Снега моей души

Дальнейшие расспросы были бесполезны.

II

Шёл пятый день его пути к старому прииску.

Перед расставанием, которое немного затянулось благодаря спирту, Сергей, к его величайшей досаде, не сумел привести в чувство Николая. Чрезмерное возлияние свалило водителя. Затащив его в кабину, Сергей подложил под спину и бок бесчувственного тела засаленную куртку, которую нашёл под сиденьем авто, а затем написал записку, которую укрепил на лобовом стекле, прижав солнцезащитным козырьком. В этой записке он указал время своего прихода на развилку и повторил просьбу о встрече.

А затем, с нелёгким сердцем, ругая себя за то, что позволил Николаю напиться, двинулся в путь.

Уже пройдя метров триста, Сергей поравнялся со скалой и оглянулся.

Оглянулся и вздрогнул от неожиданности.

У машины виднелась фигурка человека. Это был Николай. Он стоял и молча смотрел вслед ему, Сергею.

Фигурка резко выкинула руку вверх, как бы в прощальном приветствии. Хлопнула дверь, взревел мотор и машина, резко взяв с места, исчезла за поворотом. Еще некоторое время было слышно неравномерное, на подъёмах и спусках невидимой отсюда трассы, моторное жужжание, но вскоре и оно растворилось в звуках тайги.

Сняв рюкзак, Сергей подтащил его к скале, достал вещи и принялся переодеваться.

Его походная одежда многое могла рассказать о хозяине. Внешняя потрёпанность широкой куртки-анорака и штанов, похожих на галифе, была кажущейся. Материал, из которого эту одежду сшили, имел огромный запас прочности, и поэтому при долгой эксплуатации терял только внешний лоск, но не толщину или крепость швов. Все в ней было продумано до мелочей. Никаких тебе накладных карманов и красотулек, типа погон, полное отсутствие снаружи замков и пуговиц – упрятаны под специальные накладки. Даже брюки – казалось бы, что можно здесь ещё такого придумать, – имели специальные резинки на штанинах выше колен, не позволяющие им, этим штанинам, сползать вниз при ходьбе. Цвет одежды был серо-зелёный, и Сергей, облачившись в это потёртое великолепие, исчез, как растворился, на фоне скалы, около которой временно расположился.

Закончив с переодеванием, взглянул на небо, оценивая перспективы появления дождя. Серые тучи закрыли весь горизонт, но воды в себе, которая была бы сейчас некстати, не несли. По поводу сохранности вещей и иных предметов, которые находились в рюкзаке, он не переживал. Дело в том, что в рюкзак был вставлен вкладыш. Герметичный и очень лёгкий, он давал стопроцентную гарантию защиты от воды всего, что было в нём размещено. В любой ситуации. А при попадании в воду целиком, на этом рюкзаке можно было даже плыть, как на накачанной камере от автомобиля, не дай бог, конечно. Но такой способ переправы Сергей уже применял в прошлом году. Некомфортно было, и даже очень напряжённо, но надёжно и с крепкой гарантией.

Следующим этапом подготовки к движению была сборка оружия. Это Сергей сделал быстро, почти не глядя на предмет сборки. Первое движение быстрое – ствол в ствольной коробке, второе ещё быстрее – закреплён стопор, третье, как пальцы забегали – патрон за патроном, патрон за патроном в магазин.

Собирая ствол, поймал себя на мысли, что всё время, пока находится здесь, он оглядывается по сторонам…

Наконец, всё было приведено в готовность: одет, оружие закреплено сбоку рюкзака, рюкзак стоит около ног. Достав карту, Сергей ещё раз, сам не зная почему, просмотрел предстоящий маршрут. Его взгляд, уколовшись о черную точку развилки трассы, заспешил по коричневой линии старой дороги, изредка перепрыгивая через синие жилки ручьев, которые её пересекали, останавливаясь только перед красно-коричневым нагромождением горизонталей, обозначавшим спуски или подъемы, и, иногда, подползая, как бы осматриваясь, к треугольникам, изображениями которых маркировались вершины гор, стоящие вдоль дороги.

Лишь в одном месте, почти у самого прииска, неутомимый в своем движении, взгляд остановился, как вкопанный. Его прыть не смогла преодолеть коричневую темноту обозначения некоего узкого пространства в рельефе – распадка с высокими, почти вертикальными стенами. Синяя жилка ручья вырывалась из этой темноты прерывистым пунктиром пересыхающего потока. Суурэн-Ытэрэр.

