скачать книгу бесплатно
Мы жили единой большой семьей, была у каждого – скво,
Жили вольно, без страха; про власть и закон не желали знать ничего;
Но тут к нам донесся такой слушок, что любого с ума сведет;
Я успел на Бонанзу прежде, чем за золотом хлынул сброд.
Были слава и грех, был открытым для всех город Доусон – вот времена!
(Хоть творил меня Бог – от макушки до ног, но внутри сидит сатана).
Шли безумной толпой – и злодей, и святой; мимо бабы пройти не могли…
И побольше навряд душ отправилось в ад из других уголков земли.
Здесь денег было – как грязи; ты – богач, а назавтра – гол.
Я на стерву-певичку однажды запал, но паршивку другой увел.
Я ушел в запой; через год, больной, в бараке на койке лежал,
Где постель грязна; и судьба ясна: срок, мне оставшийся, – мал.
С киркой и лопатой провел я на Юконе двадцать лет;
Шел по его долинам, встречал закат и рассвет;
С холодом здешним собачьим и с каждой горой знаком —
Да, здесь двадцать лет провел я… и стал теперь стариком.
Плевать на это! В бутылке есть пара глотков у меня.
Собак запрягу – и к Биллу отправлюсь при свете дня.
А ночь так длинна; валяюсь без сна, и тело горит как в огне;
Я утром отправлюсь… утром… и выпадет красное мне.
…Иди сюда, Кит, дорогая, твой пони уже под седлом…
…Убью тебя, Минни, паршивка! Не путайся с этим ослом…
…Играем! А ну-ка, Билли, ты сколько намыл в ручье?
…Отче, иже еси на небеси, да святится имя Твое…»
Так священника сын, лежа в койке, один, разговаривал сам с собой,
Но огонь погас, и в рассветный час наступил для него отбой;
И с рычаньем голодные псы в тот же день его плоть растерзали гурьбой.
Перевод С. Шоргина
Зов глухомани
Ты глядел ли на величье – там, где видишь лишь величье,
Водопадов и обрывов высоту,
Гривы гор, пожар заката, в вышине полеты птичьи
И ревущую каньонов черноту?
Ты по сказочной долине и по горному отрогу
Проложил ли к Неизвестному пути?
Ты души настроил струны на молчанье? Так в дорогу!
Слушай зов, учись и цену заплати.
Ты шагал ли через пустошь, пробирался ли устало
Через заросли, кустарники, полынь?
Ты насвистывал рэгтаймы там, где дальше – только скалы,
Познакомился с повадками пустынь?
Ты под небом спал ли звездным, на коне скакал степями,
Ты, под солнцем изнывая, брел вперед?
Ты сумел ли подружиться со столовыми горами?
Ну так слушай – Глухомань тебя зовет.
Ты с Безмолвием знаком ли? То не снег на ветке нежной —
В Тишине той лжив и суетен наш бред!
Ты шагал ли в снегоступах? гнал собак дорогой снежной,
Шел ли в глушь? торил пути? достиг побед?
Ты шагал ли к черту в зубы, ты плевал ли на напасти?
Уважал тебя любой индейский род?
Чуял в мышцах силу зверя, мог ли рвать врага на части?
Так внимай же: Глухомань тебя зовет.
Ты страдал ли, побеждал ли? Шел к фортуне, полз за нею?
Средь величья – стал великим, как титан?
Делал дело ради дела? Мог ли видеть – дня яснее —
Ты в любом нагую душу сквозь обман?
Ты постичь ли смог, как много есть примет величья Бога,
Как природа гимны Господу поет?
Здесь творят мужчины смело только истинное дело.
Ну так слушай – Глухомань тебя зовет.
И в привычках пеленанье, и в условностях купанье,
И молитвами – кормежка круглый год,
И потом тебя – в витрину, как образчик воспитанья…
Только слышишь? – Глухомань тебя зовет.
Мы пойдем в места глухие, испытаем мы судьбину;
Мы отправимся неведомым путем.
Нам тропу звезда укажет, будет ветер дуть нам в спину,
И зовет нас Глухомань: ну так идем!
Перевод С. Шоргина
Одинокий путь
Коль Одинокий Путь позвал – не изменить ему,
Хоть к славе он ведет тебя, хоть в гибельную тьму.
На Одинокий Путь вступил – и про любовь забудь;
До смерти будет пред тобой лишь Одинокий Путь.
Как много путей в этом мире, истоптанных множеством ног, —
И ты, по пятам за другими, пришел к развилке дорог.
Путь лёгкий сияет под солнцем, другой же – тосклив и суров,
Но манит тебя всё сильнее Пути Одинокого зов.
Порою устанешь от шума, и гладкий наскучит путь,
И ты по нехоженым тропам шагаешь – куда-нибудь.
