ПО ЛИНИИ Е

Подошла ещё одна экскурсионная группа. В основном она состояла из парочек среднего возраста. Полноватые мужчины вели строгих барышень. Как раз то, что нужно.

– Мне пора уйти в туман, – сказал я и двинулся в сторону подошедших, заведя правую руку за спину.

Ворота распахнулись и появилась экскурсовод – старушка с очень прямой осанкой и в строгом платье, когда-то модным в начале века. Взгляд ее был теплым и будто обнимал экскурсионные группы.

– Уважаемые посетители, я рада вас приветствовать в музее Андрея Соколова. Прошу всех следовать за мной.

Следуя за толпой, взору Азиры предстал большой дубовый парк, в центре которого располагался огромный двухэтажный особняк из жёлтого кирпича.

Лекция экскурсовода записывалась в блокнот, подкрепляясь эскизами вещей и мебели. Азира старалась выполнять мои инструкции. Девушка пристально смотрела лишь на старушку и предметы, изредка оглядывая людей. Они словно потеряли свои очертания, превратившись в силуэты. Страх то и дело подталкивал графиню найти меня в толпе, но она сопротивлялась этому. Сейчас были важны даты, состав семьи, количество слуг, домашние питомцы, любимые книги и игры, местоположение спальни юного Соколова.

Лекция подходила к концу. Ничего так и не произошло. Я заметно расслабилась.

Посетители стали выходить из особняка. Они окружили крыльцо с экскурсоводом и стали задавать вопросы. Я же была у ворот, ожидая Рада.

Порыв ветра вырвал блокнот из моих рук. Он упал рядом с деревом, на заливаемый солнцем газон.

Тень листвы стала расти в сторону блокнота, превращаясь в когтистую лапу. Лапа схватила блокнот и потащила его к стволу дерева. Я подняла взгляд. Увиденное вогнало меня в ступор.

Блокнот держала девушка, одетая во всё чёрное. Руки до локтя были облачены в чёрные перчатки, плечи покрывала чёрная соболиная накидка, а на голове длиннополая чёрная шляпа. Лицо окутывала дымка, из которой светились скользкие синие глаза.

– Это, должно быть, Ваше? – спросила незнакомка.

– Да, – я дрогнула, бросив взгляд в поисках защиты.

– Что же Вы? Надо быть внимательнее к своим вещам и себе. В этом городе попустительство небезопасно, – говорила незнакомка, быстро приближаясь ко мне.

Её бледная кожа очень контрастировала с одеждой. Тень от дерева удлинялась и следовала за ней. Дымка развеялась, открывая холодное выражение лица. Глаза почти неподвижны, как изломанный лед озера, на поверхности которого в трещинах едва течет вода. Губы же ее, полные жизни, сложились в улыбку. В этом было что-то противоестественное. Будто она состояла из разных осколков.

Повисло тяжелое молчание.

– Очень любезно с Вашей стороны было поднять этот замечательный блокнот, – сказал Рад, выходя из-за спины незнакомки и забирая блокнот из её рук.

– Рад? – холодность сменило удивление.

– Здравствуйте, Тамара. Вы, как всегда, прекрасно выглядите, – поздоровался Рад, становясь рядом со мной.

– Благодарю тебя, душка. Мы с тобой не виделись три перерождения с последних событий…, – она сделала паузу, а глаза ее дрожали, обводя лицо Рада, – Но, вижу, по-прежнему верны одному цвету в одежде. У тебя прекрасная компания, представь же нас друг другу! – к Тамаре вернулась холодность.

– Тамара Маскара, наследница народа северных ветров, разрешите Вам представить мою ученицу – графиню Азиру Вересову, хозяйку Лунного замка.

Мы обменялись легкими поклонами.

– Ученица? Рад, ты, кажется, много времени провел у Гроссмейстера.

– У лучшего учишься лучшему, – коротко ответил Рад.

– Почему же Вы наследница народа северных ветров? – спросила я, оценивающе осматривая Тамару.

Она на мгновение удостоила меня взгляда.

– Мое первое рождение в этот мир произошло в городе, который своего рода является воротами для северных ветров, – наша собеседница снова перевела взгляд на моего учителя, – Отчего же Вас, господин Рад, заинтересовал музей Андрея Соколова?

– Расширяю свой кругозор и кругозор моей ученицы, – улыбнулся он.

– Темнишь!

