Проклятый маяк

Вот вы, молодые, всё рассуждаете o смерти. И речь ваша полна банальностей навроде: «не смерть страшна, но мысль сама о ней невыносима».

Будто знаете вы что о смерти!

А ведь может статься так, что и мысль о смерти не будет столь уж и невозможной, а смерть сама станет избавлением от боли душевной или телесной.

Старик Реми – предыдущему смотрителю маяка.

В стародавние времена предвестник смерти Анкý, подыскивая себе место для прибежища, выбрал безжизненную скалу, высящуюся средь океанских волн близ берегов Бретани, с которой совершал свои вылазки на Большую землю, забирая души умерших грешников, чтобы отправить их прямиком к дьяволу. Ну и, конечно же, Анкý удобнее было собирать по окрестным скалам души погибших моряков с кораблей, потерпевших крушение.

И лишь легенды доносили на крыльях своих, что видели моряки с кораблей за мгновения до крушения дух бестелесный, паривший над местом, где волны, яростно вгрызались в остовы скал.

О том говорили моряки, умирая, в попыке живым передать тот ужас, что и передать невозможно.

***

   Поздний октябрь 188… г. баловал обитателей Пор ля Нувель, что в Восточных Пиренеях, своей солнечной погодой. Ленивые волны нехотя и, словно собрав последние силы перед решительным броском, накатывали на пологий берег и так же нехотя отступали.

   В скромной каморке смотрителя маяка царил переполох. Молодая чета Гиньяр собирала свой нехитрый скарб, собираясь переезжать. Оба находились в некотором радостном возбуждении, хотя тень легкой грусти иногда пробегала по миловидному лицу Мари, ведь её мужу, мсье Жану, предложили место смотрителя на маяке Тевеннек, что расположен у берегов Бретани.

   Этого предложения он ждал долгих полгода, ставших для него и для его жены невыносимыми. Мсье Фламбе, комиссар службы огней и маяков, всячески старался выжить Жана с теплой должности смотрителя маяка на Большой земле с целью пристроить на это место своего непутёвого сына. Всякий раз, оказавшись на маяке, где служил смотрителем Жан, он выказывал незаслуженное недовольство работой Жана, а своими двусмысленными колкостями и намеками доводил бедную Мари до слез.

   Жан, будучи южанином по происхождению, черноволосым и кареглазым, каждый раз готов был взорваться в ходе таких визитов мсье Фламбе, но каждый раз благоразумная Мари его останавливала, резонно полагая, что ни к чему хорошему такое проявление темперамента привести не способно.

   В милом супружеском щебетании проходили хлопоты сборов. Супруги перебрасывались фразами – Жан строил планы на будущее, Мари, как и положено более рассудительному члену семьи, сомневалась.

– Мне кажется, Мари, мы вытянули счастливый билет. – Связывая бечёвкой книги жены, сказал Жан.

– Ты так считаешь? – на её умном личике, обрамлённом русыми волнистыми волосами, появилось недоверчивое выражение.

– Конечно! – Ведь я буду получать втрое больше против прежнего. К тому же ты будешь получать жалование в качестве моего помощника. Причем управление маяками будет перечислять наше жалование мне на счёт, открытый в банке, и обязалось обеспечивать провиантом в течение нашего пребывания на маяке. То есть года через два мы будем вполне себе обеспеченными людьми, сможем позволить себе прикупить маленькое хозяйство где-нибудь в глубинке, на берегу тихой реки.

– Но Жан, тебя, всё-таки, не смущает то, что два предыдущих смотрителя сошли с ума? Ты думаешь, так просто дают такое жалованье смотрителям?

– Разумеется, не просто так! Я знаю, что у них проблемы со смотрителями – никто из местных туда попасть не стремится. Я даже слышал, что они называют маяк проклятым. Но мне кажется, что это всё от лени, а что же касается смотрителей, то, по-моему, Мари, они все свихнулись от одиночества. А мы там будем вдвоем, да и наш пёс, я думаю, нас отвлечет от печальных мыслей, в случае чего.

   Так что мне твои сомнения непонятны. К тому же,  этот мсье Франсуа – сколько раз он доводил тебя до слез, а меня – до белого каления! Ему надо пристроить сынка на это место; что ж, он добился своего. Через два года я ему смогу сказать все, что он нём думаю! И я, пожалуй, сделаю это!

