скачать книгу бесплатно
Примирение было славно отмечено игрищами на неразобранном ложе. Потом Ирина ушла под душ, а он, прислонившись к косяку в дверях ванной, наблюдал за ней, как обычно любил: она, стоя к нему спиной, очень ловко и быстро намыливала тело сильной правой кистью, а он любовался переливом ее гладкой спины в четкую, будто выточенную талию, и талии в округлые бедра и стройные крепкие ноги. У нее чуть ниже левой ягодицы на задней поверхности бедра было небольшое родимое пятно светло-коричневого цвета, и эта крохотная деталь почему-то волновала его. Ирина, повернувшись и не переставая водить мыльной ладонью по упругой груди и животу, сказала усмешливо:
– Ну вот, все жалуешься на свой простатит, а вон, сам как огурец, и уже опять вроде встает. Реагирует, да? Симулянт ты.
Она вообще вот так, слегка иронически, относилась к теме здоровья, своего собственного и других, он заметил. Сама она никогда и ни на что не жаловалась. Наверное, еще не пришло время.
Утром они пешком дошли до вокзала Сен-Лазар. В утреннем воздухе висел легкий аромат костров. Ирина вскользь сказала, что тут многие в эту пору топят камины. На вокзале Сергею потребовалось быстро найти туалет, но это оказалось сложнее, чем ему думалось. Поезд на Довиль уходил в двенадцать часов, и после метаний Серж едва успел за пару минут до отправления, пережив легкий шок. Ирина, нервно ожидавшая его у вагона, избегала встречаться с ним взглядом, наверно, минут десять, пока поезд набирал ход и рассекал парижские предместья. Потом немного успокоилась, хотя сохранила легкую совиность во взоре.
Сказать по правде, Сергей не почувствовал, что поездка к морю как-то показала ему полстраны. Мелькали еловые леса, небольшие городки и поселки с неизменными остроглавыми силуэтами соборов, пустоши, посеребренные инеем. После того как пролетели очередной городок, Ирина поинтересовалась:
– Ну как, жене вчера позвонил? Отчитался?
– Написал, – коротко ответил Сергей, глядя в окно. На самом деле, звонил: когда они зашли на Риволи в магазин зимней одежды, он отделился и незаметно вышел на улицу. Разговор, конечно, вышел короткий. Анна напомнила, чтобы одевался теплее и насчет алкоголя.
Довиль оказался весьма симпатичным курортным местом, спаренным с другим малым городком Трувилем. Улицы аккуратных фахферковых домов уходили к морю. Рядом тянулась набережная небольшой реки, тоже устремлявшейся к морю: ее берега были тесно заставлены яхтами – ветер качал мачтовый лес.
– Трувиль – вот, рядом через мост, – пояснила Ирина, – а чувствуешь, какой воздух? Не парижский. Морской.
Они дошли до безлюдного пляжа. С пляжем соседствовало длинное старинное здание с высокими окнами, смахивающее на провинциальный театр. Впрочем, на вывеске значилось Casino. Здание выглядело спящим, как и весь город. Гуляние вдоль моря явно не могло доставить особого удовольствия: тут гулял резкий ледяной ветер, прохватывавший насквозь и норовивший достать у путников души. Ирина несколько минут печально оглядывала окрестности, потом вглядывалась в морскую даль, показывая Сергею точеный профиль. Дыхание Северного моря секло ей лицо, заставляя морщиться. Она была в коротком итальянском пальто черного цвета и полусапожках: она выглядела очень стильно и красиво, но красиво явно не по погоде.
– Холодно тут, – сказал наконец Сергей, ежась в своей зимней куртке, – пойдем уже.
– Холодно, – согласилась Ирина, – а летом тут, знаешь, классно.