– Да нет. Просто хочу заняться живописью, вот и решил изучить творческий путь своего кумира, – весело бросил Рад.

– Я всё равно выясню, чем вы занимаетесь. И помни, Рад, я тебя убью, и это будет мучительно долго для тебя! – шипением закончила Тамара.

– К чему такие угрозы? – уже полностью овладела я собой.

– Ваш учитель, дорогая графиня, холодный и бессердечный нетленный, который не верит в любовь и не отвечает чужим чувствам.

– Мне казалось, что наш с вами вопрос давно решён, – грустно улыбнулся он.

– Пока ты дышишь, он не решён. А теперь прошу извинить, меня ждут дела.

Тамара развернулась и пошла к выходу. Едва заметное движение тени дернулось в сторону Рада – четыре пуговицы с пальто упали на землю.

Холодные порывы ветра устремились за госпожой Маскара.

– Видимо, прежде чем идти в галерею, придётся вернуться в гостиницу и починить моё пальто, – сказал мой учитель, собирая пуговицы.

Мы шли обратно в гостиницу. Только в этот раз мы миновали длинный переулок с милыми цветочницами, а пошли по верхнему переулку. На нём не было буйства цвета, лишь серые однотипные дома сжимали дорогу с двух сторон. Окна были высоки, но узки: шириною в один кирпич. Эта улица была черным ходом торговых лавок и питейных заведений, что расположили свои парадные входы на параллельных улицах. На тротуаре не могли разойтись два человека, поэтому Азира шла следом за мной.

– Рад, я полагаю, Тамара ваш заклятый враг? – начала разговор девушка.

– Скорее, я для неё заклятый враг. Я же не питаю к ней злобы.

– А что конкретно она хотела сказать, называя вас холодным и бессердечным? Или я задаю слишком личный вопрос?

– Учитывая, что Вы не овладели сокрытием и, скорее всего, Тамара станет нашим незримым спутником, я отвечу на Ваш вопрос.

Много перерождений назад, в пору нашего детства, мы дружили. Жили на одной улице. Я часто выручал её из разных неприятностей. Вместе с ней росло и взрослело чувство ко мне, которое я, как и всякий подросток, не замечал. В выходные дни я ходил в гости к её семье. У неё была сестра-близнец. Казалось бы, пару минут разницы, внешнее сходство, но это были совершенно разные, порою даже чужие друг другу девушки. В шестнадцатилетнем возрасте мы поняли с ее сестрой, что испытываем друг к другу тёплые чувства. Именно тогда, оставшись со мной наедине, она поведала о чувствах Тамары ко мне.

Я ударился плечом о стену, бессловесно выругался кляня узкую улочку. От злости, а быть может и от нехватки воздуха, почувствовал, что грудь сдавила невидимая веревка.

– Вы в порядке? – обеспокоилась Азира.

– Вполне. Продолжу. Приходилось общаться тайком от Тамары. Сестра любила её и никак не могла сказать правды. Я не раз говорил с Тамарой и убеждал её, что люблю другую. Она же спрашивала имя моей возлюбленной. Я, по просьбе сестры, не мог его назвать. Так мы и жили в этом невидимом треугольнике, пока я не уехал на учебу. Из института продолжал переписку с её семьей. Не всё я мог сказать в письме, потому как их читала и Тамара. Треугольник продолжал быть со мной, доставляя дополнительные муки. Но всё-таки трудности делают из юнца мужчину. Я вернулся и первым же делом предложил возлюбленной сбежать.

Азира вскрикнула. Я мгновенно среагировал: развернулся и поймал падающую на меня графиню.

– Здесь ужасная дорога, кажется я сломала каблук, – пожаловалась моя ученица.

Я помог ей подняться и как ни в чем не бывало продолжил.

– Наш побег с сестрой для Тамары оказался страшным ударом и предательством. Она больше ни в кого не влюблялась и ничьих ухаживаний не принимала. И с той силой, с которой она меня любила, стала ненавидеть. Месть отравила её сердце, и в него проникли черные тени. Моё же счастье было быстротечным: любимую унёс загадочный недуг. Эта вина до сих пор лежит на моих плечах, – за время рассказа я еще несколько раз ударялся плечами о стены.

Мы шли по пустой улице, я намеренно свернул в этот переулок, зная, какой предстоит разговор.

– Рад, могу я Вам задать ещё один вопрос? – спросила Азира после недолгого молчания.

– Что ж, извольте.

