Плач цветка или хроники предпенсионного возраста

«Yesterday …» – а вот этот мотив, прозвучавший из мобильника Иванова, означал, что с ним желает говорить его старый закадычный друг, Генка Вакуум, для остальных Геннадий Владиленович Аввакумов, звукорежиссёр областной телерадиокомпании и весьма уважаемая личность не только среди местного бомонда, но и некоторых авторитетных властных кругов. Геннадий был страстный меломан, а если брать по большому счёту, то и представитель самой элиты данной части человечества – битломанов, а в их стройных рядах состоял и один из местных олигархов, что и роднило простого представителя средств массовой информации с верхушкой общества. «Что-то случилось, потому как Гена никогда не звонил мне в рабочее время», – Иванов извинился и вышел в коридор.

– Что у тебя, дружище? Извини, но у меня запарка по работе, долго говорить не могу.

– Слышал я про твои запарки – каждый вечер этого кретина Шустермана слушаю.

– Да, кстати, я заметил, что его с каждым разом слушать становится всё противнее и противнее, а в последний вечер вообще невозможно. Голос у него, как у поросёнка, но я тут субьективен, думал, только мне кажется. А что, твоя работа?

– А то. Нечего приятным баритоном гадости вещать. Малость частотную характеристику подправил, пусть народ от одного его голоса тошнит.

Аввакумов был гением работы со звуком, а Шустерман изрядной сволочью, и очередным доказательством этого послужила последовавшая от Аввакумова информация:

– Миша, сегодня утром какой-то паренёк приволок к нам посылку для Шустрика. Было ещё рано, в это время обычно приезжаю только я. А в последнее время и Рома. Наверное, очередную гадость обдумывать. Короче, я был там, когда он вскрывал посылку. Миша, там были головы … Те самые! В сумке-термосе, обложенные льдом. Всё цивильно, никакой крови, чистенькие. Ромку сразу же вырвало, я еле успел подсунуть ему кулёк из заготовки сценария его сегодняшней вечерней передачи. Но потом оклемался, гадёныш, и начал орать, что с таким материалом все «Тэффи» в этом году заберёт и на первый федеральный канал уедет.

– На Пушкина 40, в СИЗО он может уехать, Гена. Он что, не собирается полученные вещдоки к нам везти?

– Не собирается. Спрятал всё, гад. На сегодняшнем шоу хочет народу показать, представляешь? Поначалу хотел вообще в утренних новостях, но я сумел его убедить подождать до вечера и молчать, пришлось припугнуть компроматом из моего аудиоархива, – Аввакумов хитро улыбнулся, – я иногда микрофоны в студии включаю и выключаю немного не в то время, как наши телезвёзды считают. Любопытнейшие реплики случаются, иные всю карьеру журналисту могут загубить. Рома купился, и до вечера время у тебя есть, пока дружище! Ну всё, пока! У нас эфир, бегу работать!

«До вечернего шоу Ромки Шустермана осталось восемь часов, за это время надо, получается, раскрыть дело, которое не далось за десять дней. Стоп! Пока не прозвучала знаменитая мелодия Пола Маккартни, всё было не так плохо, я практически нащупал мотив убийства. Это была месть. Месть старая, именно та которую подают холодной. Убийцу в этом деле надо искать в прошлом. В прошлом его жертв», – Иванов закрыл крышку мобильника и вернулся в кабинет.

– Коллеги, есть пренеприятнейшее известие – для раскрытия дела нам осталось всего восемь часов.

– Как восемь часов? Андреич, ты что, в коридоре Гоголя ненароком перелистал? – Сташевский приподнялся со стула вопросительным знаком, – Что случилось вообще то?

– Случилось страшное, Палыч. Объявились отрубленные головы, и они в руках у любителя великого Майн Рида. Звезда местной тележурналистики Роман Шустерман получил их сегодня утром в посылке. Как шампанское, со льдом. В вечернем эфире вылетит пробка и под какой-нибудь вальс, например, «Брызги вышеупомянутого шампанского», наша команда во главе со мной перестанет существовать. В том смысле, что меня уйдут пинком под зад, а вы разбредётесь по разным пенатам, хотя, возможно, всё обойдётся малой кровью, и заменят только меня, как руководителя. Кстати, о посылке знает только Шустерман, мой друг Аввакумов и теперь вы.