И сразу же явственно, как только что произнесённое, Сергей услышал: «На русский переводится это… Э-э-э… сейчас-сейчас… Во! Ручей Лающей собаки…Но, сдаётся мне, что Зародний там не пропал. Он оттуда не вернулся…»

Вздохнув, он упаковал карту, ещё раз осмотрел снаряжение и, натужно подняв рюкзак на плечи, принялся подгонять его подвеску. Наконец, затянув всё, что полагалось затянуть и, ослабив всё, что было необходимо ослабить, Сергей постоял, выравнивая дыхание. Затем, попрыгав несколько раз на месте и покачавшись из стороны в сторону, он начал движение к синей параболе первого перевала, который виднелся километрах в пяти. За этим перевалом начинались разноцветные, черно-жёлтые горы хребта Селлях.

Дорога приветствовала его первые шаги хрустом гальки под ногами и шелестом раскачиваемого ветерком тальника, зелёной стеной стоящего вдоль обочины.

Сергей почти всю дорогу, благо путь был несложный, обдумывал странное поведение водителя, пытаясь привести различные аргументы и строя догадки, но, ни к чему конкретному так и не пришёл.

А дорога, если так можно назвать то направление, по которому двигался путник, баловала. Промытые многочисленными ручьями ямы и канавы, которыми изобиловало серое, измождённое, давно не знавшее скальпеля дорожных ремонтных машин, тело старой дороги, легко обходились. Ни о каких завалах упавших деревьев и речи не было – тоненькие стволы придорожного тальника не могли создать ничего подобного, а редкие лиственницы, что упали, подмытые потоками воды или времени, переступались сходу.

Просматривался путь далеко вперёд, что позволяло идущему четко планировать темп и характер своего движения. Если впереди был подъем в гору, а это, как правило, были так называемые «тягуны» – длинные, равномерные повышения высоты склонов гор, то движение немного замедлялось, если спуски – темп оставался прежним.

Роль единственного минуса, сводившего на нет всю ту лёгкость, с которой Сергей каждое утро начинал свой путь, играло солнце. Его мягкий, слегка розоватый из-за прозрачных туманов, свет, осторожно будивший путника утром, к обеду становился ожесточённо-злым демоном. Лучи солнца, ласкавшие в дуэте с прохладным ветерком лицо утром, помогая бодрости занять место уходящего сна, к обеду резали, нет, полосовали это лицо острой бритвой. А к ночи снова, сменив буйство характера на кротость, становились ласковыми, обманывая.

По сути, ночей-то, как таковых и не было. Было два-три часа ослепительной темноты, которая разом, безо всякого там красочного перехода, называемого рассветом, становилась светло-розовой мглой. Солнце выпрыгивало из-за сопок стремительно, будто желая посмотреть, а всё ли у него, Сергея, в порядке. Следующим, кто присоединялся к пляске его лучей, был легкий ветерок… Ну, а дальше всё шло по известному уже сценарию.

Одиночество путешествия не тяготило Сергея. Скорее, наоборот, в его душе поселилась тихая и неосознанная радость от того, что впереди было ещё много дней, на протяжении которых общения с себе подобными у него не будет.

– Даже если очень, фьють-фьють, сильно захочу! – он буквально пропел эту фразу, давая выход, переполнившему его душу, восторгу.

Осознанное одиночество было подкреплено полным отсутствием какой-либо живности на всём участке пути, который он успел пройти, а это совсем не мало – почти девяносто километров дремучих гор и тайги, по старой-престарой, двадцать лет, как брошенной дороге, нет, скорее – тропе. Лишь однажды, где-то далеко внизу, у ручья посыпались камни… Но это мог быть самопроизвольный сход грунта, который часто бывает у подмытых берегов ручьев и рек.

Впрочем, живность всё же была – комарики. Мелкие, рыжие комарики. Эти странные существа появлялись вблизи водоёмов любого происхождения: ручьев, речек, луж или болотных бочажков. Почему он окрестил их странными?

Дело в том, что комариная братия других мест, в которых ему приходилось бывать до этого – в Саянах ли, в Забайкалье, в Амурской области или ещё черт знает где, – вела себя предсказуемо, можно даже сказать, по-джентельменски: долго кружила вокруг жертвы, пела ей всяческие песенки и только потом, солидно усевшись на кожу, начинала своё гнусное дело – жалила. Эти же – рыжая сволочная мелочь, ничем подобным себя не утруждала. Появившись около путника, они сразу же атаковали. Молча, как ночные убийцы-ниндзя. Молниеносно, и все сразу…

Он столкнулся с проблемой «ниндзя» в первый же день своего путешествия, когда решил остановиться на ночёвку в низине, там, где дорогу пересекал ручеёк.