   Кроме того, тебе не надо будет мыкаться по этим мещанским семьям, обучая их бестолковых отпрысков, – твои шестьдесят франков в месяц с лихвой перекроются моей надбавкой.

– Жан, я, конечно же, душой с тобой – в противном случае я бы не стронулась с этого места, но всё же нечто неясное и смутное терзает меня.

– Ты смеёшься, – продолжила Мари, увидев, что Жан ухмыльнулся, – да я и сама не вижу рационального объяснения своим страхам, но всё же.

– Ерунда все это, естественное состояние человека, покидающего насиженное место. – Сказал весело Жан. – Мне тоже бывает не по себе, но я смотрю вперед.

– Нет, Жан, это не простое ощущение человека, оставляющего место, к которому он привык. Какая-то тьма обволакивает меня – я не вижу нашего будущего, не вижу, как мы растим наших детей. Ещё полгода назад я всё это достаточно живо представляла, а сейчас это куда-то делось.

– Мне кажется, ты себя просто накручиваешь. С Божьей помощью устроимся там, на Тевеннеке. Ты же ведь мечтала о свободном времени, сможешь заняться своим любимым писательством – станешь второй Жорж Санд или третьей сестрой Бронте.

– Второй Жорж Санд не будет, Жан, а сестёр Бронте и так было три.

– Хорошо, четвертой сестрой Бронте, всезнайка моя.

– Любовь моя, видит Бог, я отправлюсь за тобой хоть на край света! – Мари с тихой грацией лебедя положила свою голову на плечо мужа.

   Жан обнял нежный стан супруги и покрыл её белую шею жаркими поцелуями, и произошло то, что обычно происходит между мужчиной и женщиной, безумно любящими друг друга, невзирая на все горести и невзгоды, преподносимые жизнью.

   Незаметно подкрался вечер, окрасив стены и крыши домов в кровавый цвет заката. В дальний путь решено было отправиться назавтра с раннего утра. Жана ждали на месте через три недели, так что молодые супруги, даже не спеша, успевали прибыть к условленному времени.

***

   В придорожной таверне на мысе Пуэнт-дю-Ра, как и было оговорено Жаном со службой огней и маяков, их встретили. Молодой весельчак по имени Серж, занимавшийся рыбной ловлей в прибрежных водах, подрядился перевезти их на Тевеннек. Единожды заговорив, Серж в течение всего вечера не мог остановиться, пересыпая свою бесхитростную речь местными шутками и легендами маяков, отрицая, впрочем, сообщения о зловещих событиях на маяке, куда Жану и Мари предстояло отправиться на следующее утро.

– Разумеется, вы знаете, что маяки, находящиеся на берегу, на Большой земле, называются «Раем», а те, что в открытом море – «Адом». – Сказал Серж. – Ваш маяк расположен на скале, поэтому он – нечто среднее.

– Да, мы наслышаны о таком разделении. – Поддерживая разговор, сказала Мари. – Ещё такие маяки называют «Чистилищем».

– Да, именно так. – С живостью подтвердил Серж. – По сравнению с маяками, одиноко стоящими в океане, где смотрители обречены на пребывание внутри сотрясающегося от гигантских волн маяка, Тевеннек – почти райское местечко. К маяку пристроен вполне себе приличный домик смотрителя.

   В хорошую погоду можно прогуливаться по террасе, любуясь невероятным зрелищем. В открытом океане глазу не за что зацепиться, а тут – под ногами могучие сине-зеленые валы, бьющиеся о рифы. С одной стороны остров Сэн, с другой стороны – отвесные скалы Большой земли! И по широкой водной глади рассыпаны огни маяков. Особенно здорово это выглядит в сумерки, когда заходит солнце. Запад подсвечен пурпуром и уже резче начинают выделяться на фоне мрачнеющего неба мерцающие огни светильников, прокладывающих путь судам средь рифов.

– Да, наверное, это чертовски красиво! – Положив голову на ладони и мечтательно, словно смотря сквозь стены постоялого двора, произнесла Мари.

– Вы в этом сможете убедиться буквально завтра. – Подхватил Серж. – Завтра я вас жду утром в бухточке на северном берегу – кучера я уже предупредил, куда ехать. Погрузимся и вперед – на маяк!

– А что насчёт этих несчастных смотрителей, которые, как говорят, сошли с ума от одиночества? – Спросил Жан.

