Найти Нострадамуса

Тут их разговор прервали. Почти вплотную к стене подъехал рыцарь, целиком закованный в блестящие доспехи, и закричал:

– Эй, вы, на стене! Если вы отпустите епископа, даю слово, мы будем к вам милостивы. В противном случае, мы вас уничтожим. Даем вам времени до утра на размышление. Если завтра на рассвете вы не отдадите нам епископа, мы уничтожим ваш город и вас вместе с ним.

– Благородно – восхитился было Жак. – дают нам время.

– Чего уж тут благородного. Просто они еще осадную машину не достроили. Как достроят – начнут штурм. Третий раз уж сроки переносят. Видать, что-то у них не ладится.

– Думаешь, раньше не начнут?

– Раньше точно не начнут.

– Отлично, давайте устроим пир! – обрадовался герцог.

– Ваше высочество, завтра будет сражение. Какой еще пир? Нужно устроить военный совет – возразил ему оруженосец.

– Фу, какой ты скучный. Ладно, пойдем на компромисс. Устроим военный совет, плавно перетекающий в пир.

Глава 23

Следующее, что помнил герцог – он лежит на своей кровати, и кто-то настойчиво трясет его за бок. Привычным движением герцог потянулся к мечу, всегда стоящему у изголовья его ложа, чтобы убить мерзавца, посмевшего нарушить его сон, и как обычно не нашел его на обычном месте.

– Жак! – догадался герцог, даже не открыв глаз – Жак, вон из моих покоев, я должен еще поспать.

– Вставайте, ваше высочество – у нас сегодня сражение!

Похмелье словно шелковое покрывало слетело с герцога. Он открыл глаза и вскочил с постели. Покои его заливал яркий полуденный свет. Он посмотрел на часы, висящие на стене. Те показывали без четверти час дня.

– Я проспал, Жак, я проспал! – только и смог вымолвить он.

– Не беспокойтесь, ваше высочество, вы не проспали, бой еще не начался.

– Как, не начался? Ведь они собирались на рассвете…

– По нашим агентурным сведениям, у них перед боем тоже был пир. И они не смогли бы начать бой с рассветом, даже если бы проснулись.

– Агентурным сведениям? У нас что, есть соглядатай в стане врага?

– Нет, но они орали так, что было слышно всему городу. Орали даже сильнее, чем мы. Так что не трудно было догадаться, чем все это закончится.

– Хорошо. Давай скорее одеваться.

Жак снял со стены и напялил на герцога тяжелые железные доспехи. К счастью, тюремная баланда привела его господина в приличную физическую форму, так что доспехи налезли без проблем. Поверх тяжелых, обитых железом сапог Жак напялил домашние тапочки, чтобы не поцарапать ламинат в коридоре. Затем он достал из-за шкафа меч. Щит и шлем висели на стене в пиршественном зале, но герцог сказал, что наденет их только на городской стене перед боем, чтобы весь город узнал его, идущего на смертный бой, на защиту жителей от врага. Впрочем, Жак догадывался, что герцогу просто слишком тяжело нести эту ношу. Сам он заявил, что встретит врага с открытой грудью, хотя сам прятал под рубахой прикупленный по случаю кевларовый бронежилет. В качестве оружия он долго выбирал между копьем и мечом, но в конце концов выбор его пришелся на бейсбольную биту. В коридоре их уже ждал Христофорушка, мобилизованный по случаю тяжелого положения. Он тоже не затруднил себя ношением тяжелых лат. Просто привязал к животу большую подушку, лицо раскрасил красной краской и нацепил на голову несколько петушиных перьев. Как он объяснил, это была боевая раскраска индейцев, которых он встретил в Магеллании. В одной руке его был меч, в другой – неизменная чашка какао. В общем, выглядел он настолько нелепо, что герцог приказал ему не покидать замка, и охранять женщин. Христофорушка пообещал стоять до конца и выполнить задачу во что бы то ни стало, даже не подумав о том, что женщин в замке в данный момент не было.

На улицах не было ни одного человека.

– А где моя армия? – удивился герцог.

– Ты что, не помнишь, как вчера говорил в трактире о том, что мирные граждане не должны воевать, и что ты, благородный рыцарь, способен сам защитить свой город и его жителей.

– Я такое говорил?

– Кричал на весь город. Да еще заставил меня написать указ, запрещающий мирным горожанам брать в руки оружие. Вот он, висит на стене трактира.