Они перешли мост через реку, впадавшую в нескольких сотнях метрах в море, и оказались в Трувиле. В следующие полчаса их главным и единственным делом был поиск теплого пространства – работающего кафе или ресторана. Заведения попадались часто, но все были закрыты. Оказалось, что предрождественская неделя, все же, не лучшее время для посещения морских курортов. Поразительное открытие! Сергей хмуро шагал по безлюдным узким улочкам, изредка раздраженно косясь на Ирину. Она тоже явно мерзла, но не подавала виду и лишь плотнее сжимала губы, вглядываясь в экран телефона. Они оба пытались обнаружить какие-то точки питания в радиусе километра с помощью навигатора, но на холоде и в спешке это было трудно. Сам городок казался вполне симпатичным. Некоторые его дома и кварталы напоминали Германию, некоторые близкую Англию, но сейчас было не до архитектуры. Особенно сильно мерзли ноги, и еще Сергей страдал от того, что некая важная физиологическая нужда на этом ледяном ветру ощущалась острее. В конце концов, он плюнул на все и всех и пристроился возле ближайшего забора, пользуясь безлюдьем.
– Ты хоть из-под камеры уйди, – сумрачно посоветовала Ирина.
Он дернул головой вправо и влево, но процесс прерывать не стал.
Они прошли Трувиль насквозь и в конце наткнулись на крохотную аптеку, в которую Сергей тут же нырнул.
– Это сейчас так дико актуально? – тихо осведомилась Ирина, когда они оказались в тепле, насыщенном запахом трав и снадобий.
– Погрейся хотя бы, – сказал Сергей. Он вступил в разговор с улыбчивой полной аптекаршей и опять оказался разочарован. Может, Эдик что-то там напутал или французский аналог именовался совсем по-другому.
Снова оказавшись на холоде, Сергей предложил вернуться через мост в Довиль. На карте его сетка улиц была обширней и гуще. Ирина безмолвно подчинилась. Взаимное раздражение будто образовало между ними незримое поле. На ледяном ветру оно едва не искрило и во всяком случае требовало предельной сдержанности. Лучше было ничего не говорить.
Они снова перешли мост, миновали казино и еще через сотню метров увидели мерцающие огни работающего ресторана Nautic. Это уже было похоже на чудо.
В благословенном тепле и уюте они повеселели и подобрели. Тихое раздражение, копившееся в последний час, так же тихо вроде бы ушло. Ирина предложила взять большое блюдо морепродуктов за пятьдесят шесть евро, поделив расходы. Сергей, впрочем, мягко сказал, что заплатит сам, это были, в конце концов, пустяки. Когда блюдо доставили, Ирина дотошно подсчитала, сверяясь с меню: шесть устриц, три краба, дюжина толстых креветок и не установленное, но немалое количество улиток. Обмана не было.
– Это точно улитки? – удивился Сергей. – Вроде без ракушек.
– Их из них извлекли, – Ирина подцепила бурый ломтик вилкой, – давай, Сереж, попробуй, в них дико много белка. Для мужчин особо полезно.
Сергею померещился в ее словах намек, но он тоже подцепил и съел. Было немного похоже на ножку мясистого гриба, но со вкусом мидий. Он хотел еще спросить, не была ли вылазка на побережье связана с каким-то ее воспоминанием, может быть, романтическим. Но, подумав, не стал.
Кроме них в ресторане была еще одна пара: бритая наголо полная девушка и сухопарый седоватый мужчина. Сергей успел уже подумать о возможных недугах девицы, но она несколько раз громко расхохоталась и как-то мысль о недугах прогнала.
Его телефон издал сигнал, Сергей увидел, что это Эдик, и отклонил звонок. При Ирине говорить с Эдиком не хотелось. Чуть погодя он сбежал в туалет и набрал номер:
– Ты купил? – сразу спросил сердобольный Эдуард. – Помогло?
– Нет, – сказал Сергей, – давай завтра поговорим, не могу сейчас.
– Серж, скажу тебе как геолог геологу – ты не там ищешь! – волновался друг.
– Позже, – сказал Сергей, прервал связь, а потом и вовсе отключил телефон.
