ПО ЛИНИИ Е

Непроизвольно я начал думать о ее словах про эмоциональный блок во мне. Проекция ли это? Или же она действительно увидела меня? Кажется, в лодке мы пришли к выводу, что нужно взглянуть на себя по-новому. Я предался размышлениям. Расхаживая по комнате, я говорил вслух с самим собой.

– В руках у Строгачева осталась моя эмоциональность. Сейчас я сухой прагматик – такая стратегия помогала мне лишь обороняться, а теперь нужно переходить в атаку. Странник шел физическим путём, а после круто перешёл в алхимию. Наверное, поддался творческому исследованию, он брал выверенные пропорции, или создавал новые. Что же он получил на выходе?

Стены комнаты, естественно, не ответили мне. Праздничные украшения также безмолвствовали. Поймал себя на мысли, что надо сократить деньги, выдаваемые Азире.

– Я пытаюсь победить себя в Строгачеве, пытаюсь победить свой взгляд на Загадку Странника, но решаю эти задачи логическим мышлением и естественно я в тупике, что же тогда должно быть выходом? – снова я заговорил вслух.

Тиканье часов, висящих на стене сейчас, казалось особенно тяжелым, а равномерно раскачивающийся маятник будто бы разрезал воздух. Собранность. Дыхание рождало ритм внутри. Острые грани минутной стрелки поплыли. Долг или мечта? Надежда или плен? … Неразумно метаться между крайностями, и я это понимал. Любое решение может оказаться ошибкой.

– Я не так смотрю на вещи. Нужно взглянуть на предметный мир в новом качестве, – большим пальцем я водил по нижней губе. – Здесь что-то другое. Странник преодолел ограничения, но не логическим или не только логическим путем, его восприятие было направлено… Куда?

Я замер у окна и задержал свое внимание на большой луже, что заполнила всю выбоину у дома напротив. Видимо, лед был разрушен проезжавшей каретой.

Лужа постепенно сковывалась тонкой корочкой. От краев к середине рос белый панцирь. Вода запечатывалась, скрывая свои мутные воды. Пробей лёд – и ты доберешься к источнику, но будут льдинки, которые оцарапают.

– Решительные беспечные действия или выверенные осторожные? В любом случае придется столкнуться с осколками своей личности, осколками загадки. В этой встречи с неизбежностью есть победа над Цугцвангом и гибель в нем же. Кажется, я хожу по кругу, но в какой-то точке есть решение, а я пока проскакиваю ее.

Я нервно мерил комнату шагами.

– А если в другую сторону. С позиции разума я не могу решить этот вопрос. А как же с позиции эмоций? Ты, наверное, забыл, что являешься калекой, безэмоциональным инвалидом. Ведь Строгачев сделал с тобой что-то ужасное, и не раз говорил тебе о частях и сопричастности. И с тех пор я жил все это время с мыслью… Погоди, погоди…. Я жил все это время с мыслью…, а если она была ошибочна? Если я не калека, а все свои эмоции сам заморозил? Я травмирован, но не беспомощен. Эмоции. Госпожа Вересова сказала… Погоди, погоди. А если у Странника нет пропорции рациональной? Размениваюсь, распыляюсь? – я посмотрел в зеркало.

Под глазами проступили синяки. Кожа бледна – сказывалось напряжение и усталость. Тиканье часов начинало раздражать. Изменить обстановку не представилось иным способом, как зажечь свечи. Пламя забирало весь фокус внимания.

– Снова к себе: заморозил себя, и ни разу не пытался взглянуть по-другому на свою личность, на другой полюс химии в виде алхимии, на нетленных. А ведь она…

Я сел, погрузившись в себя. В настоящего себя.

– Я так привык к этому положению вещей. Сначала защищался от Строгачева, потом от нетленных, от любви, и в конечном счете привык жить в защите. Теперь я защищаюсь от себя? А если обойти эту защиту, что за ней? Кроме нее есть что-либо ещё? Почему я всегда себя останавливаю или сдерживаю, боюсь обнаружить настоящего себя? А ведь можно погрузиться в себя целиком. Я так стремился выйти за пределы, преодолеть ограничения, что сам себе их создал, наказал себя так, что превратился в калеку. Я двигаюсь по мёртвому пути.

В агатовой ступке искрами сверкнул сиреневый порошок.

