Неупокоенные Души

– В девять утра, а что? – спросила я. – Я к половине девятого подъеду, сама отвезу тебя в школу, – сказала Светлана Васильевна. – Может не стоит беспокоиться? Вы и так сегодня весь день со мной провозились, – ответила я. – Мне это в удовольствие, Софья. И потом…надо же посмотреть, как тебя там встретят, такую всю красивую и модную, – улыбнувшись, сказала она. – Да…наверное все рты раскроют, увидев меня, – с удовольствием потирая руки, сказала я. – Наверное в обмороки попадают, – засмеявшись, ответила Светлана Васильевна. Впервые я видела, как она смеётся. Светловолосая, с причёской каре, высокая и стройная, с красивыми чертами лица, она мне очень нравилась. Проводив её, я вернулась в дом. Убрав со стола, бабушка села на диван, отдохнуть. Когда я вошла, она посмотрела на меня и ухмыльнулась. – Дура ты, Софья. Никак не пойму я, с чего это Светлане понадобилось с тобой нянчиться? Это же деньжища какие. Нам что, плохо жилось без неё? – спросила она. И вдруг я поняла – бабушка меня просто ревновала. Я крепко обняла её и расцеловала. – Бабушка, родная моя. Мне же кроме тебя никто не нужен. Я же так люблю тебя. А Светлана Васильевна, наверное, просто хотела меня отблагодарить за сына. Она ведь даже после его смерти, через меня с ним общалась, понимаешь? Она просто мать, убитая горем. Ей сейчас нелегко. Андрей, ну…его душа, сказал, что через полтора года у неё будут двойняшки и она наконец успокоится. Жалко её, – сказала я, прижавшись к бабушке, наслаждаясь её запахом, таким родным и домашним, смесью свежего молока и сдобы. Я целовала ей лицо и руки в морщинах, такие добрые и тёплые. Бабушка тоже обняла меня и раскачиваясь, тихо говорила. – Да разве ж я не понимаю? Оно конечно, терять дитятко своё, это ж горе какое! Не приведи Господь! Только нам без неё спокойнее было. Да ладно. Ты и правда другая, красивши стала, мне нравится, – снисходительно сказала бабушка. – И мне очень понравилось. Завтра, увидев меня, девчонки просто умрут от зависти, – представляя лица одноклассниц, с восторгом сказала я. – Конечно умрут, а то как же? Зря такому труду пропадать, что ли? Давай спать уже, устала я что-то. Да и ты пораньше ложись, утром рано вставать, – поцеловав меня в голову, сказала бабушка. Утром, в половине девятого, зазвонил сотовый телефон, который мне дала Светлана Васильевна. – Ты готова? Я подъехала, выходи, – сказала она. Допив сладкий чай и доев вчерашний бабушкин пирог, я выбежала на улицу. В машине сидела Светлана Васильевна, осмотрев меня с ног до головы, она покачала головой. – Надо тебе парфюм купить. Ну ты и накрасилась. Давай, я подправлю, – сказала она, вытаскивая из сумки свою косметичку. Она подкрасила мне глаза, губы, немного попудрила лицо и опять посмотрела на меня. – Ну, так лучше, ладно, поехали, а то опоздаешь, – сказала она. Пока ехали, я очень волновалась. Оно и понятно, ведь я была уже совсем не такая простушка, какой меня знали в классе. У меня дорогой сотовый телефон, модная белая кофточка и тёмная юбка-карандаш, красивые туфли на ногах и даже очень красивая сумка. Оставив машину у школы, Светлана Васильевна решила пойти со мной. К школе подходили мои одноклассники. Во-первых, они видели, что я подъехала на белом Лексусе, во-вторых…поначалу они меня и не узнали. А когда я зашла в школу и поднялась наверх, к кабинету, где должен был проходить экзамен, все, кто там стоял, разом посмотрели на меня. Конечно, я чувствовала себя неловко и кажется, вся съёжилась, потому что услышала голос Светланы Васильевны. – Расслабься и выпрями спину. Иди естественнее и ничего не бойся. Ты просто красавица, – тихо сказала она. Конечно совсем расслабиться, я не смогла, но спину выпрямила. Взгляды, устремлённые на меня, будто сверлили меня насквозь, но и гордость меня распирала. – Вам можно, а мне нет, что ли? – подумала я, оглядывая всех взглядом. – Софья, ты? Что это с тобой? – спросила