Пропавший посёлок

– Я не боюсь. Кроме того, чем я от тебя отличаюсь?

– Отличаешься. Ты – другой. Не могу этого объяснить, просто чувствую… Больше он тебе ничего не говорил?

– Просил помочь машину отогнать.

– Во сколько?

– В семь.

– Будешь будильник заводить?

– Придётся…

Лена встала, подошла к окну, задёрнула плотные шторы.

– Я всё приготовила, только на стол поставить надо и бутылку откупорить. Поможешь?

Даниил подошёл, мягко обнял девушку и поцеловал в губы. Сначала она не отвечала, безвольно уронив руки вдоль туловища, но постепенно ожила и, привстав на носочки, робко потянулась к нему.

– У тебя на губах вкус солнца. Давай я тебе потом помогу…

* * *

Хронометр заиграл в шесть сорок пять. Дан нажал кнопку, и музыка оборвалась. Лена открыла глаза.

– Я не сплю. Можно, я не буду вставать? Так хорошо!.. Не хочется расплескать это состояние.

– Конечно, лежи. Я быстро: туда и обратно.

– Угу…

Даниил оделся, не зажигая света, снял с вешалки плащ и вышел на улицу. Как и предполагал капитан, небо затянуло серой пеленой, накрапывал дождь, пока ещё не сильный.

В окне бытовки горел свет. Николай Фомич был уже в плащ-накидке; в руках лишь небольшой портфель.

– Готов? – не здороваясь, спросил он.

– Да.

– Тогда поехали.

В кузове ГАЗ-66 стояло несколько ящиков и сидели шесть человек. Машина завелась с пол-оборота: видимо, за ней тщательно ухаживали. Дорога была несложная: примятая трава создавала подобие колеи. После того, как сели в кабину, капитан не проронил ни слова, о чём-то сосредоточенно думая.

Дан затормозил перед развилкой: направо уходил хорошо отпечатавшийся на траве след, которым пользовались постоянно; левее была дорога, по которой машина прошла не более двух – трёх раз (трава просто ещё не успела подняться).

– Куда?

– «Направо пойдёшь – голову сложишь, налево пойдёшь – коня потеряешь», – продекламировал Николай Фомич.

Даниил терпеливо ждал продолжения.

– В общем, так: левый след – беспроблемный. Через две минуты будем у самолёта. Правая дорога – основная, но там уже кусок вне зоны: от минуты до полутора. Если зона тебя выпускает – ничего не почувствуешь. Если же нет… Скорее всего, летального исхода удастся избежать: перебой – короткий по времени, и граница не до конца сформировалась; думаю, максимум, что может случиться, – потеряешь сознание. Хотя риск есть. Ну что, молодой человек, проверим?

Дан сначала посмотрел через лобовое стекло на левый след, потом перевёл взгляд на правый. В свете фар трава напоминала серую стену: рассветало.

– Проверим, товарищ капитан. Если вы, конечно, капитан.

– На одну звёздочку меньше, на один просвет больше.

– Понятно… Значит, вытащите?

– Думаю, да… Ну что, меняемся местами?

Даниил не стал глушить двигатель: открыл дверцу и выпрыгнул в траву. Николай Фомич занял место за рулём, машина мягко тронулась и повернула направо. Дан сжал зубы и усилием воли заставил напряжение отступить…

* * *

…«Аннушка» стояла с включёнными огнями, и пропеллер уже вовсю молотил воздух. Ящики из кузова погрузили в самолёт за несколько минут. После этого на борт поднялись люди. Капитан достал сигарету, щёлкнул зажигалкой, прикурил.

– Ну что, Даниил Александрович, летим? Если зона сожмётся в точку – неизвестно, что будет: ни с теми, кто оттуда, ни с теми, кто отсюда. Место я вам заранее приготовил: предполагал, что вы на эксперимент согласитесь и что, скорее всего, он пройдёт успешно.

Дан молча протянул руку, взял из пачки сигарету, прикурил, вдохнул дым и закашлялся.

– Давно в последний раз пробовали?

– Последний, он же и первый, на школьном выпускном.

Даниил курил не в затяг, он выпускал дым и, прищурившись, смотрел сквозь него на кроны деревьев. Ветер разорвал облака на лоскутные одеяла, дождик перестал моросить – и над чёрной полоской леса зарозовело.

– Пожалуй, останусь…

– Не пожалеешь?