– Я вижу, вы наслушались всякой чепухи! – Воскликнул Серж. – Всё это легенды, которые мне кажутся плодом чьей-то не в меру разыгравшейся фантазии. На маяке был всего лишь один смотритель. Он работал с момента постройки маяка и, поскольку место с завидным жалованием, а он был инвалидом, то есть вряд ли смог бы найти в другом месте такое же жалование, то он и распускал всякие слухи, отпугивавшие новичков. Не так давно он умер, вот и решили найти ему замену.

– Видимо в связи с распускаемыми им слухами так долго искали замену? – Иронически заметила Мари.

– Именно! – Убежденно сказал Серж. – Место прекрасное, вы в этом убедитесь.

   Договорившись встретиться на следующее утро у причала на северной стороне мыса Пуэнт-дю-Ра, Жан и Мари отправились в свою съёмную комнатку на втором этаже постоялого двора, а Серж направился готовить свою шлюпку к завтрашнему путешествию.

***

   Стояли последние тихие дни ноября. Легкая дымка стелилась над зыбящейся поверхностью океана. Красным шаром всходило солнце, отчего тона горизонта переходили плавно от оранжевых и ярко-розовых на востоке до иссиня-чёрных на западе.

   Жан и Мари, не вполне ещё отдохнувшие в придорожной таверне после долгого пути, совершили последний свой переход до причала, расположенного на берегу океана, с которого им предстояло добраться до маяка – места новой службы Жана. Ещё издали они увидели треугольник паруса, полоскавшегося в струях прохладного воздуха.

   Однако, к немалому их удивлению, Сержа не оказалось в условленном месте. На причале, смотря в океанскую даль, стоял седой как лунь старик, чей лик был усеян глубокими бороздами морщин. Находясь в какой-то мрачной задумчивости, старик не обратил внимания на подъезжавшую к причалу телегу.

– Утро Вам доброе! – Крикнул Жан с берега, боясь, что его не услышат.

   Старик вздрогнул от неожиданности и, повернувшись в сторону берега, поначалу не очень ласково посмотрел на Жана, однако, разглядев молодых получше, сменил гнев на милость и лицо его, только что бывшее сумрачным, расплылось в ласковой улыбке.

– А-а-а! Жан и Мари – наши новые смотрители! – Воскликнул он, идя навстречу. – Заждались мы вас тут.

– Простите, но нас тут должен был встречать Серж. – Сказала Мари.

   Лицо старика вновь словно накрыло тучей.

– Серж не придёт, он заболел. Я его заменяю.

– Что ж, надеемся Серж болен не очень серьёзно. – Пробормотал Жан, несколько обескураженный таким оборотом событий.

– Прыгайте в лодку! – Возвращая на лицо улыбку, сказал старик. – Забыл представиться. Я – Реми, смотритель маяка Милье, который находится недалеко отсюда. Съестное я с утра ещё погрузил, пока вы отсыпались после долгой дороги. Осталось только вам погрузиться.

   Жан, запрыгнув в лодку, подал Мари руку и поманил пса. Однако тот наотрез отказался приближаться к Реми. Увидев рычащего пса со взъерошенной холкой, Реми только весело хмыкнул и подмигнул Мари:

– И чего только эти собаки меня так недолюбливают?

– Он явно Вас боится. – Сказала Мари. – Да и переезд был слишком долгим для него, он нервничает, наверняка тоскует по дому.

– Хорошо, хорошо, я отойду подальше – лишь бы ваш пёс не нервничал. – Добродушно сказал Реми, хотя видно было, что он был не очень-то доволен – в глазах его на мгновение блеснул холодный огонь.

– Эдгар, ко мне! – Сурово крикнул Жан.

   Пёс, чувствуя, что хозяин сердится, поджав хвост и опустив голову, дал нацепить на ошейник поводок и покорно, стараясь не смотреть в сторону отошедшего от борта Реми, спустился в лодку.

   Жан, привязав пса к поручням на корме, вылез из лодки и принялся перетаскивать домашнее добро из телеги с терпеливо дожидающимся возницей и передавать его Реми.

   Наконец, перенос был завершён, Жан и Мари устроились на скамье возле штурвала, Реми, выйдя из лодки, с ловкостью молодого парня отвязал швартовы от палов, и запрыгнул обратно. Парусник отчалил от пристани, направившись к выходу из бухты.

