скачать книгу бесплатно
Старший методист ограничилась парой реплик. Из них явственно следовало, что на всё воля свыше.
После слов Аделаиды Викторовны Проктер аж покрылся испариной от жаркого вдохновения. Видимо, приступил к своей песенной оде. И приподнялся со стула.
Снова раздался провоцирующий звук!
В этот раз Кольцов в ответ просто заскрипел от бессилия зубами.
Проктер поковырял сверлом в ухе, пытаясь, очевидно, извлечь оттуда застрявшую металлическую стружку, резонирующую с частотой зубовного скрежета директора.
– Для этого используются ватные палочки, – брезгливо бросил Кольцов.
Проктер покосился на директора.
«И что я этой палочкой смогу стальную стружку оттудова достать?» – промолчал он.
Сеня меж тем слегка кимарнул.
– А сами вы как? Готовы возглавить эстафету и вписать победную страницу в летопись лицея?.. Так и не услышали четкого ответа? Господин Важник, я к кому обращаюсь?! – прогремел голос директора лицея.
Сеня встрепенулся: «А, действительно, к кому?» – и стал вертеть головой по сторонам.
– К вам, именно к вам!
Скрипнула массивная дубовая дверь в кабинет. Это зашел Кофейня с удочками, подсачником и большим гипсовым бюстом Аристотеля.
«Почему же столь сильно опаздываете, уважаемый Иван Поликарпович?» – так, на всякий случай мысленно спросил Кольцов. «Троллейбус застрял», – по аналогии мысленно ответил Кофейня.
И не мудрено! Поскольку шестиметровое осиновое удилище, которое он выставил в вентиляционный люк троллейбуса, замкнуло провода высоковольтного электропитания… Обесточен весь микрорайон! Одна, если не главная! причина частых перебоев с электроэнергией в городе.
Старпреп между тем поставил хлыст в угол, где директор предусмотрительно приказал разобрать секцию подвесного потолка. Удилище на четверть выставлялось в класс этажом выше и там периодически насаживало на острие какую-нибудь живность. Вот и в этот раз откудато сверху донесся истошный девичий визг.
Сколько не пытались усовестить Кофейню, сколько не дарили ему раскладных японских спиннингов, он всё равно не расставался со своей осиновой снастью.
«Ему хоть осиновый кол на голове теши, или лучше посадить его на это "удилище"!» – возмущались в кулуарах сотрудники лицея, растирая поврежденные места (те, кто на себе испытал «оружие возмездия»).
– Ристотель – вместо грузила или подставка хорошая: сверху меховую кепку накинь и сиди на здоровье, – с этими словами, иллюстрируя сказанное, Кофейня ловко взобрался на голову Аристотеля, пристроив ноги на носу бюста.
– Са ва тре бьен! – по-французски (?a va tr?s bien – всё супер) высоко оценил наличие достаточного количества аперитива Кофейня, причмокивая губами и ерзая корпусом на кепке.
– Ах, сова?! Опять ее требует! – возмущенно зароптали участники совещания, вспомнив историю полугодовой давности…
Обычно Кофейня восседал на чучеле редкого экземпляра полярной совы из краеведческого музея. Его еле-еле отобрали сотрудники этого учреждения, подкараулив как-то мэтра у винного бутика. С них за данный экспонат уже год как вычитали из скудной зарплаты.
– А вы, я смотрю, тут газуете почем зря! – нацелился подсачником Кофейня на графинчик с аперитивом.
– И ты заметил, – обреченно вздохнул директор лицея, зажимая пальцами ноздри.
– Чего-чего? Кого-кого? – не расслышал старый мэтр.
Директор повторно рявкнул что есть сил в специальный мундштук на столе, который замысловатыми изгибами труб был подведен в угол, где обычно дислоцировался Кофейня и упирался тому прямо в ухо.
В этот раз возглас был такой силы, что Кофейню просто смело с бюста в противоположную стену.
– Что ты шепнул, не расслышал! – проскрипел Кофейня, когда его «соскоблили» с радиатора центрального отопления.
– Не притворяйся, не притворяйся! – взбеленился Проктер. – Тут все знают, что у тебя слух полностью восстановился. После «чудо-носков».