– Нашлись головы? И они у Шустрика? Сташевский изобразил рукой восклицательный знак, или просто поднял руку, как на уроке в школе – Тогда такая смерть, как у фигурантов нашего дела, покажется лучшим выходом. После вечернего кривляния этого местного Доренки я сам сделаю себе харакири. Михаил Андреевич, только под вашим руководством мы сможем раскрыть это дело, соберитесь и командуйте. Я считаю, мне стоит ехать на телевидение, думаю твой приятель поможет мне ознакомиться с артефактами.

– Удачи тебе! А мы что стоим? Версия о мести из далёкого прошлого не отменяется. Олег Николаевич и Дмитриев уже роют архивные дела и ищут, очень хорошо ищут всех пострадавших от общения с вышепоименованными лицами и на ваш объективный посторонний взгляд, наказанными недостаточно серьёзно. Начиная с детского сада! Может совочек не поделили или там кого-то с горшка столкнули. Вперёд! Вам час на всё!

– Так мало же, – начал было Сёмушкин, но умолк, получив удар под рёбра.

– Молчи, студент. Андреич всегда время с запасом даёт, умножь на два и прибавь полчаса, – прошипел Дмитриев, работавший с Ивановым уже пять лет и тихо, про себя, боготворивший его. Сам Владимир Дмитриев, как говорится, звёзд с неба не хватал, но был упорным и старательным. Любое порученное дело доводил до конца, за что Иванов ценил его. Хвалил правда редко, но и в обиду не давал. Было ещё одно обстоятельство, которое связывало их – Владимир был обязан Иванову жизнью.

Однажды во время следственного эксперимента с выездом на место преступления то ли из-за халатности конвоя, то ли чего похуже – деньги большие там крутились – подследственный смог освободиться от наручников, завладел оружием конвойного, но почему-то взял в заложники Дмитриева. Потом то выяснилось почему – конвойный был с ним в сговоре и должен был помочь выбраться из города. А Дмитриев был без оружия и в полном ступоре от неожиданности, делай с ним, что хочешь. Да и остальные не лучше. Ситуация была критическая. Отпускать подонка-педофила никак нельзя было. Его папаша, из олигархов первой волны, поднявшийся на крови конкурентов, уже наверняка за бугром местечко сыну приготовил, не достать. А в том, что тот курок спустит, сомневаться не приходилось. Девять жизней он уже забрал …

Естественно, что первым делом отморозок потребовал, чтобы все положили на землю оружие. У парня с видеокамерой оружия не было, а остальные колебались …Иванов тоном, не допускающим возражений, приказал выполнить требование. Он это умел. И сам тоже спокойно нагнулся и положил свой табельный ПМ на землю. Дальше всё произошло за какие-то доли секунды. Выпрямляясь, Иванов сделал какое-то молниеносное движение и в его руке оказался пистолет, мгновенно сделавший два выстрела. Дмитриев понял, что никакой ствол ему на висок не давит, а рука, державшая его за отворот куртки, ослабла и что-то упало ему под ноги. Он посмотрел вниз и увидел тело с пробитой головой. Подняв глаза, он увидел в руке Иванова пистолет с непривычно длинным стволом, который всё ещё смотрел на лежащего преступника.

– Проверь его! Услышал Дмитриев команду начальника и машинально проверил пульс у лежащего тела. Естественно, никакого пульса не было, как и половины затылочной части черепа.

– Он мёртвый …

– Точно? Тогда надень наручники на этого, – и Иванов показал стволом на конвоира, застывшего в ступоре, как и все остальные. Затем добавил, обращаясь ко всем, – Когда будете писать рапорта, не забудьте добавить, что я сделал даже не один, а целых два предупредительных выстрела. Вот они, – и с этими словами Иванов два раза выстрелил в воздух.

– Правда? Тогда, конечно, хватит… Володь, ты чё?

Дмитриев тряхнул головой, отбросив воспоминания о начале своей работы вместе с Ивановым, и подмигнул Сёмушкину, – Олежа, а Шеф тебя ценит. Но не дай бог тебе сверх того ещё пять минут добавить.