– Отделяем главное от второстепенного: может, я пытаюсь охватить все поле целиком, вместо того, чтобы провести борьбу за узловые клетки и оттуда выходить на девятую линию? Всегда пытаюсь держать все факты в голове, но, возможно, небо не рухнет на меня, если пересмотренные факты я отпущу в пространство рядом с собой? В конце концов, все находки записаны и проанализированы, не лучше ли дать своей голове свежую пустоту, в которою потом посею одну из задач?

Я отложил свою работу и открыл нараспашку окно. Хотелось побыть чистым от суеты мыслей.

Мелкий снежок неуверенно врывался в комнату.

– Строгачев будет биться по правилам, – продолжил я размышлять вслух. – Он будет четко следовать алгоритму и правильной механике движения, его сухая формальная логика свойственна и мне. Неприятно такое признавать, но этот механизм нужно разрушать парадоксом. Победить привычку думать по-старому. Изучить то, что даже не пытался понять, а лишь закрывался от этого. Изучить информацию, категорически отличающуюся от моей системы убеждений. И, видимо, мне необходимо забыть: забыть старого себя в первую очередь. Подвергать критике все и вся – не решение. Шагнуть в бурю – это будет высшая ступень моего пути, несмотря на исход. Пределы возможностей не только прорывают, но их ещё и достраивают.

Я смотрел на холст. На тот рисунок, который вскрыла Азира. Потом я перевел взгляд на мельничку Странника.

– Что же ты оставил мне?

Я спроецировал свет мельнички на холст, контур одного из кругов дрогнул. Я подобрал расстояние, чтобы свет стекол проходил только по контуру. Поочередно я просветил каждый из кругов. Один круг чернел, второй горел лишь красным.

– Две позиции, и что? Что же должно произойти?

Я начал вспоминать дом самого Странника: ловцы ведь были расположены на чердаке. И кажется, в царапинах на полу угадывался круг, или два круга, или же знак бесконечности. Возможно со мной сейчас играла память.

Я вновь вернулся к холсту.

– Две позиции: одна, видимо, разрушение – черный цвет, а вторая – переход красный. А если нет? Если наоборот?

Я всматривался в линии рисунка.

– Нужно провести правильный анализ. Возможно, эта позиция даст мне хорошую структуру в партии со Строгачевым. Что же разрушает, а что же даёт переход?

Я снова направил мельничку на контуры, но в этот раз я стал вращать против часовой стрелки.

Один круг едва раздвоился: получался круг в круге. Второй же наоборот сместился, получались параллельные круги.

– Так, это уже что-то. Давай-ка повторим имеющиеся данные.

Во всех картинах Странника борьба двух цветов с явной границей. Это невидимая картина гениальна, потому как, найдя невидимые вихри, мы отвлекаемся на них, но на этом холсте важна середина – это граница между вихрями. Возможно, это импульс или чистая энергия, которую и генерирует перчатка. Цветные стекла, красно-черный импульс света, звук или ритм, зашифрованный светом, наводят на мысль, что Страннику удалось найти симфонию или гармонию в объединении противоположных сил. Наплечник большой – скорее всего, это резервуар для молнии. Безымянный палец и мизинец на перчатке соединены мостом. Если их согнуть, то приоткрываются отверстия на указательном и среднем пальцах – значит, энергия выходила из резервуара.

Я согнул соединенные пальцы, на кончике указательного и среднего пальцев пришли в движение чешуйки и открылись небольшие отверстия. Была видна прорезиненная прокладка на пальцах и небольшие патрубки.

А что, если Странник не ловил молнию, а создавал? Что, если его конструкция работала не на вход и накопление, а на выход – создавала разряд. Получается, прорезиненная прокладка – чтобы не убило разрядом, желобки – по которым стекалась накопленная энергия в центральное выходное отверстие. И, наконец, резервуар-накопитель – преобразователь энергии, но откуда?

– В чем же секрет молнии Странника? Где средоточие этой мощи, которая линией проходит через всю сущность нетленного? – наверное, я произнес это с мрачностью, в которой где-то теплился свет надежды.

– Выходит, преобразователь должен был прорвать границу между материальным и духовным мирами. Соответственно, этим устройством «перчатки рыцаря молнии» он вышел на эфир. Кажется, нужно искать алхимические учения об эфире.