Ночью сна не было – была битва с ночными гостями. И, едва дождавшись розовой утренней мглы, Сергей, весь опухший от комариных укусов и втёртого в себя репеллента, позорно покинул поле боя, бросив на нём пустой тюбик из-под антикомариной мази.

С той ночи он стал останавливаться на ночлег только на высоких местах дороги, отдалённых от всяческих там низин и благодатных, манящих к себе уютом ночлега, полянок. Воду для приготовления ужина и завтрака он предварительно набирал в пластиковую бутылку.

Итак, дело продвигалось – шёл пятый день, и как он надеялся, последний день пути к старому прииску.

Впереди его ждала вторая, самая широкая и полноводная река, из тех двух, о которых предупреждал Николай. Но Сергей, увидев вдали многочисленные серые поля кос и отмелей речки, не волновался. Опасения водителя по поводу сложностей переправ не подтвердились. Первая река была, хоть и полноводной, но глубину её потока, к счастью путника, украли многочисленные рукава русла, на которых этот поток дробился, мельчая.

Сергей перешёл эту первую водную преграду, даже не набрав воды в ботинки – перескакивая с камня на камень, а потом, поднимая тучи брызг, в два прыжка проскочив мелководье.

И теперь, стоя на берегу второй реки, он придирчивым взглядом оценивал предстоящий водный путь.

«М-да… Ну, здесь халява, чтобы не замочившись, по сухому перейти, не пролезет. По колено перейти бы получилось… Итак, смотрим-запоминаем. По первому перекату наискосок вверх по течению, вон до той коряги на островке. Остров длинный – по нему иду… По нему иду вниз по течению до синего камня, а оттуда… – рассуждения по нитке перехода Сергей повторил несколько раз, запоминая путь. – Ну, вроде бы всё… Не совсем понятно, правда, что там за скалы, за поворотом. И что это за звук такой… Шух-шух-шух… Но, скалы… До них далеко, однако, потом посмотрю, что за шум…» – расстегнув поясной ремень рюкзака и ослабив его лямки, он вошёл в воду.

Вошёл, забыв вырубить шест для страховки при переправе…

III

Его сбило с ног уже на выходе из потока – у самого берега.

Как-то разом, не успев ничего понять, он оказался под водой.

Раскрытые глаза фиксировали разноцветное мелькание дна – его пронесло над мелководьем с огромной скоростью, и теперь, несмотря на все свои лихорадочные попытки, он уже не мог достать дна.

В этом месте река, сбросив с себя паутину рукавов, собралась с силами, и одним руслом устремилась в сторону огромных скал, на которые наваливалась всем потоком, образуя огромный, в два метра, водяной горб. Навалившись, вода замирала, а затем с утробным урчанием ныряла под гигантский, высотой в несколько метров, залом из деревьев, который гудел от такого напора, хлопая длинными, измочаленными бешеным натиском воды, стволами деревьев по стремнине.

Вынырнув из потока, Сергей увидел, что его несёт в сторону скал…

Рюкзак снять… быстро! Ещё быстрее! Всё – теперь на него! Оглядеться! Ёп!!! Сергей увидел залом. Так, метров семьдесят. Это нормально! Перед скалами не успеть – за них должно нести уже левым берегом. К левому!!! За лямку, за лямку взять! Толчок! Ещё… – борьба началась серьёзная, потому что впереди…

Впереди была смерть.

Сергей толкал рюкзак впереди себя, затем, подныривая под него, рвал его массу на себя и снова подныривал, для толчка.

Толчок, под него, рывок! Сергей успокоился. Его дыхание, сбитое испугом неожиданного падения, «встало в позицию» активного противодействия смертельной опасности. Борьба с потоком была пловцу привычной, ведь опыта в таком тяжёлом труде он имел достаточно. За его спиной были сплавы почти по сорока рекам, и далеко не все эти сплавы были победными…

Со стороны его движение в потоке казалось смешным барахтаньем, но эффективность этого «барахтанья» была очевидной – пловец медленно, но верно уходил из-под пристального взгляда смерти…

Серый хаос залома, весь покрытый прилипшими к нему лоскутами мха и пожухлыми пучками травы, постепенно отодвигался влево, но отодвинувшись, и не желая признать своё поражение, продолжал тянуться серыми, костлявыми и кривыми руками стволов к пловцу, грозя зацепить его одежду пальцами острых сучков.