– Почему Тамара сказала, что Вы не верите в любовь?

– Это не совсем верное утверждение, дорогая ученица. Я верю в любовь к любимому делу, в любовь к друзьям, в любовь к хорошей еде или искусству. Но я не допускаю со своей стороны любви к девушкам, тем более нетленным. Но это уже тема для другого большого разговора. Давайте я приведу свое пальто в порядок, Вы пообедаете, и… – я достал часы – и ровно в 16.00 мы отправимся в картинную галерею.

II

Мы шли по длинному коридору картинной галереи. На полу был расстелен зелёный ковёр, на стенах расположились полотна художников, а на потолке через каждые десять шагов висели позолоченные люстры.

– Дорогая ученица, я рад, что к Вам вновь вернулось спокойствие. Надеюсь, Вы осознали, что страх ожидания проблемы наносит больше вреда, нежели встреча с самой проблемой. Да, Тамара владеет магией тени и способна творить страшные вещи, но борьба с этим соперником сделает Вас сильнее. Главное – раздобыть туза в свой рукав.

– И как же я его раздобуду? – поинтересовалась Азира.

– Как это ни парадоксально, милый друг, но лишь во встрече с трудностями и своими страхами Вы обнаружите свой талант. А до тех пор имейте при себе это, – я вручил графине пузырёк с прозрачной жидкостью.

– Что это такое?– девушка с любопытством смотрела на жидкость.

– Тамара – мастер тени, но её колдовство не выдержит мощной вспышки света. Если Вы разобьете пузырёк перед своим противником, то его озарит свет. Главное требование к безопасности заключается в том, чтобы вовремя закрыть глаза.

Я открыл двери, и мы вошли в зал абстракционистов.

Картины поражали глаза спектром цвета: серебряные шары падали вниз, изменяя цвет до голубого; три квадрата – красный, синий и черный – вонзались в фиолетовый круг.

– Боже, Рад, мне кажется, Соколов был посредственным художником! Это разве искусство?

– В картинах этих художников живут их грёзы. Порою нечеткость деталей позволяет каждому видеть что-то своё. Это направление рассчитано не на все слои населения.

– Простите, Рад, но, думается мне, это направление рассчитано на самих художников. Тут ведь без прочтения их талмудов не поймёшь, картины ли это, либо же дети просто баловались.

– Умейте отделить главное от второстепенного. Внимательно взгляните на картины Соколова.

Азира всматривалась в шары, разделённые вертикально на два цвета: серебряный и голубой. Следующее полотно заставило её нахмуриться: аллея песочных часов, состоящих из треугольников, причём все верхние были золотые, а нижние – алые. Последняя картина представляла собой два шара на размытом фоне: верхний шар – белый с бежевым оттенком, нижний же – сиреневый с угольными подпалинами.

– К каким умозаключениям Вы приходите, дорогая ученица?

– Соколов использует всегда два цвета. Одна картина с горизонтальной границей, а две другие с вертикальной. Вот, пожалуй, и всё, что я смогла разглядеть в его «произведениях».

– Вы вправе не считать это искусством, но я напоминаю: мы здесь не за этим. Умейте отделять главное от второстепенного, а также правильно расставлять приоритеты. В его картинах явно прослеживается тема перехода. Художник бессознательно пытается стать на границу света и тени. Рискну предположить, что Соколов был занят поиском этой границы, точки перехода. Прошу Вас, сделайте соответствующие пометки в блокнот.

Азира подчинилась.

– Кажется, на сегодня мы достаточно пообщались с искусством. Скажите, Азира, куда мы дальше отправимся из этого города?

– Одну минуту, – девушка начала листать блокнот, – Нашла. Если верить лектору, то Андрей Соколов перед поступлением в институт провёл лето в горах.

Вдруг со всей силы хлопнули входные двери. Мы обернулись, но никого не обнаружили.

– Рад, какая встреча! Я счастлив, что вновь судьба свела нас, – сзади прозвучал мужской голос.

У картины Соколова стоял подтянутый мужчина средних лет. Гладковыбритые щеки, подбородок и худой нос, под которым расположились маленькие усы, края которых были загнуты словно рога быка. Черные короткие волосы расчесаны в прическу с пробором, согласно штатного устава войск императора. Холодные серые глаза добавляли строгости четким линиям лица.

