Продай меня, если сможешь…

– Думай, что несёшь, – зло рычу в ответ. – Катя сейчас здесь одна, если она правда здесь, и мы не теряем время.

– Тебе больше не писали?

– Нет, – «гавкаю» в ответ.

– Сектор В. Кажется, мы её нашли, – заикается разряжающееся устройство.

Выхватываю рацию у Фёдора.

– Живая? – ору в микрофон.

– Дышит. Без сознания, травма головы.

– Мы уже идём! Кидайте локацию и вызывайте скорую к дороге, – хорошо, что Фёдор соображает за нас обоих.

Я просто несусь к точке, мигающей на экране навигатора. За штаны цепляются какие-то кусты, спотыкаюсь о ветки, но ничего не чувствую. В голове колоколом звенит только одна мысль – увидеть Катю, убедиться, что жива, дотронуться до руки и почувствовать, что она реальна. С обеих сторон к нам присоединяются ребята из других секторов, вместе добегаем до основного скопления людей. Локтями расталкиваю толпу, прорываясь в центр, и вижу свою девочку, которой кто-то уже подложил куртку под окровавленную голову. Падаю рядом с ней на колени и беру за холодную руку. На теле девушки от ссадин нет живого места, кровь запеклась в волосах, но похоже, что рана неглубокая. Слышу, как кто-то командует скрутить из курток носилки.

Рядом присаживается Рома.

– Серёга, надо её переложить, скорая уже на подъезде, но до неё ещё донести надо, – тяжёлая ладонь ложится на мою спину. – Давай я помогу.

Аккуратно пропускаю руку под её ногами и приподнимаю спину, Рома подсовывает переноску под попу и перекладывает голову девушки так, чтобы положение не поменялось. Двое ребят помогают нести Катю, бережно поддерживая, никто не решается увеличить темп ходьбы, боясь других повреждений.

– Федь, позвони моему отцу. Он – единственный человек, которому я сейчас смогу её доверить.

Друг кивает в ответ и набирает номер.

– Дядь Миш, здравствуйте! Это Фёдор.

– Здравствуй, дорогой, – слышу голос родителя в трубке. – Чего звонишь?

– Отойдите от тёти Даши подальше.

– Говори, – слышно, как голос отца леденеет.

– Вам сейчас нужно приехать в больницу, у нас девушка после похищения с травмой головы, – выдаёт друг на одном дыхании.

– Что за нахрен там у вас? Вы на скорой?

– Да.

– Скажите, чтобы не регистрировали вызов, везите ко мне. Я буду на месте через сорок минут.

Около дороги нас встречает бригада медицинской помощи. Перекладываем Катю на нормальные носилки, своим внешним видом вызывая шоковое недоумение врачей.

– Я поеду с ней, – залезаю следом за девушкой в машину.

Пока выезжаем на шоссе, фельдшер осматривает Катю.

– У пострадавшей явное обезвоживание и сотрясение мозга. Что будем писать в анамнезе?

– Ничего пока. Везём в больницу под ответственность Сазонова.

– Ну дело ваше, – врачиха поджимает губы, но от дальнейших комментариев воздерживается.

Конвой из десяти машин сопровождает нас до самой больницы. На крыльце приёмного уже ждут врачи, выслушивают краткий отчёт фельдшера и увозят Катю за стеклянные стены реанимации, захлопывая передо мной двери. Спустя пять минут в коридоре появляется отец, уже успевший переодеться в белоснежный халат, как всегда, серьёзный и собранный. Вот уж железные нервы у человека.

– Пап! – кидаюсь к нему.

– Всё потом, – останавливает меня жестом руки и заходит в отделение.

