Отпусти меня

– Занималась в детстве, – стараюсь быть такой же раскованной, как Роман, и не выдавать волнение, но выходит плохо.

– Почему бросили? Не добились должных результатов. Травма?

– Ммм, – подбираю слова.

– Вы извините меня. Я просто хореограф, а в прошлом балерина, и отдала всю жизнь балету. А у вас образ настоящей танцовщицы, так и вижу вас в главной партии постановки «Ромео и Джульетта».

– Нет, – качаю головой, – я была не столь способна. Реальная жизнь диктует свои условия, и я выбрала другую сферу, – смотрю на Романа, не понимая, должна ли была я это говорить. Но ведь он просил быть собой. Калинин улыбается мне.

– Очень жаль, Елизавета. Но вы правы, иногда жизнь нам диктует свои условия.

Дальше мы просто ужинаем, общаясь, как старые знакомые. Точнее, говорят больше Эвелина и Роман, я лишь иногда отвечаю на поставленные вопросы, либо соглашаюсь с Калининым. Муж Эвелины тоже поддакивает ей, со всем соглашаясь. В конце ужина мужчины решают, что обсудят дела в понедельник в рабочей обстановке и перекидываются лишь парой фраз о каких-то поставках.

– А как вы относитесь к охоте, Павел? – интересуется Роман, когда нам приносят счет.

– В общем, не против.

– Павел, не думаю, что это хорошая идея, – перебивает его жена. Сразу видно, что она главная в их паре, и на это так забавно смотреть. Взрослый мужчина тушуется перед женщиной.

– Я подумаю, Роман, – с нажимом отвечает он, пытаясь окончательно не выглядеть подкаблучником.

– Не переживайте, у нас хорошие маршруты и опытные егеря.

– Знаете, Роман, я переживаю по другому поводу, – усмехается женщина. Ее муж допивает вино, и она недовольно морщится, посматривая на его бокал.

– Можете не озвучивать свои переживания, Эвелина, – тактично говорит Роман.

Мы прощаемся и расходимся каждый по своим машинам.

Вино меня немного расслабило, и я уже не так скованна, но из головы не выходят слова Романа о том, что я его невеста. Не могу смотреть в его сторону, боюсь, он все прочтет в моих глазах. Кусаю губы и сжимаю нежную ткань платья. Дышу. Глотаю его свежий запах, чувствуя, как кружится голова.

Машина останавливается в подземном гараже жилого комплекса, и я замираю.

– Посмотри на меня, Елизавета, – просит Роман.

Поворачиваюсь. Хорошо, что в машине полумрак и моего смятения не видно.

– Спасибо за вечер, ты была умницей.

– И тебе спасибо, – отвечаю я. – Я пойду?

– Нет, – усмехается. – Сначала озвучь все, что творится в твоей голове.

Ну, конечно, от этого мужчины ничего не скрыть.

– Ты сказал, что я твоя невеста… – не понимаю, что говорить дальше.

– И? – вынуждает меня продолжать.

– Ничего…

– Елизавета, – глубоко вдыхает. Опускаю глаза, смотря на свои руки. Его теплые пальцы берут меня за подбородок, вынуждая смотреть в глаза. – Я озвучил правду. В мои планы входит женитьба. Тебя не устраивает статус моей невесты?

– Нет… Да… То есть… – совершенно теряюсь.

Роман наклоняется, прислоняется губами к моему уху и выдыхает. Мурашки по коже, головокружение усиливается, закрываю глаза, глубоко вдыхая.

– Переспи с этой мыслью, Елизавета. И скажи мне «да». Я занятой человек, уже не мальчишка, и мне нужна жена. Именно такая, как ты, – говорит он, целует мочку моего уха, вынуждая меня содрогнуться, и отпускает. – Андрей, проводи девушку, – распоряжается он.

Водитель тут же выходит и открывает для меня дверь. Выхожу, не оглядываюсь и, словно в тумане, иду к лифту.

