Меж бредом и явью

Меж бредом и явью

Меж бредом и явью.

В мороке1, дарованной печью.

Когда мне не спится. И если занять себя нечем.

Порывами ветра, что в мире живёт заоконном.

И тени скользят, и не кажутся чем-то знакомым.

Меж явью и бредом, порывами сорваны краски.

Я в поезде еду, по свету той лунной указки.

И те остановки, в которых лишь тамбура грохот,

И запах стекла, и раскидистый храп или хохот.

А путь недалёк, по следам остывающим следом.

И тот огонёк, что играет с огнём, непоседа,

Глядит сквозь костёр,

обожжённое мимо пространство, -

Цветастый шатёр,

с путеводной звездой постоянства.

Добрая лира

Мы не торопимся. И, делая добро,

Мы время не торопим. Мне, поверьте!

И, открывая прошлое, в конверте

Порой отыщешь некое… нутро,

В котором часто стыдно не признаться:

За дело стоит несерьёзно браться,

Оно серьёзным станет. Так хитрО

Распоряжается действительность. Не нами!

А чем позволим, открываясь миру сами.

Вокзал

Вокзал – он разный. Утром станет в позу,

Он санный, сонный, словно от мороза,

в любое время, даже в летний день,

Когда к прохладе, что дарует тень,

Спешит прохожий, со своей поклажей,

Подушкой ненамеренно разглажен

Покрой его со сна румяных щёк…

И он бы мог поспать вполне ещё,

Но предстоящий путь его тревожит,

И он ни есть не спать теперь не сможет,

Пока в вагоне не укажут место.

А там – беседы, встречи… интересно!

И сон глубок, на фоне проходящих.

В тот тамбур, что так манит всех курящих.

Чихает дымом в преднамеренном зевке.

Халвой слоится на чугунном том совке,

Тот уголь, да в титане ненасытном,

Что плавит чай. Закускою несытной

Его пытаются умаслить и растрогать…

Но не остывшим лучше бы не трогать

Его суровый, словно ярость, бок.

Тот безъязык, кто сделать это смог!

И снисходительно разнуздан подстаканник.

Он – тот ещё, бывалый. Этот странник

Столь многое и многих пережил.

И ночью ложечка в его нутре дрожит:"

"А потеряют?! Что тогда?! Чу, остановка?!."

В вагоне та ещё бывает обстановка…

Вокзал – он разный. Как порталы в расставанья.

От пункта А до пункта Б не расстоянье.

А только часть того пути, где город спящий

Во сне тебя опередит. Он странник вящий2.

Лист

Гуаши синей правой части света

И облаком раздробленная часть

Что слева. Я опять ищу ответы

С чего закончить? И чему – начать

Позволить. Распуститься. Попытаться.

А что без вздохов, молча отпустить.

Не всем ветвям – с листов своих срываться.

И звёздам всем, что могут, не светить.

Скрываться, как года, за облаками.

Веков прозрачных, призрачных времён.

Того, что не случится больше с нами,

И чем не будешь ты обременён,

Но ты расстроен! Искренне. Подспудно,

Винишь себя. И не берётся в толк:

Что заработать время очень трудно.

С умом потратить – наш невольный долг.

Так невесомо, легковесно время…

В ручьи сплетаясь, пресная вода

Становится солёной. Это бремя,

Хоть ветра нет, качает ветки так,

Что удержаться слаженному сложно.

Как смыслу, что витает между строк

Любые планы лживы и возможны

Как ветер, что щадит один листок.

И он висит всю зиму. Яркий, лепый.

Кому он как. А мне – великолепный.

На закате…

Чухта3 стогов повязана небрежно.

Безбрежно поле, бережно и нежно

Сквозь ряби, плавким золотом, дерЕв

Волна к волне, как суть свою презрев,

У края света сонный лик горит.

То с нами солнце тихо говорит,

О том, в чём никому не признаётся:

Волненья дня ему передаётся,

Оно ж – по кругу, звёздам и луне,

И тем, кому мерещится в окне

Тот силуэт. Шаги? Едва ли слышно.

Тому, кто здесь, и тем, чьё время вышло.

Следы…

Вены берёз. Их заметно на кисти заката.

