Проклятый маяк

– Вот нас о чём предупреждал старик! – Воскликнул Жан. – Начинается шторм, который может продлиться месяцы. Нужно идти в дом, закрыть все ставни. Эдгар, за мной!

***

   В один из зимних вечеров накануне Рождества, когда океан с особой яростью и ожесточением насылал бесчисленные полчища волн, что грозили раздавить своей тяжестью казавшийся хрупким под их натиском маяк с примостившимся под его сенью утлым домиком смотрителя, Мари внезапно уселась на постели и воскликнула:

   «Жан, быть может, мне показалось, но я услышала глухой скрежет, а после – людские крики и стоны. Пойди и посмотри, что там снаружи?».

   Жан, ещё не до конца проснувшись, поднялся с постели. Залился лаем их умный пёс, которому врождённая деликатность – ведь он относился к аристократичной породе ирландских сеттеров – не позволяла будить хозяев. До этого он лишь тихонько поскуливал, лёжа на своей подстилке, когда услышал глухой стук и скрежет металла о камень. Он подбежал к Мари и уткнулся заострённой своей мордой в колени хозяйке, затем подбежал к хозяину и, позвав его за собой на своём собачьем языке, помчался с лаем к входной двери.

– Ты знаешь, Мари, в какие-то моменты мне слышатся голоса сонмов людей, горящих в адской топке. – Сонно произнес Жан. – Звучит так, как будто это надувают гигантские меха.

   Затем на какое-то мгновение эти голоса затихают и остается пара или тройка голосов, но это голоса уже не людские, а голоса демонов. Словно это поёт гигантский хор, только песнопения его непривычны человеческому уху и пониманию. Ты говорила мне, что ничего не слышишь и лишь смеялась надо мной.

   Теперь же и ты услышала этот хор.

– Жан! – Прервала его рассуждения Мари. – Сейчас я ясно услыхала крики о помощи! Поди, поди! – Я не смогу заснуть, пока ты не скажешь мне, возвратясь с террасы, что ничего не произошло.

   Жан, выйдя из их комнатушки на кухню, начал натягивать на себя сапоги и непромокаемый плащ. Пёс в это время бесновался возле входной двери, в раздражении, что не в состоянии её открыть. Жан зажёг оплывшие свечи и поднял дверной засов.

   Эдгар, толкнув входную дверь передними лапами, ринулся, исступлённо лая, навстречу ревущему океану – к месту, откуда исходил неясный бледный свет… Но был остановлен в своём движении гигантским валом, перехлестнувшим террасу. Лишь только отчаянный вой, оборвавшийся через несколько мгновений, остался воспоминанием о верном благородном животном, окончившем дни свои в бездне.

   Жан бросился было за своим псом, но тотчас вернулся. Поспешно закрыв за собой дверь и опустив засов, он прижался спиной к двери, словно пытаясь помешать кому-то войти в неё.

   Мари вскочила с постели и как была, в одной ночной рубашке, подбежала к мужу.

– Что, что там?

– Меня окатило волной. – Дрожа всем телом сказал Жан. – Пса смыло и, судя по оборвавшемуся визгу, – размозжило о камни, а затем…, затем унесло то, что осталось, в океан.

– О-о-о, Жан! Наш бедный пёс! – Зарыдала Мари, уткнувшись в плечо мужа.

– Мне вот что ещё привиделось, Мари, пока меня не накрыло волной. – Запинаясь, продолжил Жан. – Какое-то судно, подобно обмякшему телу мёртвого морского гиганта, перевернувшись на бок, уходило под воду, а над всем этим жутким зрелищем, слабо светясь в бездонной тьме, словно парил бесплотный дух…

 И вдруг подумал я, что это смерть сама наш остров посетила.

***

   Всё чаще и чаще Жан, вырываясь из объятий Мари, безуспешно пытавшейся остановить его, выходил из дома в неряшливо накинутой на плечи штормовке и с непокрытой головой. Спустившись с террасы, он бесцельно бродил, опустив печальный свой взор, по скользким камням негостеприимной скалы, омываемым громадными волнами. Изредка он останавливался и вскрикивал «Эдгар, Эдгар!», но слова его тонули в рёве океана.

   Очевидно было, что по ночам его мучают кошмары – он метался по своей кровати, резко сжимаясь, словно пытаясь превратиться в маленький комок, и всхлипывая. Иногда он вскрикивал во сне и, дрожа всем телом, лежал в кромешной тьме, широко открыв глаза и бессвязно шепча, как будто напуганный чем-то.

– Неужели смерть пса могла оказать на него такое влияние? – С тревогой думала Мари, глядя на мужа или же оставаясь наедине с собой.