– И что?

– Ничего, Майн Рида почитай на досуге. Узнаешь, что будет. Шевели конечностями.

«А ведь моя служба, да и жизнь могла бы тогда и закончиться … А как начальство потом на Иванова наезжало … Оказывается, Андреича из оперов перевели как раз из-за того, что часто оружие применял на поражение. Правда каждый эпизод был вполне обоснован – Иванов, как юрист, очень грамотный, если бы адвокатом был, то цены б ему у местного криминала не было, на «Крузаке» бы ездил, или на «Порш-Кайене», а не трясся на нашем служебном уазике. Но он не из таких. А вот от собственной безопасности отбиться – это его тема. Но всё равно с оперативной работы его убрали. В следователи. А свой наградной парабеллум он на каждый такой выезд берёт, оказывается подобный случай уже в его практике был, и после он этот приём со вторым пистолетом натренировал до, как он говорит, «более-менее приемлемого уровня». Обещал научить, но из макарова, да ещё с его – Дмитриева – уровня стрелковой подготовки это пока не получалось. «Главное», – объяснял Иванов, – «Это первым выстрелом выбить оружие из рук преступника, а поскольку оно в таких случаях находится у виска жертвы, то есть боковой, самой большой проекцией к тебе, то ты имеешь идеальную мишень, а дальше дело техники и твоей тренированности. Что до техники, то лучше парабеллума для такой задачи я ничего не знаю – идеальная эргономика, мягкий спуск и высокая точность стрельбы, "что ещё нужно, чтобы встретить старость". А тренированность – это вообще просто. Чтобы хорошо стрелять, нужно просто много стрелять.

А после того, как ты выбьешь оружие из рук злодея, то дальше, как тебе твоя совесть подскажет. Можно, конечно, в гуманизм поиграть, про закон покричать и в живых злодея оставить, а потом ждать, когда он ещё кого убьёт или так же в заложники захватит, а я их всех, кто черту перешёл и чью-то жизнь забрал, за людей не считаю. Это враги. А я врагов в плен не беру».

Глава 6

Через полтора часа, команда архивокопателей вернулась с объекта усталая, но довольная. Открыв дверь на пороге кабинета начальника, вернувшиеся замерли. За столом напротив Иванова в кабинете сидел незнакомец, вид которого однозначно ассоциировался с понятием «джентльмен». У Дмитриева возникла другая ассоциация – «пижон», и он сжал кулаки. Ладно бы только на незнакомце ладно сидел шитый на заказ элегантный костюм, и шитый явно не в местном ателье, а где-то типа возле Эйфелевой башни – может халтурка подвернулась, и решил гражданин приодеться. И то, что трость у него старинная, красивой работы, тоже ладно. Может ноги больные. А вот золотое пенсне – это уже слишком. «Очки ему, видите ли, носить в падлу, как говорят наши клиенты, – подумал Дмитриев, – Пижон, короче, и всё тут».

– А вот наши лучшие сотрудники, о которых я вам говорил. Познакомьтесь, Олег Николаевич Сёмушкин и Дмитриев Владимир. Что с тобой Володя?

Незнакомец повернулся к вошедшим, и Дмитриев увидел на левой стороне шитого возле парижской башни пиджака золотую звезду Героя Советского Союза и внушительную орденскую колодку. «Вот тебе и пижон …»

– Полковник ФСБ Сорокин Виктор Владимирович, – представился джентльмен, – Прибыл по поручению руководства для оказания помощи. Ваши жертвы проходили по нашей разработке – наркотики, оружие – и для вас есть интересный материал.

– Вот так-то, Дмитриев. Никакого, значит, неудобства, солидные люди говоришь? – Иванов пристально посмотрел на Дмитриева, затем кивнул Сёмушкину:

– Что у вас, Олег Николаевич?