Порою шагаешь в пустыню, где нет годами дождя,
И ты, к миражу направляясь, погибнешь, воды не найдя.
Порою шагаешь в горы, где долог ночлег у костра,
И ты, с голодухи слабея, ремень свой жуешь до утра.
Порою шагаешь к Югу, туда, где болот гнильё,
И ты от горячки подохнешь, и с трупа стащат тряпьё.
Порою шагаешь на Север, где холод с цингою ждут,
И будешь ты гнить при жизни, и зубы, как листья, падут.
Порой попадёшь на остров, где вечно шумит прибой,
И ты на пустой простор голубой там будешь глядеть с тоской.
Порой попадёшь на Арктический путь, и будет мороза ожог,
И ты через мрак поползёшь, как червяк, лишившись навеки ног.
Путь часто в могилу ведет – не забудь; всегда он к страданьям ведет;
Усеяли кости друзей этот путь, но всё же тебя он влечет.
А после – другим по костям твоим идти предстоит вперед.
С друзьями распрощайся ты, скажи любви: «прощай»;
Отныне – Одинокий Путь, до смерти, так и знай.
К чему сомнения и страх? Твой выбор совершён;
Ты выбрал Одинокий Путь – и пред тобою он.
Перевод С. Шоргина
Сосны
Наша дрема длится веками – первобытных сосен покой;
Под мха седыми клоками теснее смыкается строй,
Все глубже хватка в стылую хмарь, бессолнечных дней чередой.
Штормами изранены склоны – там наши столпились полки;
Пускаясь в набег на пустынный брег, песнь поем океанской тоски;
От владений морей до владений снегов наша власть крепка, как тиски.
Мы скудной страною гонимы, заперты тундрой и льдом;
Нами Севера земли хранимы, нам твердыней стоять и щитом,
Покуда последней лавиной рухнет мир, как карточный дом.
Нам – от глухого начала, сквозь эпохи мертвого сна;
Нам – тот удар, когда камни и пар метнула шипя глубина;
Нам – ледниковая поступь, медлительна и холодна.
С востока ветры, с запада ветры, странствуя там и тут,
Ваши песни пойте в вершинах крон, пусть людей сыновья поймут:
Несравненные сосны в начале пришли, последними сосны уйдут!
Мы столпы благовонного храма; мы венец, где орлы парят;
От нависшего полюса ветер падет, и старейшин рушится ряд;
Но где воин пал средь крошливых скал – стеною встанет отряд.
Из мрачной утробы каньона – в рост; разлеглись на коленях долин;
От белесой каймы морской бахромы до небо скребущих вершин
Мы восходим, и вод златоглазых болот ловим блеск в просвете лощин.
Поднимись на горбатый водораздел, огляди открытый простор:
Сосны и сосны, и темные сосны – насколько видит взор;
Доблестных рыцарей строг легион в верховном владычестве гор.
Солнце, луна и звезды, – скажите, разве не ввек,
Как нынче, стоять нам стражей, взирая на времени бег,
Часовыми безмолвья, в чьей власти земель пустынных ковчег?
Перевод Е. Кистеровой
Наваждение
Глушь зовет меня – послушай – запустение рыдает!
Догадалась, испугалась, хочешь силой удержать?
Плачешь ты во сне, и слезы на щеках твоих мерцают —
Слышишь дали отголоски, что зовут меня бежать?
Заклинают: брось подругу! Просят, молят дни и ночи,
Север стонет, запад стонет – плач с равнины, с диких гор;
День и ночь – ты, верно, слышишь? – ну, а мне уж нету мочи:
«Возврати, кого взяла ты: нам он отдан с давних пор».
И преследуют, терзают окаянные просторы —
Хнычут, воем завывают, будто в каждом есть душа:
Это полюс ограждают коченеющие горы,
Мрака стылые пустыни, одиночеством страша.
По кострам моим тоскуют: не мелькнет ли бесшабашный
Блеск на ледяной равнине, где царит одна пурга.
Я друзей мечтал найти в них – одинокий и отважный,
И меня, как прежде, любят верные мои снега.
Кличут снова – впору сдаться: бесполезно отрекаться;
Зачарован, как ребенок, кроток, как зверек ручной —
Наяву, во сне страдаю; не уйти от них, я знаю:
Тихих голосов оковы – власть Безлюдья надо мной.
Я боюсь сказать, родная; мне не вынести прощанья;
Потихоньку, до рассвета, от любви твоей сбегу.
О, жестоко, как жестоко! – слышит Бог мои рыданья;
Но создавший всё, Он знает – у Пустыни я в долгу.
Перевод Е. Кистеровой
Песня добровольного раба
Когда окончится длинный день, и Хозяин даст мне расчет —
Думаю, в адскую пропасть меня пламя не завлечет.