Глава 18

Елизавета

Роман велел переспать с этой мыслью. А я вообще не спала. Задремала только под утро и проспала почти до обеда. Проснулась, Верки уже нет. А хочется ей все рассказать и спросить совета.

Не готова я замуж.

Совсем не готова.

Если он слишком занят для ухаживаний, то я слишком консервативна в этом вопросе. Завтра мне нужно как-то выходить на работу, завтракать с Калининым, обедать и о чем-то беседовать…

«Мне нужна жена».

Все так просто у него. Как товар в магазине. Мне нужна жена, выдайте мне такую, как эта.

Выхожу из ванной и вдруг понимаю, что, несмотря на величие и антураж, мне совсем не нравится эта квартира. Первое впечатление прошло, и она кажется мне слишком большой и холодной.

Домой хочу.

К маме.

Внутри тревожно и неспокойно, словно надвигается что-то нехорошее. Какой парадокс. Я боялась несерьёзности Калинина, а нарвалась на брак.

Не знаю, как включается этот чудо-аппарат, поэтому делаю себе чай покрепче, вынимаю из холодильника творог, поливаю его медом, ем, не чувствуя вкуса, и гляжу на дождь за окном.

Слышу, как дверь открывается, и замираю. Понимаю, что это, скорее всего, Вера, но все равно напрягаюсь. У Калинина есть код, это, в конце концов, его квартира, и он имеет права явиться, когда захочет. А мне кажется, теперь у него слишком много прав на меня.

Выдыхаю, когда Вера проходит на кухню и ставит передо мной торт. Мой любимый, йогуртовый, с малиной. Улыбается. Прямо светится вся, словно выиграла в лотерею.

– Ты что, только проснулась? – интересуется она. – Вот ты соня.

– Ночью не спалось, уснула только под утро. У нас праздник? По какому поводу торт? – Верка склонна к полноте и следит за фигурой, поэтому сладости для нее – это великий праздник. Она хитро кивает и включает кофемашину, подставляя пару чашек.

Молча принимается распаковывать и резать торт.

– Вера. Рассказывай, – слегка толкаю ее в плечо.

– Я буду жить у Димки, – выдает она.

– Как?

– Он предложил. Его мама снова болеет. Нужно кому-то присматривать за Нютой.

– Вера… – глотаю воздух, не зная, что сказать. Я понимаю, что это для нее важно. Дима ей нравится, и это ее шанс, но… – Ты оставишь меня одну?

– Лиз, ну почему сразу одну? Мы же уже это обсуждали. Я не могу здесь жить. Но навещать буду часто. Ты только позвони, и я приду, – раскладывает торт по тарелочкам, открывает холодильник, вынимая пакет сливок. Она любит двойные сливки в кофе, поэтому всегда добавляет больше.

– Он замуж меня зовёт, – сообщаю я.

– Что? – подруга резко разворачивается, и сливки выплескиваются ей на кофту. – Черт, – ругается она, смотря на подтеки. – В смысле замуж?

– В прямом, в ближайшее время, – ложусь на руки на стол и закрываю глаза.

– Через две недели знакомства?

– Ага.

– Так, я в душ. Переоденусь и переварю эту новость. А ты подробно мне все расскажешь.

Киваю, смотря, как подруга убегает, на ходу снимая кофту. Нечего тут рассказывать, я сама ничего сообразить не могу, словно в тумане иду, а руководит мной Калинин.

В дверь звонят. Мы никого не ждем. Но я иду открывать, мало ли что. Как я поняла, попасть на территорию комплекса чужому человеку очень сложно, нужно разрешение.

Заглядываю в глазок.

Я помню этого мужчину. Он уводил меня из кабинета, когда ко мне приставал начальник. Мирон, кажется. Открываю. Высокий, внушительный брюнет лет тридцати пяти. Серьёзный, спортивный, но страха, как Роман, не вызывает.

– Добрый день, – сдержанно кивает мне. – Ваши вещи привезли.

Киваю. Да, Роман обещал, что наши вещи доставят.