Так, натружены. Пылью иль былью весны,

А теперь отдохнут.

Без печали о прошлом, два такта

Отыграет зима. Что – кому. Видеть сны

Или под перелив воробьиной свирели

Увертюры метели с готовностью ждать.

Либо марта, в котором грачи загалдели…

Проглядели мгновенье поры осуждать,

То ль пора?! От того ли, что лето приходит

На готовое всё. И готово на всё ли?!

Мы ль по жизни идём, не она ли нас водит?

Сок берёз недостаточно сладок, а соли

Не хватает нам, в толще зелёной воды.

Мы готовы на всё. Так потеряны мы.

И свои, без надежды, находим следы,

Те, что волнами море потешилось, смыв

Их прибоем веков. Как в мирской суете.

И проверь, это те, или, кажется – те…

Земные сутки

Закаты тикают, за каты4

Их вольно5 травят, спины скатов

Так круто гнутся, валит волны

Воды поток и ветер вольный6.

Строчит, роняя, ствол на сучья,

И как не знать: несчастье – случай,

Лишь редкий частный случай счастья,

На части рвёт. Ему, отчасти,

Мы над собой даруем власть.

В дороге к лучшему, напасть

Нас поджидает, ставит ножку,

Трухою сыплет на дорожку

И ниц нас валит. Пень, как плаха.

Да мы о край, плашмя, с размаха.

И всё, что было после, до,

Мы забываем и с трудом

Мы верим, что мгновенья эти

Вернуться. Завтра, на рассвете!

Солнцеворот, берясь за ворот

ПолУдня помнит – день распорот,

Трещит по швам к подолу дня.

Где шалью, плечи приобняв,

Тоскует ночь. и мы тоскуем.

То жизнь. Не мы её рисуем.

Рискует и рисует нас.

Одним движением, на раз.

Печь

Тепла мерцание…над той печной трубой,

Что постоянно жертвует собой

И от иных скрывает ярость. Печи

Сгорают сами, как сгорают свечи.

Угля укор, рыданья древесины,

Коры чихание ствола седой осины,

И мха занудство, и грибная плесень, -

Меняя тему, печь заводит песню,

Та временами, словно волчий вой.

Но скуден выбор, если выбор твой.

Да коль и нет, не сыщешь и его.

А лишь идёшь, как требуют того.

Вот, облака, – застыли в толще льда,

Всё от того, что не сказали "да"…

Тепла мерцание…есть время разобраться:

Кому гореть, кому и не пытаться.

К чему вокруг себя собой чадить?!

Да как прожить, и как не навредить…

Суженый

А нА людях нам нечего сказать

друг другу об иных и друг о друге

Мы в неком деформируемом круге,

Где лишнего не нужно. Просто – знать,

Что ты живёшь и дышишь. Это знанье

Сродни, тому вселенскому познанью.

И всё, что выше – лишь ненужная поспешность.

И так сия возвышена небрежность

До тех пределов, о каких не говорят.

Лишь долу взгляд

и лбом об пол…Мир сужен?

Так мне лишь этот суженый и нужен.

Зима

Обитый снегом осени чертог,

Отроги улочек заужены, сутулы.

Их клонит в сон. И сквозняком надуло

Столбу фонарному. И он опять продрог,

И ветер набок сбил его повязку.

Сугробы вязки, по колено утонувшим,

Стреноженным. Бесчувственным! Уснувшим

Ресницам трав метель читает сказку…

Нам не хватает ласки. Это бремя

Ломтями чёрствыми ложится у порога.

Весной растает, скрОшит Месяц понемногу.

Пока ж зима. Но это лишь на время.

Если ты утомлён…

Если ты утомлён наважденьем желанья,

Ты нигде. С отраженьем встречаясь в стекле,

Не себя, а того, кто пресыщен стараньем,

Узнаёшь, как надежду. В забитом окне

По стеклу не скользят блики солнца. И с силой

Месяц ночь не пронзает холодным лучом.

Но в кудрявом клубке профиль скажется милый.

И ланиты мокры. Только дождь не при чём.

Ни о чём в дали взор, в никуда то раздумье.

Всё, что есть, не касаясь, идёт стороной.

Ни к чему разговор: кто мудрей, кто безумней.