одна из девочек из моего класса. Тут я почему-то вспомнила слова Людмилы Прокофьевны, из фильма "Служебный роман", в исполнении Алисы Фрейндлих. – Теперь я всегда буду так выглядеть, – ухмыльнувшись и вскинув голову, ответила я. – Обалдеть! Какая ты стала красивая, Коновалова, – воскликнул Валера, мой одноклассник. – Спасибо, – смущаясь ответила я. – Умница, – сказала Светлана Васильевна, сжав мою руку. В общем, триумф вроде состоялся. На меня смотрели с восхищением и я даже видела зависть в глазах девчонок. Они во все глаза смотрели на меня и на Светлану Васильевну, видимо не понимая, кто эта женщина и с какой это стати я так изменилась. Пожелав мне ни пуха, ни пера, попрощавшись, Светлана Васильевна уехала. Экзамен по русскому я сдала, мы писали диктант, оставалось сдать математику, которую я ну очень не любила. Ближе к обеду позвонила Светлана Васильевна. – Ну как? Написала диктант? – спросила она. Тяжело вздохнув, я ответила, что вроде сдала. – Не переживай, закончи девятый класс и я переведу тебя в другую школу, в ту, где учился мой Андрюша. Летом позанимаешься с репетиторами и всё будет хорошо, – сказала она. – Зачем это вдруг понадобилось? Мне и в этой школе неплохо, – ответила я. – Ладно, поговорим об этом потом. К нам не хочешь приехать? Галина такой обед приготовила, пальчики оближешь, – спросила она. – Спасибо Светлана Васильевна. Я бы с удовольствием, но меня бабушка ждёт, я ей обещала приехать сразу после экзамена. Может быть я завтра приеду, – ответила я. – Ну ладно, раз обещала. Тогда до завтра, – сказала она. – Да, до завтра. И спасибо Вам за всё. Это было просто здорово! Вы же видели их лица? Даже преподаватели ошалели, увидев меня, – сказала я. – Не нужно меня благодарить, девочка. Я у тебя в неоплатном долгу, – ответила Светлана Васильевна. Приехав домой, я сказала бабушке, что диктант я написала. – Ну и хорошо. Профессором ты всё равно не будешь, так что написала и написала, – ответила бабушка. Пообедав, я ушла в свою комнату, правда позаниматься по математике у меня всё равно не получилось, в голову ничего не лезло, я прилегла и уснула. Часа через два я проснулась, будто почувствовала чьё-то присутствие. Открыв глаза, я увидела Настю. – Ты? Зачем ты здесь? – спросила я. – Не знаю, просто пришла, – ответила она. – Теперь всё будет хорошо, Настя. Светлана Васильевна, ну…женщина, которая вчера была со мной, она обещала поставить тебе на могилку памятник и мы будем ухаживать за ней. Так что, я думаю, тебе можно будет и уйти. Согласна? – сказала я ей. – Согласна. Но как уйти? Я бы и сама рада, столько времени брожу между тем миром и этим. Устала, – ответила Настя. – Может быть есть ещё что-то или кто-то, что держит тебя? – спросила я. – Есть. Понимаешь, в шестнадцать лет, ещё до болезни, я очень любила одного парня, но видимо он только развлекался со мной. Он бросил меня, как только узнал, что у меня будет ребёнок. Родители настаивали, чтобы я избавилась от него, но срок был большой. Меня увезли в маленький городок, где я и родила. Мать запретила забирать ребёнка, пришлось оставить малыша в родильном доме, совсем молодая была и мать свою очень боялась. Я написала отказную и вернулась домой. Потом уже, где-то через год, я сама ездила в этот родильный дом, но мне сказали, что моего мальчика усыновила какая-то семья и они увезли его в другой город. В какой, мне не сказали, сказав, что не имеют на это право. Может быть мой ребёнок меня держит? – спросила Настя. – Как же мы с тобой найдём твоего ребёнка, если ты даже не знаешь, кто и куда его забрал? – спросила я. – Не знаю. Но попытаться надо, иначе я никогда не уйду, – сказала Настя. – Я очень хочу тебе помочь, но как… – растерянно сказала я. Не ответив, девушка исчезла так же внезапно, как и появилась. Немного подождав, думая, что Настя может вернуться, я поднялась с кровати и вышла из своей комнаты. На улице было уже совсем темно, я