– Проходите, – распахиваю дверь, мужчина входит, а следом за ним два парня с нашими сумками. В какой-то сторожевой позе Мирон внимательно следит за парнями. Внимательный, кажется, от его взгляда ничего не ускользнет. Наверное, профессионал.

– Лиз, а где мой халат? – из ванной вылетает Вера, обмотанная полотенцем. И в упор не замечает посторонних, промакивая волосы вторым полотенцем. Мирон переводит на нее взгляд и ухмыляется, откровенно рассматривая.

– Ой! – вздрагивает подруга, подпрыгивая на месте, роняя полотенце, которым вытирала голову.

– Добрый день, – кивает ей мужчина и опускает взгляд на ее грудь и голые ноги. Полотенце еле прикрывает зад подруги. – Вышли! – приказывает Мирон, и парни быстро ретируются. А Вера стоит, словно вкопанная, в растерянности хлопая глазками и смотря на Мирона.

– Вер! – привожу ее в чувства.

– Извините, – отмирает она и убегает назад в ванную. Мужчина кривовато ухмыляется. Беру с дивана халат подруги и отношу в ванную.

– Еще две коробки, и мы удалимся, – поясняет он. Киваю. – Если вам что-то нужно, мы в вашем распоряжении.

– Нет, спасибо, ничего не нужно, – отрицательно качаю головой.

Верка выходит из ванной уже в халате, с влажными волосами.

– Блин, – подходит к нашим сумкам. – Уже привезли, – закусывает губы. – Не успела. Теперь назад везти.

– Если надо, отвезем назад, – предлагает Мирон, продолжая изучать ее ноги. Посмотреть там, конечно, есть на что.

– Да? Здорово, – она словно кокетничает. Но это только так кажется. Верка всегда такая. Она веселая, приветливая и немного кокетка.

Когда возвращаются парни с коробками, Мирон распоряжается отвезти вещи Веры назад.

– Ну, теперь мы просто обязаны напоить вас кофе. У нас и тортик есть. – А я распахиваю глаза и незаметно щипаю подругу за бедро.

– Не откажусь, – мужчина вроде внушительный, строгий, с выправкой военного, но внушает доверие. Хотя… Я постоянно ошибаюсь в людях.

– Прошу, – подруга указывает в сторону кухни, мужчина идет вперёд, а я торможу Веру. – Всегда дружи с водителями, охранниками, консьержами и домработницами. Никогда не знаешь, когда тебе понадобится их помощь, – подмигивает мне подруга. – Очаровывай их, – шепчет и подталкивает в сторону кухни. Вера знает, о чем говорит. Она сбежала от отца с помощью водителя и домработницы. – Вы какой кофе предпочитаете? – интересуется подруга.

– Американо.

– Кстати, я Вера, – тянет мужчине руку.

– Мирон, – пожимает ее ладонь и не отпускает несколько секунд.

– Какое необычное имя.

Все, кажется, этот серьезный мужчина поплыл. Всегда завидовала ее раскованности. Вот она точно сможет вертеть мужиками.

Мирон выпивает кофе за пять минут, отказываясь от торта, и покидает нас, оставляя свою визитку на случай, если нам что-то понадобится. Верка его провожает. А я вновь ложусь на стол и закрываю глаза. Это все, определено, сказка, но какая-то мистическая, мне непонятная.

– Лиз, Калинин серьёзно зовет тебя замуж? – тихо спрашивает Вера, обнимая меня за плечи.

– Он серьезно ставит меня перед фактом, что я его невеста, – так и не открываю глаза.

– Ставит перед фактом? – задумчиво повторяет Вера.

– Да-а-а-а, – тяну я. Всегда думала, что статус невесты – радостное событие. Оказалось, это не всегда так.

– А как же любовь, предложение, кольцо, в конце концов?

– Вот и я том же. И еще понять не могу, что я испытываю к Роману… Меня это все пугает, – признаюсь ей.

– М-да, странно. А поговорить? Объяснить, что не хочешь торопить события?