– Откуда вы, молодые люди? – спросил Реми, когда лодка вышла из бухты и легла на курс.

– Мы прибыли с юга. – Ответил Жан добродушно. – Я был смотрителем маяка в Пор ля Нувель. Жена моя была учителем изящной словесности.

– Боюсь оказаться невежливым, но всё же спрошу: какой дьявол вас сюда принёс?

– Реми, Ваш вопрос естествен. – Сказал Жан. – Мы знали, на что шли, у нас были на то причины. Во-первых, жалование, которое мне с женой будет причитаться, чуть ли не в три раза больше того, что мы получали, работая в Пор ля Нувель, во-вторых, полное обеспечение провиантом от службы маяков, ну и, в-третьих, меня фактически выживали с маяка на протяжении последних двух лет.

   Я попал смотрителем на маяк, который к тому времени только отстроили, по протекции моего дядюшки. Он скоропостижно умер в 188… году, то есть два с половиной года назад. Разумеется, комиссару местной службы огней и маяков захотелось пристроить сынка в теплое место на не столь давно отстроенный маяк. Вот он и начал придумывать разные пакости, чтобы меня выдавить с этого маяка.

– Да уж, только крайняя степень отчаяния могла толкнуть вас сделать такой шаг! – Воскликнул старик.

– Но почему же? – Удивился Жан. – Мы сделали этот шаг вовсе не от отчаяния. Климат здесь, конечно, суровей в сравнении со средиземноморским, но к этому, мне кажется, можно привыкнуть

.

– Нет, я не имею в виду климат, который хоть и отличается от вашего средиземноморского, но, как говорится, бывает и похуже. Совсем другое я имею в виду – полное, отчаянное, доходящее до панического, одиночество при пребывании на маяке и изолированность без какой-нибудь малейшей надежды на избавление.

   Шторма могут длиться здесь по три месяца кряду, ведь Бретань – гигантский мыс, на 40 льё выдающийся в океан. В шторм волны заливают скалу, бывает, что они перехлёстывают через маяк. Из дома выйти невозможно, внутри дома вечные холод и сырость. Провизию и пресную воду вам нужно будет экономить, поскольку в шторм к Тевеннеку подойти на лодке невозможно. А кроме того…

– Можете дальше не продолжать. – Перебил старика Жан. – Я знаю о двух свихнувшихся от одиночества смотрителей маяка, моих предшественников. Хотя Серж нам вчера поведал, что все эти истории о сумасшедших – не более чем выдумка смотрителя-инвалида, который пытался таким образом спугнуть претендентов на его пост.

– Жан, – усмехнувшись сказал старик, – а Вы не подумали, как этот смотритель мог распространять такие слухи, если он всё время торчал на острове – ведь он, по Вашим словам, опасался конкуренции, поэтому не должен был никого туда пускать? Это звучит неправдоподобно.

– Действительно, – задумчиво произнесла Мари, – Серж говорил нам про то, что предыдущий смотритель пугал своих сменщиков. Но как он мог пугать их сумасшествием, если те могли убедиться, что там никто не сходит с ума, по крайней мере они-то не сошли с ума? А если они были запуганы ещё до того, как стать сменщиками, то почему они все-таки согласились его заменять?

– Больше вопросов, чем ответов в том, что сказал Серж. – Подтвердил Реми. – Он здесь недавно, поэтому не всё знает. Не знает, кому верить, а кому – нет.

– Значит то, что рассказывают, правда? – Ужаснулась Мари. – Они сошли с ума от одиночества?

– Не только и не столько от одиночества они сошли с ума. – Промолвил старик. – К тому же не двое их было, а, по крайней мере, пятеро. Просто трое смотрителей исчезли бесследно.

– Про этих троих мы ничего не слышали. – Озадаченно сказал Жан.

– Я вам сейчас расскажу кое-что. – Продолжил старик. – Людей на этот проклятый маяк пытаются заманить хорошим жалованьем и ведь многие на это покупаются. Вот вы, например. После того, как маяк покинул первый смотритель, можно сказать, спасшийся бегством, на маяке у всех смотрителей дела идут, скажем так, не очень.