После того как они расплатились, официант принес две рюмки кальвадоса – подарок заведения. По настоянию Ирины Сергей выпил обе. На улице она ненастойчиво предложила еще погулять по центру города, но Сергей потянул ее на вокзал. В пятичасовом поезде они оказались одни в вагоне. Серж в такое чудо не поверил, и правильно: пройдя по проходу, когда поезд уже набрал ход, он все же обнаружил у одного из окон дремлющую девушку. Ирину это не остановило. Она неожиданно проявила пылкость, свойственную ей в некоторых особых случаях, например, в темных кинозалах. Хотя тут она действовала радикальнее. Она расстегнула его джинсы и, добыв ту его часть, что была особо чувствительна к нежным рукам, подвергла ее плодоядным ласкам.
– Ты можешь так кончить? – поинтересовалась она, на секунду отрываясь и облизываясь.
Он сказал, что вряд ли, и предложил несколько иной вариант. Ирина задумалась, но продолжила начатое. Однако спустя минут десять поезд совершил первую остановку, в вагон вперлась небольшая толпа по-зимнему одетых французов, и вопрос о разных вариантах оказался снят сам собою.
По дороге с вокзала Сен-Лазар они зашли в небольшой арабский магазин, купили там две бутылки «Бордо», штопор, пару бананов, три мандарина и еще круглую пластиковую коробку с каким-то особым хумусом, рекомендованным хозяином. Вино было решено пить из горлышка в ближайшем маленьком сквере, где из урны рядом с лавочкой торчал букет увядших роз. Вино на уличном сыром холоде показалось тепловатым и бархатистым. Рядом был их теплый отель, и уже это грело. Но начать процесс нужно было, конечно, в сквере. Их отчаянные метания по ледяному Довилю казались теперь смешными.
Утром они отправились за Сену, в Латинский квартал, блуждали там, таращась на фасады, потом зашли в сувенирный магазин. Сергей набрал кое-каких мелочей, эйфелевых башенок, крохотных сувенирных флаконов духов и прочего, и с некоторым удивлением отметил, что Ирина с пристальным хмурым вниманием наблюдает за тем, как его товар оборачивают хрустящей бумагой и погружают в пакет с рождественским поздравлением на трех языках.
С ресторанной повесткой вышла небольшая неприятность. В час дня они еще не хотели есть и зашли в небольшой греческий ресторан выпить по чашке кофе. К их удивлению, хозяин, пожилой хмуроватый толстяк с набрякшими подглазьями, узнав из их английских объяснений, что они не желают ни салатов, ни горячего, а только две чашки кофе, молча отобрал у них меню и указал на дверь. Сергей догадался, что старый вреднюга не желает возиться по мелочи. Он усмехнулся и уже двинулся к выходу, но Ирина, которая и углядела этот ресторан, на несколько секунд задержалась. Поравнявшись с хозяином и сохраняя на лице выражение усталого равнодушия, она неожиданно громко и отчетливо произнесла по-русски:
– Подавись, старый мудак, своим кофе.
Толстяк выпучился на нее, и, кажется, именно по интонации что-то поняв, проводил их воспаленным взглядом до самых дверей.
Зато чуть позже они зашли в прелестное кафе, оформленное в стиле эпохи Тулуз Лотрека и расцвета «Мулен Руж». К этому времени они уже были готовы и к обеду и выбрали два горячих блюда. У официантки, одетой так, будто она готовилась сейчас же сплясать канкан, Сергей попросил и винную карту, желая заказать коньяк. Но, ознакомившись с ценами за пятьдесят граммов, он загрустил и заказал самое доступное – графин с домашним красным сухим вином. О чем спустя полчаса и пожалел. Он погорячился, забыв о тихом недуге, который лишь ждал своего часа. Они, вполне сытые, брели вдоль набережной Сены, где большая часть книжных лавочек оказалась закрыта, но Сергей чувствовал, что главной его нуждой в этой жизни снова становится небольшая, в общем, нужда, связанная с недавно выпитым. В связи с этим они вынуждены были заходить сначала в одно, потом в другое, а потом в третье кафе, где нужно было что-то заказывать, поскольку просто пересечь небольшой зал, воспользоваться туалетом и тут же смыться Сергей считал неприличным. Ирина хмуро следовала за ним, соглашалась с его заказами (дважды кофе и один раз мороженое), но сама не заказывала ничего. По ее виду, впрочем, можно было понять, что, хотя посещение уютных парижских кафе и входило в ее планы, норму по ним она считает сильно перевыполненной.
