Перестрелка. Год девяносто первый

скачать книгу бесплатно


Вздох облегчения был общим. Световитов сказал:

– Спасибо вам всем. Ну я пойду?

– Иди, иди – улыбнулся Сухов. – А мы всё же ещё немного посидим. Хотя бы для виду.

В свой номер он постучал осторожно, как и условились.

– Кто? – спросила Алёна.

– Я вернулся.

Дверь моментально открылась, и номер проглотил Световитова в свой полумрак.

– Что, что там?

– Всё в порядке, всё в полном порядке, милая, – сказал Световитов и отыскал в темноте её горячие губы.

Она прижалась, потом оторвалась от него.

– Отец в безопасности?

– Рядом с ним надёжные люди, ну а те, кто что-то замышлял – уже наказаны.

На следующий день полковник Вавъессов, которому были поручены некоторые, как говорил генерал Стрихнин, мелочи – то есть устранение Рославлева и ещё кое-кого из неугодных новой власти, зашёл к своему патрону с оторопью, чтобы доложить о срыве операции. Находившийся в этот момент в кабинете Синеусов стал свидетелем разговора.

– Да знаю, знаю… Один идиот с лестницы грохнулся, – сказал с раздражением Стрихнин. – Сошёл за грабителя и то ладно, да и чёрт с ним. А остальные?

– Остальные как в воду канули, – доложил Вавъессов.

– Скверно.

– Но вот что нам передали…

– Читай…

– Вы уж сами, пожалуйста…

– «Рославлева и… – далее перечислялось ещё несколько фамилий. – Не трогать. Это гарантия безопасности, тишины и спокойствия для вас лично! Иначе не пощадим», – прочитал Вавъессов и прибавил: – А об этих пропавших ни слова, как и не было.

– Ну и будь по сему, – решил Стрихнин, – Считаем, что ничего не было.

– Но что делать с Рославлевым? Повторить попытку?

– В верхах есть другое решение. Не будоражить страну. Спустить всё на тормозах. А Рославлев, думаю, умный человек. Они проиграли, а умные люди умеют проигрывать. Во всяком случае, он понимает, что шум поднимать бесполезно – никто не услышит. Так что победившей демократии российский сумасшедший бунт не нужен.

Синеусов не удержался и поправил:

– Бессмысленный и беспощадный русский бунт.

Стрихнин резко повернулся к нему, недовольный поправкой, но сдержал себя и сказал нарочито спокойно и даже уважительно:

– Ну вот что значит пресса. Всё знает. Кстати, а чей это каламбур? – поинтересовался он, удивив Синеусова.

– Это Пушкин так написал в «Капитанской дочке». Показал ужасные результаты нашествия Пугачёва и заключил: «Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный».

Хотел напомнить весь абзац, но решил, что Стрихнин может принять это на себя и не стал цитировать дальше, хотя помнил наизусть: «Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка (мелкая разменная монета – ред.), да и своя шейка копейка». Ведь замыслили переворот действительно люди не только не знающие, но и люто ненавидящие народы Советского Союза.

Стрихнин, поразмыслив, прибавил:

– То, что решили ограничиться гэкачепистами, думаю, правильно. Если начать разбираться, надо учесть, что на местах уже успели заставить высказаться, кого «за», а кого – «против». Теперь бы надо было их всех к ногтю.

– Точно, – сказал полковник Вавъессов, – Всех надо…

– Надо бы, но зверь, загнанный в угол, страшен, – перебил Стрихнин, – Сейчас главное всех умиротворить и успокоить. И побольше шуму о великой победе демократии! Это уже ваша задача, Синеусов. Потому и вызвал к себе. Ваша и ваших коллег. Так что вас я назначаю руководителем редакционно-издательского отдела нашего управления. Вся военная и не только военная печать будет вас публиковать наперегонки, а то закроем. Будете писать то, что сейчас особенно нужно. А нужно доказать, что всё свершившееся в эти дни свершилось по воле народа и есть величайшее благо. И что позади – мрак. Понял?

Он обращался к Синеусову то на ты, то на вы. От природы грубый, Стрихнин груб был и с подчинёнными, но тут журналист, однажды своим пером оказавший ему услугу.

– А как же быть со службой, с журналом?

– Вашего журнала и ряда других скоро не будет – доживают последние дни… Мы победили, господа, прибавил Стрихнин. Думаю, что теперь и товарищей не будет… Господа звучит гордо.

– Это верно, – с радостным подобострастием подхватил Вавъессов, но Синеусов промолчал и спросил о том, что его в эту минуту действительно волновало:

– Ну а что будет с Рославлевым?

– Отправим его округом командовать… Да погорячее. Сейчас, куда ни глянь, везде горячо. Глядишь, и он сгорит.

– Округом? Столько сил в руках! Не опасно доверять? – воскликнул Вавъессов.