– Пожалуйста, друг, если мы сегодня выживем, пообещай мне, что не будешь давать мне совершать такие глупости.

– Чтобы получить табуреткой по голове?

– Да, это я могу. Но ты ведь умный человек. Огрей меня табуреткой первым, чтобы я не смог даже произнести чего-либо подобного.

– В следующий раз я так и поступлю.

Они влезли на стену, где их уже ждал воевода, облаченный в свои странные латы.

– Начинается – сказал он, указывая в сторону леса.

Действительно, ветви близлежащих деревьев зашевелились и на поляну перед замком выехало грандиозное сооружение: огромная деревянная башня на колесах.

– Что это? – спросил герцог.

– Осадная башня – ответил воевода.

– Но почему эта досадная башня на колесах? Я думал, она будет стоять где-то в стороне, и они оттуда будут нам досаждать.

– Не досадная, а осадная. Они подгонят ее к нашим укреплениям, и, защищенные ее деревянным корпусом, поднимутся по внутренней лестнице на наши стены.

– Как сложно.

Между тем, за башней вышли из леса несколько десятков хорошо вооруженных воинов, закованных в латы.

– Их стало заметно больше.

– К ним подтянулся маркиз де Сен-Мишель, дядюшка вашей благоверной.

– Похоже, сегодняшний рассвет был последним в моей жизни. Как жаль, что я его проспал.

– Ты, ваше высочество, редко когда вставал раньше одиннадцати дня. Удивляюсь, откуда ты вообще знаешь о существовании рассвета.

– Верно. Должно быть то, что я обычно представляю себе, на самом деле является закатом. Но, заката я, похоже, тоже никогда больше не увижу.

Башня была уже совсем близко. Казалось, потянись посильнее и можно дотронуться до нее рукой. Герцог поднял свой меч. Жак покрепче сжал в руках бейсбольную биту. Воевода тоже попытался схватить меч, стоявший, прислоненным к стене, но тот упал. Воевода попытался поднять его и свалился. Теперь он в своих бочках-латах беспомощно катался по полу, не в силах подняться, что, конечно несколько нарушало трагическую торжественность картины. Вот уже дверь осадной башни распахнулась, и сам маркиз де Сен-Мишель, взойдя на деревянный помост, приготовился к штурму, готовый первым прыгнуть на стену и начать крушить всех вокруг своим огромным мечом. Вот уже лучники, защищая штурмующих, натянули тетивы своих луков. Вот уже воевода почти смог подняться на ноги, но снова упал. Несмотря на осеннюю прохладу, на лбу у Жака выступил пот. Он посмотрел на герцога. Тот стоял, сжав зубы так что, казалось, они должны были рассыпаться в порошок от чудовищного давления.

И вдруг откуда-то со стороны, из-за деревьев раздался вой охотничьего рога.

– Вражеская подмога – промелькнула в мысль в голове оруженосца. Но атакующие тоже были в полном недоумении. Они остановили штурм и все, как один обернулись в сторону, откуда раздался звук.

И вот наконец из леса вышла странная процессия. Первым на своем верном Хуфе ехал Йорик. В руках он держал рог. За ним следовал епископ с поднятыми хоругвями. За ними проследовала колонна юродивых: два безногих, один безрукий, двое в блестящих шапочках из фольги, женщина, за которой строем шли шестнадцать кошек. Замыкала колонну старушка с магазинной тележкой, у которой не было одного колеса. Оставшиеся колеса периодически застревали в траве и рыхлой земле, старушке приходилось приподнимать ее вместе со всем содержимым. Следом за ними шел Мерлин. Одет он был по-прежнему в футболку, шорты и шлепанцы, поэтому ежился от холода. Замыкал шествие еще один человек, которого Жак видел до этого всего один раз, но тем не менее запомнил навсегда. Это был тот, из-за которого и начались все его неприятности. Это был Мишель Нострадамус.

Маркиз не был далек умом, тем не менее он понял, что епископ жив здоров, и уж точно не пленен.

– И что же теперь? – стоя на помосте осадной башни, недоуменно спросил он у герцога.

– Вероятно, теперь пир! – ответил герцог.

При этих словах на всю стену раздался страшный рев. Это был рев отчаяния воеводы, который снова не смог поучаствовать в сражении.