Я вернулся к своему боевому костюму. Проверил работу сочленений на рукавах: клинки выходили молниеносно. Ампулы надёжно крепились в утолщенных кармашках внутренней стороны пальто. Кажется, я заслуживал прогулки по городу. Уже открыв дверь и почти выйдя за пределы комнаты, я все же вернулся: не мог уйти, оставив беспорядок на постели Азиры.

IV

Я вернулся с прогулки. В комнате сидела Азира, тепло улыбающаяся мне. И… Иронично улыбаясь, выдерживая аристократическую осанку, слегка прищурив синие глаза, от чего в уголках появились морщинки на бледной коже, сидела Тамара. Они были рядом. Я смотрел на невидимую границу, разделившую их.

–Что все это значит? – спросил я, мгновенно спрятав руку в карман.

– Госпожа Маскара готова нам помочь освободить свою сестру, – спокойно ответила Азира.

– Да, Рад. Думаю, тебе не помешает помощь. Или я не права? – вступила в разговор Тамара.

– С чего вдруг такая перемена? Помнится, пару дней назад ты хотела убить меня, – испытующе глядел я на нее.

– Мне стали известны некоторые подробности, – она сделала паузу, не отводя взгляда, – благодаря услужливости госпожи Вересовой.

– И ты всему безоговорочно поверила? – я поднял бровь и слегка наклонил голову.

– Ну, – она опустила взгляд и решила поправить перчатки, – почти.

– И какие же пункты ты приняла на веру?

– Хотя бы тот пункт, что ты не желаешь похитить дар госпожи Вересовой,– она встретилась с моим взглядом.

Меня передёрнуло. Она смотрела как Таисия: тот же чистый взгляд, щеки подрагивают от рождающейся улыбки.

Я резко отвернулся, сбрасывая наваждение.

– Мне кажется, что вам следовало бы объясниться наедине, – заговорила Азира.

Я уставился на нее.

– Отнюдь, госпожа Вересова, учитывая, что в городе находится Дакка, я бы оставила Вас в этом пристанище и ушла бы с Радом.

– В городе пешка Братства? – мое сиюминутное замешательство сменилось быстрым понимание, – Ну да, в нескольких километрах находятся земли Империи.

– Рад, бьюсь об заклад, что у тебя в этом городе найдется еще место для разговора. Мы ведь не будем рисковать Азирой?

– Конечно, – согласился я.

В сложившейся ситуации действительно нужно было уходить с Тамарой. Бой был глуп и опасен для двоих в доходном доме. Выгонять Азиру также было неразумно, беря во внимание присутствие Дакки.

– А вы не убьете его? – спросила Азира, как мне показалось, формально.

– Я же дала вам свое слово, – глядя на меня, в тон ей ответила Маскара, будто все было решено до моего прихода.

– Сколько вам потребуется времени? – спросила Азира.

– Часа три, – не поворачиваясь ответила Тамара.

– Пожалуй, в ваше отсутствие я займусь нашим ужином.

Тамара оказалась права, у меня была запасная резиденция. За покосившимся забором, на окраине города, стоял домик, такой же, как и остальные, потерявшийся среди кривых улочек.

– Давно мы так не находились близко друг к другу без оружия, без лишних мыслей, – начала она разговор.

Мы сидели за столом, покрытым выцветшей скатертью, напротив друг друга.

– Я пока насторожен и хочу понять, что тебя заставило присоединиться к нам.

– Слова твоей ученицы.

– Слова, – я поднял бровь.

– Конечно. Она долго с тобой. Ей удалось приблизиться к тебе намного лучше, чем у меня. К тому же, влюбленная и непринятая, она смогла сохранить незатуманенный взгляд на тебя. Слова госпожи Вересовой имеют вес.

– Госпожа Вересова – ребенок. Она ещё не понимает, что такое любовь! – я сложил руки на груди.

– Возможно, но те крупицы информации, которые она мне сказала, заставили меня по-новому взглянуть на твою позицию. Правда ли, что Таисия жива?

– Господин Строгачев поглотил ее, она не мертва. Я потратил не одно перерождение, чтобы ее вырвать, а сейчас у меня появился настоящий шанс спасти Таисию, и я готов поставить все на кон в этом ходу, – я по-прежнему не расцеплял рук.

– Всё?

– Да. Для Таисии это последнее перерождение. С наступлением нового года она сгорит в субстрате души Строгачева. К тому же, я должен освободить Кристофера, Степана и Яра.

