скачать книгу бесплатно
Илай присел на корточки рядом с ней. – Тебе нужно немного отдохнуть, – мягко сказал он. – Мы можем по очереди дежурить посменно. Я думаю, пока мы в безопасности".
Элизабет кивнула, события последних 48 часов накатывали на нее волнами. Ее конечности были как желе. Она позволила Илаю помочь ей подняться на ноги и отвести на поросшую травой поляну сразу за дубом, где сторонники устанавливали палатки и кровати.
Она рухнула на спальный мешок, даже не потрудившись снять свои заляпанные грязью туфли. Через несколько мгновений она уже крепко спала.
Когда Элизабет проснулась, уже сгустились сумерки. Она сонно села, убирая с глаз спутанные волосы. Вокруг нее лагерь превратился в улей тихой активности, поскольку протестующие готовили еду на переносных плитах и бренчали на акустических гитарах. Вечерний ветерок доносил аппетитный аромат тушеного мяса.
Появился Илай с двумя дымящимися чашками. – Ты, должно быть, умираешь с голоду, – сказал он, передавая ей одну из них.
Элизабет с благодарностью приняла ее. Горячее, сытное мясо и овощи восстановили ее энергию. Пока она ела, Илай рассказывал ей о событиях дня. Прибывало все больше и больше сторонников, чтобы присоединиться к защитному кругу вокруг дуба. История распространялась, и люди были очарованы их позицией против жадности Мэтью. По крайней мере, на данный момент они одержали вверх.
– А как насчет Мэтью и Матвея? – спросила она, набивая рот. – Есть какие -нибудь признаки их присутствия и активности?
Илай покачал головой. – Они залегли на дно с сегодняшнего утра. Я предполагаю, что Мэтью пытается обдумать свой следующий шаг юридически".
Губы Элизабет скривились. Она не верила, что Мэтью так легко сдастся. Такой человек, как он, не привык, чтобы ему говорили "нет". Они должны были бы сохранять крайнюю бдительность.
Элизабет вместе с Илаем отправилась прогуляться по темному лесу. Над головой ухали совы, а светлячки подмигивали вокруг них, когда они мягко ступали по папоротникам и мху. Здесь было так спокойно, что трудно было поверить в тот хаос, который разыгрывался здесь, всего лишь прошлой ночью.
Когда они вернулись к дубу, Элизабет приложила ладонь к его стволу, выражая свою благодарность могучему духу, обитавшему внутри него. Они будут по-прежнему нуждаться в его древней силе в предстоящие дни.
В течение следующей недели установился обычный порядок. Добровольцы круглосуточно дежурили в защитном круге посменно. В течение дня прибыло еще больше сторонников с едой, припасами и ободрением. По ночам кофе лился рекой, пока стражи с затуманенными глазами несли свое дежурство. Элизабет урывала время для сна, когда могла, и никогда не отходила далеко от дуба. Она взяла на себя руководящую роль, поддерживая боевой дух и помогая принимать решения о ротации должностей. Впервые в своей жизни она почувствовала себя частью чего-то большего, чем она сама.
Однако на седьмое утро Элизабет проснулась от жуткой тишины в предрассветной тьме. Она выползла из своей палатки, чувствуя, как напрягаются ее нервы. Притихший лагерь казался слишком тихим, не хватало обычного шепота сонных разговоров, когда сменялась ночная смена. У нее перехватило дыхание, когда она добралась до дуба.
Поляна была совершенно пустынна.
Где-то в предрассветные часы, протестующие люди растаяли до единого человека. Защитный круг, который они поддерживали больше недели, исчез. Утренний туман окутывал дуб, словно цепкие призрачные руки, когда он снова стоял одинокий и уязвимый.
Борясь с паникой, Элизабет пробежала по пустым палаткам, не найдя никаких следов борьбы или объяснения массового исчезновения. Разбили ли головорезы Мэтью свой лагерь глубокой ночью или оказали давление на президента университета, чтобы он исключил их всех?
Она заставила себя делать медленные, глубокие вдохи. Что бы ни случилось, теперь все зависело от нее. Ей просто придется стоять на своем в одиночку, если потребуется.
Стиснув зубы, она подошла к дубу и положила руки на его неровную кору. "Я буду оберегать тебя", – молча поклялась она.