Поэтому борьба продолжалась. Самым главным для Сергея было выйти из потока. Выйти, зацепившись за улово – там его должно было развернуть и остановить.

Рассчитав момент, когда поток поднимет его на гребень волны, Сергей рванулся вперёд и, развернувшись на спину, резко разбросал ноги, продолжая подгребать одной рукой, так как вторая намертво держала рюкзак. Ещё несколько мгновений он неистово, как взбесившаяся мельница, молотил свободной рукой по воде, широко растопырив пальцы, прорываясь через затихающие струи к улову.

Ещё несколько взмахов и он вырвется!

– Ну, ну, давай же! Ещё немного, родная-я-я! Дава-а-а-й! А-а-а!!! – он уже кричал, гребя рукой и выгибаясь дугой, высунувшись из воды почти по пояс.

Синяя глубина улова мягкой лапой захватила его ноги…

И сразу же куда-то ушли силы. Сергей подтянулся к рюкзаку, уткнулся головой в его капроновую мокроту и так отдыхал несколько минут, неподвижно зависнув над синей бездной улова, как поплавок.

Тем временем река делала своё, теперь уже не такое страшное, дело: медленно затащив плывущего в середину улова, она, как бы давая ему отдохнуть, подержала там немного, а затем начала выталкивать на мелководье длинного – косой через всю реку, переката. Вскоре Сергей почувствовал под ногами мягкость дна.

Ещё несколько шагов, и вот он – невысокий, галечный берег!

Бросив рюкзак на камнях переката, Сергей, шатаясь, вышел из воды и плюхнулся на тёплые, прогретые солнцем, камни берега.

– А вода… какая… раскалённая… Кипяток… прямо! Очень… хочется пить…– Сергей вслух, в несколько выдохов, проговорил это, безучастно наблюдая, как волны лениво шевелят лежащий на мелководье рюкзак, и легонько пошлёпывают мокрые камни берега.

Он ушёл от залома в самый последний момент, успев оттолкнуть рюкзак и увернуться от удара неистово долбящей по потоку длинной жердины.

«Вот эта сволота и долбила из-за поворота. Шух-шух-шух… С-с-сука, чуть не убила ведь, мля…», – Сергей, по-прежнему сидя, остужал разгорячённое лицо пригоршнями ледяной воды, совершенно не чувствуя холода. Думать о своей судьбе, попадись он жердине под удар, а тем более, под залом, ему не хотелось. Обошлось, и слава богу!

Стресс уходил, уступая место холоду, и на Сергея навалилась лихорадка – трясло так, что, как говорится, зуб на зуб не попадал.

– Это, брат, «отходняки» пошли… – он уже знал, по какому сценарию будут развиваться дальнейшие события.

Мокрая одежда не грела – прилипла мокрой плёнкой, забирая остатки тепла из уставшего тела. Каждое движение давалось с трудом, и было настоящим мучением. Сергею хотелось свернуться комочком и замереть, чтобы хоть на минуту избавиться от шершавых прикосновений холода.

Но двигаться было крайне необходимо! И не просто двигаться – бежать. Бежать, невзирая на холод мокрой одежды и тяжесть рюкзака, напитанного водой. Только в беге можно быстро согреться, уменьшая шансы оказаться простуженным после такой купели.

– Сейчас мы немного побегаем, а потом костерок соорудим. Спиртика хлопнем, дымком подышим… – с этими словами Сергей, как ему казалось, побежал по галечной косе к небольшому завалу из старого плавника, расположенному неподалёку от того места, куда он вышел на берег.

На самом же деле, удачливый пловец не бежал, и даже не шёл – сутуло, на несгибающихся от холода ногах, ковылял к выбранному завалу.

Но движение и тяжесть рюкзака постепенно делали своё дело, и, метров, этак, через сто, исчезла сутулость в его осанке, на лице появился румянец, а в руках и ногах начало покалывать – восстанавливалось кровообращение.