Кремовый сюртук плотно застегивался гербовыми пуговицами империи (дракон c короной), ниже, до колена, он расходился отглаженными полами, прикрывающими лишь со спины. Складки на полах были симметричны и соответствовали оси пуговиц. Армейская выправка хозяина сюртука усиливала эффект несгибаемой прямой, которую огибал ветер, путаясь в складках подола. Двигался мужчина размеренно, но твердо, как четко отлаженный механизм.

– Я смотрю, ты шагаешь в ногу со временем, Рад, – продолжил мужчина. – Твой серебряный кинжал сменил пистолет, должно быть, с серебряной пулей. Всегда готов ко встрече со мной? Ничуть не изменился.

– Вы тоже сохранили любовь к эффектным появлениям. И если меня не обманывает зрение, то в вашем внутреннем кармане также, как и в моём, находится капсульный пистолет, господин Строгачёв.

– Верно, – улыбнулся Строгачёв, хлопнув по сюртуку, – Но для меня лучше решать наши с тобой разногласия старыми добрыми методами. Как наш славный поединок на горящей крыше на клинках во время грозы. Ты всё так же сдержан, холоден и терпелив, Рад?

– А ты всё так же жаждешь победы надо мной? – я понизил голос.

– Ты прав, я всё тот же, как и ты. И это прекрасно. В своих стремлениях, убеждениях и поступках мы дополняем друг друга как… – Строгачев обходил меня вдоль стены, чтобы зайти за спину.

– Как дух и плоть, сознание и пространство, – завершил я фразу, преградив ему путь и закрыв Азиру.

– Помнишь наш последний разговор. Польщён, – он опустил взор на мою руку, спрятанную в карман.

Атмосфера начала накаляться. Пространство вокруг Строгачева заволновалось, словно сухой воздух, нагреваемый беспощадным солнцем, малопрозрачными обрывками собирался в шар вокруг него. Точно такой же шар начал волноваться вокруг меня.

– Интересно, кто из нас будет быстрее? – сузил глаза Строгачев.

– Мне кажется, за такое долгое противостояние Вы можете предугадать исход, – я сделал шаг назад, тесня Азиру.

– Наши противостояния обычно завершаются вашим бегством, – улыбнулся Строгачев и сложил руки на груди, – Но ты ведь понимаешь, Рад, что эта партия с цейтнотом.

– Я, право, не хочу нарушать ваш обмен любезностями, но своею невовлеченностью в разговор вы заставляете меня чувствовать себя неловко, – напомнила о себе Азира из-за моего плеча.

– Молодость, нетерпение, дерзость, – усмехнулся Строгачёв, переведя взгляд на Азиру, – У тебя прекрасная ученица, Рад. Думаешь, она обучается быстрее других нетленных?

– Вы как всегда внимательны, – я продолжал следить за его руками.

– Молодые склонны к предательству.

Азира выпрямилась как от пощечины.

– Ничуть. Мой спутник возвышен духом, – парировал я.

– Дружеские взаимоотношения между нетленными? – поднял бровь Строгачёв, – Рад, ты меня огорчаешь. Опять совершаешь ту же ошибку.

– Почему же ошибку? Дружба прекрасно способствует взаимному развитию нетленных, – сделала выпад Азира.

– Дружба между учителем и учеником? Вы так наивны, графиня, – усмехнулся Строгачёв,– Только враг будет бить в твои слабые стороны, пока ты их не усилишь, друг же никогда. Если вы опускаете руки и сдаетесь, то враг обязательно уничтожит вас. Но если же ты не будешь убегать от драки, то сможешь достичь такого уровня, которого сам от себя не ожидал. Поверьте, графиня, я нужен Раду, чтобы видеть все грани этой жизни. Именно соперничество со мной вывело его из рядов посредственных нетленных. Вы находитесь рядом с легендой. И достиг бы он этого уровня, если бы мы просто дружили? Сомневаюсь. Только вражда огранила его в алмаз.

– Между учителем и учеником можно выстроить не только дружескую поддержку, но и ввести состязательный элемент. Во всем положено быть мере, – заметил я.

– Рааад – философ середины, – протянул Строгачёв и шагнул в мою сторону. Воздух вокруг его рук сгущался.

– Нет в крайности покоя, – я отступил, также нагнетая кровь в руки.

Азира тоже сделала шаг назад.

– Вы, конечно, можете выстраивать дружеские или сопернические взаимоотношения, но только это не позволит Вам развиться до уровня Соколова, – Строгачев оценивающе пробежал по нам взглядом сверху вниз.