Насмешливые медленные хлопки разорвал туманную тишину. Элизабет обернулась и увидела Мэтью, выходящего из-за деревьев с приводящей в бешенство ухмылкой на красивом лице. Полдюжины здоровенных охранников рассыпались веером вокруг него.
– Так, так, так. Я вижу, ты совсем одна, – протянул он, подходя к ней. – Не совсем та власть над людьми, которой, как ты думала, ты обладаешь, не так ли?
Ярость разлилась по венам Элизабет, но она сохраняла спокойствие в голосе. "Что ты с ними сделал?"
Мэтью поднял ладони. – Я? Я и пальцем не трогал твоих маленьких друзей." Его ухмылка стала хищной. – Давай просто скажем, что я могу быть очень убедительным. У каждого есть своя цена".
В животе у Элизабет все перевернулось. Он каким-то образом добрался до них, либо с помощью угроз, либо взяток. И они покинули лес, даже не предупредив ее.
– К несчастью для вас, меня не заинтересует ничего из того, что вы могли бы мне предложить, – холодно сказала она.
"О, я уверен, мы сможем найти какой-нибудь способ прийти к компромиссу". Мэтью махнул рукой, и двое охранников схватили Элизабет за руки, словно тиски. Она отбивалась от них, но они легко подняли ее и унесли прочь от дуба, в то время как она брыкалась и сопротивлялась.
Они бросили ее к ногам Мэтью. Он схватил ее за подбородок, поворачивая ее лицо к себе.
– Готова прислушаться к голосу разума?
Элизабет набрала влагу в рот и выплюнула ему в лицо.
Мэтью спокойно вытер щеку. "Очаровательно". Он кивнул охранникам, которые заломили ей руки за спину.
– Отведите ее в мою машину, – приказал он. – Мы немного прокатимся, пока я решу, что с ней делать.
Завязав глаза и запихнув на заднее сиденье роскошного автомобиля, Элизабет мысленно записывала каждый поворот, который они проезжали, на случай если у нее появится шанс сбежать и найти дорогу назад. Но плавная езда вскоре сменилась резкими ухабами. Куда бы Мэтью ни вез ее, это было далеко.
Наконец машина остановилась. Сильные руки выволокли ее, спотыкающуюся, из машины. С ее глаз сорвали повязку, заставив ее щуриться от яркого света прожекторов, освещавших лесную поляну. Дуб возвышался у нее за спиной. Каким-то образом они вернулись к тому, с чего начали.
Двое охранников удерживали ее на месте, пока Мэтью расхаживал взад-вперед, постукивая пальцами по губам.
"Итак, Элизабет", – сказал он. "Как нам разрешить это маленькое противостояние?"
Когда она только вызывающе посмотрела на него, он вздохнул. "Будь по-твоему". Он повернулся к своим людям. "Вздерни ее".
Охранники заставили ее опуститься на колени. Элизабет почувствовала, как веревка обвилась вокруг ее запястий, когда они привязывали ее к дубу. Веревка затянулась туже, ободрав ее кожу до крови, когда они прикрепили ее к верхней ветке, вздергивая ее руки вверх и над головой. Она вздрогнула, когда ее плечи были вывернуты назад под мучительным углом.
Мэтью наклонился, его горячее дыхание коснулось ее уха. – Удобно? Я могу оставить вас здесь, чтобы вы обдумали мое предложение. Хотя, я думаю, ты примешь правильное решение, как только наступит утренняя прохлада".
С этими словами он и его люди зашагали прочь, погасив прожекторы и погрузив ее в темноту.
Элизабет делала медленные, прерывистые вдохи, проверяя свои путы. Но веревка не поддавалась. Она была крепко привязана к дубу, его узловатая кора впивалась ей в спину. Она не могла дотянуться до завязанных веревок, которые удерживали ее запястья над головой. А ее пальцы уже немели из-за недостатка кровообращения.
С наступлением ночи температура резко упала. Сильная дрожь сотрясала тело Элизабет, поскольку ее тонкая хлопчатобумажная блузка не спасала от холода. Она подтянула колени к груди, пытаясь сохранить тепло тела. Но она чувствовала, как вместе с этим уходят ее силы и решимость.