посмотрела на часы, они показывали без четверти восемь. Почувствовав голод, я зашла на кухню, бабушка сливала молоко, пропуская его через марлю. Парное молоко я не любила, от него у меня болел живот. На плите кипел борщ. Борщ я обожала, со сметаной и зеленью. – Выспалась? Проголодалась наверное? Волосы подбери, распустила, – сказала бабушка. Заколов волосы, я села за стол. Бабушка налила борщ себе и мне, обжигаясь, я с удовольствием поела. – Посуду вымой и на кухне приберись, – ворчала бабушка. Я молча всё сделала и включила телевизор. В новостях показывали автокатастрофы, объявили об убийстве какого-то бизнесмена, показали войну на востоке… в общем, одни страсти и ужастики. – Ну что ты смотришь все эти ужасы? Да разве это жизнь? Убивают, воюют, разбиваются. Тьфу на них! То ли дело мы раньше жили, правда после войны-то тяжело было, но добра больше было. Люди за деньги не убивали друг друга. Помогали друг другу, как могли. А сейчас? За копейку удавить готовы. Вон и сына твоей благодетельницы, кажись, из-за денег убили? Да разве такие деньги людям счастье принесут? Поставь на другой канал, может старый фильм покажут, – говорила бабушка. Я не знала, как раньше жили люди, разве только по рассказам бабушки. Она рассказывала про войну, как дед воевал под Курском, как вернулся без ноги, прожил после войны недолго и умер в пятьдесят третьем году, пятого марта, прямо в день смерти вождя всех народов, товарища Сталина. Просто остановилось сердце и всё, нет человека. Вся страна рыдала по Сталину, а бабушка по своему мужу. Долго не выходила замуж, жила одна. Потом встретила мужчину, простого рабочего, который её полюбил. Почти год он ухаживал за бабушкой, потом еле уговорил пойти за него замуж. Бабушка считала, что предаёт память своего мужа, вот такая она у меня совестливая. Со вторым мужем бабушка прожила почти двадцать лет, вот мама моя у них родилась. Второй муж тоже умер, он был старше бабушки на пятнадцать лет. Бабушка говорит, что по нему она так сильно не горевала, наверное не любила так, как первого мужа, за которого она выходила замуж совсем девчонкой, в шестнадцать лет. Первая любовь не забывается. А вот я своего отца и не знала, разве что отчество от него осталось, Антоновна. И за это спасибо. Краем глаза я смотрела на бабушку и думала об этом, а она смотрела свой любимый фильм "Кубанские казаки" и даже тихо подпевала, когда там пели песню "Казак лихой". Наутро, быстро позавтракав, я как и обещала, поехала к Светлане Васильевне. Виктор Сергеевич, увидев меня, удивлённо поднял брови. – Хм… а ты оказывается красивая, Софья. Небось, Светлана постаралась, а? – улыбнувшись, спросил он, переведя взгляд на жену. Светлана Васильевна кивнула головой. – Да, я. Надо же, сразу догадался, – ответила она. Мне стало неловко. – Не смущай девочку, иди уже на работу, – сказала Светлана Васильевна. Виктор Сергеевич поцеловал жену в щёчку и вышел из дома. Вдруг мой взгляд упал на огромный портрет на стене. В красивой раме, нарисованный во весь рост, на нас смотрел Андрей. В красной футболке и джинсах, с густой шевелюрой волнистых волос, он весело улыбался. – Нравится? Это Виктор вчера вечером принёс, – заплакав, произнесла Светлана Васильевна. – Очень. Как живой, – восхищённо ответила я, подойдя ближе к портрету. – Очень скучаю по своему сыночку. Такая тоска, просто невыносимо. Постоянно задаю себе вопрос… были бы мы не такими богатыми, или жили бы в другом городе, может быть мой мальчик был бы жив? Представляешь? Такие нюансы в жизни и вся жизнь наперекосяк. А теперь что? Его не вернуть, а я покой потеряла. Это ужасно, – проговорила Светлана Васильевна и вдруг разрыдалась. Я не знала, что ей ответить и молча ей сопереживала. Но почему-то твёрдо знала, что если суждено было человеку умереть именно в шестнадцать лет, он всё равно умрёт. Это судьба. Значит карма у него такая, ни секундой раньше, ни секундой позже. Но