Код войны

В дверь кабинета тихо постучали.

– Кто еще там? – недовольно спросил генерал.

В двери просунула свой остренький носик его помощница.

– Вам срочный звонок из Сиднея, – нерешительно объявила она. – Соединять?

– Да, соедини, – вздохнул Лестрайд.

Головная боль проходила, и работоспособность постепенно возвращалась к генералу. Звонил Велингтон.

– Его нашли в районе Стратфилда, – без предисловий заявил он. – А если точнее, то на путях железнодорожной станции Стратфилда.

– Он жив?

– Да. Но совершенно не помнит, как туда попал. Его обнаружили работники станции, когда он брел по рельсам, и отвели в полицию при вокзале. Те связались с сиднейской полицией, начальник которой в свою очередь сразу же позвонил мне.

– Вы забрали его?

– Нет, мы только еще добираемся до пригорода. Просто я решил сразу же сообщить новость вам.

– Хорошо. Пока что не отправляйте его в больницу, и вообще не стоит ему пока что задавать никаких вопросов. Поселите под присмотром наших людей в каком-нибудь домике за городом, скажем, одной из наших резиденций. Я завтра сам с ним поговорю.

– Хорошо. Я понял.

– Еще какие-то новости есть? – Лестрайд почесал переносицу. Этот жест означал у него, что он наконец-то успокоился, приняв какое-то решение.

– Пока нет, – ответил Велингтон. – Поговорить с медицинской сестрой мне не удалось. Она сейчас не на смене. Но мы узнали ее адрес. Заберу Фуре и сразу же поеду к ней.

– Хорошо. Тогда прощаемся до завтра. Мне больше не звони.

Лестрайд положил трубку и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. Что ж, пока что одной проблемой стало меньше – Фуре нашелся, и он жив, хотя ничего и не помнит о часах, проведенных вне стен лечебницы. А это настораживает. Когда у человека с интеллектом гения из памяти неожиданно выпадает большой, в десять часов, кусок времени, это всегда говорит о чем-то плохом. Фуре лечили от нервного срыва, а не от серьезного психического заболевания. Все лекарства, которые выписывались ему доктором, были строго оговорены и зафиксированы в карточке показаний к лечению. Фуре – ценный кадр для военных, и то, что он не смог участвовать в проекте «Хамелеон», не значит, что его нельзя было использовать для других целей и задач. Что, собственно, Лестрайд и собирался сделать после окончания проекта. Планировалось привлечь Жака для работы в Организации оборонной науки и техники Австралии, которая тесно сотрудничала с Министерством обороны США и с его, Лестрайда, управлением в частности.

«Надо будет обязательно провести экспертизу крови Фуре, – размышлял генерал. – Наверняка его чем-то напичкали, раз у него отшибло память. Мне кажется, что во всей этой истории с хотя и временным, но все-таки исчезновением француза все не так просто, как кажется на первый взгляд».

Глава 2

Австралия, пригород Сиднея

Самолет, на котором прилетел Лестрайд, приземлился в аэропорту Сиднея без задержки. Велингтон встретил его и сразу же провел к автомобилю, который ждал их неподалеку от взлетно-посадочной полосы.

– До испытания «Хамелеона» у нас еще есть время, – поздоровавшись с помощником, сказал Лестрайд. – Едем к Фуре. Как он себя чувствует?

– В целом – неплохо, – ответил Велингтон. – Сегодня утром его осматривал доктор. Под моим личным наблюдением, – быстро добавил он, покосившись на начальника. – Физически он здоров…

– Меня больше интересует его голова. А вернее, память, – прервал его Лестрайд. – Он что-нибудь вспомнил о своей вчерашней прогулке?

– Только то, что общался с какой-то женщиной, – последовал ответ помощника. – Но кто она, он сказать затрудняется. Как и описать ее внешность. Пока что для него все эти сведения покрыты туманной дымкой.

– Ты сказал «пока что». Может ли это означать, что память полностью вернется к нему?

– Доктор уверен, что вернется. Но не сразу, а постепенно. И когда точно это произойдет, тоже пока непонятно. Доктор Треволт взял у Фуре кровь на анализы. Должен мне позвонить, когда анализы будут готовы.

– Ну хоть что-то, – хмуро заметил Лестрайд, глядя в окно автомобиля на пробегавший мимо шоссе, по которому они ехали, пейзаж. – А что насчет медсестры?