Каждый вдох выходил облачками пара. Холод просачивался сквозь ее нежную кожу и пробирал до самых костей. Она поймала себя на том, что с тоской думает о тепле и уюте, которые Мэтью обещал ей там, в своем поместье. Может быть, если бы она согласилась на его условия, хотя бы в этот раз…
Нет! Она резко отогнала предательские мысли прочь, испытывая отвращение к самой себе. Она скорее погибла бы здесь, чем предала лес, который так нежно любила. Затуманенным взором она подняла голову к невидимому небу над головой.
– Пожалуйста, – прохрипела она потрескавшимися губами. "Помоги мне".
Никто не ответил, кроме ветра в пустых ветвях вокруг нее. Изнеможение потянуло за потертые края ее разума. Она не была уверена, сколько еще сможет продержаться, когда – Треск! Треск! Ветки захрустели и заставили ее проснуться. Адреналин затопил ее чувства, прогоняя охватившее ее холодное оцепенение. Она напрягла зрение, вглядываясь в кромешную тьму, окружавшую поляну.
Там… были два блестящих глаза, смотрящих на нее в ответ? Сердце Элизабет заколотилось в панике. Возможно, волк пришел поохотиться на ее замерзшее тело.
Но то, что ковыляло вперед на четвереньках, не было волком. В тени она едва могла различить сгорбленную фигуру огромной рыжевато-коричневой кошки, в ее золотистых глазах отражался скудный лунный свет.
Матвей.
Страх охватил Элизабет, хотя в ее груди затеплилась надежда. Что он здесь делал? Она вздрогнула, когда он приблизился, мягкие лапы бесшумно ступали по лесной подстилке. В холодном воздухе из его ноздрей вырывался пар.
Он остановился, присев на корточки на расстоянии вытянутой руки. Ожидание. Молчание становилось напряженным.
Элизабет облизнула пересохшие губы. "Зачем ты пришел?" Ее голос звучал слабым скрежетом.
Горная пума с непроницаемым видом уставилась на нее. Когда он заговорил, она услышала в своем сознании знакомый нежный голос Матвея.
– Я должен выполнить свою часть сделки с Мэтью, – просто сказал он. – Он позволял мне спокойно жить в этих лесах только до тех пор, пока я помогал ему в завоевании. Но я подумал, что, возможно…" Он умолк, тревожно выпуская и втягивая когти.
Плечи Элизабет поникли, хотя это движение вызвало спазмы боли в ее вывихнутых суставах и уставших мышцах. Итак, он пришел по приказу Мэтью, чтобы заставить ее наконец сдаться. Ее спасательный круг надежды рухнул.
Ей следовало бы знать, что он никогда по-настоящему не перейдет на другую сторону, как бы сильно ей ни хотелось верить в обратное. Единственная преданность, которая у него была, – это верность самому себе.
Ее зубы яростно стучали. Темнота подступила к краям ее поля зрения. У нее не было времени.
Матвей пошевелился, и Элизабет настороженно посмотрела на него. Но он только наклонился, аккуратно прокусив веревки на ее запястьях, острыми бритва, клыками. Ее онемевшие руки тяжело упали на колени, когда чувства болезненно вернулись в ее онемевшие ладони.
Глава Седьмая.
Ошеломленная, она посмотрела в золотистые глаза горной пумы. Она увидела в этом правду, ясную, как усы на его морде. Совершив этот маленький акт неповиновения – разорвав ее путы ровно настолько, чтобы облегчить ее страдания, – он, скорее всего, лишился жизни. Как только Мэтью узнает, что он натворил, пощады не будет.
"Уходи!", – раздался в ее голове голос Матвея, более настойчивый. "Пока ты еще можешь".
Слезы затуманили зрение Элизабет. Она понимала глубину его самопожертвования. Протянув дрожащую руку, она положила ее на его мягкую голову, чувствуя тепло жизни, которое все еще оставалось там.
– Спасибо тебе, – хрипло прошептала она. Этого было недостаточно, чтобы выразить волну прощения, поднимающуюся внутри нее, но этого должно было хватить.
Они еще мгновение смотрели друг на друга. Между женщиной и зверем возникло невысказанное понимание.
Затем Матвей повернулся и снова растворился в тени. Исчез так же быстро, как и появился.
Элизабет посмотрела вверх, туда, где веревка все еще свисала с толстой ветки дерева, хотя ее запястья теперь были свободны. Перебирая руками, сдерживая стоны боли, она взбиралась по шершавому пеньку. Она уселась на ветку, наконец-то найдя надежную опору.
