скачать книгу бесплатно
***
Глафира с удовольствием смотрела в окно на удалявшегося ладного мужика, поправила платье на груди, да расправила подол, и спешно пошла к господскому дому.
У входа стоял дворецкий Ларион, да служанка барыни Дарья.
– Даша, скажи барыне, Глафира мол , по делу пришла.
– Сейчас, – девушка кивнула, и ушла внутрь дома, шурша юбками.
Вернулась служанка быстро, очень быстро, и не говоря ни слова, просто поманила кухарку внутрь.
– Быстрее пошли, – зашептала Дашка.
Они не вошли, а влетели в будуар Екатерины Алексеевны. Барыня ходила вокруг своего дубового кресла, постукивая по своему предплечью веером из слоновой кости.
– Дарья, выйди и дверь закрой за собой. Не подслушивай и не пуская сюда никого. Смотри, запорю.
Дарья только пискнула, как мышка, и быстро вылетела из комнаты, и слышно было, как хлопнули двойные двери.
– Ну чего, Илья берется?
– Точно так, да я сказала, что это Марфа в доме.
– Охотнику бежать придётся, да с девкой. Ты проследи, что б хромой Андрейка на страже стоял. От него Илья всяко убежит. Для него она и Марфой будет. Сама понимаешь, Глашка, как я позволю сыну эту Женевьеву в жёны взять? Да и дурит Евгений, сама знаешь, чуть не прибила я его за то, что в Москве дворовую девку на спор заставил молоком щенка кормить? Так-то… Со службы за это долой, я -то так старалась сынка пристроить… А тут и француженка эта, с Кузнецкого Моста!
– А Марфа? – тихо спросила Глафира.
– Не впервой… И Бецкие есть, да и иных хватает. После его собачьей дури где я ему невесту найду? И пить водки пьёт много. А там, ничего, паспорт девке куплю, а Марфа здоровая, деток родит. Не Евгению детей, так мне внуков.
– Поняла… Значит обед с сонным зельем, да Женевьева сама убежала, так и скажем потом барину?
– Точно так. Охотник твой согласился?
– Илья согласен.
– Тоже хорошо, – усмехнулась барыня, – деньги взял. Ладно, иди к себе, да сделай, как решили, не напутай ничего. Отблагодарю, не пожалеешь.
Женевьева
Илья шёл к дому Федота лишь вздыхая по дороге, вспоминая Глафиру.
« Нет, деньги верну парню,– говорил он сам себе, – и так Федот мою работу сделает»
Вечерело, уже комары наваливались, охотник отмахивался от гнуса веточкой. Илья быстро вошёл в дом Федота, уже одевшегося, с мешком за спиной и дорожным посохом.
– Ну чего? – вскочил юноша, – разузнал?
– Пошли , времени нет. И деньги возьми, тебе нужнее будут, – и он вернул серебро юноше.
– Ты же всё узнал? О чём я просил. Всё по я-честному сделал, деньги твои.
– Сказал, не возьму денег за это. Марфа в дальнем флигеле, я тебя доведу. И запоминай, парень, в Костроме дом купца Родиона Хренова. Вот возьми, – и он отдал грамотку, – это купцу отдашь, он поймёт, что ты от меня. И от меня, на благое дело, – и Илья положил перед Федотом десять рублей из пятидесяти полученных от Глафиры.
– Спасибо, – широко улыбнулся Федот, – век не забуду, – и обнял охотника.
– Да ладно. Вместе пойдем, всё сделаем.
Юноша погасил огонь дома, собрал мешок, постарался сложить всё свое, взял и топор, и нож. Кафтан, армяк, одеяло, да и вещи сестры не были забыты.
Илья ждал, пока Федот соберется, юноша вспомнил и о собаке.
– Пса я заберу, а это тебе за корову, – и отдал парню ещё три рубля. Пошли, торопится надо.
Юноша закрыл калитку, и пошёл быстрыми шагами за Ильёй. Охотник вёл спутника через лес, тропой мимо кустов и зарослей, что бы выйти незамеченными к ограде усадьбы и оказаться рядом с дальним флигелем. Охотник помог перелезть юноше, и перебрался сам. На втором этаже, во втором окне виднелся красный платок.