–А при чем здесь Андрей Соколов? – подняла бровь Азира.

– Бросьте, графиня! Вы можете водить за нос Тамару Маскара, внушая ей, что интересуетесь творчеством Соколова. Но для меня же ясно, что это Странник. И поверьте моему чутью, в его расчетах не было такого элемента как дружба.

Азиру сковал холодно-стальной взгляд Строгачёва. Я же спокойно наблюдал за его руками.

В коридоре послышался топот множество ног и веселый голос. Дверь приоткрылась, впуская гомон, и потом громко захлопнулась.

– Господин Строгачев, и вы… И вы удаарились в иих… Прошу прощения, в живопись? – нетрезвый голос Тамары прервал нашу перепалку.

– Госпожа Маскара? Ну конечно же, я ценитель прекрасного, особенно если этим прекрасным увлекается господин Рад. – улыбался презрительно Строгачев. Полупрозрачный шар вокруг него тут же исчез.

Я так же развеял свой.

– Душка, ну какое же это претра..претткр. прекра-сно-е ? Это же кошмаааар. – Тамара, пошатываясь, встала между мной и Строгачевым, пытаясь сфокусироваться на картине, бокал в ее руке дрожал.

– Как вас пропустили в музей с алкоголем? – удивился я.

– Оооо, у мииня… Меня, да. Так вот, есть выстоко, .. вы-со-ко-по-ставленный покровитель, – в глазах ее растекалось туманящее тепло.

– Где же он? – продолжил я разговор, который меня не интересовал.

– Ааа, в соседнем зале. Свист.., свитня…, свинья. Выпил больше меня… Нед…годник, – она развела руками, расплескав вино в сторону нашего оппонента.

Красное пятно растекалось на сюртуке.

– Госпожа Маскара, позвольте нам наедине побеседовать с Радом, – прошипел Строгачев, то и дело косясь на пятно.

– Душка, нет-нет – она погрозила пальчиком, – лучше бы вам уступить мне его.

– Мне он нужен как враг. Вам он нужен как любовник или тоже как враг? Кажется, он и ваша сестра…

– Замолчите, – глаза ее в мгновение из влажных синих стали бело-серыми, осанка стала прямой. – Иначе…

Обстановка снова стала напряжённой.

Маскара и Строгачев сцепились взглядами.

– Иначе что? – Строгачев вскинул бровь.

Я схватил Азиру за руку и рванул, увлекая ее в открывающуюся дверь.

– Тамамара, птищка. От читго, ты миня бросила? – интересовался покровитель госпожи Маскара.

Мы вихрем провернули мужчину и побежали по залам.

Гуляки, явно свита того самого покровителя, не успевали расходится, некоторых мы усадили на пол.

В зале началась сумятица.

– Это нам на руку, госпожа Вересова. Сборы будут быстрые. – бросил я.

– А… Я… Вы… – пролепетала девушка.

– Объяснения оставим в экспрессе. Туман показал наших соперников. Все фигуры заняли свои позиции на шахматной доске. Будет интересная игра. Как говорится, «белые начинают и выигрывают партию», дорогая ученица.

– Один наш соперник хуже другого, Рад.

– Знаю. Но мы с Вами должны спокойной рукою играть эту шахматную партию. Уметь грамотно просчитывать каждый ход. И хочу дать Вам один совет, дорогой ученик.

– Какой же? – Азира повернулась ко мне.

– Соревнуясь с коварным и бесчестным противником, не чурайтесь использовать хитрости и уловки.

Глава 4

Ледяной Утес

I

У подножия гор теснились посеревшие избы. Это была деревня, некогда населенная двумя десятками крестьян. Но вскоре, когда завалило водопад и начал свирепствовать мор, люди покинули эти места. Все, кроме хозяина Ледяного Утеса – господина Каменева. Он растерял влияние и тяжело заболел. Теперь он лишь узник своего замка, пораженный страхом и отчаянием. Но именно Каменев был ниточкой к Страннику, пускай и косвенной. Его дед принимал Андрея Соколова летом перед институтом.

Грязь, застывшая рваными неровностями, покрылась снежной крупой. Огонь облизывал дно котелка. Я мешал бульон. Азира сидела напротив и пыталась освоить сокрытие. Забор, окружавший двор, покосился и оброс шиповником. Дорога, которая вела к имению господина Каменева, была вся в выбоинах и бороздах, заполненных замерзшими лужами.