– Она пропала, – нехотя ответил Велингтон и поморщился, предвидя недовольство Лестрайда этой новостью.

– Подробнее, – коротко сказал генерал, сдерживая раздражение. Ему не хотелось портить себе настроение перед поездкой на полигон и испытанием «Хамелеона».

– Вчера, после того как я отвез Фуре в район Ботанического залива, куда мы сейчас и направляемся, я сразу же поехал по адресу, данному мне главным врачом лечебницы. От него же я узнал, что Лидия Кларк – так зовут медсестру, которая дежурила в тот день, – работает в их больнице только четвертый месяц…

– То есть она устроилась в лечебницу уже после того, как туда поместили Фуре, – заметил Лестрайд.

– Да, – кивнул помощник и продолжил: – Нареканий в отношении нее он не имел. Она отлично справлялась со своими обязанностями, после того как сменила на посту ушедшую на покой по болезни и старости Анжею Биркен – медсестру, проработавшую в лечебнице более сорока лет.

– Мне не интересна эта информация. Расскажи мне о Кларк, – раздраженно прервал Велингтона генерал.

– В вечер своего дежурства сестра Кларк, как и обычно, разнесла по палатам таблетки и проследила, чтобы пациенты выпили их. Что и подтверждено камерами видеонаблюдения, установленными в палатах и в коридорах лечебницы, – продолжил докладывать заместитель. – Но в палате Фуре она чуть задержалась и, по всей видимости, о чем-то говорила с Люком. О чем именно, нам узнать пока не удалось. Камеры работают без звука, а подслушивающих жучков в палате Фуре мы не устанавливали.

Лестрайд вопросительно посмотрел на помощника, и тот, пожав плечами, ответил на его безмолвный вопрос:

– Не видели смысла, потому и не устанавливали. С кем Фуре будет разговаривать в палате, в которой он там находился один? А когда он из нее выходил, то всегда был под присмотром или санитаров, или кого-нибудь из наших людей, приставленных к нему для охраны.

– Кстати, а куда эти охранники девались, когда Фуре беспрепятственно покинул не только палату, но и территорию лечебницы? – с усмешкой, не предвещавшей Велингтону ничего хорошего, поинтересовался Лестрайд.

– По словам охранника, дежурившего в тот вечер у палаты Фуре, он только на несколько минут отлучился в уборную, а по дороге обратно спустился к автомату за кофе. Автомат стоит на первом этаже, сразу возле лестницы. Охранник утверждает, что Фуре мимо него не проходил.

– И он, естественно, когда вернулся, не удосужился заглянуть в палату и проверить, на месте ли его подопечный? – хмыкнул Лестрайд.

– Нет, не удосужился, – вынужден был признать Велингтон. – Я уже предупредил его об увольнении, – быстро добавил он оправдывающимся тоном.

– Так что там с медсестрой? – напомнил Лестрайд.

– Дома ее не оказалось. Хозяйка квартиры, которую снимала Кларк, рассказала, что не видела женщину со вчерашнего утра. То есть с тех пор, как та ушла на дежурство в больницу, – продолжил рассказывать Велингтон. – Хозяйка, ее фамилия Грей, открыла нам двери однокомнатной квартиры, в которой проживала медсестра, и я осмотрел помещение. По всей видимости, перед тем как уйти из дому, Кларк провела в квартире тщательную уборку. Никаких следов мусора и вообще какой-либо жизнедеятельности мы не обнаружили. Я вызвал специалистов, но никаких отпечатков пальцев мы также найти не смогли. Все было чисто, как в музее…

– В музее обычно полно отпечатков, – ворчливо заметил Лестрейд. – Пылесос? – повернул он голову от окна и посмотрел на помощника.

Тот только покачал головой, и генерал вздохнул.

– Вы хотя бы описание внешности женщины у квартирной хозяйки взяли?

– Конечно. Ее фоторобот уже передали во все охранные отделения аэропортов, вокзалов и портов. Поиски ведут и дорожная полиция, и…

– Понятно, – прервал помощника Лестрайд. – Мне кажется, мы приехали, – постучал он по стеклу.

– Да, уже повернули к бунгало, – ответил Велингтон и добавил, обращаясь к шоферу: – Андре, сверните к тринадцатому дому.

– Интересно, кто выбирает для нас дома с такими несчастливыми номерами? – как бы между прочим поинтересовался Лестрайд.