   В один из вечеров конца января нового, 188… года Жан в очередной раз вышел из дома, оставив жену в одиночестве, предупредив, что вернётся вскоре. Прошло минут пять после его выхода, как вдруг входная дверь открылась.

– Мари! К нам приехал старик Реми! – Забегая в дом, радостно воскликнул Жан.

– В такую-то погоду? – Не смогла скрыть своего удивления Мари. – Но ведь он же сам говорил, что в шторм сюда никто не сможет добраться!

– А он, видишь, смог!

– Пойдём тогда скорей встречать его – льёт как из ведра. Я думаю, что он с радостью присоединится к нам!

   Они вышли из дома. Мари поплотнее укуталась в свою накидку с капюшоном. Резкий северный ветер рвал гребни волн, срывая брызги и пену. Стальные валы с грохотом обрушивались на камни. В предсумеречном сером тумане не видно было даже соседних рифов. Минуты две Мари вглядывалась в участок скалы, в сторону которого лихорадочно тыкал пальцем Жан, но, ничего не разглядев, спросила у него недоумённо:

– Но где же старик, Жан? – я никого не вижу.

– Его действительно там нет сейчас, но перед тем как я зашёл в дом, Реми был именно там. – Огорчённо пробормотал Жан, стараясь не смотреть на Мари.

– Ты хочешь сказать, что старик в такую погоду решил нас посетить, но, приехав на остров, он передумал и отправился восвояси?

– Мари, я не знаю, как можно объяснить то, что я видел, но я видел Реми. – Дрожа всем телом, то ли от озноба, то ли от страха сказал Жан, когда они вернулись домой.

– Жан, подошло время завести механизм светильника. Тебя лихорадит, ложись в постель; я сделаю всё сама.

   Она сопроводила Жана до кровати, уложила и бережно накрыла одеялом.

– Мари, мне, почему-то теперь уже не кажутся такими уж напрасными речами те, что говорил старик. И мне не кажется такой уж прекрасной идея стать смотрителем Тевеннека. – Сказал, засыпая, Жан.

– Всё, успокойся и спи. Скоро шторм прекратится, придёт подмога. Надо будет – свезут тебя на большую землю, подлечат там, прекратятся твои упаднические мысли.

   Не знала в тот момент Мари, что слова, услышанные сейчас от мужа, будут последними словами его ещё не до конца замутненного безумием разума. В течение трёх недель не прекращавшегося ни на минуту шторма, Жан, переболев простудой при высочайшей температуре, получил осложнение в виде воспаления оболочек мозга, закончившееся бесповоротным его сумасшествием.

***

   Очнувшись через три недели горячечного бреда, показавшихся ему коротким тяжёлым сном, Жан встал с постели, и, воззрившись невидящим взглядом на Мари, спросил:

– Надеюсь, ты не включал этот адский светильник, что пожирает свет своей слепящей чернотой?

– Что ты такое говоришь, Жан? – Испуганно спросила Мари. – Это я. Ты не узнаёшь меня? Какой адский светильник?

– Тот, что наверху маяка. Вращаясь, он развёртывает свою спираль мрака вокруг. Сперва на океанский простор, что окружает нас, и далее, далее… Затем, достигнув берегов Бретани, мрак этот сгущает краски ночи, парящей над землей, чтобы в один из дней свет солнца уж никогда б не смог нам даровать своё тепло.

   «Он всё ещё бредит, бедный Жан!» – Подумала Мари, пытаясь усадить возлюбленного своего мужа на измятую постель.

   По выработавшейся в последние дни привычке она приложила ладонь ко лбу Жана, однако была несколько озадачена, не почувствовав жара.

– Так ты – Мари? – Ошарашено спросил Жан, оглядываясь по сторонам.

– Да, милый, да! – Это я, Мари.

– Здесь холодно. Боже, как здесь холодно! Значит, ты не смогла помешать старику зажечь чёрный светильник? – С расширившимися от ужаса глазами прошептал Жан.

– Какой старик? Почему ты твердишь про какой-то светильник?

– Так он горит? – Спросил Жан.

– Если ты говоришь про тот светильник, который находится на вершине маяка, то да, он горит, поскольку сейчас уже поздний вечер.

   Жан вскочил и, вырвавшись из объятий Мари, которая тщетно пыталась его остановить, широкими шагами направился к лестнице, спиралью взбегающей наверх маяка.

– Остановись сейчас же, Жан! – Вскрикнула Мари. – Что ты задумал?

– Я должен немедленно погасить светильник! – Не оборачиваясь, сказал Жан.

