С колен мутовок

А ты не смеешь, разве дышишь,

Как будто з н а е ш ь или слышишь

О том, чего другим не знать.

А снег ложиться, впрочем, спать,

Под утро, иногда и раньше…

А жизнь? Идёт тихонько дальше.

Судьба

Припудрен снегом нос зимы,

Ну, а за ней в снегу и мы.

Ботинки, плечи, рукавицы,

Луна в снегу, коль ей не спится.

Сосна, прижав к груди сугроб,

О чём-то грезит. И в озноб

Бросает воробьёв. Потеха?!

Голодной птице не до смеха

И не до песен. Вой метели,

Тот слышен. Пробираясь еле

Сквозь строй домов, он рвётся в поле,

И там, простором пьяный, волю

Себе вполне тогда даёт,

Покуда голос не сорвёт.

Испытан вечностью мотив,

Но повторением смутив,

Волков семейство, замолкает.

Метель не вечна. Всё стихает,

Стихом слагается, блажит.

То жизнь. Бывает, что бежит,

А иногда стоит в раздумье.

Я ж замолкаю. Коли умный

Читатель, ты поймёшь меня.

А коли нет… Пусть счастье дня

Тебя поддержит и научит.

Судьба- она навеки, случай.

Я зиму жду…

Я зиму жду, но на полотнах.

Тех, загрунтованных неплотно.

Шероховатых, словно кожа,

Что дышат! На неё похожей

Становится округ природа,

И чаша полная погоды,

Той, от которой стынут щёки,

И руки, но всегда ещё

Находишь повод погодить,

И в дом пока не заходить,

А обождать… Чу – скрип из леса!

Косуля? Ветка? Белка? Треска

Всегда довольно одного.

И ты доволен! Крик: "Ого!"

Сугроб срывается с макушки

Сосны, и навостривши ушки,

Вне укоризны, смотрит белка

В глаза тебе. Ты дышишь мелко,

Её стараясь не спугнуть.

Снегирь поближе сел. Вздохнуть

Теперь нельзя никак! Зима…

Не жду её. Придёт сама.

Душа…

Душа… Какого цвета? Цвета тени?

Ветвей поникших света без? Цветений

Её мы наблюдаем, и не раз.

Коль хороша, то – разом, без прикрас

Она б должна собой очаровать.

Но всё не так, такому не бывать.

Когда б её шероховатый отсвет,

Замечен был, то каждый рядом, возле

Стремился бы побыть, хотя немного,

И не топтать о лучшем бедны ноги,

Что в поисках измяты об дороги.

Мы дорожим немногим в тех, немногих,

Которых сторонимся изначально.

Пусть всё не так, не это ли печально!?

Мы сетуем о том, в чём деды правы…

Успеем ли понять? Не знаю, право.

То ли да, то ли нет…

Нефритовой брошью лишайник под ноги

Не пал, но прилёг на виду, у дороги.

К порогу зимы принесён не нарочно,

Косулей, что сбитая с толку, непрочно

Стояла на стройных красивых ногах,

И ястреб смеялся над нею в верхах,

Парил над туманом, что парил всю ночь.

А филин, что вторил насмешнику, прочь

Был изгнан из дня, дабы только в ночи,

При свете гнилушки, как подле свечи,

Он в споре с собой разобрался б однажды,

Что нужное в жизни не слишком-то важно.

Косуля бежала, оставила след.

Была ли она? То ли да, то ли нет…

В дыму тумана

В дыму тумана весь минувший день.

Он здесь ещё, но так бывает часто,

Что он проходит, даже не начавшись,

Тому виной не старость и не лень.

Он просто так, ну, вроде: «Мимо шёл…»

А чаял быть особым или важным,

И пряча взгляд, что стал внезапно влажным,

Ступает он за близстоящий ствол.

И ты его:"Куда же!? Я сейчас!"

Да он не может воротиться, впрочем.

Он невниманием обижен, опорочен,

Как, ровно тот, тобой убитый час.

В дыму тумана жизни и века…

Да будет им земля моя легка.