Провода натянули на небо струной.

Но оно не поёт. Только тоненько стонет.

И в капели пощёчин рождает катрень7.

А столкнёт ли с привычного ритма, затронет

Соки сердца движение? Свет или тень

Оценить друг без друга выходит нечасто.

Лес неряшлив весною, а осенью чист

В ожиданьи тепла – свысока, безучастно,

Как засохший, обветренный, ветреный лист…

Тогда…

Мукой, пасхально, зимняя дорога

Под пудрой снега мокнет, и немного

Мы от того же влажны и вальяжны.

Грильяжа гравий смотрится неважно

В клубах полдневной перезревшей были.

А приукрашен снегом, так смогли ли

Мы разглядеть его очарованье.

Как есть оно в случайном расставаньи.

А встречу? Мы, увы, не сберегли.

Хотя старались. Вместе. Где легли

Уставшей пылью сухопарые снежинки,

По парам. И до той поры морщинки,

Когда разгладит талая вода…

Тогда мы встретимся, не поздно ли тогда?..

Как и прежде…

Мы умираем, счёт ведём мгновений,

С трудом даётся то не замечать.

Живительная влага омовений:

Не ждать, не думать и суметь начать

Позволить всем мечтам своим сбываться

Мешать не надо, и не торопить.

Быть лучше или просто – быть стараться?

Решить, что жизни только жизнью плыть…

Заводим песню, если захотелось?!

Ладони держим солнца у плеча?!

Не спутаем со смелостью незрелость!?

Улыбку – спрячем, гневаться начать

Не брезгуем. И брызжем ядом правды…

Но жала сожалений причинять

Не меньший вред умеют, полуправда

Как полу-бремя. Эту мысль понять

Нам жизни той, безделицы немалой,

Одной на всех, извечная цена.

Слеза скользит по небу точкой алой,

Но тает, как и прежде, не она…

Ночь

Стеклярусом ночь вышивает ворона,

И машет крылом: "Что за месяц, неловок!

Позволил случится ущербу, урону,

И как избежать тех портновских уловок, -

К утру всю округу красиво расшить,

Ему в темноте так непросто спешить…"

Иголками сосен стеклярус снежинок

При свете нанизывать, хрустом осколков,

И вяленой нитки кленовых прожилок,

И речи прямой исподволь кривотолков.

Ночь выглядит славной, ворона старалась.

Мы молча смотрели, она же пыталась.

1 декабря

Что значит, если печь хрустит дровами?

И дым выходит сверху на мороз.

На нотном стане звёзды – "до" и "ля"

Вселенский спор, и безнадежность доли.

Зима не время для теченья слёз

Их не остановить словами…

А хворост мокрый печь беззубо лижет.

И плачет, что весна всё ближе, ближе…

Поэту

Поэт стреножит Музы вольный выгул,

И дерзок в этот миг, но сил не тратя

В иные дни – прирост своих кутикул

Лелеет, или бочку дальше катит…

А кони в яблоках…

А кони в яблоках, как небо в облаках

Вздымает бег, резные сохнут ноздри…

Единый возглас: "Красота какая, ах!"

И, как стеклянный, над фарфором гривы воздух…

Осина

Осина задевает бок осины.

Толкает зиму в бок и ранит сильно.

Осина бок осины задевает,

И ярость ею так овладевает.

Крушит рогатины ветвей со сна озябших.

И вдалеке уже готов щербатый ящик

Для тех дерев. Дровами став, поспешно,

Они небрежны оказались, жизнь безгрешна -

То не для них. Готовым на уступки

Длиннее день и растяжимы сутки.

Когда б осина знала, что задела,

То сделала б. Но так, иль как хотела?!

Сумерки…

Ровной строчкой фонарей

оторочен вечер

Волны рыжие огней,

свечи, пепел печи

Пол припудрил сединой,

сад саднит от стужи,

Нет давно листвы густой,

он зиме не нужен, -

Лишний шум. В лесной тиши,

кто напуган, тот спешит.

Голым гласом голосит,

никого не попросив

Быть помощником. Полощет

что полегче, что попроще…

А сумерки…тают и вянут,и блекнут.

Так с кем-то бывает, кому-то заметно…

А если нет… Тесней запАх у тени.