   Он быстро взбежал по каменным ступеням на площадку, где располагался светильник. Мари, отчаянно силясь догнать мужа, вцепилась руками в его правую ногу, отчего тот растянулся на полу.

– Ах так? – Завопил Жан и, поднявшись с прытью, которой никак невозможно было ожидать от человека, только поднявшегося с постели после тяжёлой болезни, подбежал к тумбе светильника, на которой лежал ржавый зазубренный нож.

   Он развернулся к Мари, которая уже успела подняться на площадку и стояла, тяжело дыша, у спуска. Её волосы сбились набок. Одна прядь, которую она безуспешно пыталась сдуть в сторону, заслонила пол-лица.

   Жан, сжавшись, подобно кошке, в пружину, бросился на Мари с ножом. В одно мгновение она увидела, что человек, бросившийся на неё, уже не возлюбленный муж её, но незнакомец, готовый резать, крушить, топтать её плоть до последнего вздоха – вздоха, с которым вместе вылетает из тела напуганная птица души.

   Издав вопль отчаяния и подготовившись погрузиться в бездну небытия, Мари упала ниц, умоляя мысленно Бога забрать её душу из этого проклятого места.

   Раздались протяжный вопль, затем сдавленное прерывистое кряхтение, сменившееся стонами боли, и гулкие звуки, издаваемые скатывающимся вниз по каменной лестнице телом.

   Звуки те венцом своим имели глухой хруст и предсмертный хрип некогда столь горячо любимого мужа Мари – смотрителя маяка Тевеннек, превратившегося не по своей воле в чужака, не узнающего её.

   Мари, чей взор был застлан потоками горьких слёз, сбежала вниз по узкой лестнице, и увидела сквозь зыбкую прозрачную пелену раскинувшееся на бетонном полу в позе, вызывавшей ужас своей неестественностью, тело Жана.

   Она встала на колени пред распростёртым телом, содрогающимся в агонии и, обратив свой взор наверх, туда, где за толщей балок и перекрытий, тяжёлого низкого неба должно было, в представлении бедняжки, находиться всемогущее и всеблагое существо, прошептав горько:

– О Бог мой, за что покинул Ты меня? В чём вина моя перед Тобой, ответь!

   Но лишь сводящий с ума вой ветра и грохот прибоя были ей ответом.

   Издав последний вздох, притих в полумраке дома Жан Гиньяр, которому, когда он решал свою судьбу, и в страшном сне бы не приснилось как кончатся его земные дни.

– Что же мне делать теперь? – Думала, рыдая Мари. – Что делать с Жаном? Жить наедине с мертвецом?

   Сама мысль о возможности нахождения под одним кровом с мертвецом, которого коснётся вскоре смрадная длань тления, приводило несчастную в трепет.

   Было ли тому виной то полуобморочное от ужаса состояние или же испытанное только что потрясение, но Мари повалилась на холодный пол и провалилась в бездну забытья, изредка чередуемого снами, полными мрачных видений и ужаса.

   Виделось ей, как она, растерзанная усталостью, проклиная миг появления своего на свет – в эту юдоль горестей и плача, поместила бездыханное тело мужа в продолговатое, схожее с ванной углубление в каменной толще скалы, заполненное ледяной океанской водой, придавив его тяжёлым обломком гранита.

   И виделось ей тоже, как всходило солнце, подсвечивая серую пелену туч, бесконечными полчищами проходивших над бесплодным клочком суши, и вновь пряталось за горизонт. Сменяясь тусклыми днями, на вздыбленный океан падали ночи. Громады воды изливались на истерзанный камень, разлетаясь миллионами брызг, сотрясая до основ островок, одиноко стоявший в водной пустыне.

   И над всем этим – безмолвствующий провал вечности…

***

23 марта 188… года шторм, терзавший берега Бретани и длившийся непрерывно 4 месяца, наконец-то унялся, и наступили дни затишья – те редкие дни, когда ласковое солнце, чей лик омыт казавшимися дотоле бесконечными дождями, радует обитателей поднебесного мира, а океан, словно ласкающийся к сердитому хозяину пёс, облизывает своим огромным влажным языком тёмные камни, чьи верхушки едва высовываются из воды.

   Парусник службы огней и маяков с запасом провизии и новым смотрителем маяка пришвартовалась к причалу острова Тевеннек. Когда на этот клочок суши в открытом океане сошло трое мужчин, они с изумлением увидели седую неряшливую старуху, сидевшую на каменных ступенях. Она раскачивалась из стороны в сторону и смотрела взглядом, наполненным бездонной пустотой, в небо.

– Добрый день, мадам. – Обратился один из вышедших из катера мужчин.