– К чему такой вопрос? Ты ведь никогда не был суеверен, – заметил Велингтон. – Министерство выбирает. Кто же еще. Просто этот дом имеет удобное расположение на побережье и скрыт от дороги за деревьями. В отличие от других. Вот причина выбора, а не какой-то там номер.

Навстречу Лестрайду из домика вышли Фуре и один из охранников. Второй охранник, как заметил генерал, остался у окна и пристально следил за выходящими из машины людьми.

– Жак! – Лестрайд, широко и радушно улыбнувшись, протянул руку французу. – Рад видеть вас в полном здравии. Мы волновались за вас. Ваше исчезновение или, не дай бог, ваша гибель стали бы большой потерей для нас. Больше того – для нашей страны.

– Вы шутите, генерал? – улыбнулся Фуре вымученной улыбкой.

– Ничуть, – уже серьезным тоном ответил Лестрайд. – Пройдемте на задний дворик, – предложил он, повернувшись вполоборота к Велингтону. – Там будет удобнее разговаривать.

– Прошу по этой дорожке, – указал охранник на выложенную камнем тропинку, ведущую за дом.

Когда все уселись на удобные раскладные стулья и охранник принес из дома стаканы и холодный лимонад, Лестрайд повернулся к Фуре и спросил: – Жак, и все-таки – как вы сейчас себя чувствуете?

– Неплохо, – не сразу ответил француз. Он немного помолчал, словно прислушиваясь к своему организму, потом добавил: – В голове до сих пор никак не прояснится. Чувствую себя так, словно меня накачали каким-то наркотиком. По ощущениям похоже на каннабис. Но эффект не тот. То, что у меня выпала из памяти часть времени, может говорить о том, что мне ввели что-то вроде дофамина. Впрочем, я не уверен…

– У вас что же, есть опыт принятия наркотических веществ? – улыбнулся Лестрайд.

– А у кого его нет? – усмехнулся Фуре. – Я пробовал курить каннабис еще в пятнадцать лет. Но мне не понравилось. Очень уж влияет на память, и я завязал с этими экспериментами.

– Вам повезло, Жак, не втянуться в это скверное дело, – заметил Лестрайд. – Наверняка у вас большая сила воли.

– Нет, – рассмеялся Фуре. – У меня – большие амбиции и хорошая мама. Она меня и убедила бросить курить травку. Бросить, пока не поздно…

– Так что же, вы совсем ничего не помните о вчерашнем вечере и ночи? – спросил, чуть склонив голову набок, Лестрайд и внимательно посмотрел в лицо молодого человека.

– Нет, почему же ничего? Я помню, как ко мне в палату приходила сестра Лидия и как я принял таблетки, которые она принесла мне…

Он помолчал, провел ладонями по лицу и заговорил вновь:

– Дальше мои воспоминания обрывочны. Помню парк, деревья, скамейки. Я долго сидел на одной из них. Но что это был за парк, я не помню. Луну, большую и круглую, которая висела на небе, тоже помню. Помню, что разговаривал с какой-то молодой женщиной…

– Это была не сестра Лидия? – быстро спросил Лестрайд.

– Нет… – не очень уверенно ответил Фуре. – Во всяком случае, мне кажется, это была не она. Сестра Кларк – блондинка, а я говорил с брюнеткой.

– С брюнеткой, – повторил генерал и посмотрел на Велингтона. Тот покачал головой, давая понять, что об этом в прошлый раз Фуре ему не говорил. – Очень хорошо… Брюнетка – это уже что-то. А какие-то особенности черт ее лица вы не припомните?

– Нет. Пока что нет. Ее лицо для меня сейчас просто мутное пятно. Но я помню, во что была одета женщина. На ней было светло-серое платье с поперечными полосами, а на ногах такого же цвета туфли-балетки.

– Ее рост?

– Она чуть ниже меня…

– А сестра Кларк – какого она была роста? – прервал француза Лестрайд.

– Примерно моего, – немного подумав, ответил тот. – Но, кажется, она носила туфли на небольшом каблуке. Точно не скажу. Я не очень большой специалист по части женщин, – усмехнулся Фуре. – С Мартиной, моей девушкой… бывшей девушкой… я был знаком с детства, и она казалась мне идеальной…

Француз опустил глаза и нахмурился, предавшись своим не очень приятным воспоминаниям.