– Необходимо быть более спокойной и безмятежной. Вы слишком напрягаете свои мышцы, а в голове у вас много ненужных мыслей, – отвлекся я от изучения местности.

По виску молодой графини ползла капля пота. Закрытые глаза дергались. Она уже сокрыла большую часть души, но сейчас упиралась в преграду.

Барьер оставался непреодолимым и тепло души заструилось обратно на свои места. Азира тяжело выдохнула и открыла глаза.

– Могу Вас похвалить, дорогая ученица. Вам уже удается скрыть большую часть своей души. А теперь восстановите силы, – я протянул ей миску с горячим бульоном.

От миски шел пар, наполненный запахами курицы, картофеля, сладкого перца, моркови и букета восточных приправ. Также я подал ей корочку черного душистого хлеба.

– Это самое лучшее лекарство от усталости и холодной погоды, – улыбнулся я.

– Рад, вы так ничего и не рассказали мне о Строгачеве.

– Вы и правда хотите о нем послушать?

– Да.

Я облокотился на бревенчатую стену и отставил свою миску в сторону.

– О Строгачеве я могу сказать лишь одно – это один из самых страшных нетленных.

– Почему? – Азира задержала хлебную корку у рта.

– Мы с вами проходим полный цикл от младенчества до старости, проживаем жизнь, тратя на нее энергию, а затем наступает смерть – пауза для накопления энергии на следующую жизнь. Строгачев, в отличие от нас, живет без пауз. Он всегда владеет телом сорокалетнего и не меняется из столетия в столетие.

– Но как такое возможно?

– Дело в том, что до полномасштабной войны со мной, было трое несчастных, чьи жизненные силы он забрал. На них лежит страшное проклятье: они не могут воплотиться в этом мире, а Строгачев не уходит в паузу. Меня же он не смог победить, поэтому для него дело принципа убить вашего покорного слугу.

– Рад, ответьте мне, только искренне. Для меня это крайне важно.

– Даю свое слово.

– Почему, зная, какие грозные враги могут нам встретиться, такие как Тамара и Строгачев, Вы все равно решили взять меня с собой? Я, не владеющая сокрытием, рискую погибнуть в первом серьезном сражении.

– Грозные враги? – я улыбнулся, – Это сейчас вам стало известно, но так было всегда. Я развеял туман перед вами. Даже без знакомства со мной, вы бы рано или поздно столкнулись с грозным нетленным, возможно, перед своей гибелью. Игра всегда была такой, были сильные фигуры и слабые. В этой игре вы так или иначе оказались бы на доске, вопрос лишь в какой именно партии. Сейчас вы ведете партию, приз которой – загадка Странника, а напарник – я. Противостоят нам Тамара и Строгачев – две фигуры, но никак не шахматное войско Братства и не Фракции. К слову, ваше Сокольское княжество граничит с Царством, где обосновалась Фракция: черные фигуры.

– То есть вы хотите сказать, что я с вами не совсем по своей воли? Что вы провели со мной головоломную партию, чтобы я пошла с вами? – девушка уделяла еде все меньше и меньше внимания.

– Нет. Вы пошли со мной по своей воле.

– Тогда почему вы согласились взять меня в эту партию?

– Я вас принял интуитивно. Вы не раскрыли свой дар, а мне чертовски хочется увидеть ваши способности. Я не знаю точно, когда наступит ваш звездный час в этой партии, но абсолютно уверен, что его стоит дождаться! А пока нужно играть всеми силами, находящимися на доске; нужно играть ходами противниками.

– Хорошо. Я теперь осведомлена, что Тамара владеет магией тени, Строгачев живет без пауз и является своего рода вампиром мира нетленных, а какой же Дар присущ Вам?

Я невесело улыбнулся и посмотрел прямо в глаза Азире.

– Вы верно заметили, что Строгачев – вампир мира нетленных. Помимо того, что он забирает жизненные силы нетленных, он уничтожает дар своей жертвы. В нашем первом бою не все прошло так гладко, как хотелось бы. Да, я выжил и сохранил свой жизненный цикл, вот только мой дар остался в виде осколков и отзвуков. Если сказать прямо, то я не уверен, остался ли он у меня.

Подул сильный ветер и заскрипели сухие ветви горного шиповника. Куст давно растерял свои ягоды и листья, но продолжал пробиваться из умирающей земли.