Сёмушкин, чуть было не выронивший папку с документами после слов «наши лучшие сотрудники», нервно прокашлялся и начал докладывать о том, что нашлось-таки дело аж от 1987 года, где очень много непонятного и которое непосредственно связано с гражданами Жарковым и Кувалдиным. Это было дело о дорожно-транспортном происшествии, иначе говоря – ДТП, в котором погибли два человека: Горелова Екатерина Викторовна и её трёхлетняя дочь Аня. Их сбил на пешеходном переходе летевший на большой скорости и к тому же на красный свет автомобиль ВАЗ-2106. Водитель не остановился и, не сбавляя скорости, уехал с места происшествия. Потерпевшие скончались до приезда «Скорой помощи». Свидетелем был муж погибшей Валерий Горелов, который шёл позади с тяжёлой сумкой и, по его словам, не успел ничего сделать. Но он запомнил номер машины и то, что в салоне было двое мужчин. Хозяином автомобиля оказался гражданин Жарков, сын директора одного из местных оборонных заводов. Он заявил следователю, что отдал в этот день машину по доверенности своему другу, Кувалдину, для поездки к матери в деревню. Кувалдин же в свою очередь заявил, что у него машину в тот день угнали, он нашёл её вечером в квартале от дома побитую и с пустым баком. Вскоре обнаружилась куча свидетелей, видевших друзей во время происшествия вдали от него и без машины. Наконец муж погибшей заявляет, что от волнения всё перепутал и не помнит номера машины. Дело рассыпалось.

– А я по своим не совсем официальным каналам выяснил ещё более интересные вещи, – подключился к докладу Дмитриев, – Буквально через неделю после закрытия дела гражданин Горелов оставляет свою неинтересную и низкооплачиваемую работу и устраивается на оборонный завод, где директорствует папаша Жаркова. А туда можно было попасть только по очень большому блату. И в дальнейшем судьбы Горелова и двух друзей тесно переплетаются. В 90-х, когда завод закрыли, начинается полукриминальная, а часто и вовсе криминальная деятельность этих авторитетных людей: Жары и Молотка. Рядом с ними постоянно находится и наш вдовец. Странный такой коллектив. Но несколько лет назад, гражданин Горелов исчезает. Никаких следов. Возможно, он был убит, но есть и другая версия. Мы думаем, что-то случилось, и он решил отомстить убийцам своей семьи, или просто долго вынашивал план мести. Типа графа Монте-Кристо.

– Отлично! Теперь позвольте продолжить мне. Вы правы, никакого убийства не было. Гражданин Горелов стал Фёдоровым Петром Николаевичем и переселился в соседнюю область в коттеджный посёлок «Сосновый бор» – раздался приятный баритон полковника ФСБ, – чем он там занимался и для чего пришлось сменить фамилию и даже немного изменить внешность, я вам, к сожалению, сказать не могу, но, заверяю вас, что это не было разведением фиалок. Его коттедж с огромным подвалом, приобретённый на деньги господина Жаркова, служил складом и перевалочной базой для очень и очень опасных, незаконных предметов. Вчера он сгорел дотла, останки Фёдорова-Горелова – может зря он фамилию обидел, изменив ей, – опознали по зубам. Что для вас представляет интерес, это то, что в доме в одном из сейфов обнаружена небольшая коллекция холодного оружия, причём эта коллекция была вполне рабочей, поскольку эксперты утверждают – сабли и шашки без дела не стояли, клинки отточены, рукояти отполированы недавним пользованием, пальчики на всех одни – Горелова – будем пользоваться его настоящей фамилией, уважим покойника. Кстати, умер он не от огня – точку в его непростой судьбе поставила пуля в голове, выпущенная из пистолета Макарова с близкого расстояния. Самоубийство не исключено.

Разработкой этого дела, фигуранты которого уже по странному стечению обстоятельств уже мертвы, мы занимались несколько лет, и вскоре все бы они были бы арестованы и осуждены на очень приличные срока, но жизнь решила их наказать более жестоко, как видите.

Полковник встал, опершись на трость,

– Коллеги, необходимые вам материалы по делу уже переданы в ваше ведомство, рад был знакомству с вами. Уверен, что и без нашей помощи вы бы раскрыли дело. Честно говоря, я даже не ожидал, что вы так быстро выйдете на Горелова, и не станете бегать по кругу, отрабатывая прочие версии. Месть, вы были правы, Михаил Андреевич, старая месть, вынашиваемая годами. Ведь кто-то сказал, что месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным. Если вы не против, я бы поспособствовал вашему переходу в нашу структуру, ведь у вас довольно сложные отношения с руководством, и поработать до пенсии в нашем аналитическом отделе – это хороший выход. Подумайте над таким предложением, для меня было бы честью работать с вами.