– Кто здесь? – Опустила взор женщина, попытавшись сконцентрироваться на группе высадившихся. – Кто вы такие?

– Мы привезли провиант, запас воды и масла для светильника. – Ответил второй мужчина. – Я – новый смотритель маяка Жильбер Аньо. Но… кто Вы и как Вы здесь оказались?

– Может быть, Вы потерпели крушение? – Подхватил мысль первый.

– Я – жена смотрителя маяка… Жана. Моё имя … Мари. – Как будто напрягая память и силясь вспомнить что-то давно забытое, сказала женщина.

   Мужчины недоверчиво переглянулись. Маяк не работал вот уже почти год, в том числе из-за того, что сначала долго не могли найти замену исчезнувшему смотрителю, а затем – из-за того, что когда наконец-то нашёлся смотритель, его невозможно было доставить на остров в связи с бушевавшим зимой штормом.

– Э-э-эм, хм. – Никак не мог собраться с мыслями будущий смотритель. – Но… Мадам, этот маяк не действует уже почти год. За этот год здесь произошло четыре крушения – в основном заплутавшие в окрестных водах или снесённые течением на эти проклятые рифы рыбацкие шхуны или пакетботы. Три английских и одна испанская посудина! О каком смотрителе Вы говорите?

– Молодые люди, Вы, наверное, думаете, что я сошла с ума? – Вскинув на мужчин горящий взгляд, спросила Мари. – Сейчас муж спустится и всё вам объяснит. Мы работали как проклятые на этом маяке, чинили механизмы, когда они нуждались в починке – а нуждались в починке они почти всё время, заливали масло в светильник, зажигали его с началом темноты! Я даже не смогла закончить свою книгу «Любовное ремесло» – так я была занята!

– Жан! Жа-ан! – Закричала она. – Хватит там возиться. Спускайся, у нас гости! Сменщик приехал.

– Жан и Мари? – Воскликнул вдруг один из мужчин по имени Аллан. – Я припоминаю, что к нам должна была приехать смотрителями молодая пара. По-моему, их звали Жан и Мари. Однако ж, должен заметить, что они, по всей видимости, наслушавшись всякого рода неприятных историй про маяк, отказались от своей затеи и уехали восвояси – они, вроде, с юга.

– Тем не менее, мадам, – продолжил он, – Жану, как говорили, должно быть не больше 25, а Мари – и того моложе. А Вам, как бы это сказать, несколько поболее лет будет…

– Неужели я так плохо выгляжу? – С неподдельным возмущением спросила старушка.

   Аллан беспомощно поглядел на своих товарищей, словно искал у них свидетельства правоты своих слов. Брови Пьера поднялись в изумлении.

– Вовсе нет, мадам… Вовсе нет. – Протянул он.

– Ну ладно. – Жеманясь, произнесла женщина. – Как поживает Реми?

– Реми? – Нестройным хором спросили мужчины.

– Ну да, Реми – древний старик, что доставил нас с Жаном сюда.

– Впервые слышим о Реми. – Нерешительно начал Пьер.

   Несчастная женщина растерянно посмотрела на окруживших её мужчин.

– Как же так? Реми…

   Она встала и нерешительно начала подниматься по ступеням наверх – к дому, но, словно вспомнив что-то, сердито пробурчала: «Нет, решительно отказываюсь понимать этого увальня – моего Жана! Сидит, наверное, со своей «Гидрографией рек Европы» – По с Луарой ему подавай – и не слышит ни черта! Сейчас он спустится и объяснит вам, кто такой Реми!»

– Жан, Жа-а-ан! Да где ж ты! – Уже раздражённо крикнула она, продолжив затем более спокойно, обращаясь к мужчинам. – В последнее время вообще повадился в ванне с ледяной водой отлеживаться. Наберёт воздуха в лёгкие и лежит на дне. Редко с ним видимся. Я уж и не трогаю его, расстелю постель и лежу, лежу, жду его, слушая хор томящихся в аду душ… Да так и засыпаю.

   Аллан, Жильбер и Пьер переглянулись в недоумении.

– Похоже, бабуля-то немного не в себе. – Вполголоса сказал Пьер остальным.

– Ну ладно, – словно очнувшись от какого-то далёкого воспоминания, произнесла старуха, – пока он сюда идёт, я вам всё-таки попытаюсь объяснить. Реми – седой как лунь старик, весь в морщинах, у него широкое, похожее на маску лицо, глаза такие… Цвета голубого льда. Он вызвался нам помочь, поскольку юноша, который подрядился нас доставить на маяк, приболел.