– Ну хорошо, давайте отвлечемся от внешности женщины и постараемся вспомнить, как вы с ней встретились и о чем говорили. – Лестрайд решил сменить тему.

– Как встретились? – Фуре задумался. – Нет, не помню. Помню только момент, когда мы с ней сидели на скамье в парке и беседовали. Она спрашивала, кто я и почему сижу тут один ночью.

– Очень хорошо, – одобрительно сказал Лестрайд.

Он хотел еще что-то спросить, но тут к ним подошел один из охранников и, нагнувшись к Велингтону, что-то прошептал ему на ухо, а потом протянул телефон.

– Что там? – нетерпеливо спросил генерал своего помощника.

Тот прошептал: «Это насчет Кларк», приложил телефон к уху, кого-то внимательно выслушал и ответил:

– Спасибо за информацию. – Вернув телефон охраннику, повернулся к Лестрайду. – Женщина, похожая по описанию на Лидию Кларк, вылетела сегодня девятичасовым рейсом в Лондон. Билет был забронирован за три дня до вылета на имя Сесилии Ламарк.

– Что ж, по крайней мере, мы теперь хотя бы понимаем, какую роль сыграла во всей этой истории так называемая медицинская сестра. Анализ крови еще не готов? – Лестрайд нетерпеливо поерзал в шезлонге и налил себе в стакан лимонада.

– Я позвоню доктору Треволту, – ответил Велингтон, вставая с места и отходя от столика, за которым они сидели.

– Так что же вы ответили на вопрос женщины? – отпив несколько глотков из стакана, снова обратился к Фуре Лестрайд.

– Я сказал… – Француз ненадолго задумался, а потом, вздохнув, ответил: – Сказал, что не помню, как меня зовут, но что я пришел на встречу, которую мне тут назначили.

– Вот как? – Лестрайд выпрямился и, чуть наклонившись в сторону Фуре, с интересом посмотрел на него. – А вам действительно кто-то назначил в этом парке встречу?

– А вот этого я не помню, – с недоумением развел руками француз. – Ну сами посудите, кто бы мне мог назначить встречу, если я лежал в закрытой частной лечебнице и у меня ни с кем не было связи?

– Угу, – задумчиво сказал Лестрайд.

Вернулся Велингтон и доложил:

– Доктор сказал, что в крови была обнаружена смесь двух совершенно разных по своему происхождению наркотических веществ – это каннабис и амфетамин. Один из них растительного происхождения, а второй – синтетический наркотик…

– Хайп! Как я сразу не догадался! – воскликнул Фуре.

– Что? – не понял Лестрайд. – Я далек от темы наркотиков. Объясните, что значит «хайп».

– Это название наркотика, который распространен в среде молодых и начинающих наркоманов, – стал объяснять Фуре. – И да, он является смесью каннабиса и амфетамина. Его популярность заключается в том, что он временно повышает настроение и активность. Человек становится деятельным. Все его чувства обостряются, мозг начинает работать в усиленном режиме. Теперь я не удивляюсь тому, что я смог перехитрить охранника и выскользнуть не только из палаты, но и с территории лечебницы незамеченным, – сказал француз.

– Да, но зато эта временная эйфория стоила вам потери памяти. Надеемся, что временной потери, – напомнил ему Велингтон.

– Да, – согласился с Велингтоном Фуре. – Когда наркотик прекращает действие, человек впадает в депрессию или, наоборот, становится агрессивным, частично теряет память и не может какое-то время концентрировать внимание. Ни на чем и ни на ком. Что, собственно, со мной сейчас и происходит. И не факт, что я смогу вспомнить все подробности того, что со мной происходило в период действия наркотика, – вздохнул он.

– Что ж. – Лестрайд встал. – Раз пока что вы, Жак, ничего больше вспомнить не в силах, то мне остается только оставить вас в покое и надеяться, что со временем вы вспомните еще какие-то подробности. А пока – отдыхайте. Но как только что-то всплывет в вашей уникальной памяти, то…

– То я обязательно тотчас же вам сообщу, – продолжил Фуре.

С тем они и распрощались. Лестрайд, пожав руку молодому французу, быстрым шагом направился к машине. Велингтон, отдав необходимые указания охранникам, последовал за ним.