Эти слова у полковника прозвучали не дешёвой шаблонной фразой, а с каким-то особым достоинством, видно было, что слово «честь» для него имеет своё настоящее, исконное значение. Все встали, пожали друг другу руки. Ладонь полковника была сухая и крепкая.

– Ребята, перекурите пока, мы тут немного не договорили, – Иванов пододвинул стул, – Виктор Владимирович, ваше предложение обсудить хочу поподробнее, если вы не против.

Сёмушкин с Дмитриевым понимающе кивнули и вышли

– Чёрт! Уйдёт от нас Андреич, как пить даст уйдёт.

– Сто пудов уйдёт, и «Вася не чешись». Достало его начальство.

– Жалко, толковый мужик.

– Сам ты мужик. Михаил Андреевич – Человек. Настоящий. Теперь таких не делают.

Глава 7

Иванов задумчиво посмотрел, как закрылась дверь, и устало спросил:

– У меня есть другой выход?

– Ваш вопрос содержит и ответ.

– Мы говорим об одном и том же?

– Если нет, то я в вас разочаруюсь. Когда вы поняли?

– Не сразу. В середине нашей встречи до прихода ребят был у меня телефонный звонок. Помните, наш эксперт был в телестудии, общался с Шустерманом и взял на анализ лёд из термоса. Телезвезда призналась, что ей, то есть ему, Шустерману, был звонок после утренних убийств и переданы мои слова о «Майнридах хреновых и безголовых всадниках», а также кое- какие подробности, не подлежащие огласке. Голос в телефоне был мужской. Кому-то нужна была истерия в СМИ, чтобы мы спешили и делали ошибки. Кстати, появление голов было отличным ходом. Вечером нашу группу расформировали бы, а в другом составе преступление вряд ли бы было раскрыто. Нашли бы каких-нибудь отморозков, прессанули в КПЗ и те признались бы в убийстве не только Жаркова с Кувалдиным, но и Кеннеди со Сталиным. Выдумали бы какую-нибудь сатанинскую секту, с ритуальной рубкой голов и дело в шляпе, а осужденные в «Чёрном лебеде». Тут всё дело в факторе времени, и мы должны были натолкнуться на версию мести и ухватиться за неё, что и получилось. Но тут вдруг появляетесь вы, и наша свежая, сырая версия мгновенно обрастает железными фактами. Другой бы на моём месте обрадовался. А что вы хотите? Дело раскрыто и даже судить никого не надо, убийца сам наказал себя, тронувшись разумом от содеянного. Да только я не оптимист и даже не пессимист. Хуже всего – я реалист. Жизнь научила меня не верить в чудеса. Их не бывает, по крайней мере полезных. И тут приходите вы, а я уже знаю, что мой эксперт дал железную гарантию, что вода – та самая, из которой лёд в термосе – не могла быть местной ни в коем случае. Закрытый секретный город, в десяти километрах от нас, о котором знает сейчас последний австралийский абориген, так долго ковал ядерный щит нашей родины, что каждая песчинка и капля воды в радиусе ста километров вокруг несёт в себе знак ГОСТа этого оборонного предприятия. Ста километров, я уточнял. Ну, добавим ещё полсотни для верности. А когда вы назвали место обитания предполагаемого преступника, расположенного в трёхстах, если не больше, километрах от нас, то меня начали терзать еще более смутные сомнения. Термосок то куплен у нас в ЦУМе на третьем этаже, и совсем недавно – ребята постарались, разузнали. Зачем лёд везти за тридевять земель в другом термосе и потом перекладывать в этот? Только для того, чтобы экспертиза показала, откуда он. Ещё один факт, ведущий к убийце. Не расследование, а песня. Особенно, если не обращать внимание на термос, купленный в нашем городе, поскольку он выпущен малой пробной серией и в соседние области в продажу не поступал. А там в продаже есть другие, не хуже. Это никакой не дефицит. Зачем такие сложности с упаковкой нашего груза? И вообще, как сказал мне криминалист по мобильнику, лёд там вообще не нужен, в комплекте идут специальные химические аккумуляторы холода. Перемудрили вы, товарищ полковник. И всё это для того, чтобы направить следствие по ложному пути, который привёл бы к Горелову, а тот уже «почил в бозе». Вопрос один. Зачем это вам, или вашей организации?