   Старушка остановилась на предпоследней ступеньке лестницы и, призадумавшись на несколько мгновений, спросила, ни к кому в особенности не обращаясь: «Как же его звали-то?». И тут же, отвечая на свой вопрос, воскликнула: «Серж. Ну точно – Серж!»

– Серж? – Посмотрел с прищуром Пьер на старушку. – Белобрысый такой, вечно трепался, не остановишь, по поводу и без?

– Да. – Кивнула старуха, спросив уже с надеждой в голосе: «Вы же знаете его?».

– Серж погиб в начале ноября. – Задумчиво проговорил Пьер. – Он был здесь, в наших краях, новичком. По-видимому, не зная вполне коварности здешних течений, он, решив выйти в океан на своей лодке, напоролся на рифы, да так и погиб. Его видели в последний раз на южной стороне мыса – в бухточке Пор дё Бестре, где в один прекрасный вечер он забрался в лодку в полном одиночестве и вышел в океан.

   Ему махали с берега, кричали, что выходить на ночь глядя в пролив Ируаз не стоит. Но он, как обезумевший, поднял парус и направился в самое опасное место – туда, куда мы не всякий раз ходим на своих лодках, поскольку там течение, коли разгонится, бывает по 7 узлов в час.

– Бедный Серж! – Воскликнула Мари. – Но Реми нам сказал, что Серж лишь приболел…

   Внезапно лицо старухи прояснилось и она пробормотала, будто разговаривая сама с собой:

   «Ну да, конечно, мне надо было догадаться раньше. Беседуя с нами и говоря о проклятии, лежащем на острове, старик играл с нами, как с котятами. Он просто измывался над нами – всё равно шансов вернуться на землю у нас не было, ибо даже если б мы и отказались от своей идеи добраться до маяка, Анкý не стал бы разворачивать свой челн!»

   Старуха беззвучно захохотала, и, схватившись за голову, начала раскачиваться в такт одной только ей ведомой мелодии. Тело её ещё сотрясалось от смеха, когда внезапно поперхнулась она хлынувшей горлом кровью и рухнула на каменные ступени.

***

   В истории используются фамилии Guignard (Несчастный), Flambеe (Вспышка. Une flambеe de colеre – Вспышка гнева), Agneau (Агнец). Они использованы исключительно для придания смыслового объёма персонажам. Все события и персонажи вымышлены, любые совпадения случайны. За основу взяты легенды об Анкý и молодой супружеской паре, жившей некоторое время на маяке Тевеннек, почерпнутые из открытых источников в Сети.

___________________________________________________

(1)Об Анкý(ancou на бретонском, ankou на валлийском) сведения противоречивы. В одних источниках сообщается, что он был исчадием ада. Народная традиция, воспринявшая христианскую, связывает Анкý  с первородным грехом и отмщением за него: «Слышал я, как люди говорили, что Анкý был первым сыном Адама и Евы. Бог его повелел ему в наказание за грех отца убивать до самого конца света всех людей, своих братьев, которые родятся на этой земле. А перед тем, как нанести удар, он дает людям добрые советы, ведь ему очень хочется, чтобы все мы попали в рай». (Женитьба Анкý)/ Цитируется по: Мурадова А.Р. Анкý: персонификация смерти, вестник смерти или орудие смерти. breizh.ru. Дата обращения: 13.09.2019 г.

В других же говорится, что был он лишь предвестником смерти, вовсе не враждебным роду людскому, но помогающим честным людям умереть достойно. Ведь только грешников ждут муки ада, для добродетельных же смерть – избавление от земных страданий. Смерть, в представлении ряда народов, живших на землях, омываемых водами Кельтского моря, представляла собой путь туда, где нет места несчастиям и горестям земной жизни.

В «Википедии» Анкý посвящена небольшая статья. В ней, в частности, указывается, что «Обычно Анкý становится человек, умерший в том или ином поселении последним в году. Также существует версия, что он – первый похороненный на кладбище. Является Анкý в облике высокого изможденного человека с длинными белыми волосами и пустыми глазницами; он одет в черный плащ и черную широкополую шляпу. Этот человек везёт похоронную повозку, запряженную скелетами лошадей (по другой версии – желтой тощей кобылой). Иногда Анкý принимает облик скелета. Он достаточно опасен – согласно легенде, тот, кто встретит Анкý, умрёт через два года; человек, встретивший Анкý в полночь, умрёт в течение месяца. Также предвещает смерть скрип телеги Анкý».

История о том, что Анкý поселился на безжизненной скале Тевеннек и на своей лодке бороздил океанские воды, собирая души утонувших, чтобы отправить их в ад, является, очевидно, легендой сторонников относить Анкý к представителям сил тьмы.