говорить об этом Светлане Васильевне, я не стала, чтобы ещё больше её не расстраивать. Просто дала ей от души наплакаться. Вытерев заплаканное лицо полотенцем, она посмотрела на меня. – Прости. Не удержалась. Поверишь, каждую ночь плачу. Муж говорит, что надо памятник сыну поставить из чёрного мрамора, вот с таким портретом во весь рост. И ограду из того же мрамора. Но на кладбище сказали, что ещё рано, можно только через полгода поставить, когда земля накрепко уляжется. Как представлю, что Андрюша там… в сырой земле лежит, аж выть хочется. Господи! Да за что же мне такая боль? – опять заплакав, проговорила Светлана Васильевна. – Я от бабушки слышала, что много плакать нельзя. Она говорит, что душа в воде будет мучиться и страдать, – сказала я. – Может бабушка подскажет мне, как эту боль унять? Сил моих нет. Не могу больше. Умереть хочу! – воскликнула Светлана Васильевна. – Не говорите так. Это грех большой. Сходите в церковь, поставьте свечку за упокой сына, с батюшкой поговорите, помолитесь, Вам легче станет, поверьте, – сказала я, сама не понимая, как это я говорю такие умные речи. – Все то ты знаешь, дорогая. Ладно, я тут тебе парфюмерию набрала, пойдём ко мне, посмотришь, – успокаиваясь, сказала Светлана Васильевна. Мы поднялись в её с Виктором Сергеевичем спальню, на комоде лежал пакет, взяв его, она села на кровать. – Садись, посмотрим, – сказала Светлана Васильевна, хлопая по кровати ладонью, показывая, куда садиться. Я села и она высыпала содержимое пакета на кровать. Хорошо, я не открыла рот от восхищения и удивления. – Как красиво… – лишь вымолвила я, уставившись на тени, пудру, помаду разных цветов, тушь, подводки и даже духи. Духами я вообще никогда не пользовалась, тогда как от Светланы Васильевны исходил аромат французских духов, аж за десять метров от неё. Мне она тоже взяла флакон французских духов с красивым названием "Коко Шанель Мадемуазель", сказав, что девушка просто обязана пахнуть французскими духами. Я и названия такого никогда не слышала. Хорошо, если их можно купить, от своих одноклассниц я слышала, что такие духи очень дорого стоят. – Светлана Васильевна… Я конечно Вам очень благодарна, но я не могу злоупотреблять Вашей добротой. Вы столько для меня делаете. Вот и бабушка ругается, говорит, нельзя так. Я конечно понимаю, сейчас у Вас тяжёлый период в жизни, но всё утрясётся, поверьте. Правда, так нельзя. Я не могу это взять, – сказала я. И говорила я искренне и на полном серьёзе. Немного помолчав, Светлана Васильевна взяла меня за руку. – Я ни в коей мере не хотела тебя обидеть, а бабушку твою, тем более. Мне это в радость, понимаешь? Это же мелочи, ничего не стоящие мелочи, Софья. Я ведь могла бы помочь тебе устроиться в жизни, учиться в институте, найти хорошую работу. Да хотя бы на фирме мужа. Знаешь ли ты, как важно устроиться в жизни? Может парня из хорошей семьи встретишь, замуж выйдешь. Я же хочу для тебя как лучше, девочка, – говорила Светлана Васильевна. – Я знаю, что у Вас самые лучшие побуждения, Светлана Васильевна. Но за всё в этой жизни надо платить. Я не могу так, поймите. И не нужен мне парень из хорошей семьи, у меня запросы гораздо скромнее. Я сама из простой семьи и мне нужно, чтобы он уважал меня и любил. Разве так важно, чтобы муж был из хорошей семьи? Я понимаю, Вы хотите мне помочь… Вы помогли, спасибо. Но мне тяжело всё это переварить. Я за всю свою жизнь не видела столько денег, нарядов, не говоря вот об этом. Могу себе представить, сколько всё это стоит, – сказала я, показывая на лежавший на кровати парфюм. – Господи. О чём ты говоришь, Софья? Это же такая мелочь, по сравнению с тем, что ты для меня сделала. Это то хоть понимаешь? Я же полюбила тебя, как родную дочь. Не обижай меня, прошу тебя, – вдруг крепко обняв меня, воскликнула Светлана Васильевна. Мне стало не по себе и так жаль её. – Я ничего не сделала, Светлана Васильевна. Я понимаю, для