Следующий час Фёдор с Ромой молча наблюдают за тем, как я рассекаю коридор, словно раненый зверь клетку, периодически кидаясь на медсестёр и пытаясь пройти за стеклянные двери, отделяющие меня от любимой женщины. Мне паршиво от того, что во всём случившемся виноват только я, от того, что ничего не могу сделать. Не могу забрать её боль, не могу отмотать время назад, чтобы сейчас она лежала не посреди стерильных тряпок и датчиков, а была со мной на тёплом песке возле океана.

– Серый, хорош маячить. А то попрошу тебе снотворного вкатить.

– Я не могу, понимаешь? Просто никогда не простил бы себе… Чёрт! – запускаю руки себе в волосы и крепко сжимаю кулаки, стараясь дёрнуть побольнее.

– Сколько ты часов на ногах?

– Почти двое суток, но в самолёте немного спал. Федь, отец звонил? Колятся утырки?

– Да, сдали всех, кого знали. Побоялись, что на них навесят по полной программе, если с Катей случится что-то серьёзное. Глеб обрабатывает информацию. Ты не переживай, всё будет в лучшем виде, с зоны гады уже не выйдут.

– Понял. Наверное, надо позвонить Марго. Она всё-таки её сестра, – сажусь на подоконник рядом с ребятами и тру воспалённые глаза.

Из реанимации выходит отец, устало снимая маску. Скатываюсь с окна и кидаюсь к нему.

– Как она? – замираю, ожидая ответа.

– Жить будет, – родитель пристально обводит глазами нашу компанию. – Если ваша троица в сборе – это традиционный признак неприятностей. Пришлось дать неглубокий наркоз, чтобы зашить рану на голове. Сейчас ей капают глюкозу, девушка долго не получала еды и воды. Крови потеряла немного, думаю, что к утру полноценно придёт в себя. А теперь я жду объяснений. Прежде всего: кто она тебе?

– Надеюсь, что будущая жена, – отвечаю уверенно и понимаю, что эта фраза ставит всё на свои места.

Под тяжёлым взглядом отца, стараясь сглаживать подробности, рассказываю события последних дней. Только периодически сбивающееся дыхание выдаёт настоящую бурю, которую сдерживает родитель, чтобы не добить меня сегодняшней ночью.

– Вы, конечно, совершенно безответственно отреагировали на ситуацию, но раз теперь вопросом занимается Юра, я спокоен. Это тебе, – подаёт свёрнутый вдвое листок бумаги. – Надеюсь, что теперь станешь серьёзнее.

Пробегаю глазами незнакомые слова, по штампу лаборатории понимая, что это анализ крови.

– Это какой-то диагноз? Что значат цифры?

– Это значит, что твоя будущая жена беременна, – ухмыляется отец. – Но учитывая её состояние и наркоз, последствия могут быть любыми, срок слишком маленький. Вы все сейчас отправляетесь по домам. Хотя бы потому, что такими грязными я вас даже в обычную палату не пущу. А утром приезжайте. И сообщите её родственникам, пусть привезут вещи. Ночь подежурю сам. И да, мама тоже в городе. Её не обманешь.

Последние слова уже проходят мимо. У меня будет сын или дочь. Не знаю, кто там услышал моё желание, но оно сбылось. Эмоции прыгают, как на американских горках, от безумной, затапливающей сердце радости до серого отчаяния и страха. После всего, что пришлось пережить Кате, сможет ли она меня простить?

– Поехали, мужики, развезу вас по домам. До свидания, Михаил Викторович, – Рома подходит ко мне. – Поздравляю.

– Спасибо, – жму протянутую руку. Вижу, что ему сегодняшний день дался тоже непросто.

* * *

Тишина квартиры действует угнетающе. Как-то слишком громко звякают в прихожей ключи, в душе не получается отрегулировать воду и домываюсь холодной. Падаю на кровать, зарываюсь лицом в подушку, которая хранит запах Катиных духов, и, крепко стиснув её, засыпаю.

Всю ночь снятся кошмары, и только настойчивая мелодия телефона не даёт какой-то твари меня сожрать. На ощупь нахожу мобильник под подушкой и отвечаю.