– Калинин не принимает отказов. Я когда смотрю в его глаза и слышу его голос, превращаюсь в мышь перед удавом и сама даю согласие на съедение… – вздыхаю я.

***

Утро встречает меня хмурой погодой, тяжелым небом, моросящим дождем и точно таким же настроением. Встаю с кровати и, вместо того чтобы собраться на работу, умываюсь, чищу зубы, надеваю джинсы и толстовку, наушники в уши, старую куртку и убегаю из дома. Минут через сорок за мной должен приехать водитель, а примерно через час меня ждет ритуальный завтрак с Романом. А я не хочу… Не могу… У меня нет для него слов, я снова попаду под гипноз.

Неправильно это все.

Мне нужно проветриться и подумать.

К маме охота. Чувствую себя маленькой девочкой лет пяти, которая заблудилась в большом городе среди толпы взрослых людей.

Выхожу на улицу, включаю музыку в телефоне, надеваю капюшон толстовки, прячу руки в карманы и просто иду вперед по центральным улицам мимо витрин дорогих магазинов. Нужно собраться с мыслями и решить, что делать. Только вот мысли никак не собираются. Я словно в прострации. Руки замерзли. Холодно сегодня.

Покупаю себе стаканчик кофе с карамелью, грею об него руки и бреду дальше. На радио любимая песня, и бардак в голове. Сама не замечаю, как проходит час, а за ним другой. И вот я уже далеко от дома, сижу в кафетерии и ковыряю вилкой в брауни. Совершенно не помню, как его заказала.

Набираю маму.

Она долго не берет, а я в каком-то отчаянье набираю ее номер еще и еще, забыв о том, что мамочка на работе.

– Да! – вдруг отвечает она.

– Мам, как у тебя дела? – тихо спрашиваю я.

– Все хорошо. Что случилось?

– Ничего не случилось, просто…

– Лиза, я слышу по голосу, что что-то не так.

– Все так мам. Просто соскучилась, очень.

– Лиза. А может, ну ее, эту столицу? Возвращайся домой.

– Мам… – поднимаю глаза и вижу, как ко мне идет Мирон. Как он меня нашел? Совпадение? Но по его строгому темному взгляду понимаю, что нет. Не совпадение. Он пришел за мной.

Глава 19

Елизавета

Только по взгляду Мирона я понимаю, что спорить не стоит, меня везут домой. Мужчина сказал всего одну фразу: «Роман Константинович хочет вас видеть». Можно было сопротивляться, но какой в этом смысл. Мне все равно рано или поздно придётся увидеть Калинина. Поэтому я еду молча, постоянно обтирая вспотевшие ладони о старые джинсы.

«Я взрослый человек и не могу бегать от Романа, как ребёнок», – повторяю себе, но легче не становится.

Подкупает его возраст, опыт, серьёзность, статность, красивые и дорогие жесты, и одновременно все это отпугивает. Закрываю глаза, дышу, пытаясь разобраться в себе.

Выхожу из машины, меня провожает сам Мирон, словно я преступница. Сердце разрывается от аритмии, когда вхожу в квартиру, не могу здесь жить, не чувствую себя дома.

Калинин стоит спиной ко мне, смотря в окно, и разговаривает по телефону. Его пальто небрежно брошено на диван, на журнальном столике какие-то бумаги и ноутбук. Рассматриваю все, застывая посреди комнаты. Мирон становится позади меня, словно я собираюсь бежать. Мы молчим в ожидании, когда Калинин договорит и обратит на нас внимание.

– Поверьте, если я войду в ваше положение, вам не понравится! – Вздрагиваю, когда Роман повышает голос на собеседника, и сглатываю, когда он медленно поворачивается. – Решайте проблему, пока я даю вам шанс, – отрезает и сбрасывает звонок, заглядывает мне в глаза. Не выдерживаю, отвожу взгляд.

– Мирон, оставь нас, – отдает четкий приказ, и мужчина позади меня тут же ретируется.