Снег

Снег наметал округу белой ниткой,

И ветка, что казалась прочной, гибкой,

Вдруг надломилась, и пополз снежок к земле,

Как гусеница. А потом, во мгле

Метели, затерялись все, кто дальше

Не шага – двух. Хотя они и раньше

Стремились быть не ближе. Каждый час

Нас отдаляет, делая как раз

Заметнее следов исчезновенье.

Они стираются мгновенье за мгновеньем,

И вскоре…снега век недолог, впрочем.

И филин ночью не рыдает, но хохочет…

– Над снегом?

– Может да, а может нет…

Про это знают двое: он и снег.

Велибр

Плеснуло закатом на небо.

Вой ветра в безветрии – небыль

иль быль?

Змеёю ползёт придорожная пыль,

А в луже звезда, что глядится,

Неможется ей, но напиться

из тонкой слюды изо льда

не можется. Где та вода?..

Плеснуло закатом на небо

Весну мы не ждали, но хлеба

Крошили,

чтоб птицы дожили.

Точки

Поставила точку на небе звезда

Такое бывает, подчас. Иногда

Снежинкою камень черкнёт небосвод,

То почерк учительский. Сделав вот-вот

Пометку свою, тут же выйдет из класса,

И больше не кажет он носу ни разу.

Но звёздные точки, как брызги, вне строк.

Развеять их ветер, сколь тщился, не смог.

И тоже – с печалью, она о причал,

Всё бьётся в волнах, с неба чайки кричат.

Пусть звёзды на небе наставили точек,

Они, как и мы, проживут в одиночку,

Их семьи – созвездия. Споры, круженье,

То – жизнь, про которую знать, что в движеньи

Проходит она, всё куда-то спеша,

А я бы в сторонку, я б ей не мешал.

Я б просто стоял, любовался бы ею,

Чтоб после сказать: «Ни о чём не жалею…»

Яркое

Ярким пёрышком – дерево.

Я нечестному верила.

По себе самой мерила

и звездой,

Любовалась. По утру ли

Плакал дождик, как заперли

Двери леса скрипели. Лик

Над тобой.

Что луна?! То ли – солнце!

Стёкла плавятся, звонцы

Дело делают. Донце

Жизни той

Ты увидишь в печали,

Но не в самом начале.

Чалил тех ли? Причалы

Под листвой.

Ярким пёрышком – дерево.

Жизнь рассветами мерим мы.

И часами, что сверены

Со звездой…

Их жизни жаль

Их жизни жаль неимоверно

И то вселенское "наверно",

В котором, право, только время…

Оно награда или бремя?

Оно случится или нет?

И мы, нашедшие ответ,

Его в мгновенье позабудем.

Мы о других, как прежде, судим

Лишь по себе и по знакомым.

Таким же слабым и ведомым,

Таким же, чей известен час.

Но только, видимо, до нас

Нет никому, как прежде, дела…

Но ты же этого хотела!

Самостоятельность… Судьба!

Да, вместо счастья, – слёзы, "Ба!",

"Когда же всё вернётся в русло?!"

Ах, это, право, очень грустно,

Когда исполнившийся век

Сказался лишним. Человек,

Того не зная сам, хлопочет

С тем, что не может, что не хочет,

И с теми, кто ему не нужен!

А жизни русло мельче, уже…

И не догнать, не наверстать.

Ну как себя в себе застать?..

Нет ответов

Приникнуть к дубу – это ли не диво.

Его объятие надёжно и красиво,

Правдиво, как любой кивок природы.

Ведь ей неважно, кто какой породы.

Важней волненье сердца, зрелость чувства, -

Вот это, право, – степень и искусство,

Руководить собой издалека.

Через судеб прожитые века,

И не запомнить: ем ты был, и был ли.

А если да, то что же позабыли

Все были те, которых ты виновник.

То неспроста. Колодца оголовник,

И тот темнеет, да сгорая в печи,

Он слышит звон воды, и тянет в плечи

Главу свою…

– От страха?

– Отчего же…

Мы все такие. И живём похоже.

С колен мутовок, опершись о пень, как посох.