– Не знаю… Надеюсь, ещё увидимся…

– И я надеюсь. На всякий случай: оружие в сейфе, в том же, где передатчик… Мало ли как обернётся… Ключи у Фёдора.

– Плащ оставлю себе?

– Оставь.

…Самолёт, покачиваясь на кочках, развернулся против ветра, коротко разогнался и взлетел. Воцарилась оглушительная тишина. Дан медленно обошёл поляну, вдыхая утренние запахи леса, и вернулся к машине. На сосне напротив сидела белка и, склонив голову набок, бесстрашно всматривалась в него блестящими чёрными глазками. Даниил подмигнул ей, снял плащ, забросил его в кабину и забрался следом. Верхний край солнечного диска показался над кронами деревьев и посылал теперь тёплые умиротворяющие лучи сквозь лобовое стекло. Дан откинулся на спинку сиденья и блаженно прикрыл веки…

* * *

«Дан, просыпайся!..»

Он открыл глаза. Желтоватый сумрак плыл по купе, точнее, по верхней его части. Между нижними полками царила серо-зелёная мгла.

Поезд стоял на какой-то станции: сквозь неплотно задёрнутые занавески сочился тусклый свет. Стрелки часов показывали 3:07. «Странно: в расписании не указана эта стоянка, а для Нижнего Новгорода вроде бы слишком рано».

Дан спустил ноги, нащупал ступеньку подвесной алюминиевой лесенки и, стараясь не шуметь, слез вниз. Металл чуть-чуть звякнул, но в целом он двигался почти бесшумно. На нижней полке, сунув ладошку под щёку, спал малыш лет четырёх. Одеяло сползло на пол, и мальчик, чтобы сохранить тепло, подтянул колени к животу. Даниил поднял одеяло и укрыл им ребенка, затем осторожно потянул дверь купе влево, и та отъехала совсем без скрипа. Он аккуратно притворил её и направился по коридору в сторону туалета, но на полпути сбился с шага: левый нижний угол тамбурной двери наискосок был покрыт инеем…

Так, всё ясно: сон во сне, с повторяющимся сюжетом. Не так часто встречается, но и ничего особо необычного. На каком-то этапе, скорее всего, начнут происходить изменения… А вот и они: изморозь на двери на глазах начала исчезать, превращаясь в капли воды. Сосредоточенно наблюдая за процессом, Даниил сунул руки в карманы. В левом – пальцы наткнулись на ворох бумажек. Он вытащил смятые денежные купюры – три рубля, пять рублей и один рубль. Среди них на глаза ему попался сложенный вдвое листок белой бумаги – записка. Округлым лёгким почерком там было выведено:

Даня! Это дата моего дня рождения. Уже скоро. Если ты в этот день поднимешь бокал вина и произнесёшь тост, я, наверное, смогу это почувствовать.

Лена.

Ниже шли четыре цифры – день и месяц её рождения.

Р. S. И замени, пожалуйста, эту ужасную музыку.

…Он перевёл взгляд с листочка бумаги на дверь: изморозь почти исчезла, стекая вниз и капая на пол. Дан на мгновение замер, затем быстро вошёл в тамбур и потянул за ручку двери, выходящей на перрон. С улицы пахнуло тёплым ночным воздухом. Он, не откидывая подножки, спрыгнул на землю и направился к деревянному зданию вокзала с покосившимся чёрным дверным проёмом.

Второе путешествие

Дверь заскрипела как-то уж чересчур жалобно, словно не рассчитывала, что её ещё кто-нибудь когда-нибудь будет открывать. Даниил не стал её широко распахивать и боком проник в сухой полумрак помещения. Фёдора Григорьевича на месте не оказалось, и вообще что-то неуловимо изменилось с прошлого раза. Он не знал, что именно, но…

И дело было не в отсутствии Григорьича или в том, что витрина стояла совершенно пустая и сильно запылённая. Всё остальное выглядело по-прежнему. Что-то изменилось на более глубоком, пока неподвластном анализу уровне. Дан провёл пальцем по стеклу и щелчком стряхнул изрядный слой пыли. Дымчатое облако бесшумно заискрилось в неярком свете голой, без плафона, лампочки, висевшей над стойкой. Он попытался вспомнить, таким ли было освещение во время его прошлого посещения, и не смог: память не сохранила этой подробности. Даниил прошёл зальчик насквозь, открыл дверь и замер. Посёлок исчез. То есть, может, он и прятался где-то за лесом: от двери к деревьям вели несколько тропинок, плохо различимых от здания вокзала, но теперь стало понятно, что сценарий возвращения летит ко всем чертям.