К концу дня они оказались в магазине «Моноприкс» на Елисейских полях. Тут Сергей должен был осуществить деликатную операцию. Он должен был помнить о нервных или даже болезненных реакциях Ирины на любые проявления его заботы о текущих семейных отношениях с Анной. Эти реакции обычно скрывались, но сомневаться в них не приходилось. Он же принял решение, несмотря на планы решающего разговора с женой и вероятный развод в ближайшие месяцы, привезти Анне небольшой парижский подарок. Он уже знал, что он должен купить, и знал размеры. Задача состояла лишь в том, чтобы осуществить эту операцию, отделившись от Ирины и быстро.
Он не стал особо ждать и мудрствовать. Пока Ирина вертела в руках очередную сумку-клатч, он быстро сказал, что желает посмотреть мужские джемперы, и ушел в бок. Ирина, правда, успела одарить его напряженным взглядом. Свитера она уже ему два раза дарила, выбирая их на свой вкус.
В нужном отделе он лихорадочно обежал несколько стоек-вешалок для одежды и, не найдя нужного, был вынужден обратиться к маленькой худощавой продавщице, смахивающей на Одри Тоту. Она солнечно улыбнулась и посоветовала на быстром английском посмотреть дальний рейл у окна: там вроде бы были нужные блузки. Серж метнулся, нашел нужный рейл, углядел нужную вещь, несколько секунд осматривал. «Одри» помогла ему найти кассу, пристроив в очередь из двух крепких чернокожих парижанок. Работа за прилавком шла споро, товар Сергея уже упаковывали в рождественский пакет, когда у прилавка появилась спокойная и холодная Ирина. Муж Анны, пережив мгновенное паническое чувство, схожее с чувством павиана, застигнутого леопардом далеко от ближайшего дерева, взял себя в руки и подивился между делом ее находчивости. Магазин был все же большой, и этаж был другой.
– Это жене? – осведомилась Ирина. Он кивнул.
– Обещал ей что-то привезти.
Она дождалась, когда он оплатит покупку, после чего они неспешно и не сговариваясь двинулись к выходу. Елисейские поля жили ожиданием Рождества: деревья, увитые гирляндами ламп, светились нежно-голубым светом или истекали быстрыми бисеринками света, роняя их с верхних веток на нижние. Неподалеку переливалась огнями Триумфальная арка.
В праздничной бурливой толпе они молча шли рядом, минуя смеющихся и оживленно болтающих. Когда они свернули влево в переулок, толпа поредела и кончилась, они прошли один за другим вьетнамский и китайский рестораны, и Сергей решился подать голос:
– Ириш, ну что ты дуешься? Я же чувствую. Должен же я что-то привезти из Парижа.
Она ответила после паузы:
– Я не дуюсь, Сереж. Просто ты ведь поехал в Париж со мной, так? И при этом постоянно общаешься с женой. Я не против, но теперь я должна понять – ты в ней нуждаешься ежедневно?
– Когда это я общался с ней постоянно? – возмутился Сергей, которому не нравилась сама постановка вопроса.
– Когда? Ну, на Риволи, помнишь, ты вышел из магазина специально, чтобы пообщаться? Наверное, как-то интимно. И потом, как я понимаю, когда тебе очень хочется поговорить с ней, ты выходишь в туалет…
– Что за ерунда? Когда такое было? – не выдержал Сергей.
– Да вот, в Довиле. Помнишь, мы сидели в ресторане, где заказали морепродукты. Ты так боишься пообщаться с ней при мне, Сереж?
– Это Эдик был, – угрюмо сказал Сергей.