   Старик посмотрел в сторону маяка, который медленно, но неумолимо приближался. Затем он бросил свой взгляд в сторону открывавшейся панорамы острых прибрежных скал и продолжил:

– Когда океан спит, все складывается как нельзя лучше. Работа, которая заключается в том, чтобы два раза в день, утром и вечером, заводить поворотный механизм и зажигать вечером светильник, как говорится, кипит. Всё остальное время смотритель предоставлен сам себе. Многие смотрители загодя берут с собой книги, карты для пасьянса, в общем, всё, что, по их мнению, сможет отвлечь их от грустных мыслей.

   Но всякий раз, когда начинаются эти чёртовы шторма, что-то случается на Тевеннеке. Просто в один прекрасный момент маяк перестает работать и ллоцманской службе приходится пускать корабли, идущие вдоль побережья, в обход Сэнских рифов.

   Естественно, как только шторма заканчивались, снаряжалась экспедиция для выяснения того, что не так с маяком. Дважды люди, прибывшие на остров, обнаруживали тронувшихся умом смотрителей, которые, в силу своего сумасшествия, не считали нужным включать огни маяка и заводить его механизм дважды в сутки.

   А трижды экспедиции добирались до острова, чтобы обнаружить полное отсутствие жизни на маяке. Скорее всего, эти трое смотрителей тоже сошли с ума да и кинулись в океан: может, доплыть до берега хотели, может, просто утопились.

   Для того, чтобы попытаться доплыть до берега, разумеется, должны быть веские причины: при температуре воды зимой, местных течениях, безудержно влекущих любого, попавшего в них, мимо берега в открытый океан, и при пятиметровых волнах, шансы доплыть до земли – нулевые.

   Старик немного выбрал парус, поскольку тот начало задувать, вновь посмотрел на маяк, к которому они приближались, после чего нагнулся к борту шлюпки и зачерпнул воду ладонью.

– А знаете ли вы, каково это, попасть в отливное течение? – Продолжил он, омыв лицо водой. – Что ощущает человек, попавший в него?

   Течение неотвратимо несёт тебя от берега и в определённый момент ты осознаешь, что все попытки ему сопротивляться бесполезны. Волны паники захлестывают тебя, ты начинаешь хлебать солёную воду, она попадает в дыхательные пути. Грудь начинает сдавливать железный обруч ужаса пред лицом погибели. На холод уже не обращаешь внимание, но именно он становится одной из причин твоей смерти.

   Это только в сказках тёплое ласковое море лёгкой волной выбрасывает тебя на пологий песчаный берег. В действительности же прибой либо размозжит твою голову о прибрежные рифы, либо ты захлебнёшься.

   Ощущения несчастного сравнимы с ощущениями мухи, залетевшей в корыто прачки во время стирки белья, – болтает так же, мотает из стороны в сторону; в какой-то момент уже не понимаешь, откуда будет следующий удар, и, в конце концов, погибаешь.

– Вы, наверное, попадали в отливное течение, раз так красноречиво описываете то, что ощущает человек? – Побледнев, спросила Мари.

– Я? – Нет. – Промолвил старик. – Но я видел на лицах сонмов мореплавателей то, что чувствует человек, попавший в объятия сине-зелёного чудовища, что плещется сейчас под нашими ногами.

– Вы участвовали в морских сражениях! – Догадалась Мари.

– Вовсе нет, девочка. – Усмехнулся Реми, искоса посмотрев на Мари. – Впрочем, это не важно… Я видел тонущих матросов здесь, в проливе Ируаз. Совсем недавно.

– У меня создается впечатление, что, наводя на нас страх, Вы добиваетесь, чтобы мы отказались от идеи добраться до острова. – Несколько растерянно произнёс Жан.

– Признаюсь, я всех отговариваю – нехорошие там дела творятся. – Задумчиво ответил старик. – Ещё когда возводили этот маяк, строители говорили о неких голосах, раздающихся из глубин: «Прочь! Прочь! Ты лишний здесь!». Многие отказывались работать, возвращаясь на Большую землю, поэтому приходилось набирать людей из других земель, причём ограничивать их общение с местными из опасения, что, наслушавшись жутких рассказов, они тоже откажутся работать.

   Жан и Мари переглянулись встревоженно, видно было, что слова Реми посеяли в их душах страх и сомнения.

– Вот мы и подходим, – неожиданно сказал старик, приготовившись маневрировать на подходе к дебаркадеру в течении, безудержно нёсшем свои воды в сторону Биская.

   Волнение было незначительным, но чувствовалась в нём какая-то скрытая мощь, сонно играющая с лодкой, подчиняющая своей воле и утлое судно и людей, находившихся в нём.