И с прежним пылом: нет ответов, сонм вопросов.

Зимний лес

Снежинки капают с небес.

И лес, что спрятал под навес

Зимы и осени убранство, -

Его завидно постоянство, -

Стоит открыто, обнажён,

Душой распахнутой снежок

Он ловит, и склонившись долу,

Считает стуки дятла. Молот

Стволов сминает наковальню.

В дупло впустить он просит, в спальню,

Где сухо, тихо и тепло.

Да только беличье оно!

Или синичья то светлица!

Иль филина! – и сладко спится

Ему, и сердце бьётся в такт.

Примерно эдак или так

Теперь в лесу, что тих до часу

Условлена. А после, разом

Очнётся лес, потянет ствол

Сосна, дубы за нею, стол

Накроют барсуки и белки:

Из желудей, из чашек мелких

Глотнут подтаявшего снега.

И Рождество, от тьмы побега

Восславят. После – Иордань,

В оправе веток. Словом – дань

Поверью или же привычке.

Но, поднося к камину спички,

Ты улыбнёшься сам себе:

"Взгляни в окно своей судьбе.

Не торопи её, пожалуй!

Тебе её, не так ли, мало?"

Язык огня во рту печи.

Он дверцей заперт и молчит,

Дым выпуская к облакам,

Гудит к метели. И к ногам

Роняет угли, возмущён.

И ты измучен, не прощён,

Смущён изрядно, снова в лес

Уходишь. Под его навес.

А лес наряден, ходит в белом

И в паре с ветром что-то пел он,

А ты опять проспал, прослушал…

Ты, право, мил, но очень скушен.

Соль земли

Соль земли. С неба сахара снег.

Может, это враньё,

Россыпь мелких монет.

Не кружит вороньё, -

Разгоняет туман на рассвете.

Как узнать – что моё,

За которое буду в ответе?

На округу гляжу,

Тем бужу расстояния, грёзы.

И себя увожу,

От печали. Сердечные слёзы,

Набегают они, словно тучи,

Без счёта, без спроса.

И как звёзды в ночи,

И как лета случайные грозы.

Соль земли.

С неба снег или пепел.

Правда ли,

Мир неярок, спокоен и светел,

Коли видеть его

Без обид на недолгую участь.

Коли знать, что уйдёшь

Не печалясь, не злясь и не мучась.

Метель

Метели с ветром томный танец.

Покровы рыхлы, в прошлом глянец,

Капризы наста, хруст, и кромка,

Что ранит слух и лапы. Громко

Зима толкует об себе.

А печь, что топится в избе,

С прищуром это наблюдает.

"Ну, что же, ври. Тебя все знают:

Проделки, шалости. Похоже,

Одно и тоже делать можешь

Из года в год, из века в зиму."

"Ну, так и что?! Зато красиво!"

Парча снегов. Округа в белом.

И за стеною ветер. Пел он

Иль плакал над судьбой своей, -

Зимой недолгой. В горку дней,

Он брёл, ломая шаг сугробом.

Как будто бы за чьим-то…

Огонь в печи потух…

Огонь в печи потух,

И снегопада тихий шорох,

Взамен сухих поленьев треска…

И струи снега – занавеской

Колышутся. Сугробов ворох

Бельём с мороза. Ворон вслух

Клянёт грядущую простуду…

А на столе звенит посуда

И новогодья слышен стук.

Под тяжестью обломан сук

Грехов ли временных, иль снега.

Или стремительного бега

Той жизни, не готов к которой.

И тратишь на пустяк и ссоры.

Огонь в печи потух,

И кто-то недалёко порох

Рассыпал в снег. Побегом дерзким

Охотника смутил олень.

Умчался, пыль стряхнув с колен.

Тропинка шагом на отрезки

Порезана.И мыши в норах

Скрывая свой настырный норов,

Не ждут весны, лишь грезят ею.

А мы по-прежнему жалеем

Себя не больше, чем других.

И выдох на один мотив

У нас у каждого, хоть спорим,

Но убедимся в этом вскоре…

Воспоминаний больше нет…

Воспоминаний больше нет…

И нет следов, полоской свет

Не пробивается под дверью.