– Они тоже живы? – Тамара удивилась.

– Да. Они в плену, как и Таисия. Строгачев – вампир. Как только сгорает последний нетленный в его черной душе, сгорит и он. Поэтому этот судья и поглощает нетленных.

– Помогут ли тебе технологии Странника? – Тамара слегка наклонила голову и продолжила смотреть на меня.

– Больше мне не с чем идти в бой, но в чем я точно уверен, так это в том, что это будет последняя попытка победить Строгачева, – сухо ответил я.

Тамара привстала, не отводя взгляд, затем она уперлась в столешницу ладонями так, что расстояние между нашими лбами заметно сократилось.

– Что ты сделала с собой? – я резко выпрямился, увеличивая расстояние, да так, что опрокинул свой стул.

– Что? – она тоже выпрямилась.

– Я помню тебя живой и озорной девушкой, а теперь что?

– Я всего лишь повзрослела.

– Нет, ты лишь оболочка от прежней себя. Я едва замечаю свет, который почти угас в тебе.

– Ты собираешься быть моим исповедником? – ее глаза моментально стали холодными.

– Нет. Но мне важно, чтобы ты шла без противоречий в замок Строгачева.

– Без противоречий… – она повторила мои слова, глядя поверх меня, а затем снова выстрелила взглядом. – Ты ведь тоже во тьме, Рад.

– Да. Но я собираюсь вернуть свой свет и свет Таисии. А вот ты….

– А что я? – она наивно потупила глаза.

– Если копнуть глубже, то выяснится, что ты испытываешь двоякие чувства в вопросе Таисии: ты хочешь спасти сестру, но не хочешь спасать соперницу.

– Рад, почему ты тверд ко мне?

– Тамара, любовь – это не власть над человеком. Любовь – это принятие.

– Хочешь сказать, что я не принимаю?

– Да, – бросил я как можно холоднее.

– И как же мне вернуть свет, господин исповедник? – раздраженно бросила Тамара.

– Спасти сестру для начала, потом можешь свести со мной счеты.

Ну а после ищи ответы сама, – я вернул стул на прежнее место.

– Да? – она недоверчиво посмотрела на меня.

– Тамара, я мог много раз тебя убить, но мне этого не нужно. Я ведь и оборонялся от тебя, чтобы у меня оставалась возможность спасти Таисию, которая должна воссоединиться с тобой.

– Любишь ли ты Таисию? – пошла она в атаку.

– Я не уверен, что вообще могу любить, – улыбнулся я с горечью.

– Это какая-то тонкая игра, трюк или уловка? – не унималась Маскара.

– Нет, Тамара. Боюсь я честен с тобой как никогда. Я давно не принадлежу Таисии, как и она мне. Я не уверен, что в моей душе вообще было такое чувство как любовь. Чувство долга, чувство вины, чувство злости на себя – из таких семян вряд ли вырастет любовь.

– Допустим, – она сделала длинную паузу, явно собираясь с духом и мыслями. – Есть ли у нас с тобой шанс? – выпалила она.

– На то, чтобы простить друг друга – безусловно.

– Я не об этом – голос ее дрогнул.

– Об осколки прошлой жизни можно порезаться, – тихо, но сухо сказал я.

Слеза бежала по бледной щеке, а губы скривились в кислой улыбке.

Я достал платок и положил перед ней, сконцентрировав свое внимание на кружеве.

– Тебе нужны слова. Я говорил их уже много раз. Ты не хочешь их принимать и понимать. А мои чувства ты способна рассмотреть?

– Ты все время закрываешься, – сказала она с укором.

– Сейчас я открыт.

Она пристально смотрела мне в глаза. Я спокойно отвечал ей тем же.

– Эта девочка, – показала она в окно, в сторону моей первой квартиры. – Ты любишь ее?

Я молчал.

– Рад? – внутри нее боролись сомнения.

– Я только жажду закончить партию со Строгачевым. Посему не хочу давать Азире пустые надежды. Она нащупывает свой путь в этом мире. Моя роль как учителя для нее подошла к концу, – настала моя очередь сделать паузу. – Я готов освободить всех вас: тебя, Таисию и Азиру. Но для этого мне нужна твоя помощь.

– Освободить…? – Тамара растерялась.

Сейчас я увидел, как через маски проступает девушка, которую я помнил.

– Если все закончится хорошо в замке Строгачева, то ты не будешь разрываться противоречивыми чувствами ко мне, не будешь терзаться безответной любовью, а на смену ей придет другое чувство, – тихо говорил я.

– Хорошо. Мне нужно подумать над твоими словами. А на счет госпожи Вересовой, может быть, ты отпустишь ее? Драка ведь будет страшной.

– Знаю. Но также я знаю то, что она не согласится. И даже если мы уйдем тайно от нее: Азира либо почувствует нас через сокрытие, …

– Что? –Тамара вскинула бровь.

– Да, эта девушка может прорываться через сокрытие. Так вот: либо она нас почувствует через сокрытие и увяжется следом, либо останется в этом городе, а если у нас пойдет что-то не так, то Строгачев может ее атаковать. К тому же, Азира на пороге раскрытия Дара.

– Что же ты предлагаешь?

– Остаться с госпожой Вересовой, а я отправлюсь в замок своего врага. Как только Строгачев займется мной, вы вдвоем подключитесь к партии. Только ваша задача будет заключаться в нахождении ловцов. Это такие механизмы, которые мы потеряли в последнем пристанище Странника.

– Чего? – недоумевала Маскара.

– Позже объясню. Так же прошу тебя во время боя прикрывать Азиру.

Тамара хмурила лоб, взвешивая все за и против.

Мы молча смотрели друг на друга. Сказано было много, много важного.

– Прости меня, я хочу обдумать все сказанное на свежем воздухе, – Тамара резко встала и ушла.

Через несколько часов я вернулся к Азире. Город уже успела поглотить зимняя темнота.

Холод улицы сменился домашним теплом и запахом запеченного мяса.

Не снимая верхней одежды, я застыл у дверного проема и серьезно смотрел на Азиру.

– Что? – подняла она брови.

– Вы уверены, что вам удалось увеличить нашу команду?

– Я же девушка, Рад, если вы не заметили, – улыбнулась госпожа Вересова.

– Это не ответ.

– Вы смотрите на это все с позиции разума, я же эмоциями и женским пониманием решила вопрос в нашу пользу. Доверьтесь мне.

– Много «а если» в вашем решении, – я вернулся к верстаку, вперив все внимание на реактивы.

– Какой вы все-таки зануда, – беспечно бросила графиня, садясь в кресло.

– Зануда? Да неужели? Азира, много мелочей следует просчитать, прежде чем идти в окончание партии.

– Мне кажется, что как для коня, вы мыслите слишком прямолинейно в понимании женщин!

Я многозначительно промолчал.

– Кстати, а где госпожа Маскара?

Я приоткрыл окно и обернулся.

– Она решила обдумать возможный союз с нами. Но полагаю, она примет утвердительное решение, – я откупорил пробирку с серебряной жидкостью.

Далее достал из саквояжа бумажные свертки и стал их быстро распечатывать. Синий порошок соединялся с жидкостью, а на столе оставалась горка свертков.

– А это разве не ваше волшебное лекарство? – спросила Азира.

– Верно.

– А что вы делаете?

– Создаю более устойчивую формулу последнего элемента.

– Понятно. Но судя по количеству трат, не боитесь ли вы остаться без этого самого лекарства?

– У меня как раз осталось два свертка. Полагаю, этого вполне достаточно для последнего боя. К тому же, благодаря вашим тратам, я не смогу купить достаточного количества ингредиентов для приготовления еще порций лекарства.

В дверь постучали.

Я открыл, впуская в квартиру Тамару.

Несколько дней были совершенно скучны. Рад все время молчал и возился то с доспехом, то с реактивами. Тамара приходила с женскими романами и весь день напролет читала их с каким-то ненормальным упоением. Я тренировала Танец Ведьм, рывок, щит и сокрытие. Иногда Тамара отрывалась от книг и давала мне советы. Иногда Рад отрывался от своих дел и поправлял советы Тамары, которая перед этим давал советы мне. После этого они испепеляли друг друга взглядами, а потом мы с госпожой Маскара шли в чайную.

Но в один из вечеров произошло нечто небывалое. Я как обычно вращала сферы-ведьмы. Тамара очень напряженно читала роман. Меня смущало то, что она не переворачивала страницу уже больше получаса.

Неожиданно она бросила книгу и побежала на кухню. Вернулась она с ножом в руке.