– Торопись, Федот. Тебе в ту комнату, где красный платок. Понял?
– Да, я пошёл, – нетерпеливо ответил юноша, положив поклажу на траву.
Илья недоверчиво смотрел на раскрасневшегося от волнения парня, и с сомнением покачал головой, получится ли?
***
Получалось всё неплохо, тревогу никто не забил, казачков барских при входе не было, даже собаки не лаяли. Федот зашёл в дверь дома, и будто попал в сказочное сонное царство- все спали, сидя на лавках или на стульях, за столами и на скамейках и диванах. Если бы не спешка, то любопытство мастер бы тешил долго, обходя такую красоту. Стены дома покрывали гобелены, либо узорчатый шёлк, прекрасный наборный паркет был уложен на полах, светильники были сделаны в виде богов, наяд, воинов. Даже на потолке была роспись. Рамы зеркал, выполнены с чудесной резьбой, посуда, какой пользовались обитатели дома, была так красива, что он побоялся взять её в руки. На камине стояли часы с бронзовыми фигурками, до того дивно сделанными, что можно было принять их за живых. Только вздохнул, и начал подниматься по дубовой лестнице, стараясь наступать потише, но половицы скрипели немилосердно. Пройдя по коридору, он заглянул в пару комнат, но там или спали люди, или просто там никого не было. В здании царил полный покой и умиротворение. Федот уже терял терпение, как вдруг закрытую дверь на висячий замок. Он разбежался, и молясь про себя всем святым, ударом плеча выбил дверь, увидел висящий красный платок на окне, девушку в русском наряде, сидящую на диване, и смотрящую в окно. Она тут же вскочила, и бросилась бежать из флигеля, притом даже сарафан и рубаха ей не мешали.
Парень побежал за ней, проклиная всё на свете.
– Стой, стой, это я , Федот, – кричал он.
Но девушка, не оборачиваясь, бежала прочь, и прямо к месту, где он оставил своё добро. Ильи на месте не было, но и беглянка к счастью, остановилась.
– Здравствуй, сестрица, здравствуй, красавица! – подбежал к девушке юноша, желая обнять сестру, – чего ж ты молчишь?
Вдруг она обернулась, но это была совсем не она. У юноши просто потемнело в глазах.
– Девица, прости, ты тут девушку не видела, Марфой зовут?
– Qui etes vous? Je ne me laisserai pas violer! Что такое, ты кто, – уже испуганно сказала незнакомка по- французски.
И тут Федот увидел тяжело бежавшего к ним казачка барыни, здоровенного детину. Глаза девицы необыкновенно расширились, и она потянула за собой юношу.
–Nous couronsplus vite.C est une personne terrible!– кричала она.
Тот лишь успел подхватить свой скарб, и побежал рядом. Сторож начал отставать, и прескверно ругался при этом, ну его уже не было слышно, и вот, Федот и незнакомка оторвались от погони.
Девушка задыхалась. держась за дерево, и теперь пыталась сбежать и от Федота.
– Куда ты? Не съем тебя, что я, Серый волк? Да ты и дороги не знаешь.
Она лишь прислушивалась к его словам, и забавно морщила лоб, наконец, подошла к нему.
– Женевьева, – показала она пальцем на себя, – Женевьева Руссиль, – опять назвалась , и показала на него пальцем, ожидая ответа.
– Федот, – назвался он, показав на себя, – Женевьева, – показал на неё.
Она закивала, и произнесла:
– Федот, – потом подумала и добавила, – Москва? – сказала она с сильнейшим акцентом.
– Нет, – и он помотал головой в отрицании, – Кострома, – и он покаал пальцами человечка, идущего пешком, и показал пальцами пять дней, а потом еще два.
– Сис? – непонятно сказала девушка, – Aide -moi a m emmener avectoi!
– Не знаю я французского, барышня, – устало сказал юноша, – за семь дней дойдём, дорогу знаю, да по солнцу и звездам тоже ходить могу. На вот, поешь, – и достал из мешка кусок хлеба и яйцо.
– Мерси, – кивнула спутница, и с аппетитом уплела угощение.