– Теперь едем на полигон, – приказал генерал, как только они с помощником оказались в автомобиле. – Он посмотрел на часы и добавил: – У нас не так уж много времени. Поэтому давайте поживее и так, чтобы не попасть в пробки.

– Андре, поезжай по объездной дороге, – приказал водителю Велингтон. – Не стоит ехать через город.

– Итак, Велингтон, нам теперь известна еще одна фамилия Кларк, – повернулся к помощнику Лестрайд. – Как только освободитесь, сделайте запрос в МИ-6[5] – нет ли у них на эту даму каких‑либо сведений…

Лестрайд, нахмурившись, вдруг замолчал, потом сказал:

– Хотя нет, погодите связываться с английской разведкой. Вполне вероятно, она может быть причастной ко всей этой истории. Сделаем так. Пошлите запрос на эту женщину в лондонскую полицию и не забудьте прикрепить ее фотографию и описание внешности. Пусть попробуют поискать ее у себя. Впрочем, и это может оказаться бесполезным занятием. Мне кажется, что если Кларк, или как там ее – Ламарк, резидент какой-то из европейских разведок, то наверняка она уже изменила и внешность, и паспорт. Но попробовать все же стоит. Вдруг где-то что-то и всплывет на эту дамочку. В любом случае нам нужно проследить ее дальнейшие передвижения. И с кем она будет общаться – тоже.

Некоторое время ехали молча. Лестрайд задумчиво смотрел на дорогу.

– Если женщина работает на французов или англичан, то мы это скоро узнаем, – проговорил тихо, словно бы обращаясь сам к себе, генерал. – Но если она работает на русских или китайцев… Надо быть готовыми ко всему, Велингтон. Надо быть готовыми…

Глава 3

Россия, Москва, Главное управление Генерального штаба разведки

В кабинете начальника Второго управления, отвечающего за страны обеих Америк, Австралии, Новой Зеландии и Великобритании, проходило внеочередное совещание, созванное в связи с поступившими недавно донесениями агента «Айла». На заседании присутствовали только трое: сам глава Второго управления, его заместитель, отвечавший за внешнюю разведку в Соединенных Штатах Америки, и сотрудник из отдела разведки по Австралии.

– Станислав Иванович, – обратился глава управления к генерал-майору Тенькову, отвечавшему за американское направление, – что конкретно удалось узнать о тайном проекте Пентагона вам и вашему агенту? Из утреннего доклада на планерке я понял пока что одно – американцы разработали какой-то новый вид оружия. Нельзя ли подробнее на эту тему?

– Можно, – серьезно ответил Теньков. – Впрочем, это наша со Львом Борисовичем совместная операция. Основную работу провел его агент. Агентесса, если говорить точнее. Поэтому я думаю, что он мое сообщение дополнит, если я что-то упущу.

Генерал-майор Теньков посмотрел на генерал-лейтенанта Янгеля, отвечавшего за новозеландское направление. Тот молча кивнул, и Теньков продолжил говорить:

– В сентябре прошлого года нам, а вернее моему отделению, удалось внедрить в кафе «Эпицентр», которое находится в эпицентре Пентагона, – тут генерал-майор позволил себе чуть заметно улыбнуться удачному каламбуру, – своего агента «Тони» – молодого, активного мексиканца. Парень способный и мечтает поступить на учебу в наш МГУ. В свое время он наслушался рассказов о России от своей прабабки‑эмигрантки и с детства интересовался нашей страной. Мечтал посетить Россию и, в частности, Москву и Питер. Ну мы ему и решили предоставить такую возможность.

– Посетить Россию и поступить в МГУ? – не понял начальник.

– И это тоже, – кивнул Теньков. – Но только чуть позже и в обмен на определенные услуги. Парень оказался неглуп и согласился кое-что узнать для нас. Так как он из местных и к тому же из довольно известной и уважаемой в Арлингтоне семьи, его приняли на работу в кафе Пентагона. Хотя, разумеется, тщательно проверили, перед тем как взять в помощники официанта.

– Интересно… – усмехнувшись, сказал глава Второго управления.

– «Тони» и рассказал нам, что в их кафе начальником Управления перспективных исследований генералом Лестрайдом была проведена неофициальная встреча с некими специалистами, работающими с искусственным интеллектом. Ему даже удалось узнать имена всех четверых, которые были приглашены Лестрайдом на ланч. О чем они говорили, он не знает, но из кафе они ушли все вместе. На основании сведений «Тони» мы собрали некое досье на эту четверку специалистов.