– Слушаю.

– Привет, Серёг, я рассказал всё Марго, – усталый выдох. – Они вместе с тётей Тасей уже в больницу уехали. И кота забрали. Обе со мной не разговаривают.

– Сколько времени?

– Девять утра. Ты ещё спишь?

– Уже встаю, скоро буду в больнице.

– До встречи.

Отключаю вызов и слышу, что в квартире не один. Из кухни доносится запах кофе и блинчиков.

– Доброе утро, мам, – хорошо, что она приехала.

– Сыночек! Ты поешь сначала, потом поговорим, – ставит на стол тарелку и чашку с кофе, хмуро на меня поглядывая.

– Спрашивай сразу, – вздыхая, сажусь на стул.

– Часть уже рассказал папа под пытками, поэтому у меня два вопроса. Любишь ли ты эту девушку и что думаешь делать дальше?

– Люблю, мам. Жениться и рожать вам внуков, если она меня простит, – голос оседает до шёпота.

– Что значит «если»? – начинает заводиться мать. – Я не позволю, чтобы моя внучка росла где-то отдельно от меня! И от тебя!

– Может, внук.

– Это не имеет принципиального значения, – женщина взмахивает лопаткой и горячие капли масла попадают мне на грудь.

– Больно же!

– Так тебе и надо. Наворотили дел – извольте отвечать…

От гневной тирады спасает звонок маминого телефона. Она вытирает руки и выходит в соседнюю комнату достать его из сумки. Прислушавшись к разговору, понимаю, что звонит тётя Алла – мама Фёдора. На ходу запихиваю в рот блин, заливая его кофе. Пора быстрее выметаться из дома, пока родительницы не успели обменяться информацией.

Глава 37

Катерина

– Катюш, ну съешь ещё ложечку! – сестра вот уже полчаса пытается впихнуть в меня куриный бульон, который упорно лезет назад. – Ну ты чего? Тётя Тася специально тебе варила.

– Не хочется, спасибо. Извините, Таисия Львовна.

– Что ты, детка, потом покушаешь, – гладит меня по руке женщина. – Главное, не забывай, что теперь не только себя кормишь, ещё и человека маленького.

Именно эта новость не даёт мне успокоиться. У меня будет ребёнок от мужчины, которого я сильно люблю и так же сильно ненавижу. Даже невероятная история моего спасения не меняет главного. Сергей меня не любит и достаточно категоричен в вопросе детей. Он их попросту не хочет. Мне кажется, что сердце вот-вот разорвётся от обиды за то, что наш малыш с самого рождения будет жить в неполной семье. Я хорошо знаю, как это больно.

В палату входит немолодой мужчина в белом халате, кажущийся мне смутно знакомым.

– Здравствуете! – на его лице появляется улыбка. – Ну сегодня, Катя, вы выглядите явно лучше.

Он что-то ещё мне говорит, и в моей голове гулко звучит голос, который я узнала бы из миллиона. Голос, который в сером кабинете, увешанном календарями с кошками разных пород, чтобы прикрыть облупившуюся краску на стенах, сообщил моей воспитательнице, что я не могу зайти в палату к папе, потому что его больше нет. Из-за халатности этого человека мама воспитывала двоих детей одна. Почему я встретилась с ним именно сейчас?

Пульс подлетает до такой скорости, что у меня закладывает уши. Тёплая сухая рука дотрагивается до моего запястья, и кто-то зовёт медсестру. Сестра трясёт меня за плечи.

– Катя, Катенька, ты чего? – почти рыдает Маргарита.

Под носом оказывается вата с резким запахом, и я оживаю, выплывая из болезненных воспоминаний. Врач смотрит на меня с беспокойством, держит за руку и считает пульс. Убедившись, что приступ миновал, долго записывает назначения в карточку.

– Вы уже ели сегодня?

– Немного бульона, – отвечает за меня тётя Тася.