– В том округе сейчас очень горячо будет. Только успевай, поворачиваться, – засмеялся Стрихин и приказал: – Готовьте документы… Я сегодня же отнесу на подпись. Так что повторяю: есть решение разработки тех, кто выступил за путчистов, прекратить. Но их запомнить! Будем праздновать победу демократии, – и он омерзительно хохотнул, а потом, посмотрев на Синеусова, прибавил: – вы свободны. Обживайте кабинет, в котором работали эти дни. Он теперь ваш. И подбирайте в отдел сотрудников. Надёжных.

Синеусов сказал привычно:

– Есть, товарищ генерал.

Вавъессов поспешил поправить:

– Господин генерал.

– Тогда уж надо и «ваше превосходительство» добавить, – буркнул Синеусов.

– И добавим! – резко заявил Вавъессов, выдавая желаемое за действительное.

Не прижились в Советской Армии – так и оставшейся советской в сердцах и душах офицеров на долгие годы, ни «господин», ни «превосходительства». Это в привыкшей по-лакейски пресмыкаться перед господами Польше быстренько отказались от «товарищей», страстно желая прислуживать господам. В России этого не прошло.

Когда Синеусов вышел, Стрихнин негромко сказал:

– Надо Дудаеву и ему подобным местным пигмеям оружия продать побольше. Вот тогда действительно демократия весёлой будет.

– Это верно придумали… Ну а Рославлев, чёрт с ним. Он теперь не опасен… Да и никто нам теперь не опасен. Разве что партия коммуняк?

– Сегодня специальным указом компартия будет распущена и запрещена, – сообщил Стрихнин. – Ну а потом и под «Меченого» подкоп сделаем. Союз должен быть разрушен и превращён в клубок дерущихся между собой республик. Такова воля нашего кормчего из-за океана.

– А мы как же? – с некоторой тревогой спросил Вавъессов. – Как бы и нам не досталось…

– Не беспокойся… Мы будем у руля. Власть нам доверят те, кто с нами в эту трудную минуту борьбы с коммуняками. Возможности открываются фантастические. Всё теперь будет можно. Вот, скажи, ты бы мог при советах положить деньги в зарубежный банк? – прямо спросил Стрихнин.

– Не-ет, – протянул Вавъессов. – Да и нечего класть то было.

– Вот… О чём и говорю. А теперь у нас с тобой и денюжки возможность заиметь будет. Вспомни группу войск? Разве плохо на выводе соединений поработали? Так и положить, то, что заработали теперь будет можно туда, где надёжно. Главное не упустить, когда развалится союз, с оружием и боевой техникой поработать… Понял… только молчок… У нас в управлении всякой твари по паре.

– Каа-зе понятно, – произнёс необычно, нараспев свою излюбленную фразу, причём именно «казе», а не козе.

Трудно осмысливалось услышанное от генерала, с которым, правда, его связывали годы совместной уже несколько иной, чем прежде, службы. При всех своих переводах, правда уже на должностях солидных, он ухитрялся тащить за собой Вавъессова, который был политработником. Он из тех, что не оканчивали высших военно-политических училищ, а попали на эту стезю окольными путями. Служил командиром взвода а артбригаде, что дислоцировалась рядом с гвардейской мотострелковой дивизией. Девять лет взводом командовал, одиннадцать батареей. Карьерист! Чтоб присвоить майорское звание сделали пропагандистом бригады. Должность хоть куда. Шутили: закрыл рот и рабочее место чисто. В бригаде должности подполковника не нашлось, так договорились о переводе в политотдел дивизии. А там при Стрихнине и начальником политотдела стал. А затем за ним и дальше отправился, потому как нашли общий язык, особенно во время конфликта с молодым перспективным командиром полка Световитовым. Конфликта, о котором было что вспомнить и самому Вавъессову, и Стрихнину, и Синеусову, ну и конечно Световитову.

Услышав поговорку про козу, Стрихнин метнул недовольный взгляд, и Вавъессов поспешил извиниться. Вырвалось, мол, случайно.

Оба хорошо погревшие руки на выводе войск из Группы Советских войск в Германии, они были связаны одной цепочкой, а теперь вот повязала их перестройка, обратившаяся в кровавую перестрелку.

Часть вторая. Пылающий военный округ

Военный округ генерал-полковнику Рославлеву достался не из простых. Призывы Ельцина, направленные на развал теперь уже России, были на руку вождям-пигмеям, которые давно уже ждали возможности поживиться в своих национальных квартирах благами, доставшимися от могучей империи. То там, то здесь вспыхивали межнациональные распри, кровавые конфликты. Рославлев сразу определил задачи командирам подчинённых соединений. Он требовал быть твёрдыми в отстаивании интересов страны, а главное всемерно беречь личный состав.