Вас это было самым важным в жизни, но мне то это ничего не стоило, понимаете? – сказала я. – Софьюшка, родная моя. Я не знаю, что тебе это стоило, но ты сделала невозможное чудо. Я видела сына после его смерти. Не это ли чудо? – говорила Светлана Васильевна, убеждая меня. – Так хотел Бог, а я была лишь проводником. Но спорить с Вами я не буду, я никогда Вас не оставлю, пока Вы сами этого не попросите, обещаю. Давайте сейчас поедем в церковь, Вам легче станет, – сказала я. – Спасибо. Да, ты права, давай поедем, на обратном пути и к Андрюшеньке зайдём, – ответила Светлана Васильевна, поднимаясь к кровати и открывая маленькую дверцу, за которой оказалась гардеробная. Она прошла туда и надела костюм строго покроя бежевого цвета. Взяла шарф, сумку и мы спустились вниз. Нажав на пульт, она завела свой белый Лексус и сев в него, мы выехали из автоматически открывшихся ворот. Ворота за нами так же и закрылись, хотя проводил нас, Виталий стоял у ворот. Приехав в церковь, Светлана Васильевна надела на голову шарф, купила свечи и подошла к лампаде зажгла свечи. Я надвинула на голову капюшон от спортивки, которую надела утром. Взяв свечу, которую протянула мне Светлана Васильевна, я тоже зажгла её и поставила на подсвечник. Мы перекрестились, я стояла, молча взирая на лик Христа, а Светлана Васильевна молилась. Не знаю, что она шептала, со слезами на глазах, одухотворенно глядя на икону в позолоченной раме, но я с восторгом наблюдала за ней. Она была похожа на святую, настолько красивой и умиротворённой она была. Потом мы молча вышли и повернувшись лицом к церкви, опять перекрестились. До кладбища ехали молча, каждый думал о своём. По дороге, Светлана Васильевна купила несколько букетов и положила их на заднее сидение. Оставив машину у ворот и взяв цветы, мы зашли на территорию кладбища и пошли по знакомой уже аллее, потом свернув, мы прошли между могилами и подошли к могиле Андрея. Вдруг Светлана Васильевна упала на могилу сына и зарыдав, запричитала: – Андрюшенька мой! Сыночек ненаглядный! Да на кого же ты меня покинул? Как же мне жить без тебя, родимый.... Мне стало жутко от её крика. Вдруг подошла какая-то старушка и нагнувшись над ней, погладила по голове. – Что ж ты так душу себе рвёшь, сердешная? Да разве ж так можно? Поднимайся, дочка, нельзя так плакать, ты же душу его беспокоишь. Он же страдает через тебя. Вытри слёзы и успокойся, – говорила старушка. Светлана Васильевна поднялась и тут же перестала плакать. – Садись вот сюда, на эту скамейку, поговори лучше с ним, они ж всё слышат, только ответить не могут. Я тоже похоронила двух сыновей, похоронила мужа, осталась совсем одна. Умереть бы рада, чтобы с ними там быть, но смертушка меня не забирает. Видать, не моё ещё время. А плакать нельзя, – сказала старушка. Светлана Васильевна вдруг положила голову ей на грудь и совсем успокоилась. Она закрыла глаза и молча слушала. Казалось, женщина уснула под колыбель тихого говора старушки. Я им не мешала, стояла в стороне и смотрела на них. Передо мной появилась Настя и молча встала рядом. Увидев Настю, я повернулась к ней. – Ты чего опять пришла? Может знаешь, где твой сын? – спросила я её. – Ты задаешь много вопросов. А ответа на них у меня нет, – ответила она. – Ясно. Только ведь и у меня нет ответа. Я не знаю, где может быть твой сын. Мне очень жаль, что твои родители с тобой так поступили. Мы тебе на могилу цветы принесли. Пойдём, пока они здесь сидят, я положу их, – сказала я. Настя молча пошла между могил. Я взяла два букета и пошла за ней. Светлана Васильевна, по-моему, даже не заметила, что я ухожу. Я прошла за Настей на её могилу и положила цветы на бугорок, который мы со Светланой Васильевной в прошлый раз поправили. – Спасибо Вам. Вы хорошие. А знаешь, я как-то нашла женщину, которая тоже меня видела. Я ей тоже показала своих родителей и сказала, что могила моя неухожена. Но она меня