Дан развернулся, быстро пересёк зал и сильно толкнул дверь, ведущую на перрон. Она плаксиво завизжала, обиженная таким обращением, но открылась. Поезд стоял на месте, как и положено, на рельсах, и ничто не говорило о том, что он может внезапно исчезнуть. Пожалуй, единственная странность заключалась в том, что ни в одном из окон не горел свет, как будто состав со всеми пассажирами погрузился в летаргический сон. Даниил прислонился к стене вокзальчика, пытаясь усмирить бешеный стук в грудной клетке. Постепенно это ему удалось: сердце перестало прыгать на решётку рёбер в попытке проломить их и кинуться по перрону к своему вагону, а к Дану вернулась способность более-менее трезво рассуждать.

У него есть какое-то время для принятия решения и право выбора. Неясно, откуда ему об этом известно, но почему-то он точно знает, что данной информации можно верить. Итак, у него есть два варианта. Первый – вернуться в купе, забраться на полку, заснуть, а утром списать всё на необычный сон и жить дальше как ни в чём не бывало.

Второй – выбрать одну из тропинок и пойти по ней. Как только он выйдет из противоположной двери, поезд, скорее всего, исчезнет. Найдёт ли он посёлок? Те же в нём будут люди или другие? Какая дата будет на их календаре?

Вернёмся к первому варианту. Что его в этом случае ждёт? Наверное, обычная жизнь: он чего-то добьётся (всё-таки не дурак), возможно, даже будет счастлив, потом умрёт (все умирают) и будет лежать под гранитным памятником. Чёрт его знает, почему под гранитным, а не под мраморным или вообще деревянным крестом!

Так, теперь что насчёт второго. Жизнь тут его ждёт уж точно необычная, к чему он, собственно, всегда и стремился. Скорее всего, более короткая, чем в первом варианте, а может быть, и совсем короткая, но ярких событий, которые она обещает, хватит на несколько жизней. Хм… «живи быстро, умри молодым»…

Дан набрал полную грудь воздуха с лёгким запахом креозота, поднял в прощальном жесте руку и решительным шагом направился к противоположной двери. Открыв её, он вышел наружу, а затем быстро вернулся. Поезда не было. Рельсов тоже. Даниил улыбнулся, вдохнул теперь уже свежий воздух с ароматами ночного хвойного леса и в очередной раз пересёк зал ожидания этой богом забытой станции, не имеющей даже названия.

Дан стоял на маленьком пятачке земли с примятой травой. Перед ним в направлении леса петляли шесть тропинок. Впрочем, тропинками их можно было назвать весьма условно: ходили по ним редко, и некоторые местами скорее лишь угадывались, указывая направление. Однако две из них выглядели более-менее протоптанными.

Ну и как тут сделать выбор, по какому принципу? Первым желанием было пойти по одной из этих двух. Почему? Потому что по ним чаще ходили? Не аргумент. Это просто инстинкт – отголосок коллективизма или явления ещё более древнего порядка – страха одинокой особи, оказавшейся в необычных обстоятельствах. В стаде уцелеть легче, поскольку у внешней угрозы появляется выбор, и с высокой долей вероятности он может пасть не на тебя. Теперь наступила его очередь выбирать…

Даниил потёр лицо руками, помедлил и присел на корточки, опершись спиной на стену строения.

Спешить уже было некуда, пусть рассвет наберёт силу. Хм… А ведь он не дал себе времени всё детально обдумать. Выбор сделал как-то импульсивно. Давай ещё раз, уже спокойнее. Есть риск остаться здесь навсегда? Однозначно, да. Боится он этого? Скорее нет, хотя от возможности вернуться не отказался бы. Держит или, точнее, держало ли его что-то в том, своём мире? Пожалуй, нет. Родители давно на ПМЖ в другой стране, и связь с ними постепенно ослабевает. Он так ни разу к ним и не съездил, хотя они его систематически зовут. Правда, в последние годы всё реже и реже. Бабушка… Вот кто был ему по-настоящему дорог. Но она год назад ушла в такой же вот рассвет. Ушла тихо, спокойно. Он успел её проводить: последнюю ночь они провели вместе за разговорами. Она знала, что её время наступит утром, позвонила ему, и он накануне вечером приехал. Хоронили её на деревенском кладбище; день стоял ясный, солнечный, на небе ни облачка. Просила обойтись без памятника – не хотела на могиле ничего тяжёлого. Только крест. А он, как будто предчувствуя свои путешествия, дал соседу несколько купюр, чтобы ухаживал за могилкой. Тот не хотел брать, говорил, что и так присмотрит, но с деньгами всё-таки надёжнее. Мужик на вид крепкий, должен ещё пожить. Ну что, Данька! Рассвело уже порядочно, давай к делу. Бабушка хорошо знала травы, лес, учила его находить дорогу без помощи компаса и солнца, пользуясь только внутренним ощущением верно выбранного направления. Благодаря этой её науке он и почувствовал, что две тропинки истоптаны больше других. Увидеть-то этого, когда прибыл, он толком не мог: темно ещё было. А теперь, когда развиднелось, его предположения подтвердились.