О том, что этот генерал строго взыскивал с подчинённых командиров за потери во время войны в Афганистане, многие знали. Знали и его точку зрения: «Мы оснащены самым современным вооружением, вооружены самой современной тактикой действий, а потому должны учиться воевать, как Суворов, малой кровью, а желательно и вообще без пролития своей крови».

Генерал-лейтенант Труворов, оказавшийся в подчинении Рославлева, знал об этих требованиях, знал и о жёсткости нового командующего, а потому почти не вылезал из подчинённых ему войск, дислоцирующихся в наиболее взрывных районах. Он организовал тщательную разведку противника, и вдруг, когда были получены неопровержимые данные о назревающем конфликте в одном из таких районов, из Москвы позвонил генерал Стрихнин и отдал распоряжение немедленно собрать офицеров от командиров рот и выше на командирские занятия в штабе оперативного командования. Сам Стрихнин пообещал прилететь на следующий день рано утром. Мало того, он приказал перебросить в район этих занятий, которые намеревался сделать показными, танковые подразделения из того самого угрожаемого района, то есть, по существу, оголить серьёзный участок.

– Командующему войсками округа не докладывайте, – сказал Стрихнин Труворову. – Я его уже предупредил. Со мной прилетят высокие чины из Министерства Обороны и администрации Президента.

– С указанного вами участка снимать танковые подразделения рискованно. Мы имеем данные разведки, – попытался возразить Труворов.

Стрихнин перебил резко и жёстко:

– Делайте, что вам приказано. Проведёте занятия на высоком уровне – сможете рассчитывать на перевод в Москву!

Если бы тогда хоть кто-то знал правду о начале Великой Отечественной войны, если бы тогда хоть кто-то мог провести аналогию, хотя бы очень отдалённую, с тем, что происходило в канун гитлеровского вторжения. Если бы хоть, кто-то имел данные о том, как командующий Белорусским Особым военным округом генерал-армии Павлов именно на 22 июня назначил показные занятия в Бресте, куда по его приказу были собраны и выставлены на открытой площадке новейшие танки, орудия и прочая боевые техника и вооружение. Там должны были пройти занятия для командиров соединений и командующих армиями. Лишь в самые последние часы это было отменено не по воле Павловы, правда, и без того сумевшего открыть немцам брешь размером в полосу Западного фронта…

Но тогда ещё историю Великой Отечественной войны изучали по лживым учебникам. Вот и Труворов полагал, что все распоряжения Стрихнина просто ошибочны. Он некоторое время оставался в замешательстве: ни письменного приказа, ни возможности доложить в штаб округа. Он несколько раз собирался соединиться по телефону с командующим, но так и не решился. К тому же сбивало с толку предупреждение Стрихнина. Что же оставалось делать? Занятия проводить не хотелось – мучили предчувствия. Посоветоваться бы с Рославлевым, да была у Труворова этакая черта характера – нерешительность и боязливость начальства. А тут ещё состоялось назначение на оперативное командование, которое находилось в подчинении не только военного округа, но и напрямую Москве. Кто придумал столь замысловатую схему и с какой целью, Труворов не знал. Многое теперь противоречило здравому смыслу, многие указания шли вразрез с требованиями и Полевого Устава Советской Армии, и боевых уставов Сухопутных войск. Новых же уставных документов пока разработано не было.

Командовал дивизией, прикрывавшей угрожаемый участок, полковник Хряпцев, присланный сюда опять же Стрихниным для лёгкой обкатки, пока тихо, и для получения генеральского звания. Соседом являлся корпус, в командование которым после окончания академии Генерального штаба недавно вступил генерал-майор Световитов, деятельный, инициативный, решительный командир, с которым Труворова судьба свела ещё в горячей точке.

В районе, где дислоцировался корпус, было спокойно. Зачем же тревожили дивизию Хряпцева? Поразмыслив, Труворов решил, что Стрихнин, хочет, чтобы его протеже, как говорят в простонародье, прогнулся на тех же показных занятиях – ведь люди-то будут действовать его. Ну а что касается самих занятий, тут уж можно было не волноваться – в вышестоящем штабе планка знаний, навыков и умений благодаря выдвиженцев ельциноидов упала настолько низко, что вряд ли кто-то мог толково оценить увиденное на полигоне. Достаточно было пошуметь, погреметь и доложить о том, что все задачи блестяще выполнены.

К исходу дня танковые подразделения подошли к штабу, а вскоре прибыли и автобусы с офицерами. Труворову доложили, что все размещены в палатках и накормлены ужином. Он отвлёкся от общей обстановки в районе, и стал готовить показные учения. И вдруг около полуночи телефоны в штабной палатке взорвались от звонков, а радист доложил, что командующего просит к телефону полковник Хряпцев.

Хряпцев сбивчиво, дрожащим голосом докладывал:

– По позициям и казармам, по близлежащим населённым пунктам ведётся артиллерийский и миномётный огонь с сопредельной стороны.