– Ну, конечно… Да ладно, не в этом дело. Просто ты скажи мне, ты так нуждаешься в постоянном общении с ней? Нескольких дней не можешь потерпеть, первая у нас такая поездка… И сейчас – я абсолютно не против, чтобы ты купил ей что-то. Но почему ты это скрываешь, сбегаешь? Ты же не свитер себе искал, так ведь? Вопрос просто о доверии, Сереж.
Это было невыносимо. В то же время Сергей, в общем, и сам полагал, что ее терпение могло быть уже на пределе. Но не ожидал, что это проявится так скоро.
В гостинице они уже почти не ругались. В основном молчали. Ирина хмуро собирала чемодан, из коего были явлены французской публике далеко не все достойные вещи, все же дней было мало. Она была в домашней футболке и плотных колготках – серых в черных ромбах. Сергей, косясь на Ирину, послонялся по номеру, открыл холодильник и обнаружил початую бутылку «Бордо»: они накануне не допили. Поколебавшись, он наполнил высокие гостиничные бокалы и подсел к ней, аккуратно приобняв. Ирина шевельнула плечом.
– Погоди, – сказал он, – отъезд нужно отметить. И вино хорошее.
Она после паузы приняла бокал и, развернувшись, прямо посмотрела ему в глаза. После второго бокала он придвинулся и поцеловал ее в шею.
Последнее утро в Париже выдалось пасмурным. Рейс «Эйр Франс» на Москву планировался на час дня. За завтраком, допивая кофе, они дружно решили не вызывать такси и добираться в аэропорт тем же путем, каким прибыли сюда. Сергей чувствовал в теле упругую бодрость: тихий недуг оказался на время забыт. Однако в переулках по дороге на Северный вокзал ему снова приспичило – дико некстати. Выхода не было, и, углядев ближайшую подворотню, он резко свернул в нее, оставив на панели Иринин чемодан на колесах. Старые подворотни, вообще, есть благо, если без криминала. Ирина, впрочем не задерживаясь и не пытаясь дождаться, подхватила чемодан и покатила его дальше. Спустя минуту он догнал ее и, сильно дыша, извинился – постарался свести дело к шутке: сообщил, что желал полюбоваться старым парижским двором.
– Ты разве любуешься? Ты в основном писаешь, – холодно ответствовала Ирина.
Чемодан он у нее все же отобрал, но в поезде сел отдельно, и весь путь до аэропорта и потом, почти до самого объявления посадки, они не общались. Ирина еще бродила по магазинам такс-фри, одна уходила пить кофе (он отказался). Потом она купила какой-то желанный подарок дочери и неожиданно оказалась умиротворенной и добродушной. Примерно в это время ему написал, а потом дозвонился Эдик. Забавно, что его сигнал был сейчас для Сергея, пожалуй, приятен. Эдик был, кстати, единственным, кто был посвящен в роман. И дважды тайно принимал у себя на даче. Было дело.
– Ну ты как там? Нашел в аптеке? Или обошелся? – Эдик хотел прежде всего выказать заботу.
– Да, обошелся, все норм, – Сергей с телефоном у уха отошел к гигантскому окну, за которым нежились в дымке тела «Боингов».
– Все нормально прошло? – уточнил друг. – Ну ладно, а то знаешь… Короче, сегодня утром мне твоя позвонила. Слышь меня? Говорит, не может тебе дозвониться, мол, в первый день поговорили, а потом вырубил телефон. Беспокоилась. А я ей типа говорю, что там у них, наверно, на заседаниях положено отключать.
– Да, – признал Сергей, – выключал… Позвоню ей.
– Такой тяжелый был базар, – пожаловался Эдик и, сменив интонацию, сказал: – Слушай, я не хочу типа лезть в твое частное пространство, но ты, насколько помню, собирался расставить с ней все точки, да? По приезде?
Сергей покосился по сторонам:
– Считай, что нет. Планы меняются. Статус ку-во.
– Ага, – тут же понял Эдик, – тогда слушай, если типа статус, то ты должен сознавать, что… короче, Ирка от тебя тогда уйдет. В ближайшие же месяцы. Скажу, как геолог геологу.
– Да, – сказал Сергей, – я знаю. Ну что поделать.