Пытаюсь собраться с мыслями, стягиваю с себя куртку, поправляю волосы, а Роман продолжает молча меня рассматривать, склоняя голову.

– Роман… – пытаюсь объясниться, но он вытягивает руку, призывая молчать, и вновь отвечает на звонок.

– Да, – холодно произносит, с минуту слушая, что ему говорят. – Нет, Валерия, меня не будет ближайшие несколько часов. Реши эту проблему самостоятельно! – отключается и со звоном кидает свой телефон на стеклянный стол. – Что происходит? – сдержанно спрашивает он.

– Я не знаю… Точнее, не понимаю… – качаю головой. Отступаю, когда мужчина идет на меня. Он снимает пиджак, кидая его на диван, а я покрываюсь мурашками и ежусь. Холодно. С ним очень холодно. А так быть не должно.

– Может, чаю? – предлагаю я, ища повод избежать его близости. Не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и почти убегаю в сторону кухни.

Ахаю, когда сильная мужская рука ловит меня, резко останавливая. Одновременно кидает и в жар, и в холод, когда он всем телом прижимает меня к стене, ставит руки по обе стороны от моей головы, отрезая пути к отступлению. Закрываю глаза, судорожно глотая воздух.

– Чего ты боишься? – вкрадчиво спрашивает Роман, а я дрожать начинаю только от его тембра голоса. Качаю головой, сглатываю ком в горле, не в силах сказать и слова. – Елизавета, – походит на хриплый шепот, наклоняется и глубоко вдыхает у моего виска. Ноги подкашиваются от его близости и запаха. Роман перехватывает мой подбородок, вынуждая запрокинуть голову и смотреть в глаза. Страшно и одновременно сводит внутри, сладко тянет от тяжести его тела.

Мамочки…

– Отвечай, – голос совсем не холодный и бездушный, как раньше, а бархатный, сиплый, вибрирующий, и я пьянею от этого напора. Калинин требует ответов, ведет губами по моему виску, ниже, по щекам, тянется к губам. Одно прикосновение, и отстраняется. – Чего ты боишься, Елизавета? – настойчиво повторяет вопрос.

– Всего, – на выдохе произношу я. – Все очень быстро, я не готова.

– А я не готов ждать, – произносит мне в губы и целует. Не нежно, как раньше, грубо, агрессивно, больно, насилуя мои губы, словно наказывает за мою растерянность. Лишает дыхания, углубляя поцелуй, сжимает подбородок, не позволяя вырваться. Страшно признаться самой себе, но мне нравится. Это эмоции с его стороны. Впервые такие яркие эмоции. Меня словно лихорадит от этой грубой близости, хочется ответить ему тем же, но Роман не позволяет.

Калинин останавливается, только когда я не выдерживаю и всхлипываю ему в губы.

– Весь твой страх – это напускное, следствие, а мне нужна причина, – произносит он и прикасается к моим волосам, пропуская их через пальцы, смотрит на мои губы, которые покалывают от его поцелуя.

– У меня никогда не было отношений… Нет, – нервно усмехаюсь, пытаясь объяснить. – Нет, я мечтала о замужестве, о детях, но…

– Что «но»?

– Очень быстро, я пока не готова, ты словно лишаешь меня свободы и права выбора, – наконец выдаю правильную мысль.

– Все верно, – холодно усмехается, не отрицая. – Мужчина априори забирает свободу и выбор у женщины. Он помещает ее в свой мир, где дает то, что считает нужным. Но так, чтобы женщина ни в чем не нуждалась. Женщина, которая идет за мужчиной и покоряется ему, не является просто красивым дополнением. Она имеет много власти, если умеет грамотно ей распоряжаться.

Молчу, кусая губы, чувствуя, как его рука скользит по моей щеке, скулам, немного шершавые пальцы надавливают на губы, словно изучая их. Это все красивые слова, значения которых мне еще не удалось испытать.