– Такие приступы тахикардии очень опасны в вашем положении. Пройдёте ЭКГ, УЗИ сердца и сдадите кровь на расширенный гемостаз.

Коротко киваю в ответ и, не желая разговаривать с вежливым душегубом, отворачиваюсь к стенке лицом. Долго лежу, не двигаясь, и поливаю солёными слезами подушку. В палате остаётся только сестра. Думая, что я сплю, она тихонько гладит меня по руке, лежащей на простыне.

– Прости меня, сестричка. Это я во всём виновата.

– Не извиняйся, – решаю не притворяться спящей. – Всё было бы прекрасно, если бы я не была дурой. Сергей спит с секретаршей и не хочет детей. Свою бывшую девушку он отправил на аборт, представляешь? Сейчас ребёнку могло быть три года. Я больше никогда не хочу видеть этого ползучего гада, – в моём голосе льдинками звенят слёзы.

Сестра прижимает меня к себе. Я чувствую, что она отдаёт мне свои силы.

– Кать, он же отец. Вам придётся общаться.

– Не придётся, – мой голос звучит зло и уверенно. – У ребёнка будет другой папа, который будет нас любить.

– Ты думаешь, это так легко? Выйти замуж с ребёнком от другого?

– А что сложного? Всего лишь вопрос правильного восприятия. Это у нас с малышом маленькая семья. И это мы решаем, достоин ли человек в неё войти. Мне не нужно, чтобы мужик воспринимал меня частями. Ребёнок – это тоже я. Если действительно полюбит, то захочет принять меня даже с выводком крокодилов.

Маргарита с удивлением вглядывается в моё лицо.

– Знаешь, между нами разница всего в полтора года, но ты всегда была для меня маленькой, младшей. С сегодняшнего дня я больше так не думаю.

– Когда приедет мама? Я так соскучилась…

– Через три дня. Придётся рассказать ей, что она станет бабушкой.

В палату заходит медсестра с большим букетом роз в напольной вазе.

– От кого это? – я готовлюсь отправить букет обратно.

– А вот записочка, – женщина отдаёт открытку и уходит.

– «Будь счастлива. Роман Ф.», – читаю послание вслух, и неожиданная мысль проходит жирным курсивом по сознанию. – Рит, а можно как-нибудь узнать, когда именно произошло зачатие?

– Ну с точностью до трёх дней, наверное, можно. Зачем тебе?

– Кажется, я не на сто процентов уверена, что именно Сергей будущий отец.

– Вот это ты чудишь! – охреневшая сестра выжидающе смотрит мне в глаза. – Ну так продолжай. Кто второй претендент?

– Рома, друг Серёжи. Я не знаю, был у нас секс или нет. В ту ночь, когда ты пропала, я сильно выпила и ничего не помню. Проснулась утром голая в его квартире. Он после клуба подвозил меня домой, а я заснула в его машине и адрес свой не сказала.

– Поворотики, блин… – шипит сестра. – Забираю назад свои слова, что ты больше не младшая. Своё мнение тебе скажу. Поговорить с Сергеем стоит, если он придёт. Его поведение никак не вяжется в моей голове с образом того человека, о котором Фёдор рассказывал столько хорошего. И я тебя умоляю, давай оставим догадки об отцовстве между нами.

– Оставим, но говорить с ним я не буду.

Из коридора доносится какой-то шум, возбуждённые голоса и недовольное ворчание медсестры.

– Снова к Ковалёвой? Не больница, а проходной двор. Эй, куда по мокрому? Вот тут иди, по правой стенке.

В открытую дверь сначала протискивается голова большого игрушечного медведя, а потом заходит Сергей.

– Совсем забыла перезвонить маме, – блеет сестра-предательница и выходит из палаты.

Я смотрю на мужчину, будто вижу его в первый раз. Пытаюсь понять, за что он так со мной, и как у него хватило наглости прийти сюда, да ещё и это плюшевое безобразие притащить.