– И кто же они?

– Это молодой гениальный француз Жак Фуре из компании «Капгемини», затем – Тимоти Трок из «Глобанта», далее – Люк Хендерсон из компании «Технологии iMobDev», а также Оливер Райт – один из ведущих специалистов из Информационной системы гиперссылок. Все эти компании работают с искусственным интеллектом и продвигают его в нейросетях. Ни одна из этих компаний, по нашим данным, не имеет никаких связей с военными. Все они работают с крупным бизнесом по всему миру и разрабатывают программы, связанные только с мирным использованием искусственного интеллекта.

– Вы точно уверены, что эти компании не связаны с Пентагоном или с DARPA?

– Во всяком случае, нами этот факт пока не установлен, – ответил Теньков.

– Но как тогда объяснить тот факт, что глава Управления перспективных исследований, которое разрабатывает новые виды и типы вооружения, встречался со специалистами из этих компаний? – поинтересовался начальник Второго управления. – Почему бы ему не поручить работу своим специалистам?

– По всей вероятности, это было сделано для того, чтобы соблюсти секретность. Сложив два и два, мы предположили, что будет создаваться какое-то совершенно новое оружие, основанное на программе, разработанной искусственным интеллектом, – доложил Теньков.

– И ваше предположение…

– Практически оправдалось. Но давайте я объясню все по порядку.

Начальник в знак согласия кивнул, и Теньков продолжил:

– Мы уже давно следим за работой DARPA. В принципе сейчас нет ничего такого в их разработках, о чем бы мы не знали. Но когда были получены сведения о встрече Лестрайда с лучшими специалистами из самых разных компаний, это нас насторожило, и мы попробовали узнать, что же затевают американские военные. Понятно, что это было каким-то образом связано с разработкой нового вооружения. Но взломы и хакерские атаки на сайты Управления перспективных исследований нам ничего не дали. Опять же, ни в одном из документов, которые попали к нам в руки, также не упоминалось ничего, что связано с искусственным интеллектом.

Теньков замолчал и посмотрел на начальника, словно бы ожидая от него вопросов по работе своего отдела, но таковых не последовало, и он снова заговорил:

– Из всего вышесказанного был сделан вывод, что проект нового оружия будет разрабатываться в строжайшей секретности. Все это время мы не переставали следить за передвижениями четверки специалистов. Ну и, конечно же, за самим Лестрайдом. Согласно агентурным сведениям, Трок, Фуре, Райт и Хендерсон были переправлены в Австралию. Их переброска на другой континент была произведена, опять же, в строжайшей секретности. В Сидней они вылетали в разное время и в разные дни. Райт, например, летел с пересадкой в Париже, а Фуре отправили чартерным рейсом через Турцию и ОАЭ. Хендерсон вылетел частным самолетом с промежуточной посадкой в Лондоне. И через день вылетел на том же самом самолете уже в Сидней. Трок – единственный, кого отправили прямым рейсом якобы в командировку от компании, в которой он работает.

– Да, все похоже на то, что этих людей привлекли к разработке оружия, связанного с искусственным интеллектом, – согласился начальник Второго управления. – Вы выяснили, где их поместили? Не думаю, что в Сиднее. А тогда – где же?

– Это мы смогли узнать только недавно, – с сожалением сказал Теньков. – Когда мы узнали, что все четверо переправлены в Австралию, я, естественно, связался со Львом Борисовичем. Для их розыска была задействована уже его агентура. Думаю, что он лучше меня расскажет о том, как проходили поиски и что в конце концов удалось выяснить о тайном проекте Пентагона.

Теньков посмотрел на Янгеля, и тот кивнул в подтверждение слов генерал-майора.

– Нам долго, в течение нескольких месяцев, не удавалось ничего узнать об этой четверке разработчиков, – начал рассказывать Янгель. – Мои агенты перерыли весь Сидней и его пригороды. Мы проверили все места, где у американских военных есть резиденции, но ни в одной из них никого похожего на четверых специалистов по ИИ мы не обнаружили. Из Австралии их тоже не вывозили – это факт. Все порты и аэропорты с континента находятся под нашим постоянным наблюдением.

– Их внешность могли и изменить, а паспорта выдать на другое имя, – предположил начальник Второго управления. – Обыкновенное в таких случаях дело.