– У него там, наверное, за ночь опять заросло! – догадалась Аделаида Викторовна.
– Несомненно! – согласилась фельдшер Валентина. – Хотя я только вчера вечером состригала его волосьё, но не закончила процедуру, потому что потеряла в правом ухе портновские ножницы.
– А я после этого еще два часа чистил твои слуховые каналы на фрезерном станке! – захлебнулся от злости фрезеровщик Прокопчиков, обращаясь к Кофейне. – Сначала в обычном режиме, но когда твоя голова с туловищем стали вращаться с частотой шпинделя, и у тебя началась морская болезнь, зажал голову в тисы?
– И что?
– А то, что сломал в твоем ухе сверхтвердую фрезу из нитрида бора. Знаешь, сколько она стоит?! А ты так и не проставился!
– Не тебе одному! – откликнулся из дальнего угла сварщик Кутепов. – Мне потом автогеном пришлось вырезать дремучие волосяные джунгли, чтобы извлечь из ушей ножницы и остатки злополучной фрезы для списания.
– Перебьетесь, джентльмены! – отрезал Кофейня, ловко подцепив заветный графинчик и притянув его к себе.
После минутного раздумья директор лицея продолжил:
– Мистер Прохоров, сожалею, но вы будете в резерве команды, так как утратили профессиональные качества.
Проктер беззвучно пожевал воздух губами в поисках очередной занозистой рифмы («качества-мачества-басмачества-землячества»)… и споро взялся за ручку.
– Проктер, ты что там все время строчишь? Заяву на меня в органы или протокол заседания? Поясни! – подозрительно покосился на мастера Кольцов.
– В данный момент мое воображение захлестнула волна производственной лирики, – выдохнул мастер Прохоров и с гордостью зачитал собравшимся свежеиспеченное творенье:
Не ровен час, деталь в дугу запорешь!
Стою на смене, не жалея ног.
Нас двое в целом мире: я и кореш,
Мой верный кореш – фрезерный станок!
– Превосходно! – воскликнула старший методист.
– Пиши, авось что-нибудь получится. А мы с нетерпением ждем вашу зажигательную речь, Иван Поликарпович! – повернулся к Кофейне директор.
Мэтр сантехники, явно ожидавший своего часа, достал изнутри кепки пожелтевший замызганный листок и с чувством произнес несколько фраз, больше похожих на свадебный тост.
Проктер, у которого прорезался поэтический дар, прослезился и зачитал следом еще один стишок-нетленку:
– Да здравствует лицей, обитель доброты! Долой папараццей! Иль не согласен ты? – с этими словами он злобно сверкнул очами в сторону Сереги Кометова и больно ткнул того кулаком в бок.
Серега-физик, мирно спавший после винца и пламенной речи старого препа Кофейни, пискнул:
– Одобрям-с!
Все аплоднули и принялись за следующий бокал.
У Их Величества повторно зазвонил мобильник. Кольцов машинально нажал на кнопку.
– Алекс, бэдбойсик, ты почему меня вчера бросил? – заверещал в трубке голос девицы.
– Ты ктоу?
– Я Лэра. Лэра-беби.
– Какая Лэра?
– Лэра с машзавода? Ты что, забыл??
– А-а-а, – произнес Кольцов, – а-а-а!.. А с какого машзавода?
– Сантехизделий.
– А-а-а?.. А-а-а… А-а-а!..
– Вчера ехали вместе, когда тебя еще один чувачок классно отмутузил у чипка на Среднеямской[2 - «Деды в индиго», стр. 346.].
– А-а-а?.. Нет, не помню! – сказал Кольцов, позеленев от злости. И лихорадочно сбросил вызов.
– Ошиблись, – пояснил он присутствующим, – опять женскую консультацию спрашивают.
«Вот фурия! Только боль в седалищном нерве улеглась, опять напомнила!» – выругался про себя директор.
Кольцов зачитал электронное письмо, поступившее от Гембла:
– Вам, господин Прохоров, адресована: «Держись, Прока! Скоро выпишусь из психодиспансера и реабилитируюсь в глазах коллектива за случайно нелепый сход с дистанции!»