выгнала, сказала, что я ей надоела. Странно… она через два дня умерла. Это было давно и к ней тоже никто не приходит на могилку. Её сын живёт далеко, в другом городе. Может быть и ей на могилу цветы положим? Жаль её. А ты добрая. Тебя не просишь, ты сама делаешь. Знаешь, легко так стало. А сына… я найду сама. Я может почувствую его. А может и нет, – долго говорила Настя. – Я помогаю по мере сил. Если найдёшь… вернее, почувствуешь своего сына, приходи, я конечно помогу. Может даже сможешь поговорить с ним через меня. А цветы мы конечно положим, где могила той одинокой женщины? Пойдём, я только ещё один букет возьму и пойдём, – ответила я. Светлана Васильевна уже поднялась с земли и поправляла цветы на могиле сына. Старушки уже не было, вернее, я увидела её вдалеке, уходящей между могилами к выходу с кладбища. Помню, тогда я подумала: – Сколько же несчастных бродит по земле и сколько бродит несчастных неупокоенных душ. Я взяла ещё один букет и пошла за Настей, сказав Светлане Васильевне, что скоро вернусь. Она села на скамейку у соседней могилы и стала что-то шептать. Видимо, говорила сыну, как ей плохо без него и как сильно она его любит.

Могила женщины, о которой говорила Настя, была у самого бетонного забора. Настя шла прямо по могилам, будто не касаясь ногами земли, а мне приходилось их обходить, чтобы ненароком не наступить, ведь под землёй лежали люди… Были очень красивые мраморные памятники, поражала красота и замысловатость этих памятников. Огромные плиты, с портретами и датами рождения и смерти и несколькими скорбными словами. Даже был памятник в виде мотоцикла, принадлежащего бывшему рокеру. Была могила женщины, где на памятнике она была изображена с ребеночком на руках и даже памятник балерины в пачке. – Эта женщина умерла беременной, а этот разбился на мотоцикле, а молодая балерина умерла прямо на сцене, сердце остановилось. Видишь, за этими могилами хорошо ухаживают, правда цветы недельной давности, но к ним раз в неделю приходят. К женщине муж приходит, видишь, на памятнике написано "Скорблю и помню. Любящий муж", а к рокеру приходят его друзья и жена с взрослым сыном. К балерине приходят родители. Они лежат спокойно, их помнят и любят, – говорила Настя. – Значит ты видишь, как они погибли? Понятно, – ответила я. Мы подошли к неухоженной могиле, которая тоже заросла сорняками. Присев, я повыдёргивала траву и положила цветы. Потом вернулась к могиле Андрея. – Софья, дорогая, где ты ходишь? – спросила Светлана Васильевна. – Я здесь, ходила навещать одну женщину, – ответила я. – Ну что, пошли? Осталось два букета, по дороге, положим их на могилы, – сказала Светлана Васильевна, поднимая с земли цветы. Кивнув головой, я пошла рядом с ней. Неухоженных могил было не так много, но они всё же были. Светлана Васильевна положили цветы на две могилы и мы пошли к выходу. Я огляделась, но Настю не увидела. – Ушла, бедная неупокоенная душа… – прошептала я. Сев в машину, мы вернулись домой к Светлане Васильевне. Галина приготовила обед и увидев, что вернулась хозяйка, спросив у неё разрешения, стала накрывать на стол. – Кажется, Галина приготовила чинахи в горшочках, ты ела такое блюдо? – спросила Светлана Васильевна. – Нет. И даже не слышала о таком, – ответила я. – Мне надо ополоснуться и переодеться. А ты мой руки и иди в столовую, обедать будем, – сказала Светлана Васильевна, поднимаясь по широким ступеням и держась за кованные, фигурные перила, наверх. Казалось, она успокоилась, потому что как-то загадочно улыбалась. Вымыв руки, я прошла в столовую. Галина нарезала салат из свежих овощей. Большие красные помидоры и зелёные огурцы с листьями салата, брынзой и оливами, лежали нарезанными в глубокой салатнице. Она заправила всё это оливковым маслом и перемешала. Нарезанный хлеб уже стоял на столе. В хрустальном графине был свежий сок. Через несколько минут, в столовую вошла Светлана Васильевна. Она была в