Я не хочу, я не поверю,

Что так бывает, было, будет.

И в том меня иной осудит,

Другой – жалея, но поймёт.

Рождения укор, намёк

Нам дан, да распознать непросто,

Лучи волшебны, ярки, звёздны,

Но нет уже давно самой…

Покуда можешь петь – ты пой,

Не жди другого дня и часу.

Они проходят быстро. Разом.

Дуб

Сражённый снегом, пал столетний дуб.

И лет ему в глазах иных немного.

Не нюхал жизни он, и та дорога

Вблизи которой рос, и ближний сруб,

Да от него протоптана тропинка, -

Вот это всё, что видел он вокруг.

И дятла, – то ли враг, а, может, друг,

И белку, с грациозной рыжей спинкой.

Ну а теперь, он молча, снизу вверх

За ворона круженьем наблюдает,

Тот никогда без дела не летает,

Где облако срезает лунный серп.

Дуб больше не увидит ничего,

Услышит в забытьи огня томленье,

Он, как и мы, у времени поленья,

Ленивого течения его.

Прошлое

Мерило вдохновенного труда -

Мелькнувшие ушедшего картины…

Фиалкой крашены минувшего седины,

А из ответов – мокрым снегом – "да".

И больше ничего. Имеет право,

То, пошлое, в котором мы бесправны.

Новогодье

В чужом дому Рождественская ель.

В родном дыму, под слоем жирной сажи

Труба печная. "Скоро ли апрель?" -

Один подумает, иной сквозь зубы скажет.

А заоконье тихо и темно,

Светло от снега, непривычно тихо.

А Новогодье топчется давно,

Скрипит шагами. Чутко дремлет лихо

Его будить до времени не след,

Ему бы спать навечно беспробудно,

Закутавшись в шотландский тёплый плед,

И под волынку, что играет нудно.

С сербской перчинкой

Хвала ли прошлому иль "Любо!" Новогодью

Снег бел везде, лишь на рассвете прян.

Искрится, и весенним многоводьем

Он будет непокоен, как и пьян

Победами. Воздвигнувший вершины

Он к ним спешит. Но от себя побег

Возможен, да сорвать венок крушины…

Не сможет звер, не может человек.

Но в Рождество бывает сваки случај.

И Сунце, расправляя плечи, лучик

Пошлёт тебе на сердце, как любовь.

И ты воспрянешь духом, може, вновь.

Звезда

День занемог. И в пламени заката

Он таял,как другие,но когда-то

Закончится пустых волнений срок.

Звезда его скатится на восток,

А горизонт напротив сплавит солнце,

И каплями стечёт за край зонта,

Да жизнь, что, так казалось, всё "не та",

Оставит у порога узелок.

А в нём всё то, что сделал. Что ж не смог, -

Оно поболе. И бежит по полю,

Утаптывая землю, плюща волю,

Что стынет подле H'edera, плюща.

И некому рыдать, и навещать…

Ну, – кроме той… звезды, чей бледный свет.

Опять смолчит, чтоб не ответить "нет".

Волки любят волю

Кружил главу вчера ли первый снег?

Сегодня же в сугробах по колено

Мороз гуляет. Лось ушёл налево.

Вослед ему, переходя на бег,

Бреду по лесу, словно бы в бреду,

И оступаясь, радости не пряча,

Нос к носу с волком. То ли не удача?!

Да только он, предчувствуя беду,

Уходит, обернувшись. Я ж вдогонку

Ему кричу: "Прости! Мне жаль людей.

Не все мы плохи." Но один злодей

Испортил шкуру в месте том, где тонко.

Красиво зверь уходит. Не неволю.

И у него на шее виден шрам.

А в этом есть какой-то шик и шарм

Определённый. Волки любят волю.

Зима

Мороз ударил по столу земли,

Зима скрипит шагами в закоулках,

И в арках непременно скользких, гулких,

Что дворники метут. В метель мели! -

Её не замечая. Снег же мелом.

Дороги перепачкав пылью белой,

В ней сам увяз едва ли не по плечи.