Не обращая внимания на жалобы своего одеревеневшего, усталого тела, она медленно спустилась по ветке. Она наполовину взобралась, наполовину соскользнула вниз по массивному стволу дерева, используя сучки и занозы в качестве опоры для ног. Наконец, ее ботинки глухо застучали по подстилке из листьев внизу. Она, шатаясь, двинулась вперед, хватаясь за ребристую кору дуба для опоры.
Свобода. Это слово эхом отозвалось в ее душе. Но жертва Матвея имела бы смысл только в том случае, если бы она преуспела сейчас.
Элизабет повернулась спиной к поляне, которая была местом стольких сражений и лишений. Шаг за мучительным шагом она ковыляла в тенистые объятия ожидающего леса. Его энергия окутывала ее, поддерживая, пока она, шаркая, продвигалась вперед. У нее не было никаких припасов, ни еды, ни воды, она понятия не имела, какой путь куда ведет. Только пламя решимости в ее сердце толкало ее вперед.
Она шла всю ту долгую ночь. Непрекращающийся холод снова вонзил свои клыки в ее кости, но она приняла его, позволив дискомфорту подпитывать ее гнев и целеустремленность. Мэтью отнял у нее все, но она не доставила ему удовольствия своей капитуляцией.
Когда небо окрасилось розовым в лучах рассвета, Элизабет была вынуждена признать, что без отдыха она больше не сможет идти. Ее ноги волочились, когда она искала какое-нибудь убежище, чтобы восстановить силы. Деревья впереди расступились, открывая залитую солнцем поляну, покрытую травой, усыпанной полевыми цветами. Она, прихрамывая, вошла в их святилище, слишком измученная, чтобы почувствовать облегчение и восторг. Наконец, она рухнула под цветущим кизилом, ветви которого были усыпаны цветами.
Она намеревалась всего лишь на мгновение закрыть глаза, но у нее не было сил сопротивляться, когда глубокий сон без сновидений поглотил ее.
Элизабет медленно просыпалась, моргая при виде балдахина из нежных белых лепестков над головой. Лучи послеполуденного солнца золотились сквозь кроны деревьев. Пока она спала, какие-то маленькие существа подобрались поближе – белки и бурундуки с любопытством обнюхивали ее. Тихую долину наполняло пение птиц. Несмотря на грызущий голод в животе, она чувствовала себя странно помолодевшей.
Она осторожно села, помня о своих различных болях. Но хотя тяжелое испытание все еще оставляло отпечаток на ее теле, оно не могло затронуть ту сердцевину силы, которую она вновь открыла в себе. Она молча поблагодарила кизиловое дерево за то, что оно приютило ее покой. Ее борьба только начиналась.
В течение следующих недель Элизабет продолжала переезжать, никогда не задерживаясь на одном месте больше чем на одну-две ночи. Она собирала все, что могла, – ягоды, грибы и прозрачные ручьи, стекавшие с гор. Выживание стало ее одиноким существованием. Кочевница, проходящая, словно призрак, по лесам, которые были ей так дороги. Время от времени она рисковала возвращаться, пытаясь оценить, все еще ли Мэтью охотится за ней. Но его люди, похоже, прекратили поиски, уверенные, что к этому времени она либо замерзла, либо умерла от голода. И все же она не теряла бдительности.
По иронии судьбы, время, проведенное ею в одиночестве в дикой природе, было самым близким к земле, которое она когда-либо ощущала. Лес разговаривал с ней шелестом листьев и снующими существами. Это поддерживало ее точно так же, как она поклялась защищать его. Она все еще была слаба, ее тело превратилось в сухожилия и кости. Но эта слабость научила ее стойкости.
Листья только начинали опадать, окрашивая кроны деревьев в цвета заката, когда Элизабет проснулась перед рассветом от неестественной тишины. Ни одна птица не щебетала, приветствуя восходящее солнце. Даже насекомые перестали жужжать. Тишина была гнетущей, как будто лес затаил дыхание.
На востоке чернильное ночное небо светилось странным оранжевым светом. Элизабет вскарабкалась на пригорок и ахнула: сбылись ее худшие опасения.
Пожар!