– Признаю, что слишком давлю. Я так живу. Всегда. В бешеном темпе. Промедление означает потерю времени. Времени, которого у меня нет. Попробуй поймать мой ритм, и я дам тебе все, что ты хочешь. Дом, самореализацию, семью, статус, возможности, путешествия – все, что хочешь взамен на твое «да».

От его прикосновений пробирает дрожь. Хочу закрыть глаза, чтобы почувствовать момент, но не могу, потому что его холодные, стальные, бездонные глаза не отпускают.

– Поехали! – вдруг предлагает он. Отпускает меня и быстро надевает пиджак.

– Куда? – так и стою, прислонившись к стене. Тело не слушается. Калинин, определённо, меня волнует, но не чувствую, чтобы я так же его волновала. В нем читается расчет или жизнь по правилам. По правилам бизнеса.

– Если я правильно понял, ты хочешь моего вскрытия. Тебе недостаточно материальных знаков внимания.

– Да, – киваю, он все понимает.

– Поэтому одевайся и поехали.

Еще подрагиваю от волны эмоций, натягиваю куртку. Роман берет телефон, несколько минут смотрит на дисплей, а потом отключает его, вновь швыряя на стол. Надеюсь, его айфон противоударный, иначе он уже сломан. Хотя такие люди не обращают внимания на подобные вещи.

Мы куда-то едем в полной тишине. На этот раз нас везет не водитель, а сам Мирон, кем бы он ни являлся. Роман всю дорогу смотрит вперед на дорогу. Становится тревожно, когда мы выезжаем за город, оглядываюсь на мужчину.

– Мы уже рядом, – комментирует он. Киваю. В этом плане я ему доверяю. Хотел бы он сделать со мной что-то плохое, уже сделал бы. Машина останавливается возле огромных кованых ворот на кладбище. Округляю глаза, не понимая, что происходит. Роман выходит из машины, открывает для меня дверь, подает руку и вытягивает за собой. Медлю.

– Зачем мы здесь?

– Не бойся, пошли, – тянет за собой. Иду. Сама сильнее стискивая его ладонь. Я боюсь таких мест. Мой отец умер шесть лет назад, после похорон я ни разу не была на его могиле. Не могу… тяжело понимать, что твой самый родной человечек – в земле, и вокруг тысячи смертей и горя.

На входе продают живые и искусственные цветы. Роман покупает большой букет бордовых роз. И ведет меня вперед по аллее. Стараюсь не смотреть по сторонам, опускаю взгляд вниз на жухлую листву.

Мы останавливаемся возле огромного памятника, на котором изображена женщина лет пятидесяти. Милая, утонченная, задумчивая, смотрит куда-то вдаль. Такой профессиональный портрет, у женщины живые глаза, словно вот-вот вздохнет и заморгает ресницами.

Роман отпускает меня и раскладывает цветы на мраморную плиту. Он дергает ворот пальто, поднимая его выше.

Тишина.

Господи, как здесь тихо. Птицы не поют, даже ветер дует беззвучно, ледяной, пробирает до костей, вынуждая стучать зубами. Но я молчу, не решаясь нарушить эту тишину.

– Это моя мать, – через какое-то время поясняет Роман. Стараюсь не смотреть на портрет, грустно от того, что такой красивой женщины больше нет. По датам понятно, что она умерла в пятьдесят два года.

– Она умерла десять лет назад. Нет, ее убил мой отец.

– Убил? – резко поворачиваюсь к Роману.

– Не в прямом смысле. Ее убило его отсутствие. Он погиб в автокатастрофе двенадцать лет назад. После этого совершенно здоровая женщина впала в депрессию и стала медленно угасать, намеренно убивая себя трауром.

Это все безумно печально, до слез. Ком в горле. Я хотела его чувств, но не таких. Я не хотела тревожить в нем эти воспоминания, потому что понимаю, как это больно. Мой отец всю жизнь работал на двух работах. Сколько я себя помню, он все время работал на износ. Мы жили в тесной хрущёвке, а он мечтал построить большой двухэтажный дом по своему проекту. И вот когда дом почти достроили, у него нашли неизлечимую болезнь в запущенной форме. Медицина была уже бессильна. Папа быстро ушел, так и не успев пожить в доме мечты. Мать продала особняк и до сих пор живет в хрущёвке.