Даниил встал, размял ноги и подошёл к крайней слева тропе. Правую руку ладонью вниз он расположил над самым её началом и попытался почувствовать, что там в конце тропы. Холод, даже какой-то болотный, с сыростью. Нет, туда идти решительно не хотелось.

Так он поочерёдно проверил все шесть тропинок. Сразу отмёл четыре из них: две истоптанные, крайнюю правую и среднюю из тех, что остались. Он не смог бы объяснить почему. Просто ему интуитивно не хотелось по ним идти, и всё!

Но осталось ещё две. По обеим сразу не пойдёшь, значит, всё равно придётся выбирать. Правая выглядела более привлекательно: почти прямая, она уходила в редколесье. На другом её конце чувствовалось тепло. Та, что левее, вся какая-то узловатая, терялась в густом ельнике, заканчиваясь, по ощущениям, тоже теплом, но не таким комфортным. Почему же его больше тянет к ней?.. Вот оно: едва уловимо пробивается связь – нечто знакомое. Кто-то или что-то там, впереди, встречалось ему раньше. Ну, давай, поехали!

Трава над тропой местами смыкалась, однако направление считывалось достаточно ясно, ночная роса отсутствовала, идти было легко и даже приятно. Адреналин и рассвет сделали своё дело: будущее хоть и не виделось в розовом цвете, но в мыслях о нём определённо присутствовали оптимистические нотки. Даниил вошёл в ельник. Под кронами деревьев царил полумрак. Но в то же время, поскольку подлесок был задавлен хвойником, тропинка просматривалась даже лучше, и здесь она почти не петляла. Лес как лес… ничего необычного, кроме, пожалуй, отсутствия птиц.

Через семнадцать минут (он засёк по часам время начала движения) лес стал редеть, и тут послышалось слабое тарахтение мотора.

Грузовик… лёгкий… сто тридцатый или шестьдесят шестой?

Кустарник на окраине леса мешал разглядеть машину. Дан продрался сквозь него напрямую (всё равно с включённым двигателем не услышат) и раздвинул побеги лещины.

Всё-таки шестьдесят шестой. Бортовой, не тентованный.

В кабине только водитель. В кузове трое: все в лёгких походных куртках. Капюшоны откинуты, головных уборов нет.

Ну что ж, может, не так и плохо.

Даниил шире раздвинул ветви и вышел из кустарника.

– Серёга, быстрее!

До машины метров восемь – десять, уже совсем светло… Тот, что кричал (крепкий широкоплечий парень, сидящий с краю у борта), никак не мог обознаться: именно Дана он назвал Серёгой.

– Чего так долго?! Ты там грибы, что ли, собирал?! Залазь давай!

Даниил привычно, в два движения, запрыгнул в кузов.

Они знают его по имени. Странно то, что и он с ними знаком. Тот, что его окликнул, – Олег. Двое других – Вадим и Дмитрий.

Машина тронулась с места и покатила по дороге вдоль кромки леса. День занимался ясный, безоблачный и почти безветренный.

Пожалуй, лучше по максимуму адаптироваться здесь, в кузове, чем там, куда они приедут.

Дан наклонился к соседу и негромко спросил:

– Олежа, слушай, какое сегодня число?

– Ты же не пил вчера?! Я тебя предупреждал, что добром это не кончится… Семнадцатое июля.

– А год?

– Ну ты даёшь! Семьдесят третий. Век не нужен?

– Пока нет.

Ага, значит, он прибыл на два с небольшим месяца раньше, чем в прошлый раз. И о чём это говорит? А о том, что тебя здесь никто не знает. Ты с некоторыми людьми знаком, они с тобой нет. Это скорее плюс, чем минус.