Ненасытный ад царапал небо когтями, исходя оттуда, где стоял на страже старый дуб. Языки пламени жадно перепрыгивали с верхушки дерева на верхушку, скрежеща и пожирая все на своем пути. Пожар ревел, как разъяренный зверь.
Ужас сковал сердце Элизабет. Но за этим последовал бурлящий гнев. Это не был естественный лесной пожар. Мэтью, должно быть, сам устроил пожар, чтобы навсегда изгнать дуб из леса. И его больше не волновало, сколько акров земли сгорело в процессе.
Элизабет бросилась навстречу огню, не обращая внимания на грозящую им опасность. Ветки расцарапали ей лицо и руки до крови, когда она безрассудно продиралась сквозь подлесок. Удушливый дым клубился вокруг нее, пока она не вырвалась на высокий гребень, откуда открывался вид на набухающий огненный шторм.
Поляна вокруг дуба была охвачена огнем. Она могла лишь мельком увидеть его обугленные ветви, бьющиеся в печи, благородное дерево, которое укрывало и поддерживало целые поколения, теперь было поглощено ненасытным пламенем.
Рыдая, Элизабет в отчаянии упала на колени. Она опоздала. Что могла сделать одна женщина против такого безжалостного разрушения? Огонь вытягивал красные щупальца во все стороны, превращая в пепел все, к чему прикасался. Лавина искр спиралью взметнулась ввысь на кипящих тепловых потоках.
Бушующий ад неуклонно продвигался вверх по склону, где притаилась Элизабет. Его тлеющие пальцы жадно потянулись к соснам, росшим вокруг нее, их смола воспламенилась с громкими хлопками. Она сильно закашлялась, когда дым пополз ей в горло, защипав глаза.
Все было кончено. Лес, ее друзья, ее дело – все превратилось бы в тлеющие угли. Рыдания сотрясали тело Элизабет.
Затем, разносимый нагретым воздухом, донесся бессловесный рев, который пробрал ее до костей.
Элизабет подняла голову. Была ли это игра пламени? Или огромная коричневато-золотистая фигура просто промелькнула между двумя пылающими стволами внизу, в аду? Щурясь от слепящего света, она снова увидела мелькание длинного хвоста с хохолком.
Матвей. Он вернулся в их убежище в последний раз, отказываясь покидать его даже во время этой трагедии.
Элизабет, пошатываясь, выпрямилась. Если он все еще будет бороться, как она будет отбиваться от него?
Она стояла на краю охваченного пламенем склона, ее сердце билось в такт с треском горящих деревьев. Внизу, в самом пекле, она едва разглядела промелькнувшую золотисто-коричневую фигуру – Матвея, вернувшегося, чтобы в последний раз увидеть свой лесной дом.
Пламя, казалось, не причиняло ему вреда, когда он пробирался сквозь горящий лес, его золотистый мех отражал огненные всполохи. Элизабет почувствовала, как в ней зарождается надежда. Если Матвей мог выстоять, возможно, еще не все потеряно.
Она ринулась вниз по склону, пробираясь сквозь чадящий дым. Пламя облизывало края ее юбки, но она едва замечала боль. Вся ее решимость была сосредоточена на том, чтобы добраться до Матвея.
Когда путь ей преградило горящее дерево, Элизабет не раздумывая прыгнула через него, почувствовав жар огня на своей коже. Пепел оседал на ее волосах, но она продолжала бежать, ориентируясь на мелькающие впереди проблески золотистой шерсти.
Наконец она достигла сердца пожара, там, где когда-то стоял могучий дуб. Теперь от него остался лишь обугленный остов, по-прежнему полыхающий алым. Рядом с обгоревшими корнями сидел Матвей, его морда была опущена, а плечи сгорблены.
Элизабет медленно приблизилась, стараясь не напугать его.
– Матвей, – тихо позвала она.
Горная пума подняла на нее свои потухшие золотые глаза.
– Ты вернулась, – прошептал он телепатически. – Но слишком поздно.
– Еще не поздно, – настаивала Элизабет. – Мы можем спасти то, что осталось. Но мне нужна твоя помощь.
Матвей скорбно оглядел свои владения, теперь превратившиеся в пепелище.
– Я не смог защитить этот лес, – горько признался он. – Мэтью одержал вверх. Что еще мы можем сделать?