А там, в домах, конечно, топят печи,

Из чайников струёй – горячий пар…

Зима не наказание, но дар,

То время, что до времени застыло.

И, лишь пройдёт, то сразу станет мило.

В мелу метели

Округа вся в мелу метели,

Позёмка скатерть гладит, стелет

На стол дороги ледяной,

А ветер тянет. Озорной

Снежок щекочет щёку. Мимо

Летит сова. И ворон милой

Своей несёт чего-то в клюве.

Её он точно очень любит,

И в этом признаётся часто -

Кричит с небес, что очень счастлив.

А как уж то со стороны…

Да хриплый глас нежней струны

Звучит для той, кому он люб.

И пусть неловок или груб. -

То оболочка, облик, блик.

Но лик души, – он в ней велик.

Округа вся в муке из снега.

И ветер студит студень лужи,

Она всё крепче, мельче, уже.

Как жизнь с начала до побега

Туда, где вОроны летают,

И снег ложится, но не тает

На лоб, и сухо – мимо щёк.

– Эх, жизнь…

– Живи…пока…ещё…

Я в зеркале…

Я в зеркале увидел солнце.

Мороз заглядывал в оконце,

Крахмалил скатерти дорог

Так долго, что и сам продрог,

Покрыл глазурью наста тени

Дерев, ветвей и их сплетений.

Прижавши губы к складкам гладким

Коры, оставил след не сладкий.

Но праздничный, волшебный блеск.

Так то ж не бал, а тёмный лес,

В котором принято блудить,

Чтоб позже, пОутру будить

В себе стеснения озноб.

Ты ж не таков, не пошлый сноб,

Который, раб чужого мненья,

Не ищет лишние волненья,

Они по множеству причин

Почин тревоги и морщин,

Что видны в зеркале. А звёзды…

К ним относиться как серьёзно?

На небесах живут они,

Ночами почитая дни,

Слывут подоле, чем бывают.

Чей лай, что ветром раздуваем,

Нас принуждает встать к окну?

Я промолчу, не намекну.

Оле

Ольге Кузьминой, Художнице!

По картинам в лето, не картинно.

Миррой все мы мазаны единой.

И уже неважны лето, осень,

Коли мы иного ждём и просим.

Только к жизни этой тот причастен,

Кто умеет видеть это счастье…

Где-то там кораблики и море,

Писано рукою нежной Оли…

Детское, снежное

Снег ленится. Округу красит белым.

И от того всё выглядит неспелым,

Несмелым и невзрачным. Тонкой строчкой

Проводит по ветвям. Ему не срочно,

Пришить успеет рюш сугроба к дому.

Похоже, он, завидуя портному,

Учился шить, стоял вблизи окошка.

И что успел, то понял, но немножко

Переборщил он с цветом. С белой ниткой.

И от того в снегу забор, калитка,

Карман оврага, и берет колодца,

Одно забыл – оранжевое солнце!

Оно смешает краски, помешает.

Такой у нас земной, красивый шарик.

Забудь

Снег – мелкой солью, горек привкус утра.

Забудь себя, ты, всяк сюда входящий.

Рассвет не бледен, то густою пудрой

Зима его покрыла. Преходящим

Себя считает всякий вне резона

Со звоном колокольным рвётся небо,

И эти звуки горькие, как стоны,

Которыми вдыхаешь запах хлеба.

Той жизни миг, он каждый – настоящий.

Сквозь горечи всегдашней – нежность, робость.

Как в детстве притворяясь крепко спящим,

Ты скоро засыпаешь. Страха пропасть

В неё бы не попасть. Пропасть решиться

Не каждому дано, но то свершится.

О, жизни расстояние, конечно.

Но тратится оно легко. Беспечны

Как те, кого, хватившись, примет стая,

Но чей придёт черёд, мы знать не знаем.

Бессмыслица

Минутами на счётах дней,

Не с нами сводит время счёты.

А в рюмке месяца, на дне -

Глоток луны, на всех. Расчёты

Верны отчасти. Ал закат

И ветру дня простора мало.

Но всё идёт с горы, под скат.