– Моя мать безумно любила отца. Безоговорочно. Он был для нее на первом месте всегда и во всем. Все остальное, включая меня, потом. Она жила только отцом, она была его частью. Это читалось в каждом ее движении. Нет, меня никто не обижал, но и ближе не подпускали. В ее сердце попросту не хватало места ни для кого. Это была, определённо, любовь с ее стороны. Безумная, безоговорочная, жертвенная. Любовь как алтарь. Фанатичная. Её сердце и душа – жертвоприношение. Мы не всегда жили хорошо. Мать из простой семьи, ее воспитывала бабушка, отец был из более состоятельной, но с амбициями. И вот пока он перегрызал всем глотки, пытаясь сколотить состояние, скитаясь по северу и Уралу, она, как жена декабриста, всегда и везде была рядом с ним. Его посадили на пару лет за финансовые махинации, и мать жила в Сургуте, поближе к зоне. Только чтобы дышать с ним одним воздухом. А меня воспитывала бабка. Не очень приятная женщина, а потому отношения у нас с ней не сложились; может, конечно, это я был неуправляемым ребенком… Не спорю, скорее всего, так. Но четко помню, как каждый день ждал мать, словно чудо. В общем, с детства я уяснил, что любовь – это самое разрушительное и губительное чувство. Я благодарен отцу, матери и бабке за прививку. Вакцину от этой самой любви. Поэтому мои чувства выражаются в материальном и во внимании. То есть в том, что я уделяю тебе дорогое для меня время. Моя рабочая минута стоит больших денег, и, когда я говорю, что ты дорого мне обходишься, это не упрек, а комплимент, – холодно ухмыляется.

Глава 20

Елизавета

А потом все понеслось, как на перемотке. Я вдруг поняла, что этого мужчину, несмотря на годы, никто и никогда не любил по-настоящему. Просто так, ни за что. Он просто не понимает, как выражать эмоции, не вкладывая деньги. Калинин многого добился и, это, определённо, вызывает уважение. Большая компания отнимает много времени, у таких людей мозг заточен только под бизнес, иначе ничего бы не вышло. И я вошла в его положение, принимая его жизнь и ритм. Ведь отношения не даются просто так, над ними нужно работать и чем-то жертвовать.

Да и Роман стал более внимательным, давая мне больше, чем раньше. Он на самом деле торопится, и это напрягает, но уже не так страшно. Да и отказать ему у меня не получается, в его руках я словно марионетка: куда он меня направит, туда я и иду.

Все это, конечно, кружит голову и лишает разума. Тело и душа предают. Его голос, запах, близость не оставляют шансов сказать нет. Да, он менее эмоциональный, холоден и слишком серьезен. Но он настоящий мужчина. Я прониклась и приняла его недостатки, надеясь их исправить. Тем более, когда мужчина прислушивается и хочет угодить.

Прошло пару недель, я по-прежнему работаю в компании под руководством Елены Сергеевны. Вокруг уже никто не шепчется и не оглядывается. Наоборот, здороваются и улыбаются. Мы с Романом по-прежнему завтракаем и обедаем вместе, и мне нравятся в нем эти обязательные ритуалы. Нравится его внимание ко мне. Он запомнил, что я люблю ягодное варенье к блинчикам и ореховый капучино. Так же, как запомнил, что я не люблю речную рыбу и маслины. Он узнал, что мои любимые цветы – пионы и герберы, и теперь каждый день мне доставляют свежие букеты. А я уяснила, что этот мужчина нуждается в любви и терпении. Как-то Вера сказала, что в такие отношения либо в омут с головой, либо бежать. Бежать не получается, значит, нужно в омут с головой. Жизнь меняется. Перемены всегда пугают, но, если не открыться переменам, можно упустить главное.