– И я говорю, – быстро согласился Эдик, – нам не подвластны явленья природы. Короче, ждем, давай.
Сергей повернулся спиной к «Боингам» и посмотрел на Ирину, которая тоже изучала нечто на экране своего телефона. Через минуту объявили посадку. Стоя в небольшой очереди в рукаве, ведущем в салон самолета, он старался никого не задеть сумкой и рассматривал то затылок, то профиль Ирины. Их места были в хвосте, ее – у окна, его – в центре. С края был пожилой загорелый француз. Сергей заметил, что Ирина, кажется, была в добром расположении духа: улыбалась в пространство. Он мягко произнес: «До свидания, Париж». Но она, вроде бы не расслышала и отвернулась к окну.
Счастье
В скором поезде Неаполь – Рим он сидел напротив жены и дочки. Сын со своим новым телефоном устроился на отшибе – в другом углу вагона. Он перешел в восьмой класс и демонстрировал независимость. Виталий посматривал в окно и еще исподтишка любовался женой. Жизнь была на пике: ему было сорок, недавно его поставили руководить отделом рекламы, за окном плыла Италия. Жена Аля была на пять лет его моложе, носила легкие короткие платья, темно-каштановую челку до бровей, стремясь к стилю, который можно было бы определить, как «вчерашняя школьница». В общем, ей удавалось. Бледные веснушки образу добавляли трогательности. Сам Виталий был натуральный отец семейства – крупный, пухлый, лысоватый, озабоченный.
Он листнул купленный в Москве путеводитель и снова мельком взглянул на жену.
– Через двадцать минут прибудем, – сообщил он.
– Мороженого купим? – спросила дочка.
– Ты одно уже съела, – сказал папа.
Рим был его мечтой и постоянной задачей-максимум на некий следующий отпуск. Мечта мерцала, планы постоянно сдвигались. Виталий знал, что это будут пять или семь весенних или все же летних дней, что будет полдень, блистающая синева, неспешное блуждание вдоль древних стен, поиски привала в прохладных каменных проулках с латинскими названиями. Он мыслил, что будет именно со всей семьей – с Алей, с сыном и дочкой.
Он планировал это несколько лет. Римские перекрестки ждали его, но всякий раз что-то мешало. Например, неурядицы бюджетного плана. А еще жена предпочитала отдых у моря, то есть в Турции или на Крите. У нее в принципе были другие мечты.
Но наконец все сложилось. И чудо состояло в том, что сложилось тогда, когда у Виталия все было хорошо. Отпуск ему дали с середины июля. И с женой этим летом он нашел компромисс: они приехали все-таки к морю, но в точку, которая лежала недалеко от зоны мечты. Точка была тоже себе ничего и называлась городок Сорренто. По прежним меркам это сулило дикие, неподъемные траты. Но отпускные по новой должности меняли реальность.
Они провели четыре дня в Сорренто и теперь ехали в Рим – на два дня с ночевкой. Это тоже было чудом.
Аля, моргнув, посмотрела в упор:
– Ты чего смотришь? Что у меня нос облупился? Заметно, да?
Вокзал в Риме встретил их дрожащим зноем. На площади, пока Виталий ошалело крутил головой, Аля первой ухватила такси. У подъезда могучего старинного дома они среди десятка латунных и пластиковых табличек усмотрели табличку с названием отеля. В номере их ждала скисшая духота. Виталий бросился искать пульт от кондиционера, но снова Аля нашла первой. Спустя час они вывалились из гостиницы обратно в вязкий зной. Небеса, как и мечталось, сияли лазурью. Ее, пожалуй, было с избытком. Римское метро немного порадовало кондиционированной прохладой, но эскалатор вскоре вынес их снова на свет, прямо под стену Колизея. Аля даже вскрикнула восхищенно. Они побродили вдоль темной античной стены по горячему асфальту. Вставать в длинную очередь, чтобы купить билет для проникновения внутрь, не захотели. Потом по программе был Пантеон и площадь перед ним. Тут они сидели в кафе, и дочь выпросила вторую порцию мороженого – фисташкового. Сидя под полосатым навесом, Виталий аккуратно осматривал соседей, ближайшие пять столиков. Тут была и целая шумная семья, и несколько молодых парочек. Он пришел к выводу, что конкуренции чуть загоревшей Але не составит никто. Даже совсем юная тощая девка, которую периодически томно и длинно целовал ее бритоголовый спутник. Поцелуи, кстати, не мешали ему искоса бросать взгляды на Алю. Виталий точно это видел. Тощая подружка, тоже что-то почуяв, брала его небритую физиономию обеими руками и поворачивала к себе.