– Сумку застегни, следопыт.

Дан проследил за взглядом Олега: брезентовая сумка болотного цвета ничем не отличалась от трёх других, за исключением суровой коричневой нитки, трижды обёрнутой вокруг основания одной из ручек.

Ага, получается, это его отличительный знак! Медленно, тягуче в его сознание стали пробиваться кое-какие воспоминания: с Олегом они дружат со школы, с Вадимом и Дмитрием первый раз встретились недавно, может, два – три дня назад. А здесь зачем появились? На этот вопрос память ответа не давала. И, кстати, чья это была память? Точно не его, не Данина. Серёгина память. А Серёга ему, Даниилу, кто? Совсем случайный человек?! Вряд ли. Наверняка между ними существует какая-то связь. Вот только какая? Ну, давайте, вы оба, думайте!.. Интересно, как быстро он (Даниил) стал призывать включаться в процесс этого самого Сергея? Принял уже, что ли, с распростёртыми объятиями? Рановато, Даня! Чёрт его знает, что он за человек! Хотя без его помощи, пожалуй, трудновато придётся. Так что, Серёжа, будем знакомиться поближе. Ты уж, пожалуйста, вспоминай побыстрее.

У кромки леса машина почти под прямым углом свернула влево, её тряхнуло на невидимых кочках, и за задним бортом по примятой траве протянулись два длинных следа.

Срезает угол прямо по полю, значит, хорошо здесь ориентируется, не в первый раз.

Интересно: ещё там, у леса, выходя к грузовику из кустарника, он ощутил, как где-то глубоко внутри начало зарождаться чувство, похожее на кураж. Сейчас оно стало набирать силу, и Даниил заметил, что посматривает на окружающую действительность и соседей по кузову с каким-то вызовом.

– Ты чего щуришься? – губы Олега растянулись в усмешке. – Внешне здесь нет ничего необычного, всё как везде. У меня третья командировка, и то привыкнуть не могу. А в первый раз так и вообще ничего не понял. И не только я. Это ж ты у нас экстрасенс.

– Кто?

– Ну, не знаю я, как там у вас это называется. Я только приборам доверяю, а они ни черта не показывают. В смысле никаких аномалий. Ты же с детства сам себе и аппарат и датчик!

– Так не ты ли мне эту командировку устроил? – вопрос сорвался с губ Дана неожиданно для него самого, как будто подключился кто-то другой.

А ведь это не иначе как Серёженька очнулся. Давай, родимый!

– Нет, не я. Тебя несколько месяцев прокачивали, только после этого ко мне обратились за дополнительной информацией. Ну, я и поведал им, что ты за гусь. Не лукавил, сказал честно, как думал: что ты по всем параметрам подходишь, но легко с тобой не будет. Брать под козырёк – это не твоё. Но тут, в общем, такой и нужен.

Впереди показалась большая армейская палатка.

Хм… похоже, УСБ-56. А чего они её посреди поля воткнули, а не в лесок спрятали? А, потому и поставили на видное место, чтобы подкрасться никто не смог.

Шестьдесят шестой заложил крутой вираж и остановился у самого входа. Олег поднялся первым. Взял свою сумку и упруго, не коснувшись борта, выпрыгнул из кузова. Дан попробовал повторить. В целом получилось, хоть и не так эффектно. Вадим и Дмитрий спрыгнули с противоположного борта. Водитель заглушил двигатель, открыл дверцу, но вылезать из кабины не стал.

Полог на входе в тамбур был откинут, и они один за другим вошли внутрь. Проход делил пространство палатки на две половины. Справа вдоль брезентовой стены изголовьем к ней стояли кровати, застеленные серыми полушерстяными одеялами. Слева разместился длинный стол с лавками, за ним шли какие-то ящики, мешки, рюкзаки… Далее проход упирался в каркасную перегородку, возведённую поперёк помещения. Олег исчез за ней, аккуратно поставив сумку на пол у стола. Дан сел на лавку и огляделся.

Так, кроватей всего шесть. Поскольку палатка позволяет свободно разместить втрое больше, за количеством не гнались. Скорее всего, команда сменная. В целях сохранения секретности не больше двух составов. Их прилетело трое, наверное, столько же и улетело. Помещение укомплектовано стандартной печью с разделкой дымохода, значит, рассчитывают на длительное пребывание, в том числе и в холодное время года. Ящики, мешки, рюкзаки информации не дают, знать бы, что внутри. Может, хоть в «свою» сумку заглянуть?..