– Катюша… – он явно пытается начать сложный разговор, но я не собираюсь ему помогать. – Как думаешь? Нашему малышу понравится новый друг?

Мне кажется, или его взгляд правда меня ласкает?

Так, он уже в курсе и пришёл из-за ребёнка. Интересно, сам решил или «общественность» надавила? Уверена, что счастливая новость уже переходит из семейных уст в родственные уста. У меня нет желания ему отвечать, события предыдущих дней ещё слишком болезненно скребут сердце.

– Я тебе клянусь, Катя, что не спал с Мариной. Она всё придумала. Чёрт! – он ершит руками волосы на голове, нервничает. – Да меня даже не было в номере! Я специально вышел поговорить по телефону и дать ей возможность переодеться после дороги. Она привезла одни важные документы, – пытается взять меня за руку, но я прячу её под покрывало. – Почему ты молчишь, милая? Ответь мне хоть что-нибудь, пожалуйста!

– Спасибо.

– За что?

– За то, что нашёл меня в лесу. Но думаю, что как-нибудь справилась бы сама. Как и справлюсь сама с тем, о чём ты просил сказать, называя «последствием». Я хорошо запомнила твою просьбу.

– Да кем ты меня считаешь? – в глазах Сергея начинает бушевать тайфун. – Неужели правда думаешь, что я мог любить тебя и смотреть в другую сторону?

– У меня разве нет повода?

– Катя! Это несерьёзно!

– Да почему я вообще должна что-то о тебе не думать? Я хорошо знаю только твоё тело. О, это была прекрасная экскурсия, благодарю тебя! А тебя я не знаю, как и ты меня. Какой у меня любимый цвет? Что люблю на завтрак? Ты хоть раз спросил, чего я хочу?

– Хорошо, допустим, ты права, и я даже успел подумать на эту тему. Так давай попробуем, у нас есть для этого прекрасный повод.

– Ребёнок – это не повод.

– Хорошо, чего ты хочешь, Катя?

– Сейчас я хочу только сменить лечащего врача.

– Почему? – от его вопроса по-особенному веет холодом.

– Мне кажется, что он недостаточно профессионален, – говорить правду нет моральных сил.

– Он один из лучших хирургов города.

– Хорошо, я скажу тебе правду, – тон становится загадочным, меня просто несёт, с языка так и лезет что-нибудь ядовитое. – Ты же не знаешь, что я ещё и особенного вероисповедания – верю в розовых пони. И нам не положены эскулапы мужского пола.

– Объясни, чем тебе не угодил мой отец в качестве врача? – раздражённо повторяет он вопрос, а я могу только ещё шире распахнуть глаза.

Вот это усмешка судьбы. Едва сдерживаюсь, чтобы нервно не засмеяться. Один дед виноват в смерти другого деда. Теперь ситуация стала ещё хуже, чем была. А ведь действительно было бы намного легче, если бы отцом вдруг оказался Рома…

Видимо, молчу я слишком долго…

– У тебя будет врач-женщина, – скрипит зубами Сергей, сжимает-разжимает кулаки и идёт к выходу.

Понимаю, что перестаралась, и он сейчас уйдёт. Хочется броситься за ним вслед и умолять любить меня по-настоящему, несмотря ни на что. Но я только молча смотрю ему в спину. У самой двери он резко оборачивается и, прежде чем с грохотом хлопнуть её о косяк, говорит:

– Даже не надейся, девочка, что я откажусь от ребёнка.

Это мы ещё посмотрим.

Глава 38

Сергей

Какие всё-таки люди существа непонятливые! Раз никто не открывает, значит, меня нет дома.

– Да! И нечего, мать вашу, трезвонить в дверь! – запрокидываю в себя остатки янтарного горючего из стакана и вытираю рот рукавом белой рубашки.