Шли по лесным дорогам, и юноша видел, как тяжело в туфлях долго идти . Он поискал в мешке, и нашёл марфовы лапоточки, и обмотки.
– Женевьева! – крикнул он.
Девушка остановилась, и парень показал ей сесть на пенёк, она с сомнением посмотрела на него, он показал ей на её сбитые ноги. Женевьева лишь слабо улыбнулась, и развела руки в стороны. Федот показал ей лапти. Модистка картинно присела, держась за сук на дереве, сняла туфли, спутник помог замотать ей обмотки, и надел лапти. Француженка пошла спокойно, всем своим видом показала, что эта обувь ей нравится. Они смогли идти много быстрее. Солнце клонилось к закату, и Федот принялся строить шалаш. Топор в руках мастера- большое дело, и гора лапника росла быстро. Наконец, он уложил ветви ели, так, что вышло приличное жилище. Была готова и ямка для костра, а Женевьева принесла воды в котелке из ручья.
– Вот, смотри, – сказал юноша, показывая на жилище из ветвей, – Шалаш, – отчетливо произнёс он.
– Шалаш, – повторила она, – вода, – показала она на содержимое котла.
– Хлеб, – добавил он, отрезая ей ломоть.
– Хлеб, – точно выговорила всё звуки Женевьева.
Федот принялся мастерить верши для рыбы из ветвей ивы, спутица только смотрела за его быстрыми и умелыми руками. Сделав три штуки, он притопил их на мелководье. Вдруг хлопнул себя по лбу, кляня за забывчивость. Он снял сапоги, и пошёл по мелководью, стараясь наловить раков. Женевьева сначала не понимала в чём дело, наконец, засмеялась, и сеяв лапти и обмотки, задрав платье до колен, принялась помогать. Девушка была быстра и проворна, и скоро на лапнике лежала изрядная куча шевелящихся и поднимающих клешни кверху раков.
– J'ai aussi peche, c'est-a-dire gue j'airamasse des huitres, mais je suis Bretagne. Я тоже ловила, то есть собирала устриц, я же из Бретани, – говорила она непонимающему русскому.
Девушка взяла котелок, зачерпнула воды, и не опуская подол вниз, пошла к костру. Федот засмотрелся на бесшабашную красотку, и принёс добычу, а затем, достал еще один котелок и пару деревянных чашек и деревянные плошки. Такие чашки и тарелки мастерил у них в деревне дед Боря. Да и ложки выходили у него ухватистые. Хоть и старый, а рукастый, и посуда из дерева получалась у него на диво ладная. Вот и стояли на костре уже два котла, и в один юноша закладывал их ужин. Вода кипела, раки краснели, и уже украшали собой немудрящую посуду. Женевьева наблюдала что делает юноша, и повторяла за ним. Добыла мясо и в клешнях, и спинке, выбрасывая панцырь.
– Вот видишь, не пропадём, – успокаивал девушку юноша, – еды здесь у реки много.
Съели варёных раков не всех, назавтра оставалось. Юный мастер покопался в своих мешках, и извлёк серое. суконное одеяло, отдал его в руки девушки, себе взял второе. Вода в другом котле стала закипать, он бросил туда иван-чай.
– Кашу варить не будем, – тихо сказал он, – про запас крупу, побережём. Давай настой пить.
Федот разлил ароматный напиток, дал чашку в руки девушки. Они принюхалась, старалась ощутить незнакомый букет, и закивала головой.
– Сава
– На здоровье, – только ответил юноша.
Солнце закатывалось за край земли, холодало, и комары вились вокруг. Загасили огонь, что бы не сгореть самим. Была надежда на смолистый лапник, что отпугнёт ночью кровососов. Он деловито приготовил две кучи мягких веток, на одну показал гостье из Франции, на другую сел сам, попробовав присесть. Вроде бы неплохо.
– Спать ложись. Вставать будем рано, идти ещё далеко.
–Хорошо, – жутко произнесла девушка, завернувшись в одеяло.