Весной не пахнет, сон глубок растений.

А разбудить – разбудят, так и будет.

Конечно, если жизнь не позабудет.

Начало

Белокожий пригорок,

обросший кудрями высокой травы

Он ещё невелик, ибо только начало зимы…

Так и мы.

Велики ли в начале?

Но начало в великом – печали,

О которых не ведаем мы.

После…

Рассеян был иль мыслью осиян…

На почках – кулачком шары сугробов,

Как варежки. Игрою слов, для снобов,

Занятием беспечных россиян,

Случалось, замечали дня в начале:

Отсутствием задуманных печалей,

Был озадачен сей сезонный люд.

Так их смущает перемена блюд

В извечной исторической едальне.

Мы – инструменты в некой готовальне.

И рвём, подчас, ту кальку. А потом

Сквозняк впускаем в свой остылый дом.

А доле что ж и кто остался возле?

О том узнаем? После…после…после…

Нежность…

Столь явственно ведомый увяданьем,

Мудреет мир, теряя очертанья

Присущие той призрачной красе,

Что дарит юность. А известные не всем,

Уверенность, рассеянность, небрежность

Понятны вслед. Неутолённой нежность

Окажется. Но стоит постараться.

Да, впрок, с запасом. Как бы надышаться…

Так не сумеешь?! Но растрата сил напрасна,

Когда со зла, с досады или праздно

Не по добру. Росинок жемчуг тает.

Когда же всё природа успевает…

Авокадо

Побелили печку, обелили.

Всю её судьбу, а раньше были

Стыдные дела и гордость – горе,

Влажные слова, победы в споре.

В щепки лежебок, судьбы расколы,

Тайны под замок. поднявши с пола

Дальше не уйдёт лишь ты и печка.

Как бы не забыть, где чьё сердечко.

В пламени печи, как дня колено.

Плавится, шкворчит, сосны полено.

Если мир стекло,на части брошен,

Поделись теплом, как горстью крошек.

Ароматом авокадо ясень ясно одарил

Он нездешний, нам не надо.

Доли дольку отрубил…

Дым пахучий горстью горькой,

пепел на пол серой горкой

Жизнь ты прожил, а любил?!

Ущербность…

Ущербен месяц временами.

Ущербно понятое нами,

Но Невозможность передать сомненья

Не объяснить ни страхом или ленью.

Ущербен ты! Как месяц, временами.

И прячешь под забытыми словами

Ту осторожность. Как, ступая по стеклу,

Стекает время чрез воронку, ту.

Промеж – усилия, как ни были б отменны.

Всё ж тленны, безнадежны или бренны.

Вуаль метелей или кружево дождей,

Мишеней наважденье на воде,

Изъеден молью плат ночной тиши…

Заря в слезах, роса твоей души,-

Что б ни принять за правду иль браваду,

Иного не случится. И не надо.

Ущербен месяц временами.

Ущербно понятое нами…

Ольге…

У каждой красоты – двойное дно.

Как у окна – расстроив взора око.

Ты изнутри глядишься на одно.

А исподлобья, как по водостоку

Течёт надежда, наледью, как воском

И застывает. Со стыда иль просто?

Взирает, невзирая на весну,

Уговорит, растопит, как стараться?

То, что тебе неделями заснуть

Мешает. Ты пытаешься не сдаться…

И получается. Назад – вполоборота.

Глядишь во след себе. И тихо нота,

Что нараспев поётся ранней ночью,

Ей вторят грузные со снега облака,

Чуть ниже, в терцию, те тени, не нарочно

Бледнеют утром, а теперь, пока

Ты разрешишь себе на что решиться, -

То будет. То случится. То свершится.

Мокрый снег…

Апострофы, дефисы, тире, -

Мокрый снег в орфографии дока.

Но срываясь в рыданье потока,

В несъедобное снега пюре,

Он, всезнайство своё не скрывая,

Моет окна последних трамваев.

Скромно трёт невесомую раму,

Сочиняя куплеты. И драмы

В том не видит. Корректен и скромен,

И причина сторонних оскомин,

Ты, завистливый, ты травести.

А до срока уже без пяти…

Соловецкое эхо

Москва. Коломна. И.…иконы?!