Времени, чтобы собирать какие-то прутики и палочки для розжига костра, у него не было, да и желания тоже. Поэтому он, ещё непослушными от холода пальцами, с трудом развязав рюкзак, открыл герметичную упаковку, достав портативную газовую горелку и баллон с газом. Щёлкнул пьезозапал, и в его руках зашумело красно-оранжевое пламя. Отрегулировав расход газа, он подошёл к завалу и направил острый и длинный язычок огненной струи под его нижние брёвна, в кучу сухого, как порох, древесного мусора.

Потянуло дымком…

IV

Раздевания-переодевания и сушка одежды в пряном дыму костра, заняли совсем немного времени. Дольше собирался, как говорится.

И уже через два часа, отдохнувший, плотно перекусивший и облачённый в просохшую одежду, Сергей бодро шагал в сторону перевала, с которого, как он надеялся, а карта это не отрицала, будет видна вся долина, в глубине которой располагался заброшенный прииск – цель его путешествия. На перевале он планировал провести последнюю ночёвку, а утром выйти к прииску и, обустроившись там, пройтись с экскурсией по остаткам этого некогда жилого, бывшего ему родным места.

– Не терпится то как… Большой уже дядечка, а сердце-то, сердце, почему так волнуется? Ностальгия, наверное, навалилась…, – рассуждал Сергей, – Это сколько же я там не был? Почитай, лет сорок? На кладбище, наверное, уже никого и не найду – тайга всё разрушила. Но пойду, всё равно пойду. Валеру надо найти, Степана, Гаврилыча… А к Деду… К нему отдельно, и не на один день – много надо там сделать.

Вспомнив про Деда, он нахмурился. Вот тут дел предстояло сделать много. Нет, точнее будет сказать так: не «много», и даже не «очень много», а огромное количество дел.

– Начну с мелочевки всякой: могилку поправлю, оградку какую-никакую сварганю, но надо досок или штакетника поискать на развалинах и перенести потом на Уэмлях, туда, где Дед лежит…– он начал перечислять, что предстояло сделать там, за перевалом.

Высокогорье брало своё: дорога, до этого узкая, вся в буграх и колдобинах, постепенно становилась шире и ровнее, с её обочин уходила, расступаясь и редея, тайга. И чем выше поднимался путник, тем ниже становились лиственницы, уступая место низкорослому кедровому стланику. Казалось, что освобождаются не только склоны гор, но и само небо: синие горизонты далёкого пространства, до этого робко выглядывающие из-за частокола хилых вершинок деревьев, с уходом их становились шире, напитывались воздухом и светом.

Светлело и на душе Сергея. Лёгкий путь всегда мудрёнее тяжёлого. Отошли и спрятались мысли о неудаче на переправе, о предстоящих заботах.

Темп его движения постепенно нарастал, так как подъем уже заметно выполаживался, и идти становилось всё легче и легче.

Дорога, обрамлённая по обочине жёлтым рисунком мха, покрытая мягким блекло-коричневым ковром из осыпавшейся хвои кедрового стланика и скорлупы, вышелушенных кедровками шишек, ещё немного пропетляла среди островков низкорослых кустов и взбежала на пригорок. Взору Сергея открылся широкий просвет, из светлой глубины которого, лёгкими порывами дул свежий, напоенный запахом смолы, ветер.

Перевал!

Дело шло к вечеру, и надо было присматривать место для предстоящего ночлега.

Обычно Сергей останавливался, как говорится, с небольшим запасом по времени, чтобы успеть не только организовать лагерь и поужинать, но и немного посидеть у костерка, записать основные события в дневник, обдумать предстоящее…

Но дорога, такая чистая, как специально вымытая, звала его вниз, туда, где в оранжевых лучах закатного солнца просматривались, как расплывчатая сетка, тёмные штрихи и линии – останки того, что когда-то называлось «улицы» прииска.

Соблазн был слишком велик, и Сергей, немного поколебавшись, начал спускаться в долину.

Уклон дороги на спуске сильно увеличился, и ему приходилось внимательно смотреть под ноги, лишь изредка поднимая голову, чтобы оценить перспективу дальнейшего своего движения.

По мере того, как он спускался, тайга начала подкрадываться к дороге: сначала появились одинокие деревья, потом они стали собираться в редкие, худосочные группки – колки, за которыми уже просматривалась тёмная стена серьёзной чащи. Но сеточка улиц была ещё видна, что позволяло Сергею правильно оценить расстояние, которое ему предстояло пройти до наступления темноты.

И вот, в один из таких моментов, он увидел, что в середине этой сетки вспыхнул и тут же погас огонёк…

Нет, это был не огонёк, а скорее блик – блик солнечных лучей, их отражение в чем-то.