Его размышления прервало появление Олега (однако быстро доложился). Он взглянул на Дана и кивнул в сторону двери в перегородке.

– Тебя!

За столом сидел Николай Фомич в синей рубахе с капитанскими погонами и строчил что-то тёмно-жёлтой шариковой ручкой с фиолетовым колпачком. На столе под листом бумаги лежала карта. За правым плечом капитана в углу стоял сейф: или тот самый, или брат-близнец чудища из вагончика. Из замка нижней дверцы торчал ключ. Даниил с облегчением выдохнул: он и не заметил, как задержал дыхание, когда входил. Сердце стучало, будто на первом свидании.

Слава богу, всё-таки он! Первая удача! Интересно, это у него одна авторучка на все случаи жизни, что ли, или комплект одинаковых?! Выглядит лучше, чем в прошлый раз: никаких признаков усталости, да и рубашка как-то посвежее. Карта крупномасштабная…

– Волнуетесь? – прервал его размышления капитан.

– Есть немного, – не стал скрывать Даниил.

– Можно узнать, по какой причине?

– Неизвестность. Нет достоверной информации о том, что придётся делать и в каких условиях предстоит работать.

В глазах капитана промелькнул огонёк одобрения. Ответ ему явно понравился.

– Знаете, не буду скрывать, я тоже не вполне спокоен…

– Вам же наверняка мой психологический портрет обрисовали. Вы задали правильный вопрос и в нужной тональности, а я правильно ответил.

Капитан откинулся на стуле и рассмеялся весело и дружелюбно.

– Нет, вы мне определённо нравитесь. Окончательные выводы по первым фразам делать, конечно, опрометчиво, но обычно первые две минуты решающие…

С этими словами он, сделав два оборота ключом, открыл дверь сейфа и вытащил из него канцелярскую папку с аккуратно завязанными тесёмками, затем провёл ладонью по серой обложке, как бы сомневаясь, стоит ли доверять столь ценную информацию малознакомому человеку и, помедлив, всё-таки протянул документы Даниилу.

– ДСП?

– Да уж, конечно, на дом выдать не могу, – усмехнулся капитан.

Дан развязал тесёмки и погрузился в чтение. В целом в описании событий он не обнаружил для себя ничего интересного. Половину содержимого папки Даниил просмотрел по диагонали: описание процесса поисков посёлка, схему его технического и продовольственного снабжения, историю появления пивной, результаты анализов крови жителей в табличной форме никакой принципиально новой пищи для размышлений и выводов не давали. Вторая половина оказалась гораздо более информативной. Дан задержался на странице с планом расположения строений: квадратики, обозначающие дома, были пронумерованы. Далее под этими номерами значились личные данные проживающих в них людей. Скупая стандартная форма: фамилия, имя, отчество, дата рождения, профессия, какое учебное заведение окончили и когда… Упоминалось происшествие с появлением пассажира со стороны железной дороги и неудачной попыткой вывезти его из зоны. Судя по дате, произошло это полгода назад. Но речь шла только об одном событии.

Так… я прибыл на два месяца раньше, чем в прошлый раз. Что это может означать? Второй случай почему-то не описан, ещё не произошёл или его в этой петле времени может и вовсе не быть? Надо ли признаваться, что это его вторая попытка, или лучше подождать? Фомич, несмотря на внешнее радушие, явно выдаёт не весь материал: на корешке папки сохранился след от другого загиба, значит, первоначально в ней лежало ещё как минимум столько же листов. Ну, раз он что-то скрывает, и мы торопиться не будем.

Даниил закрыл папку, положил её на стол и, повторив давешнее движение капитана, крутанул её пальцами на 180 градусов.

– Какие-нибудь соображения или, быть может, вопросы? – и Николай Фомич выдавил сигарету из пачки. – Не предлагаю, знаю, что не курите.

– Полагаю, знаете не только это, – усмехнулся Даниил.

– Работа такая.

– Так вот, в папке не все документы. То, что в ней нет вашей служебной переписки, – мне понятно. Но наверняка у вас есть психологические портреты местных жителей, особенности их взаимоотношений, причём в динамике, записи разговоров из пивной. Не зря же вы её создали, вернее, запустили, не только ведь с целью снятия психологического напряжения. То есть часть информации вы от меня скрыли. Почему? И второе: описан только один случай появления нового пассажира, назовём его так. Других посещений не было?