Иконы тех могучих стен?!

Величье чьё и камня тонны

Веками давят леность тел.

Глаза святых на свет слезятся.

Блестят послушны воле тех,

Под кем – вздыхать, не сметь обняться,

А тут – толпа, паркет и смех…

Валун приник к другому камню,

Сыра замшелая щека…

С окон души сорвать по ставню,

Швырнуть на снег её – щенка…

Дециметровая забота

Для них потеряна теперь.

Но снится им, что входит кто-то

В ступенный локон, юркнув в дверь…

Где раз в неделю топят печи.

Где в Заполярье мёд и сад.

В едальне – шёпот, в кельях – свечи.

Всего-то, – сотни лет назад.

Пейзаж

Порывы ветра гонят птицу прочь

С холодной и надменной, хрупкой ветки.

Хрипит сугроб, звездой моргает ночь

И дятел до утра свои заметки

Писать оставил. А, расставив многоточья,

Взлетит, размять затёкшее крыло.

Пусть строчек мало, больше – междустрочья,

Зато то прочно, точно, набелО.

Так наметает подле камня снегом.

И чудится, что это на века.

Но время замирает пред забегом,

С молочной пенки в пену. Облака

На то вдали услужливо витают.

Сочувственно курсивом моросит

Та туча о которой знать не знают,

Но помнят, что случится, не спросив…

Памяти Анатолия Букреева

Ступенью Хиллари, у каждого своей,

Отдалены мы от своей вершины.

Учись жумарить8 по перилам дней,

Ползти вперёд почти что недвижимым

Не каждый сможет. Но сомнений переплёт

И беззащитные наивностью надежды

К траве цветущей голову нагнёт,

А не в согласьи с подлостью невежды.

Способный слышать неспособен ждать

Тех милостей случайных от погоды.

Не предавать, не льстить, ни угождать

Мы не умеем. Мы не той породы.

Антонимичное

Гравюра заснеженной ночи де-юре

Изнежена снегом вчерашним де-факто,

Минуя метели, приветствуя вьюгу,

С минутой на жизнь и с секундой антракта…

И шоры тумана, и вата затишья,

И вишня себя не почувствует лишней

Не чувствует ибо. В себя погруженье

Не требует тела, движений вторженья.

А снег всё сочится, прореха чуть выше

Той спутанной ветки, что кажется вишней,

Окажется ею, надеюсь, весной,

И – соком наверх. Не золой, не золой…

В раздумьях…

Неплотной вязки вязкий снег

Увяз, по пояс той берёзе,

Которой больно на морозе,

Глядеть на солнца яркий свет.

Невыносимо! Быть спесивым,

Играть в игру невыносимо

Тебе навязанной другим.

Да где уж нам тягаться с ним…

С морозом? С ветром, что с полян

Срывает ткань несвежих простынь?

И прячет, что забыла осень, -

Там лён травы, седой бурьян…

Оно уже давно ненужно.

По что на это равнодушно

Взирает дня через плечо?!

Бредёт, в раздумьях ни о чём

Вмиг поседевший день осенний.

Природой жизни потрясений…

Еду…

Дома застыли в ожидании гостей.

И вечера дыхание колюче.

И кос нечёсаных, и винный град плетей,

И боли жгучей недостаток – мучить

Она умеет, с поводом и без.

А я всё еду, в свой, далёкий лес…

Солнцестояние…

Всё тянет день. Подолом на коленки.

Всё мёрзнет, возвращение его

С эклиптики, со звёзд молочной пенки

Со Сагарматха9 сморщенных снегов.

Но наш, земной, венец средоточенья

Он не спешит стряхнуть сугробы сна,

Он медлит. Талых вод проистеченья

Причина он. А в глубине, у дна

В густой воде, раздумьем одержимы,

Триада рыб, ступенью трёх идей:

Так сложно восхищаться содержимым,

По шею в заторможенной воде.

Неделя на раздумия даётся, -

То ль возвращаться иль вперёд идти?

Ложится позже, утром в тень вольётся:

Ступать опять или свернуть с пути?

А рукоять клинка того рассвета,

Опутал года новый оборот.

На ёлке – в ярких фантиках ответы,

Под нею – все вопросы, кто найдёт

Не силы, но желание. Стучатся?