Рыдать прилюдно не пристало…

Так все рыдают! – Дождь и снег.

Единый повод: жизни нет!

Хотя их большее тревожит.

Природа жить без них не может,

Да всяк, стараясь по уму,

Никак про это не поймут.

Злословят, хнычут и клевещут

На дождь и снег. А брызги блещут,

Снежинки преломляют свет…

Он в этом, смысл. А разве нет?

Счастье

Кружение снега, как бабочек

Под сводами в инее арочек

Сведённых руками ли веточек

Сплетённых, как будто из сеточек

Шагами тяжёлыми, трудными

Сугроба замёрзшего грудами

Ступаем. Где ж силами меряться,

Уж коли в себя и не верится,

А бабочек с-нежных кружение

Навязано, как отражение,

Как пыльное зеркало, всё изо льда.

За вид ли завидно? Покуда вода

Не станет той девой, – красивой, тревожной,

Себя разглядеть ни за что невозможно.

И лик, что замёрзший, озябший безлик,

Он к серому взору однажды прилип,

И так, без надежды, окутан дыханьем,

Румянят его то мороз, то признанья.

О, нежно, как бабочки снега крыло.

А жизнь без надежды, как поле: бело,

Но края не знает, не знает участья

И не понимает, что в том оно, счастье.

Горько

Слепит не глаза, но душу,

Слепок в сердце оставляя.

Всё похоже… Я не трушу.

Только к жизни примеряя, -

И ступить стыжусь пытаться,

Тщусь… Да можно ли стараться,

В свете жаворонка песни?

Вряд ли сможет интересней

Спеть про тоже кто иной…

Мнётся с хрустом подо мной

Наста сахарная корка.

Что ж, так страшно, что ж так горько…

– В горку я с трудом…

– Бывает.

– Снег, он скоро ли растает

или силы наберусь.

– Не дрожи, не дрейфь, не трусь.

На щеках снежинки тают.

Кто там не был, тот не знает:

"Дети! Спать! Домой! Сейчас же!"

"Ну, ещё разочек!!!" Даже

По холодной горке вниз,

Как по жизни. Сей каприз,

Наделён тебе заране.

Жди, покуда не поранит,

Пробуй, баловнем кажись.

Да, она такая, жизнь…

Февральский день

Февральский день. И солнце слепит зиму.

И лепит снег с обеда ребятня.

Выходит так, не очень, чтоб красиво,

Ну не красивей жизни, неба, дня.

Когда ж луна, заметивши старанья,

Взойдёт во двор, и разглядев снежок.

Отметит сходство, – запоёт страданья

На пару с ветром и отдаст должок

Поэту, что напрасно вперив очи,

Подсказки ждёт, в который раз подряд.

Не спит, как полагается, все ночи,

Не очень он удачлив. В первый ряд

Его не приглашают театралы,

И после на банкеты не зовут.

А он бы восхищался и внимал им.

Поверьте, восхищенье – тоже труд.

Февральский день. И солнце слепит зиму.

Его изранит, тучи сдёрнув шаль.

И – до весны, ведь шло-то к ней, не мимо.

Не до зимы ему, но, жаль – не жаль,

Кого сие волнует?! Бледны щёки

Ты подставляешь солнцу. С жизни даром

Не свыкся ты. Уже или ещё?

Как не привыкнешь к тем её ударам,

Что ждут за поворотом всякий час.

Любого, даже тех, кто любит нас.

Дёмочке, котику, лучшему из людей

Жёлтым листком на воде – бабочка.

Мхом поросла у воды – лавочка.

Только бы трогал меня лапочкой,

Котик мой.

Я без тебя, одна не вынесла б

Ночи без сна, полные мыслями,

Слёзы из глаз ручьями и брызгами,

Котик мой.

Свет луны запылённой лампочкой,

Гриб из листвы приподнимался шапочкой,

Но не зацепит траву лапочкой

Котик мой.

Примечания

1

(греч.) стредний

2

скворцы, обыкновенно самцы, приносят в гнездо кусочки коры и хвои сосны, для поддержания здорового микроклимата