светло-голубом шёлковом платье, которое развивалось от ходьбы. Прямые светлые волосы ровно лежали в причёске каре. Женщина была очень красивой и женственной. – Да, такую не полюбить невозможно. Можно понять Виктора Сергеевича, который целый год обхаживал её, пока она не согласилась выйти за него замуж. И не зря. Они очень красивая пара. Жаль, что в их дом пришло несчастье, – думала я, пока она спускалась по парадной лестнице. – Ну что, пообедаем вместе? Галина, несите горшочки с чинахи, – сказала Светлана Васильевна, садясь за стол. Я сидела напротив и любовалась ею. – Светлана Васильевна, Вы очень красивая, – сказала я. – Я знаю, Софья. А что мне эта красота, когда счастье моё растоптано? – сказала она, опять опечалившись. – Не говорите так. Виктор Сергеевич Вас очень любит и дети у Вас ещё будут. Забыли, Андрей же говорил, что у Вас двойня родится, – ответила я. – Я помню каждую буковку, что говорил мне мой сын, каждый вздох и взгляд. Верю, что так и будет. Ладно, ешь, пока горячее, Галина это блюдо очень вкусно готовит, – сказала Светлана Васильевна, открывая крышку горшочка. Я последовала её примеру, в нос ударил пар и аромат жаркого. – Ммм… как вкусно. Я такое никогда не ела. Из чего это блюдо? – спросила я. Галина смущённо зарделась от удовольствия от похвалы. – Ничего особенного, на оливковом масле мясо, овощи и зелень запекаются в духовке полтора-два часа и всё, – сказала она. – Садись с нами и ты, Галина, – сказала Светлана Васильевна. – Что Вы, Светлана Васильевна, как можно с хозяевами за стол, – изменившись в лице, испуганно ответила Галина. – Да брось ты. Не то сейчас время, садись, – сказала Светлана Васильевна. Заставлять уговаривать себя дважды, Галина не стала. Поставив на тарелку ещё один горшок, она села за стол. Светлана Васильевна, посмотрев на меня, улыбнулась, незаметно кивнув головой на Галину. Чинахи и правда оказалось очень вкусным блюдом. Поев, мы поднялись из-за стола. Я предложила Галине помочь на кухне. – Давайте, я хоть посуду вымою, – предложила я. – Оставь, Софья. Галина кухню никому не доверяет. Пойдём, поболтаем, – сказала Светлана Васильевна. Мне пришлось подчиниться. Для меня было непривычным, чтобы взрослая женщина работала, а я молодая, здоровая, без дела сидела на диване. Правда бабушка тоже сама всё делала по дому, но по мере возможности, я ей всё-таки помогала. Правда, о чём говорить со Светланой Васильевной, я не знала. Но она сама начала разговор. – Завтра у тебя последний экзамен, Софья, потом наверное будет классный вечер, верно? – спросила она. – Ну да, должен быть. Девчонки что-то говорили насчёт этого, я не прислушивалась. Да и идти я не собиралась. А что? – спросила я. – Ты обязательно должна пойти, дорогая. Поразить своих одноклассников ещё раз, а потом с триумфом уйти со школы, – заявила мне Светлана Васильевна. – Светлана Васильевна, я правда, очень Вам благодарна. Но я не привыкла к такому вниманию и опеке. Меня даже бабушка не опекает. Не нужно больше ничего делать, прошу Вас. Я доучусь в своей школе, потом попробую поступить в институт. Хотя с моими отметками, навряд ли смогу, – сказала я. – Какая же ты упрямая, Софья. Впрочем, это неплохая черта. Знаешь, из тебя получится хороший психолог. Тебе непременно надо выучиться на психолога. А вот Андрюша историком хотел стать… – погрустнев, сказала Светлана Васильевна. Чтобы немного поднять ей настроение, я вернула её к началу нашего разговора. – А что Вы имели в виду, когда говорили, что я должна поразить своих одноклассников? Не иначе, Вы опять что-то задумали? – спросила я, понимая, что видимо ей просто необходимо заботиться о ком-то, а в данное время, обо мне, чтобы немного забыться в своём горе. И я решила разрешить ей это сделать. Услышав мой вопрос, она сразу преобразилась и воодушевлённо продолжила начатую тему. – Мы купим тебе такое вечернее платье, что все просто ахнут. И причёску Стасик сам