Пытаюсь откусить кусок пиццы, но сыр превратился в твёрдую корку, которую невозможно отодрать от тарелки. А по хрену, есть всё равно не хочется. Вообще ничего не хочется, кроме того, чтобы наконец-то наступила ночь, и мне снова приснился горячий, крышесносный секс с Катей. Я буду сжимать её бёдра, оставляя на нежной коже красные пятна от пальцев. Буду бесконечно долго целовать пухлые губы, срывая с них безумные стоны экстаза. Буду брать её в разных позах и трахать до фейерверков в голове, до искр из глаз, пока она не начнёт шептать мне влюблённый бред, думая, что я не слышу.

– Так-так, Сазонов! – спотыкаясь о разбросанные коробки доставок еды, на кухню заходит Юля. – Позорище какое – квасишь на кухне в одиночестве как заправский алкаш. Наливай! – девушка берёт стакан и ставит рядом с моим.

– Ты как здесь оказалась? – пытаюсь сконцентрировать на ней хмурый взгляд, но она только ухмыляется в ответ.

– Твоя мама ключи дала. Почему трое суток на связь не выходишь?

Беру подружку за шкирку и молча волоку к выходу.

– Не трать силы, Серёга, я не уйду, – девушка умудряется вывернуться и достать из кармана маленький флакончик с жидкостью.

– Значит, тебя как самую живучую ко мне подослали? – разглядываю откупоренную жидкую зелёнку над своей головой.

– Отец зол, с матерью ты поругался, Фёдор зашивается в офисе, а в свободное время обрывает телефон второй сестрице и скупает ближайшие цветочные. Где бы такого же, как вы, психа себе найти?

– Убери свой «аргумент» и пошли. У тебя десять минут на полоскание моего мозга – и сможешь считать, что твоя совесть чиста.

Сшибая углы плечами, возвращаюсь на кухню, падаю на кожаный диван. Юля медленно заходит следом, наливает стакан холодной воды и капает в него пять капель нашатыря.

– Пей залпом, – протягивает мне ядерную смесь. – Мне нужно, чтобы ты меня ещё и услышал. Или поверь, мне хватит сил воспользоваться своим «аргументом».

– Зря я в детстве защищал тебя, когда Федька хотел посадить твою мелкую задницу в чулан к паукам.

– Пей, сказала, – тон девушки становится всё строже. – А то я сама парочку тарантулов тебе за шиворот посажу.

Стараясь не дышать, заглатываю большими хлебками вонючую мешанину и вместе с последним глотком срываюсь в туалет. Отборно матерю сестру лучшего друга, обнимаясь с белым фаянсовым.

– Приведи себя в порядок, – она ещё и в дверь мне стучит. – Я пока чай налью.

Через пять минут Юлькино зелье действует на меня окончательно, в голове появляются признаки светлого разума.

– Время пошло.

Сажусь за барную стойку и отпиваю из кружки сладкий чай.

– Есть в ординатуре у меня одна студентка. Так вот, намедни предложила она своему жениху повременить с подачей заявления в ЗАГС. Тот разбушевался, орал на всю приёмную, так история быстро стала достоянием общественности. Ситуация с первого взгляда отвратительная такая. Ходят все по углам, шушукаются, девчонку грязью поливают, а жениха святым делают. Отец его работал таксистом и попал в аварию, сильно повредил спину, поэтому ситуация с дальнейшей работоспособностью там под вопросом. Семья парня из небольшого посёлка, где живут с отцом ещё две сестры-школьницы от второго брака. Матери нет у них, но есть бабка. Скандал весь разразился из-за того, что будущая невеста отказалась ехать в Тьмутаракань ухаживать за будущим свёкром и делать уроки со строптивыми пубертатками. Предложила нормализовать ситуацию и продолжить отношения, а дальше – будет видно. И знаешь, чисто по-женски – это чертовски правильный выбор. Зачем идти туда, где всё плохо? Когда цифра возраста близится к тридцати, ждать разрешения забеременеть, не видя материальной возможности содержания тех иждивенцев, которые уже имеются, рожать третьего. Заниматься не развитием малыша, а разгребанием посуды на семью из четырёх взрослых ртов и больного мужика…

– Ты к сути переходи, – чувствую, как не до конца трезвый мозг начинает закипать.