Федот не мог сразу заснуть, не понимая так всё вышло именно с ним. Отчего так, из -за каприза барчука страдает столько людей? Только звездам и луне, было похоже, что безразличны страдания людей, по крайней мере простых. Да и комарам, видно, только кровь пить,да и барам также. Юноша хлопнул себя по щеке, убивая кровососа, размазав свою кровь с останками носатого. « Не стало комара, и кусать некому, – думал парень, – видно, и с барами так. Не зря в церквях Емелю Пугачёва проклинают. И бог- то, барский, – уныло решил он»
Наконец, прилёг, и спал до рассвета. Спал он крепко, и не увидел он во сне ни Фому, ни сестру свою, ни невесту, Алёну. Открыл глаза- и пропала его спутница, только одеяло на лапнике осталось. Огорчился ли он? Да не, обрадовался. Проще дойти одному. Верно говорят:« Баба с воза – кобыле легче»
Ну, коню, ясно же. Только обрадовался, а услышал песенку, которую тихонько напевала Женевьева. Не русскую, но очень приятную.
– Салю, – поздоровалась она, увидев что юноша уже проснулся.
Поманила его рукой, присесть к уже горевшему костерку. На листьях лопуха лежали раки, да и уже зажарившиеся, пахнувшие просто невероятно, рыбины. Федот не поверил глазам, но девушка оказалась на диво хозяйственной и заботливой.
– Спасибо, – громко сказал юноша, присаживаясь к огню.
Улыбчивая, и видно, хорошо выспавшаяся француженка, после прошедшего страшного дня, положила ему рыбу в миску, задев его лицо своими черными кудрями. Юноша поднял глаза, и тут же отвел от открытого декольте спутницы. Женевьева заулыбалась ещё сильнее, и присела рядом, ловко разделывая запечённую рыбу. Поели отлично, Федот озаботился и принес ворох листьев лопуха, обтереть руки. Непонятливая левица показывала, что-то, помыть руки, но юноша понял, да где ему мыла взять? Песок да зола, вот тебе и крестьянское мыло, Федот показал пример, у девушки лишь широко открылись глаза.
– Это… Le…по французски…Lave Мыть?
– Ну да. Зола отмывает неплохо, песочком потёр посильнее,и и грязи нет. мыло у нас дорогое, для бар да купцов.
– C'est pas possible!Siecle des Limeres! Не может быть, Век Просвещения…– запричитала девушка, – mais voici l'esclavage et la sauvagerie et il n'y meme pas de savon! а здесь- рабство и дикость и нет даже мыла!
– Не понимаю я, что говоришь, – только и смог добавить юноша.
Раскольническая Кострома
Путешествие
Они часто видели лодки рыбаков на Волге, чаще стали попадаться деревни, которые старались обязательно обойти стороной. Женевьева была весела, и старалась помочь Федоту, тащила тоже часть груза. Но неугомонный русский соорудил волокушу, сделанную из ветвей для груза. Крепилось это сооружение лямками за плечи, а ветви волочились по земле, и нести было легче.
К вечеру они опять вышли к реке, и едва не попались к бурлакам. На Женевьеву стало страшно смотреть.
– Мизерабль! – закричала она, – Iis doivent etre liberes! Le maitre du navire est un monstre! их надо освободить! Хозяин судна просто чудовище! Где полиция???
Федот еле успел прикрыть ей рот и ухватил за руки, но девушка всё вырывалась, исторгая глухие вопли. Баржа так же медленно двигалась по реке, влекомая бечевой, которую мерно тащили бородатые мужчины, упираясь ногами в землю и песок берега реки.
Наконец девушка успокоилась, и перестала вырываться, наоборот улыбалась, и нарочно коснулась своей грудью ладони юноши. Федот в этот раз руку не убрал, почувствовав мягкость и упругость прекрасного тела. Девушка. вздохнув, отодвинулась сама.
– У нас баржи по Сене и Луаре тащат громадные кони, першероны. И по русски- кони, – говорила она мешая французские и русские слова.
– Кони- дорого, овёс, сено, болеют часто, – вздохнул Федот, – люди- дёшево. У нас, в России так.
Он глянул, и вдалеке уже виднелись речные пристани большого волжского города.
– Дошли почти, переночуем, и в город пойдём.