тебе сделает. Прошу тебя, не отказывайся, тебе понравится, – взмолилась она. – Ой, только не Стасик. Даже не понятно, вроде парень, а ведёт себя и разговаривает, как кисейная барышня, фу, – сказала я. От моих слов, Светлана Васильевна, впервые, за последние дни, весело рассмеялась. – Хорошо, хорошо. Пусть будет не Стасик. У меня есть хорошая знакомая парикмахерша, она асс в своём деле. К ней я тебя и поведу, – сказала Светлана Васильевна. – Я согласна, но до вечера ещё есть время. Завтра сдам экзамен и потом можно будет обсудить и платье, и причёску. А сейчас я пойду, Светлана Васильевна. Бабушка наверное заждалась, – сказала я. – Да, конечно. Хочешь, я отвезу тебя? – предложила мне женщина. – Да нет, здесь на одном автобусе всего. Я сама доеду. А Вы устали, день сегодня был не лёгкий. Отдыхайте лучше, – ответила я и пошла к выходу. Бабушка опять встретила меня ворчанием, которое, кстати, я очень любила, потому что делала она это без злости, даже казалось ласково. – И что тебе дома не сидится? Всё носишься со своей Светланой. Как её, Васильевна, что ли? Скоро и дорогу домой забудешь. И то, что у тебя есть бабушка, тоже забудешь, – говорила она. – Мы на кладбище с ней ходили. Я очень устала. Можно, я посплю немного, завтра же у меня экзамен, – улыбаясь, сказала я. – И есть конечно не хочешь… Ну да, накормили наверное. К экзамену готовиться надо, а она спать. Делай, как знаешь, – наконец согласилась бабушка и ушла в свою спальню. Я переоделась и легла на свою кровать. Закрыв глаза, я задремала. – Софья. Проснись… я знаю, где мой сын, – раздался над моим ухом голос Насти. Я нехотя открыла глаза. – Да? И где же он? И ты точно уверена, что это именно твой сын? – спросонья спросила я. Очень хотелось спать, но не ответить ей, я не могла, это было выше моих сил. – Уверена. Чувствую, что это он, – ответила Настя. – Ну… допустим, мы найдём твоего сына. Но как мы можем быть уверены, что нам его покажут? Кто разрешит? – спросила я, надеясь, что девушка раздумает искать сына. – Его увезли в Ленинград. Здесь его нет, – с каменным лицом ответила Настя. – Сейчас этот город называется Санкт Петербург. Послушай, Настя… понимаешь, у меня завтра утром последний экзамен и мне надо его сдать, хотя в голове совсем пусто. Если хочешь, мы сможем поехать в Питер после экзамена, – предложила я. – Господи… что же я бабушке скажу… – подумала я. – Хочешь, я помогу тебе сдать экзамен? Математику я любила, – предложила Настя. Если честно, я обрадовалась. Значит не придётся думать над уравнениями и задачами, это же здорово. Я согласилась. Настя тоже согласилась с тем, что в Питер мы поедем после экзамена. В смысле, конечно поеду я. Настя исчезла внезапно. Она не прощалась и не здоровалась. Может "там" это было не принято делать? Ужинать не хотелось, бабушка меня не беспокоила и отвернувшись к стенке, я крепко уснула. К ужину я так и не встала, обед у Светланы Васильевны был очень сытный, а я решила, раз изменила внешность, то надо худеть. Ночью спала беспокойно, утром встала рано. Бабушка уже приготовила мне завтрак, пожарив оладушки и налила мне в бокал сладкий чай. Быстро поев, я побежала в свою комнату. Старые вещи я связала в узел и снесла в кладовку, на вешалке висели только новые вещи, купленные Светланой Васильевной и внизу стояли коробки с обувью. Я надела белую кофточку в обтяжку и чёрную юбку-карандаш. Заколола свои пышные волосы заколкой и поцеловав бабушку в щёчку, побежала в школу. Макияж делать не захотелось, большие глаза, брови и ресницы и так красиво смотрелись, так что, посмотрев в зеркало, я осталась собой довольна. В кабинет ещё никого не впускали, одноклассники в ожидании стояли в коридоре, а я с надеждой на помощь, ждала Настю, незаметно оглядываясь по сторонам. Но её пока не было и неизвестно было, появится ли она вообще. Оставалось надеяться на себя и может быть, на подсказку кого-нибудь из одноклассников.