   Эдгар, пёс Жана, которому не терпелось поскорее выбраться из парусника, как только тот причалил, выскочил и вертелся на дебаркадере.

   Они поднялись по вырубленной в скале лестнице на её вершину, где стоял маяк с пристроенным к нему домом.

   Реми на некоторое время застрял на пороге дома, бормоча какие-то проклятья и ковыряясь в дверном замке, который, по всей видимости, не желал открываться в связи с одолевшей его коррозией. Дверь скрипнула, обозначив, что замок всё же поддался уговорам, и Реми отрыл её нараспашку, хозяйским жестом пригласив молодых людей внутрь.

   Резкий запах сырости и плесени ударил в ноздри. Реми, покопавшись в карманах куртки, нашёл фосфорные спички и с их помощью зажёг свечи, находившиеся то тут, то там по всему дому.

– Надо открыть ставни. – Предложил Жан. – Пока ещё не слишком темно и в комнатах станет гораздо светлее.

– Этим пусть займётся Мари. – Сказал Реми. – У нас есть дела поважнее. Жан, я покажу тебе маячное хозяйство, за которым тебе нужно следить.

   Они прошли вглубь дома – в ту его часть, где шла наверх, к светильнику, винтовая лестница. Реми первым стал подниматься по каменным ступеням, жестом приглашая Жана следовать за ним.

– Вот наш светильник. – Тяжело пыхтя после подъема, проговорил старик. – Масло в нём ещё должно оставаться, заливать его нужно через это отверстие. – Он показал на крышку, расположенную сбоку тумбы, на которой располагался светильник. То, что надо заводить вращающий механизм, в туман включать сирену, чистить фитили от нагара и так далее и тому подобное, я полагаю, тебе объяснять не надо, не так ли?

– Конечно же нет, Реми.

– Хорошо, Жан. Сейчас ещё не время включать светильник, но погода к вечеру испортится, поэтому зажечь его и завести надо будет загодя, до наступления сумерек.

– Всё это мне известно – я всё-таки три года служил смотрителем. – Радостно закивал головой Жан.

– Хорошо. Теперь спустимся – нужно выгрузить провиант, горючее, запас свечей. – Сказал Реми. – Нужно торопиться, погода скоро испортится.

   Выгрузка провизии заняла примерно полтора часа, в течение которых небо наливалось свинцом, серел океан, приобретая металлические оттенки. Солнце лишь изредка пробивалось сквозь тяжёлые тучи. Косые лучи его, падая на бескрайнюю водную поверхность, уже начинавшую вздыматься от свежевшего ветра, отражались мириадами золотисто-бриллиантовых блёсток.

   Выделяясь контрастно на фоне сгущавшегося мрака, блики солнца слепили и одновременно завораживали. Завораживала и картина разворачивающейся перед глазами наблюдателей бури, шедшей из внутренних пределов холодного океана.

– Ну всё, ребята, – сказал старик Жану и Мари, – вынужден вас покинуть, а то рискую не добраться до берега – ветер крепчает, через час здесь уже будут ходить пятиметровые волны. К тому же хотелось бы успеть подойти к берегу до начала следующего отлива – течение во время отлива разворачивается в противоположную от берега сторону, оно разгоняется до трёх метров в секунду. Когда мы шли сюда, отливное течение нам помогало, а мне оно может помешать добраться до берега.

– Да, коварное море. – Произнёс Жан. – Что ж, не могу Вас здесь задерживать, хотя, честно говоря, нам без Вас будет не по себе.

   Старик проворно запрыгнул в свою лодку. Жан помог Реми отшвартоваться и лодка направилась в сторону Большой земли.

   Тем временем погода ухудшалась – солнце уже не проглядывало сквозь нависшие налитые водой тучи, тяжёлые волны с легкостью поглощали близлежащие рифы, разбрызгивая по воздуху солёную водную пыль.

   Скала Тевеннек, казавшаяся со стороны неприступной натиску воды, сейчас, когда волны начали захлёстывать её, достигая защитной стены маяка, уже казалась маленькой и беззащитной пред неистовством стихии. Валы, гонимые холодным ветром, надвигались фронтами, вода вокруг бурлила и побелела от пены. Первая гигантская волна с тяжёлым хлопком ударила по маяку, рассыпаясь миллионами брызг.