокойно.
Она наклонилась, чтобы поцеловать мать, но Ирка торопилась повторить жест старшей сестры и они, звонко стукнувшись лбами, чмокнули мать в ухо.
– Ой, голова-то моя треснула, наверное, – тут же театрально запричитала Ирка.
– А у меня освещение включили, я теперь долго в темноте видеть буду.
– А то, что меня глухой сделаете, это вам всё равно. Уходите, – капризно-строго отозвалась Анна Ивановна.
– Всё, всё, мамочка, мы уже исчезаем, – в притворном ужасе округляя и без того огромные глаза, и пятясь из комнаты, шипела Ирка.
Они выскочили из квартиры со щенячьим восторгом.
– Ну, показывай свои хоромы. Ого! Какая чистота. Это всегда так?
– Да размечталась! Исключительно к приезду дорогих гостей, – и Иришка, дурачась, чмокнула сестру в щёку. – Сейчас я включу светильник, закрою окно, а то комары налетят… Ты садись куда-нибудь, – небрежно смахнула Ирка одежду со стула.
Ира включила потрепанный абажур, стоящий на столе, и убогое убранство «кельи» прикрылось услужливой уютной темнотой. Яна присела к круглому столу и поёжилась, сопротивляясь воспоминаниям: тот же стол, та же жёлтая скатерть с чёрными тюльпанами и длинной бахромой…
Девятый класс
Горьковатый запах черёмухи едва уловимо витал в пыльной тишине засыпающего посёлка. Яна коротко свистнула у знакомых ворот. На втором этаже деревянного многоквартирного дома распахнулось окно и Анютка, что-то смачно жующая, промычала: – Иду!
Яна кивнула и медленно, по дырявому, дощатому тротуару, пошла вдоль улицы.
– Вот и я! – обнималась Анютка. – У меня будет своя квартира!!! – жарким шёпотом поделилась новостью подруга.
– Где?!
– Бабуля с дедулей переедут к нам и освободят мне комнату. Завтра уже пианино перенесём. – Анютка пританцовывала, возбуждённо блестя чёрными смородинками глаз.
Для проживающих в одном доме родственников – переезд – не проблема.
– Никто не будет знать – во сколько я пришла! – кокетливо хлопала густо накрашенными ресницами модница Анютка.
Яна в очередной раз восхитилась Анюткиному умению «штукатуриться» ежевечерне.