Потом они взяли такси и, следуя плану, добрались до площади Испании с ее лестницей. Виталий по дороге размышлял над философской проблемой. К сорока годам, по его ощущениям, мужчина должен был добиться чего-то такого, чем можно было бы гордиться. Серьезных доходов или репутации. Но к этому же дело не сводилось. Жизненный успех мужчины измерялся и тем, какая рядом с ним находилась женщина. И тут Виталий ощущал, что кое-что в этой жизни ему удалось. И то, что происходило в данный момент, было счастьем. Немного огорчало лишь то, что ему никак не удавалось похудеть. Сделать тело более рельефным и крепким. Такая цель, в общем, ставилась. Но тут, в Италии, она казалась вовсе недостижимой.
Слепящий римский день прокатился незаметно. По дороге домой они зашли в небольшой ресторан у станции метро «Барберини». Виталий углядел столик у окна. Пока они с Алей листали книжицы меню, он услышал справа русскую речь. Совсем близко, через столик, устроилась пара, мужчина средних лет и девушка. У них уже приняли заказ, и девушка теперь что-то весело втолковывала мужику. Виталий присмотрелся: он – атлетически сложенный, с загорелой мордой, с шевелюрой, с прищурливым взглядом, она – светленькая, с мелкими чертами, с короткой стрижкой.
– Заказывай, – сказала Аля. Официант уже ждал.
Спустя минут пять Виталий бросил еще один рассеянный взгляд. И неожиданно встретился глазами с загорелым. Тот улыбчиво смотрел на них, потирая крупной правой кистью запястье левой руки. Виталий вежливо осклабился и вернулся взглядом в семью. Они выпили с Алей по два бокала белого вина, и вечер заискрился. После салатов возник смешной конфуз из-за заказа десерта. Аля помнила, что это традиционный итальянский десерт на основе взбитых сливок, но забыла точное название. Отец семейства растерянно бубнил английское слово «крим», но юному официанту, хмурившему лоб, это ничего не говорило. Неожиданно из-за своего столик подал голос смуглый соотечественник:
– Панна котта, – произнес он отчетливо и добавил, улыбнувшись официанту еще два слова, незнакомых русской семье, – hanno in mente.
– Оно! – подтвердила Аля. – Ну как я забыла! Ой, спасибо.
Виталий тоже сделал благодарный жест по адресу соседей. Те тоже помахали в ответ. А еще через какое-то время официант принес бутылку белого вина и сказал, что это подарок от тех господ, вот от того столика. Вино было хорошее и гораздо дороже того, что пили они.
– Вот это да, – сказала Аля. Виталий снова повернулся всем корпусом. Вино было очень кстати. На вторую бутылку в этом месте экономный отец семейства, пожалуй, не решился бы. Загорелый помахал им рукой, его девка показала улыбкой мелкие белые зубки.
– Ну, спасибо, – произнес Виталий несколько смущенно. Отец семейства не знал, как в подобных случаях надлежит вести себя истинно светским людям.
– Вы из России? – поинтересовался загорелый, все улыбаясь. – Как там? Три недели не был.
– Примерно все так же, – аккуратно ответствовал отец семейства.
– А как вам Рим? – задал соотечественник обычный вопрос.
– Мы не самое удачное время выбрали, – пожаловалась Аля, – просто парилка тут… Хотя все красиво.
Загорелый помотал сокрушенно крупной темно-русой головой:
