Легенды Лабиринта. Бескрайний лес

Сергей Тарасов

Легенды Лабиринта. Бескрайний лес

Глава 1

– А ты медведь или нет? – зайчишка сидел на обомшелом камне и стойко переносил мучительную процедуру забинтовывания лапы. Со слов мамы, малыш споткнулся о кочку и поранился о торчащую ветку. Но Хами-хама был опытным лекарем, чтобы определить, что ранка оставлена отнюдь не веткой, а, скорее, острым камнем. Да и на своем веку он перебинтовал не одну лапку не одного непослушного шалопая и знал, когда ему пытаются заговорить зубы.

– Ну, допустим, медведь. – кивнул он, продолжая свое дело и краем глаза посматривая на беспокойно снующую рядом маму-зайчиху. Он не хотел начинать разговор при родительнице, чтобы не расстроить её ещё сильнее.

– А почему у тебя нос маленький? – не унимался зайка, уверенный, что своим любопытством сможет избежать возможных расспросов о травме. – У медведей он больше. И лапы у них большие и ноги корявые.

– Да, да. А ещё они едят маленьких зайчиков.

Зайчишка на секунду оторопел, но, заметив веселье в глазах Хами-хама, задорно засмеялся.

– Как видите, – обратился доктор к маме-зайчихе, – ребенок будет жить. Вы не могли бы принести мне попить.

Долго упрашивать родительницу не пришлось. Благодарная мамочка тут же бросилась к ручью, чтобы набрать воды в поданную ей бутылочку.

Хами-хама не хотел пить. Да и запас воды у него был. Но ему было нужно время, чтобы переговорить с сорванцом с глазу на глаз.

Как только мама-зайчиха скрылась в низинке, Хами-хама пошел в наступление. Он по-доброму, но твердо оборвал болтовню пациента и пристально посмотрел ему в глаза. Этот взгляд говорил все что нужно, и зайчишка это понял.

– За Крюком есть небольшой овраг. Мы там были. – Смутившись, пробормотал малыш.

Хами-хама знал эти земли. Крюком местные жители называли резкий поворот реки, которая затем глубоко врезалась в землю, образуя по берегам крутые склоны. Местами они разрывались небольшими овражками и заводями. Но искать там было определенно нечего и даже для последних сорванцов эти места не таили в себе никакого интереса.

– Зачем вы туда полезли?

– Белёк сказал, что по ночам из оврага стоны слышатся. – Зайчишка проговорил это стыдливо, но в его голосе проскальзывали нотки азарта и нетерпения. Хами-хама еле заметно улыбнулся. Он был хорошо знаком с этим непреодолимым чувством жажды приключений и поиска тайн.

– А Белек откуда знает?

– А ему дед Барагоз сказал. Он частенько в ближайшей заводи рыбу ловит. А с недавнего времени перестал. Страшно, говорит.

– Деду Барагозу страшно, а вам, значит не страшно? – удивился Хами-хама. Деда Барагоза самого боялись все дети в округе, от подножия Черных скал и до края Смрадного болота. Да и не только дети. К Деду Барагозу вообще старались близко не подходить. Никто не мог угадать, что старый бобр учинит в очередной раз.

– Так это ж ночью стоны! А мы-то днём туда заглянуть хотели! Да и то глазком одним. Может там помощь нужна кому.

Хами-хама нежно потрепал зайчонка по макушке. Он любил добрых детишек, которые готовы были прийти на помощь ближнему.

– А Белек, значит, с Дедом Барагозом дружит?

– Да нет. Он просто Бельку как-то на дороге встретился и как завопит: "Не ходите за Крюк, там в овраге утопленник поселился, по ночам стонет. Я туда больше ни ногой". – И ушел. А Белек сразу ко мне.

– Ясно, герои. – Хами-хама услышал за спиной хруст веток, это мама-зайчиха возвращалась с водой. – К оврагу больше ни ногой! Если там кому-то нужна помощь, я помогу. А теперь беги!

– Я скажу Бельку, – малыш вскочил на лапки и бросился в кусты.

– Куда? – только успела воскликнуть мать.

– С ним все хорошо. Ранка заживёт быстро. Спасибо за воду!

Глава 2

Хами-хама хотел сначала зайти к Деду Барагозу, но, хорошенько подумав, отказался от этой идеи. Он не боялся старого бобра, но визит в его хатку мог пройти по совершенно непредсказуемому сценарию. Можно было с одинаковой вероятностью попасть в гости к приятному хозяину, который не отпустит тебя до самого вечера, а можно было нарваться на дикого зверя, от которого по началу придется отбиваться палкой. И в том и другом случае это будет Дед Барагоз, и ни к тому, ни к другому Хами-хама попадать не хотел. Сражаться с бобром не было желания, а распивать чаи до сумерек не было времени.

Солнце ещё не добралось до зенита, поэтому Хами-хама здраво рассудил, что может спокойно перекусить, набраться сил, подготовиться к походу, а уже затем отправиться изучать странный овраг.

Как и все нормальные медведи, Хами-хама жил в берлоге. Конечно, он не был совсем обыкновенным медведем, какие бродят по Бескрайнему лесу поэтому берлога его была гораздо просторнее, и уютнее, чем пустые темные жилища диких зверей. Сложена она была из массивных стволов деревьев, тщательно замазанных глиной, так что внутри стены образовывали ровные поверхности с изредка выбивавшимися наружу спилами веток и неровно лежащими комлями. На южной стороне сияло большое овальное окно, днём дававшее достаточно света для всей берлоги. Здесь не было перегородок. Кухня, прихожая, гостиная с громоздким открытым камином, а также мастерская и хранилище уживались по соседству, плавно перетекая одно в другое. Только спальня Хами-хама помещалась на деревянном помосте, поднятом к сводчатой крыше. На помост вела крутая винтовая лесенка.

Первым делом Хами-хама снял с подвеса в камине чайник. Камин топился каждый вечер, так как, несмотря на летние деньки, ночью в Бескрайнем лесу было прохладно. К тому же именно в нем медведь готовил себе еду. Протопленный как следует камин держал тепло очень долго, и вода в чайнике всегда оставалась горячей. В чайном шкафчике Хами-хама перебрал несколько стеклянных и жестяных баночек (там так же попадались деревянные котомочки, берестяные лукошки и глиняные кувшинчики) и достал одну с надписью "Бодрый мишка". Этот чай он заваривал, перед длительными путешествиями или тяжёлой работой. Все чаи Хами-хама собирал сам. Рецепты лучших были записаны в пузатом дневнике, лежавшем там же в чайном шкафчике.

Пока чай настаивался, Хами-хама проверил свой посох, пополнил запасы провианта, воды и лекарственных средств в мешочках, притороченных к его чудо-поясу, начистил свои жёлтые сапоги и захватил с собой баночку с фонариками. Он надеялся, что в овраге ничего не обнаружится, но умея предугадывать будущее, догадывался, что там окажется пещера или грот. В общем что-то темное, где свет будет как нельзя кстати.

После того как стакан с чаем был неспеша опустошен, Хами-хама вышел из берлоги.

Глава 3

Дорога до Крюка была не близкой, но Хами-хама хорошо знал лес, и без труда выбирал самый короткий путь к цели. Идти приходилось в основном по ровной местности, огибая вековые сосны и ели. Подлеска здесь не было, и ничто не мешало приятной прогулке. К тому же погода была отменная. Солнце единолично властвовало на небосклоне, но его немилосердный жар терялся в густых кронах деревьев и спускался к обитателям леса приятным летним теплом, изредка разгоняемым нежными движениями лёгкого ветерка.

Хами-хама обогнул овражек. В дальнем его конце можно было найти выход к реке. Именно там находилась хатка Деда Барагоза. Хами-хама намеренно сделал небольшой крюк, чтобы ненароком не пересечься с бобром. На берег он собирался выйти в другом месте, чуть выше по течению. Его путь свернул чуть левее, в сторону от реки и вышел на маленькую полянку. Здесь всегда можно было встретить кого-нибудь из лесных обитателей, а иногда и не только их. Через эту полянку проходила неторная тропа от Смрадных болот до Хрустального моста, и дальше к Черным скалам. Дороги здесь не было, но путники всегда выбирали именно это направление, приводившее их сюда.

То ли дело было в непроходимости окружающей местности, то ли в прихоти Лабиринта, но все, кто стремился попасть к центру этого самого Лабиринта, непременно оказывались здесь. Случалось это крайне редко. Пришельцы в Лабиринте не частые гости. И все же следы редких привалов можно было обнаружить. Одним из таких следов были три булыжника: два поменьше, служившие скамьями, и один квадратный, выполнявший роль стола. Именно за этим столом Хами-хама и заметил Мышонка-странника. Его звали Ноготок. Хами-хама хорошо его знал. Дело в том, что мышата-странники встречаются повсеместно. И название это дано им скорее в насмешку. Ведь за всю свою жизнь эти маленькие испуганные существа и носа не показывают за пределы родного холма, бора, поля, где бы они не жили. Но при этом они постоянно готовы ринуться в головокружительное путешествие в неизведанные страны и непременно сообщают об этом каждому встречному. Желания эти возникают у них нескончаемым потоком, незамедлительно сменяя одно другим. То они собираются отправиться вниз по реке, и дело за малым – построить лодку, но вот как на зло, нет ни пилы ни молотка, то через день желают стать воздухоплавателями, и даже нашлась подходящая корзина. Остается всего ничего – сшить воздушный шар.

Вот и сейчас Ноготок, видимо, намеревался совершить невероятно смелый шаг, отправившись в неизведанные дали. И что удивительно, он смог добраться до поляны, а ведь жил он гораздо ниже по течению. Для мышонка это был уже великий подвиг. Но по его мордочке ни о каком воодушевлении подумать было нельзя. Напротив, Ноготок был хмур и что-то усердно бормотал себе под нос. На столе лежал походный рюкзак, набитый на скорую руку. Из него торчали носки, свешивался рукав тельняшки, а из бокового кармана сыпались сухарики. Сам мышонок был одет в жилетку со множеством карманов, синюю кепку и галоши (не самая удобная обувь для походов). В лапках у него были две лыжные палки. Самих лыж Хами-хама поблизости не заметил.

Времени на разговоры особо не было, но и возможность пройти полянку не замеченным тоже отсутствовала, поэтому Хами-хама твердым шагом направился своей дорогой, намереваясь только поздороваться, и не снижая скорости, пока Ноготок не опомнился, скрыться из поля зрения. И все бы прошло по плану, если бы в этот момент мышонок не решил встать со скамьи. При этом он неуклюже поставил лыжные палки крест на крест, а левой ногой ступил между ними. Капкан получился отличный, и Ноготок, издав обиженный всхлип, полетел носом в траву. Хами-хама остановился. Совесть не позволяла пройти мимо упавшего. Он прекрасно знал, что как бы кто не торопился, бросать нуждающегося нельзя. Закон для всех один. Если ты прошел мимо, то будь готов, что совсем скоро ты сам окажешься в роли упавшего, и сколько бы ты ни просил, руку тебе никто не подаст.

– Осторожнее, Ноготок! Ты цел? – Хами-хама помог мышонку подняться. Тот небрежно отряхнулся и уставился на спасителя непонимающим взглядом. – Дружище, с тобой все в порядке? Ты меня узнаешь?

– Да, да, – спохватился он, – здравствуй, Хами-хама. Не ожидал увидеть тебя, – и снова замолчал, что-то усердно соображая.

– Далеко ты забрался.

Ноготок огляделся по сторонам и неуверенно кивнул. Можно было подумать, что он только сейчас понял, где находится.

Хами-хама очень не хотелось разбираться в происходящем, но бросить беднягу в таком потерянном состоянии он просто не мог.

– Я вижу, что с тобой что-то произошло. Не хочешь поделиться?

– С удовольствием, – неуверенно пробормотал Ноготок, – только я и сам не совсем понимаю, что произошло.

После этих слов медведь понял, что быстро он от разговора не отвертится, поэтому помог мышонку сесть за каменный стол и сам устроился рядом.

– Ну рассказывай, как ты забрался так далеко.

– Я шёл к Черным скалам, – начал он, – на этот раз точно. – Он серьезно посмотрел на собеседника, всем видом давая понять, что ни капли не шутит. – По пути я встретил Белька с товарищем. Не знаю, как звать этого зайца. Я его раньше не видел. Они шли к деду Барагозу.

– Вот сорванцы, – добродушно покачал головой Хами-хама. Он и не рассчитывал, что зайчата прекратят свои шалости, особенно зная непоседу Белька, но никак не думал, что они так скоро побегут искать новые приключения. А для чего ещё они отправились к старому бобру? – Ну, продолжай.

– Я к тому времени уже порядком проголодался, а из съестного прихватил с собой только сухарики. Вот и понял, что далеко на такой провизии не уйду. И уже собирался идти домой, чтобы пополнить запасы и снова в путь, как тут на дорогу выбежали зайцы. Пойдем, говорят, с нами к деду Барагозу. Он сегодня добрый, ватрушками да кренделями угостит. А я у него раньше никогда не бывал. Интересно стало, хоть и страшно. Но втроем страх не так велик, и я согласился.

Ноготок умолк. Он подбирал слова, и было видно, что дальше вести рассказ ему сложно.

– Дед Барагоз оказался не таким гостеприимным, как его расписывали зайчата? – решил помочь мышонку Хами-хама.

– Нет. – он неуверенно покачал головой, затем спохватился и затараторил. – Не в том смысле, что он нас не принял. Он, в том-то и дело, что никак…

– Никак? – повторил медведь после того как мышонок тихо запищал что-то себе под нос, явно не зная как объяснять дальше.

– Ну, никак, потому что его не было.

– Его не было дома? И только? Вы с ним разминулись?

– Вот в том и дело, его не было. Он не уходил, и дома его не было. – Ноготок умоляюще посмотрел на собеседника, но не увидел в глазах понимания и сбивчиво продолжил. – Зайцы сказали, что он дома, но дверь была открыта, и его дома не было. Но он никуда не уходил. Зайцы это знали.

– Откуда они это знали? И где сами зайцы?

Мышонок испуганно посмотрел в сторону реки, затем медленно поднял взгляд к Хами-хама.

– Они зашли в дом.

– А дальше?

Ноготок покачал головой, и опустил глаза.

– Они просто зашли туда, и все. Я звал их. Но больше никто не откликался. Ни разу. Я даже шороха не слышал. После этого я убежал.

Хами-хама тяжело вздохнул и стал настойчиво тереть набалдашник посоха – верный признак того, что он усердно что-то обдумывал. А подумать было над чем. История Ноготка ему крайне не понравилась. Ничего не предвещало беды. Все знают, что мышата-странники большие фантазеры и ещё большие трусишки. Но шестое чувство подсказывало, что не все так просто в этой истории. А это значило, что придется менять план. Как же Хами-хама не любил менять планы! Тем более менять их не по своей прихоти. И уж подавно ему не нравилась мысль идти в гости к Деду Барагозу. Встреча с бобром могла поставить крест на его пути к заводи. Но что оставалось делать? Не мог же он не проверить историю мышонка. А вдруг действительно случилась неприятность? Хами-хама решительно поднялся.

– Сам домой доберешься, Ноготок? – Хами-хама очень надеялся, что тот в состоянии преодолеть пару километров и ему не понадобится в этом помощь. Конечно, медведь и здесь предложил бы свои услуги проводника, но сколько бы времени он тогда потерял! А он чувствовал, что как раз время было на вес золота.

– Конечно доберусь. Я так, присел отдохнуть, с мыслями собраться. До дома не так далеко.

– Ну что же, тогда прощай Ноготок. – и Хами-хама зашагал в сторону домика Деда Барагоза.

Глава 4

Уже через пару минут Хами-хама вышел к реке. Настроение было плохое, но радовала погода. В такую жару у воды практически не было гнуса. Сам медведь жил далеко от болот и потому не слишком страдал от назойливых насекомых. К тому же у него было заготовлено несколько снадобий от этой напасти. На любой вкус и любой консистенции. Капли от слепней, спрей от мошкары, разные мази от комаров. Всем этим Хами-хама пользовался, когда отправлялся в гости на болота к своему другу Шлепеню-Топеню. Сегодня он их не захватил и был крайне раздосадован своей несообразительностью. Но погода его выручила. На берегу стояла тишина. И ни один комар не пищал над ухом.

Сама речка, которую местные жители называли Дымкой из-за глинистого дна, что мутил воду, а обитатели противоположного Вертлюгой, из-за множества поворотов, была не широкой. При желании и недюжинной силе, можно было даже докинуть камень до противоположной стороны. Но было у реки и другое имя. Его она получила от странников, чужаков и гостей Лабиринта. Зыбучая. Несмотря на свою кажущуюся медлительность и спокойствие, она погубила не одного героя. Бравые войны и искатели приключений не принимали всерьез мелкую речушку и лезли в воду иногда даже не сняв доспехи. С легкостью доходили они до середины потока, благо глубина была всего по колено, а затем ловушка захлопывалась, и топкая глина под ногами уже не выпускала свою жертву. Конечно, о Зыбучей теперь не знает только младенец, но и в наше время случаются странники, впервые попавшие в Лабиринт, и для них этот мирный поток становится настоящим испытанием.

Хами-хама пошел вдоль берега. Здесь была натоптана еле заметная тропинка к дому Деда Барагоза. Собственно он ее и натоптал. Само жилище бобра уже виднелось. К парадной двери небольшой хатки из стволов деревьев и веток вела дорожка, проложенная меж кустов шиповника. Дед Барагоз обожал чай с шиповником. Позади домика все заросло малиной, ежевикой и разноцветной смородиной. Старый бобр делал отменное варенье из ягод, а затем использовал его в своей выпечке, ради которой зайцы и бегали к нему в гости, иногда рискуя попасть под горячую лапу хозяина.

Перед тем как ступить на дорожку к хатке, Хами-хама немного подождал. Он силился услышать хоть какой-то звук, который мог рассказать ему о том, что ждёт его внутри дома. Но, как он ни прислушивался, единственное, что смог различить его острый слух, это тихий плеск воды. Гораздо более тихий, чем обычно. Обоняние тоже не помогло. Тогда Хами-хама пошёл по песчаной дорожке. С каждым шагом к приоткрытой двери мышцы напрягались все сильнее. Мощные лапы вцепились в посох, словно металлические тиски. Медведь был готов дать отпор любому, кто мог скрываться в доме. Перед входом Хами-хама пришлось освободить одну лапу, чтобы толкнуть ею дверь. Мгновение, и он уже внутри. Никто на него не напал. Ни сразу, ни через минуту. Он снова долго прислушивался, принюхивался, оглядывался, и, наконец, сделал вывод, что здесь никого нет. С одной стороны, это вызвало облегчение, с другой, подтверждало рассказ Ноготка – Дед Барагоз и зайчата куда-то пропали.

В хатке царил полумрак. Окон здесь не было, если не считать полупрозрачной форточки во входной двери. Это узкое отверстие и давало основной свет. Очаг, располагавшийся посреди круглой комнаты, не горел. Хами-хама поднес руку к углям, они еще давали тепло. Значит костёр потух пару часов назад. Других следов, которые могли разъяснить происходившее, не было. Лишь слабый скрип заставил медведя насторожиться. Он раздался из дальнего конца комнаты, оттуда, где у Деда Барагоза находилась кладовая и черный выход в сад. Хами-хама сразу успокоился. Звук издавала не плотно прикрытая дверь. К ней сыщик и направился.

Черный ход не зря так назывался, это был узкий аркообразный проем, верхней перекладиной упиравшийся Хами-хама в область груди. Сам выход заслоняла толстая, дубовая дверца, которая сейчас слегка поскрипывала одной несмазанной петлей под натиском поднявшегося невесть откуда ветра, напиравшего со стороны речки. Именно к берегу и выводил ход. Чтобы добраться до воды, нужно было пройти через небольшой заросший разнообразными плодовыми кустами сад, а затем спуститься по узкой тропинке. Именно там, внизу, у Деда Барагоза раньше стояла хатка и располагалась плотина. А вся местность в округе была подтоплена, и старый бобр жил в этих местах, как настоящий правитель. Но было это давно, еще до того, как он получил жуткую травму в сражении с Древним Болотником. С тех пор многое изменилось, плотина исчезла, речка снова вошла в берега, а жизнь Бескрайнего леса стала намного спокойнее.

Хами-хама с трудом протиснулся через черный ход и зашагал вниз к реке. Он старался разглядеть следы, но на затоптанной дорожке этого сделать было невозможно. К тому же, поднявшийся ветер бросал в глаза пыль и песок, словно намеренно мешал рассмотреть хоть что-то. Хами-хама опустил на лицо москитную сетку, которая не раз спасала его в болотах, но с пылью она справиться была не в силах и лишь плотно прилипала к морде при порывах ветра, поэтому уже через минуту медведь снова приторочил ее к полям шляпы. Не обнаружив ничего интересного, Хами-хама направился прямиком к Крюку.

Погода быстро менялась. Теплое, ласковое солнышко укуталось в мягкие кучевые облака, а на горизонте появилась угрожающая синева. В этом году гроз ещё не было. Но то, что надвигалось со стороны Смрадных болот, сулило отыграться за это упущение. И в подтверждение этих мыслей, издалека донеслось глухое ворчание невидимого гигантского зверя. Хами-хама не боялся непогоды, наоборот, он любил посидеть у жаркого камина с чашкой горячего чая из ромашки, черники и шиповника с легким ароматом сосновых шишек, пока за окном бессильно завывает ветер. Но гроза грозе рознь. Медведь не боялся природных явлений, он был с ними в гармонии. Но вот катаклизмы, вызванные неведомыми силами, пробуждали в нем первобытные чувства. И эти чувства заставляли оскаливать зубы, выпускать когти – защищаться до последнего вздоха. И сейчас Хами-хама понимал, эта гроза появилась не спроста. Об этом же говорил и янтарный камень в набалдашнике посоха с изящным крылом бабочки внутри, которое слегка засияло синим светом.

Глава 5

Гроза надвигалась неспеша. И в то же время Хами-хама чувствовал – зверь готовится к прыжку. Это были не обычные тучи, не свойственный стихии рокот раскатов и не естественные сине-зеленые вспышки на горизонте. Приближалось что-то нехорошее. Что-то алчущее и жаждущее мести дышало с фиолетового небосклона. Безбрежное темное одеяло накрывало Бескрайний лес и спастись от него не было никакой возможности. Как же хотелось Хами-хама оказаться сейчас в своей берлоге, или хотя бы в каком-нибудь укрытии. Быть может, совершенно бесполезном перед надвигающейся бедой, но это было куда лучше, чем встретить фиолетового монстра вот так на открытой местности. Медведь глянул назад, туда, где на склоне берега виднелась хатка старого бобра. Он чуть было не рванул к нему, но вовремя одернул себя. Где-то там, в овраге, теперь он не сомневался, ждут его помощи, и повернуть назад просто невозможно. Хами-хама вгляделся в янтарную слезу на кончике посоха. Голубой свет успокаивал и придавал сил.

– Я слышу тебя. Я знаю, что должен сделать.

Уверенным шагом он направился к Крюку, оставив все мысли о фиолетовой грозе позади. Зверь попытался зарычать вслед уходящему медведю, но вышло это отнюдь не так страшно, как должно было быть.

Изгиб реки Хами-хама преодолел быстрыми широкими шагами и уже в следующее мгновение спускался по крутому склону к неприметной заводи, которая упиралась в отвесный берег Дымки и продолжалась вглубь темной затопленной пещерой.

Идти вниз было неудобно, и посох здесь сослужил хорошую службу. Медведь втыкал его в осыпающийся грунт и осторожно продвигался вниз. В нескольких местах Хами-хама заметил вырванные комья с травой и поломанные ветки жиденьких ив. Кто-то явно здесь проходил раньше, и, по-видимому, неоднократно. К тому времени как медведь заглянул в темное чрево пещеры, первые капли холодного дождя упали с небес. Начиналась гроза.

Хами-хама прощупал посохом глубину воды. Оказалось не выше щиколотки. Но медведь знал, что это до той поры, пока уровень реки не поднялся. Он вскинул морду к небу. Фиолетовый купол закрыл его и готов был сбросить тонны влаги с минуты на минуту. Медведь понимал, чем это грозило ему самому, но развернуться сейчас просто не мог.

– Белек! Барагоз! Эй, кто-нибудь!

Даже эхо не вернулось из мрачной утробы пещеры, будто мигом сожрало все брошенные в нее слова. Хами-хама и не рассчитывал на такое простое развитие событий. Нет, так не бывает. По крайней мере в Лабиринте.

Не теряя более времени он спрыгнул в воду. Достал все свои фонарики и повесил их на посох, после чего шагнул в пустоту.

Как только тьма сомкнулась позади сыщика, стена дождя накрыла землю и Хами-хама почувствовал, как вода хлынула в пещеру. Теперь время играло за оппонента, кем бы он ни был, и растрачивать его было равноценно гибели. Медведь ринулся внутрь.

Пещера была узкая, но быстро раздавалась кверху, так что через несколько шагов Хами-хама уже не видел верха. Он поднял посох и невольно ахнул. Потолок действительно стал намного выше, и с него теперь свисали сталактиты. По крайней мере их можно было принять за сталактиты если бы эти длинные выросты не стали сжиматься, как только свет фонариков коснулся их. Ничего подобного медведь раньше не видел, а видел он на своем веку так много, что хватило бы на несколько фолиантов. Ни одно живое существо в Бескрайнем лесу и Смрадных болотах не ускользнуло от него и с каждым он успел познакомиться. Но сталактиты, которые шевелятся, он видел впервые. Приглядевшись, он понял, что эти выросты на потолке были огромными червяками, прикрепившимися к грунту большой концевой присоской. Инстинктивно Хами-хама пригнул голову, но посох оставил светить повыше. Эти милые создания питались явно не травой, которой в пещере не было, а чем-то более крупным.