Полковник, с интересом слушавший Иванова, поднял руки и беззвучно хлопнул в ладоши:

– Браво! Я и не думал, что так сильно недооценил вас и вашу команду. Мне тоже казалось, что с фактами перебор, но в последнее время в вашем ведомстве такой дефицит в думающих, да и просто добросовестных людях, что … Но согласитесь, выхода у вас нет. Факты предложенной версии железобетонны и, что самое главное, удобны. Удобны для всех сторон, и для нашей конторы в том числе. Ваша версия о причастности третьей силы, напротив, будет настолько неудобна для всех, насколько косвенны все её факты. Вас даже никто слушать не станет.

Сорокин внимательно посмотрел в глаза следователю и продолжил:

– Знаете, мы знакомы около часа, но вы мне нравитесь. В чём-то мы даже похожи.

Сейчас я расскажу вам своё изложение событий, как мне кажется, наиболее достоверное, и уж вы сами решите, что с ним делать. Вы правы –это была месть. Моя Месть.

Полковник на мгновение замолчал и маска учтивой вежливости, бывшая на его лице до сего времени, исчезла. Это было мгновение, но Иванову стало не по себе. Он повидал на своём веку немало убийц и маньяков, но впервые оказался перед самим олицетворением смерти, холодной, безжалостной, которую нельзя ни купить, ни уговорить, и от которой не убежать и не скрыться …

– Что с вами, Михаил Андреевич? Всё нормально? Тогда я продолжу. Это была моя женщина и моя дочь. Не будем говорить о моральной стороне дела, я был в то время за речкой, когда родилась Анечка, и Катюша мне долго не признавалась, что они уже тогда с мужем не жили как муж и жена, собирались разводиться, не сладко ей пришлось. Когда этот ужас случился, я был на задании, очень тяжёлом, грязном задании. Есть такая работа, которую нужно кому-то делать, как бы противно не было. Я сделал её, потерял многих товарищей, сам был ранен, с тех пор хожу с этим, – он показал на трость, – Нога уже давно в норме, но иногда полезно иметь такие кажущиеся недостатки. После ранения был признан негодным к строевой службе и переведён по моей просьбе в родной город, в областное управление ФСБ. Естественно, версия о гибели моих девочек сразу показалась мне липой. Понемногу собирая доказательства, я узнал, что виновников не двое, а трое. Так совпало, что Жарков с Кувалдиным попали в разработку по делу о контрабанде наркотиков и оружия и их начали активно «слушать». Попутно и их окружение. Так я узнал в одной пьяной беседе, что Горелов знал о том, что не он отец Анечки, и возненавидел их с Катей. Их смерть не была совсем случайной. В тот момент, когда пьяный водитель нёсся на красный свет, у мужа было достаточно времени вытащить мать с ребёнком из-под колёс, но он не сделал этого. И, по его словам, не жалел никогда об этом. Поэтому его так легко было уговорить отказаться от показаний. Хотя он и тут не прогадал, подружился с теми двумя. Кстати, я так и не выяснил, кто тогда был за рулём, оба были пьяными и толком сами ничего не помнят, даже перед смертью не признались. Но и того, что они натворили остального за свою жизнь, для моего приговора было достаточно. Вот такие дела, Иванов. Решай сам. Одного мне не понять. Почему, когда я одному и не самому плохому человеку, вина которого была только в том, что он свою родину защищал, голову отрезал, чтобы племенную вражду разжечь и Хекматияра с Ахмат-шахом лбами друг с другом столкнуть, мне звезду Героя дали, а за этих подонков меня хороший человек и прекрасный следователь может попытаться под суд отдать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.