Сергей остановился, как вкопанный.

«Ерунда какая-то,… Да не может там никого быть! Ни-ко-го! – недоуменно размышлял Сергей, – А, понятно! Какая-нибудь стеклянная банка на старом заборе осталась, или стекла кусок в раме бликуют. Я иду, угол падения лучей меняется – вот и блик. А когда стою – нечего и ждать».

Вдали снова оранжево пыхнуло.

Сергей мгновенно вспотел, судорожно сглотнул и напряжённо уставился в ту часть сетки, откуда только что прилетел блик. В его голове завертелась фраза, которую говорил один из известных персонажей с экрана: «Вечер перестаёт быть томным». Судя по всему…

Судя по всему, кто-то, находясь среди развалин прииска, рассматривал склон, по которому только что шёл Сергей, в бинокль…

Продолжать движение как-то сразу расхотелось. Немного потоптавшись на месте – собирая скачущие мысли в вялую кучку, Сергей двинулся в сторону маленькой полянки, которая уютно расположилась перед темной стеной тайги, и выглядела почти по-домашнему. Здесь он нарушил свой принцип обходить такие места из-за наличия на них комаров, так как быстро темнело, и пора было позаботиться о ночлеге.

Обойдя полянку по периметру, он усмотрел в темноте чащи подступающей тайги блеск маленького бочажка с водой. Удовлетворённо хмыкнув, сбросил рюкзак, отточенными движениями раскрыл его – как пасть распахнулась, и закопошился над этим открытым зевом.

Мановением рук – будто фокусник чудил на эстраде, на полянку лег темно-зелёный лоскут тента, прошелестев содержимым, компанию ему составил газовый баллон, следом звякнула большая, почти на литр, металлическая кружка.

Звук лёгкого удара кружки о баллон с газом показался Сергею артиллерийским выстрелом. Прошипев плохое ругательство, он продолжал разбирать рюкзак, изредка посматривая в сторону уходящей вниз дороги, как будто ожидая увидеть там кого-то. Из головы не выходили оранжевые блики, увиденные им в долине. Мысли об их происхождении тревожили Сергея всё больше и больше, мешая привычной работе по устройству бивуака, не давая расслабиться перед заслуженным отдыхом.

– Давай, старик, рассуждать. Совершенно очевидно, что в посёлке кто-то есть. Кто – я не знаю. Охотники ли, рыбаки ли – одному богу известно. Всё ничего бы, но тот факт, что находящийся там рассматривает в бинокль дорогу, настораживает. Зачем рассматривает? Скучно стало? Или ждёт кого-то? Или не ждёт? Вот это самое неприятное, если не ждёт… А меня он, интересно, заметил? – Сергей проговорил это вслух и нахмурился.

В его планы не входили встречи с людьми вообще, а уж тем более встречи с людьми, чего-то или кого-то стерегущимися.

«Беглые зеки? Это вряд ли – до ближайшей зоны километров восемьсот; да и зачем им бежать в сторону моря – сдохнуть по дороге? Им проще в сторону Якутска тянуться. Нет, зеки точно отпадают. Помнится, правда, что эвены говорили о каких-то «свободно шатающихся» по тайге людишках. Мол, пакостят эти суки прилично, лабазы с продуктами и имуществом «бомбят», избы, что на оленьих перегонах стоят, грабят. Что вообще в тайге делают – черт его знает. Так надоели, что на них даже самострелы ставят. Даже предупреждали об одной такой избе на реке Сунтар, что была тогда как раз по нашему движению. И следы мы в том путешествии видели на косе. Чужак шёл, сапоги у него кирзовые, судя по отпечатку, – эвены такие не носят. Эти гулящие могут сюда с трассы Колыма забрести. Двести километров – ерундовое расстояние. Могут, гады… М-да, задача. А может это незаконные старатели? Хищники? – продолжал рассуждать Сергей. – Ну, с этими разговора не получится, я даже не знаю, будет ли он вообще… Соваться мне в посёлок, в этом случае, ни в коем нельзя. Видимо, прямо отсюда придётся уходить на Уэмлях, к Деду на могилку – зря что ли шёл?… А оттуда, на плоту к дороге. Ладно, пока оставим этот вариант приоритетным. Но вот ведь штука-то какая! Чтобы что-то сделать, надо посмотреть. Очень тихо и осторожно посмотреть.