Я напряглась и приготовилась бить сферами, но столкнулась взглядом с Радом. Он был спокоен.

Тамара разрезала свою ладонь.

– Клятва крови, Рад.

– Ты же понимаешь, что назад не будет пути? – спросил он.

– Конечно.

Она швырнула нож ему. Он поймал его и разрезал ладонь себе. А потом они соединили руки

– Что за средневековье? Разве вы не поняли без этого, что уже можете доверять друг другу? – негодовала я.

– Это не простая формальность, госпожа Вересова, – ответил Рад.

– Это самый надежный гарант нерушимости в мире нетленных, – продолжила Тамара.

Следующий день ознаменовался походом в театр. Правда, шли мы только с Радом.

«Как же поступить? Пойти всем вместе в лоб и… и бесславно погибнуть? Нет. Рискнуть и отпустить Азиру с Тамарой? А что, если они уйдут в эмоции в самый неподходящий момент? Тамара не тронет Азиру – этим ее клятва и ограничивается. Что, если она не сможет победить своего отношения ко мне? Все ходы рушат красивую с виду позицию. Позицию? Эх. Хорошая структура, если бы не наша очередь делать ход. Любой ход таит в себе потери. Цугцванг. Будем делать ход» – размышлял я пока мы поднимались в ложу.

Мы сидели совершенно одни. Рад смотрел сквозь оркестр, сложив кисти в замок: указательные пальцы были подняты и покоились на губах. Его лицо было бледным и неподвижным, но глаза – в них подрагивала душа, которая растворяла холодный взор едва заметной слезой. Рад молчал: не указывал на интересные детали, не критиковал, не делился своими мыслями.

Кажется, я видела его истинного. Слова отвлекают, по-настоящему собеседник познается в молчании, а оно было искренним и глубоким. Молчание убирает маски и роли. И кто же передо мной: уставший путник, чей путь завершится завтра, несмотря на исход. Эта догадка меня пронзила своей предрешённостью.

– Рад? – голос мой дрожал.

-Знаете, Азира. В жизни бывают мгновения, когда человек становится или героем, или злодеем; мгновения в которые человек или рождается, или гибнет. Есть мгновения в спектакле, когда герой должен уйти со сцены.

Пугала его отрешённость. Мне же хотелось кричать от его холодной сдержанности.

– Пусть вас не вводит в заблуждение мое спокойствие, – будто прочитал мои мысли он. – Я прошу вас, дорогая Азира, быть завтра твердой, если понадобиться.

– Что значит если?

– Азира, я решил загадку Странника. «Рука рыцаря молнии» работает с ловцом. Она извлекает запечатанную молнию из него. Холст – это схема позиции ловцов.

У нас с вами два возможных хода: первый – ловцы образуют два параллельных круга. Каждый круг по четыре ловца. Поля притянутся, и на границе образуется канал эфирной энергии: если поймать ее рукой рыцаря молнии, то, направленная верно, она изменит структуру нетленного и из мрачной души Строгачева мы можем вырвать нетленных, в том числе и Таисию. Этот вариант нам приемлем. Но если вдруг бой со Строгачевым пойдет не так как надо, есть второй вариант.

– Какой? – спросила я, догадываясь об ответе.

– Если расположить Малый круг ловцов в большем круге, то нетленный, стоящий во внутреннем круге, будет находиться на границе столкновения двух энергий – эта граница уничтожает нетленного. Это смерть без перерождений, это гибель Строгачева и нетленных, которых он поглотил.

– И ваша гибель тоже, – с тяжелым сердцем сказала я.

– Я подхожу к этому бою, обдумав и приняв многое. Ужасно жить с этим грузом вины. Строгачев – кошмар мира нетленных, и поэтому если удастся уничтожить его, даже ценой своей жизни, знайте, я не дрогну.

– Неужели нет других путей?

– Принятие неизбежности единственно верный путь. Партия идет. Важен каждый миг.

– Вы храбритесь?

– Немного. Нельзя уже убегать. Нужно шагнуть в бурю и потерять себя или найти.

– Рад, вы сейчас честны или вы играете роль?

– Трудно понять мою душу?

– Да.

– Дорогая Азира, вы ходите вокруг да около. Вы хотите ответ на другой вопрос, но боитесь услышать ответ.

Я отвернулась. Рукой утерла выступившие слезы.