– Так вот я спрашиваю тебя: где ты сделал «хорошо» для Кати? В какой момент она должна была почувствовать твою любовь и надёжность? Может, когда она убегала из чужой страны, застукав тебя с секретаршей, или когда сидела в холодном гараже с похитителями без еды? А, точно – ты думал, что увидев белого пушистого зверюгу, который, кстати, теперь сидит в шкафу с балалайкой и иностранных студентов пугает, она кинется тебе на шею и будет клясться в вечной любви. Не думай, что мир заканчивается на конце твоего члена, Сазонов! Или ты уже малодушно доволен ролью папаши по выходным?

– Юля, блин! – кулак с грохотом приземляется на столешницу. – Ты выбирай слова! Я задолбался повторять, что у меня ничего не было с Мариной. Десять минут давно истекли!

Гавкаю на подругу, потому что она права, и эта правда отравляет, больно бьёт по самолюбию.

– Да? Докажи! Ты же можешь! Камер в отеле – хоть жопой ешь! – начинает повышать голос девушка. – Сделай хоть что-нибудь, пока Катя не научилась жить без тебя! Я всё сказала! – последние слова Юлька уже выкрикивает, хватая сумку. Удаляется в коридор и захлопывает входную дверь.

Какого хрена вообще я творю? Когда я успел превратиться в такого паршивого сопляка, который оставил выбор будущего за беременной женщиной? Мне кажется, что я чувствую горький вкус слов во рту. Бред, это вкус обычного перегара. Надо срочно почистить зубы. Из зеркала в душевой кабине на меня смотрит мерзкий мужик с заросшей мордой, помятый, с красными глазами. Принимаю ледяной душ, делаю себе крепкий кофе, ставлю в микроволновку размораживаться какой-то полуфабрикат и сажусь за компьютер.

На то, чтобы взломать систему наблюдения отеля, требуется двадцать минут, смущает только то, что компьютер долго подключается к впн, как будто в связке с другим устройством. Нахожу папки с записями камер, скачиваю себе на комп файлы за весь день и удовлетворённо делаю большой глоток кофе. Микроволновка оповещает пиликаньем о готовности ужина. Набрасываюсь на жалкое подобие лазаньи почти с аппетитом и успеваю съесть ровно половину, когда на столе начинает звонить телефон.

– Здорово, Федь!

– Сазонов, твою мать, где твой домашний комп и где ты сам? Только что взломали социальные сети бразильских чиновников и выложили их переписки в интернет. И знаешь под прикрытием чьих айпишников это сделано?

Да, бегущий по коже мороз подтверждает, что знаю…

– Правильно, Серёга, твоих.

– Аааа! Чёрт! Я его только сегодня включил, – подбегаю к компу и открываю крышку, на экране горит жирный фак. – Твою ж! Я, кажется, знаю, Федь… Марина продала нас, жадная стерва, только она знала, что я приду за записями камер из гостиницы.

– Ты что-то скачал?

– Да, все файлы с того дня.

– Нам теперь, кровь из носа, надо получить этот контракт на зачистку, Серёга, иначе, поверь мне, тебя показательно посадят. С треском прокатишься по всем первым медиа-заголовкам. Уж об этом ребята позаботятся, я уверен.

Глава 39

Катерина

Как же хорошо, что можно подольше поспать дома в тёплой мягкой постели, пахнущей свежестью кондиционера для белья… Особенно после грубой больничной «варёнки» и коридорных криков медсестёр в шесть утра, зовущих на уколы и перевязки.