Проктер перекосился лицом и опять углубился в свои вирши.
– Александр Леонхардович, можно, я пойду? – спросила, осторожно сползая с сиденья, секретарша. – Мне надо на УЗИ.
«На заре ты ее не юзи…» – остервенело засопел от восторга Проктер над следующим поэмным шедевром.
«Кому участвовать в эстафете? Люси уходит в декретный, Бодуненц – на спецзадании, Гембл в больничке, Скамейкин вообще пропал?!» – панически размышлял директор.
– Так кем, кем мы заменим на первом самом сложном этапе нашего преподавателя математики, господа?
Все одновременно посмотрели на Важника.
Кольцов расплылся в улыбке: прочитали, прочитали его мысли подчиненные.
– Почему я? Сначала же предложили во втором бежать, он хотя бы не в гору. Вон лучше Кофейню задействуйте.
Старпреп как лягушка подскочил на Аристотеле:
– Как ты меня обозвал? «Задеем»?!
Кольцов примирительно пошелестел в воздухе пальцами:
– Уважаемый мэтр сантехники обязательно побежит. Но будет участвовать в команде старожилов-долгожителей, где главное не результат, а «нереанимация». Поприветствуем же нашего прославленного мэтра!
Все дружно опустошили по следующему бокалу.
– Вы что рассчитываете на выигрыш в эстафете? – задал острый вопрос Кометов, обращаясь к старпрепу.
– Пробаблеман! – по обыкновению по-французски (вероятно, прим. автора) хрюкнул и загадочно улыбнулся мэтр сантехники.
– Кто о чем, а Кофейня, как всегда, о бабах! – сморщился Кольцов.
Серега Кометов удивленно взметнул брови.
Аделаида Викторовна наклонилась к физику:
– Не обращайте внимания! Это привычная для него тяга к нарциссизму, обычная демонстрация.
– Какой я тебе «демон с рацией»?! – повторно подпрыгнул на бюсте мэтр сантехники.
– Кстати, вы, господин Кометов, будете вести уроки геометрии, – пришла внезапная мысль директору.
– На-на-черта-л-л-л-ки? – подавился аперитивом и стал заикаться Серега.
– А я сказал: будешь! – взвился Кольцов. – И на эстафете побежишь! Как миленький! Последний этап.
– Живи, пока живой, мальчуга-ловелас, а от меня, усвой, получишь, паря, в глаз! – откомментировал мастер Проктер демарш директора и больно ущипнул пробирающуюся к выходу Люси за ягоду.
– Ты, Важник, – продолжил директор займешь место Глеба и… моей секретарши.
Сеня мотнул в недоумении головой: «Совсем сбрендил «Властелин "Кольцо"» – как я одновременно сяду с двух сторон стола?»
– А я сказал: займешь! – упреждая мысль Важника, рубанул с плеча директор лицея.
Пришлось Важнику пролезать под столом и выставить затылок с того места, где сидела Люси, а ногу задрать со стула, который обычно занимал Гембл. Получилось, однако, не в жилу, потому что затылок оказался «лицом» к остальным заседавшим, а с другой стороны аналогично портила перспективу подошва с прилипшей кожурой банана. Фу! Тогда Важник повернулся на 180. Его физиономия чуть-чуть выставилась из-за стола: лоб, глаза и кончик носа. С другой стороны торчали носки ботинок.
– Не паясничай! – вскипел Кольцов. – Я имел в виду: будешь выполнять работу секретарши и попутно помогать мастеру Прохорову точить детали, а не ползать под столом. Ползёр! Сядь обратно!
Важник нехотя повиновался. Проктер посмотрел на Сеню отрешенным взглядом: «Дал, Бог, напарничка!» и, осененный строчкой: «напарничка – ударного труда ударничка», заскрипел шариком ручки.
Альберт Силыч, между тем, с треском упал со стула – перебрал малость.
– Вы что, сегодня все свекольной ботвы объелись?! – впал в ярость директор.
«Ботвы – братвы», – Проктер вошел в экстаз от подвернувшейся рифмы.