В его годах тяжёлый, право, труд.

То – Дед Мороз. Все сутки к Свету мчаться,

Но он не мог не ехать, дети ждут.

И мы – его. Большие, правда, детки.

А верим, так уж вышло, в чудеса.

И замечаем: солнце жжёт заметки,

Что написал, когда не мог сказать…

Но, так и быть, оставим то покуда.

Сгодятся в печь, даря тепло и свет.

Укутан белой шалью от простуды,

И этот лес, и растушёван след…

Ушедшего. Минувшего…досадно! -

Порывом ветра, что теперь у ног,

Он локоном свернулся. Ну и ладно.

Он тоже ж – был! И этим так помог

Понять про то, что выход снег придавит,

А вход – водой околоплодных вод

Давно размыт. Но солнце день расправит

И всё случится, непременно! Вот…

Памяти Сергея Быстрицкого

Друзья не уходят. Они навсегда за спиной.

Твой тыл прикрывают,

и к тени твоей приникая,

Сливаются. Ты привыкаешь

И можешь гордиться собой.

Ты первым идёшь, за тобою – они.

И ты проживаешь те ночи и дни,

Которых прожить с недрузьями нельзя.

Как совесть однажды уходят друзья.

Не выпьешь за них. Только ветер осушит

Ту соль. Источают их зрелые души.

И душит нас горе. И нам ненавистно

Всё то, что внушает недобрые мысли.

И чёрные краски, жестокие ноты,

Когда забывается с кем ты и кто ты.

Уходят друзья. И с тобой навсегда остаются.

А слёзы, так глупо,

всё льются, и льются, и льются…

Синица – зимняя притча

Сжав клювом крошку льда, в окно синица

Глядит так скромно, молча, не стучится.

Дадут ли вновь ненужных дома крошек,

Совсем немного, пару чайных ложек?

Чтоб ей и маме. И ещё – братишке.

Он так красив, как в старой детской книжке

Синиц рисуют. Нынче снега вволю,

Так пальцы мёрзнут, что держаться больно

За край пустой, совсем пустой кормушки.

Забыли люди – птицы не игрушки.

Хотя на ощупь плюшевы, пушисты.

Воды глоток и непременно чистой,

Да горсть зерна, чтоб дотянуть до марта,

Без них никак. Легла так жизни карта

Сжав клювом крошку льда, к окну синица

Щекой прижалась. Случаю случиться

Даётся шанс не раз, но только дважды.

И тот, второй, не первый – самый важный.

И, насыпая вкусных хлебных крошек,

мне верится: теперь-то я – хороший!

Я– человек совсем неравнодушный.

И той синице за окном сегодня нужный.

И воробьям! От них не деться, право,

Когда ты сыт – теплее, это правда.

Подарят мне конфет, кусочек – кошке

И той синице, мы с ней дружим так, немножко.

Мы делим поровну: рассветы, крошки, кошку.

Она мурчит. И мне и ей. А ножку

Уже расправить может и согрелась.

Но пусть поест немного, ей хотелось.

Мы фибулы не просим, как награды.

А фабула проста: себе мы рады,

Когда ломаем хлеб на части ровно,

Да раздаём: и чёрный, серый, сдобный.

А птица – повод. Коль тепло, синице,

То и тебе спокойно, сладко спится.

Предновогоднее

Тесто пасмурного неба

и метель с хвоста вагона.

Нет платформы и перрона.

Набок сбита дня корона

Ровным слоем корки, кромкой

Наст кромсает птичьи пятки.

Мир холодный, бледный, ломкий,

Сам с собой играя в прятки,

Обнаружит: несть подарков,

Заработанное честно,

Нежно, трепетно и марко.

А иное – дерзко, лестно,

Часто противоречиво…

Люди, кто вы, с чем вы, чьи вы?

Воробей – тот часто подле.

А покормит птицу подлый?

Не ищи вокруг подвоха

Сам найдётся. Это – плохо.

Неба пасмурного тесто

Из границ выходит снегом.

Жизнь, как юная невеста,

И спасается побегом

От немилых обязательств,

От иных нечистых смыслов,

От случайных обстоятельств,

А звезда уже нависла