Вечером был пир. Давно уже в замке не собиралось столько народа. Места хватило всем: и врагам и друзьям. Был и воевода, которого сыновья три часа вытаскивали из его деревянного облачения. Диковинки, привезенные из будущего, спрятать не успели (за исключением постеров Металлики, которые содрали со стен перед самым приходом гостей), да и не было в этом смысла, потому что епископ все равно уже рассказал всем о путешествии в далекую сказочную страну (того, что это был тот же город Камбруз, только в будущем, ему растолковать так и не смогли). По залу разносились звуки органного оркестра Иогана Себастьяна Баха (Йорик перед возвращением купил несколько дисков с классикой).

Но вот звуки затихли и пир начался. Первым поднял кубок епископ.

– Друзья мои, благоверные христиане. Сейчас я расскажу вам, как с помощью моих дорогих спутников: ученого и алхимика Мерлина и отважного герцога де… – епископ замялся, поняв, что не знает, как зовут герцога, но видя, что никто не обращает внимание на его смятение, продолжил – короче, как с помощью моих спутников я попал в чудесную далекую страну. Все там было необычно: по небу летали железные птицы, люди разъезжали по городу на закованных в латы вонючих каретах, не требующих лошадей, общались друг с другом не напрямую, а с помощью чудесных шкатулок, через которые можно разговаривать, писать письма и видеть человека, даже если он находится на другом конце света. Но больше всего мне бросился в глаза страшный духовный упадок. Женщины там ходят в срамных панталонах, которые почти ничего не прикрывают, добрые христиане спокойно общаются с язычниками и иноверцами. Все там говорило о том, что Бог давно с гневом смотрит на эти края и того и гляди, сотрет из с лица Земли подобно Содому и Гоморре. Сначала я думал, что его высочество совершает путешествия в эту страну, чтобы предаваться разврату, о каком и не слышала наша добродетельная земля, но потом месье Мерлин объяснил мне, что герцог подобно воину Христову, появляется здесь, чтобы отстаивать веру в бога, и что не далее как весной он устроил сражение с пособниками дьявола, за которое, впрочем, его надолго упекли в темницу друзья этих самых пособников. Герцог верил, что тот мир еще можно было вернуть на путь истинный, но я, будучи мудрым мужем, много повидавшим на своем веку, быстро понял, что та страна обречена. И поэтому я принялся за спасение тех, кого еще можно было спасти. Я ходил по тем краям и проповедовал святое учение, и нашел и вывел из того мира целых тринадцать праведников, больше, чем Лот из Содома…

Епископ говорил еще очень много и нудно. Жак быстро перестал его слушать. Он оглядел пиршественный зал. Тот был наполнен чужими людьми, готовыми со всей своей яростью средневековых господ наброситься на вино и яства, расставленные на столе, как только епископ закончит свою речь. И тут Жак заметил, что его друзей – Мерлина, Христофорушки и Йорика, нет в зале. Он тихонько вышел из-за стола. Никто не обратил на него внимания. Он направился к башне Мерлина.

Вся компания – Мерлин, все еще не переодевшийся, Йорик, Христофорушка с неизменной чашкой какао в руке, сидели там, на самом верху, и через большое стеклянное окно смотрели на звездное небо. Он вспомнил, как позавчера они с герцогом тоже смотрели на звезды, но эти, сегодняшние, были не в пример крупнее и ярче. Они притягивали взгляд, заставляя забыть обо всех проблемах и заботах, которые ему пришлось пережить. Теперь же он сидел и молча, как завороженный, смотрел на далекие мерцающие светила.

Жак не знал, сколько прошло времени. Внизу, на лестничной клетке раздался шум шагов, люк в полу распахнулся и к ним влез герцог. Он был слегка пьян и весел.

– Как там дела? – спросил Жак.

– Неплохо. Все довольны. Веселье в самом разгаре. Епископ крепко выпил и теперь читает проповеди чучелу медведя возле камина. Маркиз де Сен-Мишель настоял, чтобы я помирился с герцогиней. Мы с моей благоверной пообещали ему, что именно так и будет, но потом между собой договорились снова разъехаться, как только ее дядюшка покинет наши края. Все-таки она умная женщина, и не так ужасна, как мне казалось раньше. Думаем даже заделать наследника.

– А не боишься, что наследник твой будет на самом деле от какого-нибудь садовника. Или от Христофорушки?

– На это у нас есть генетическая экспертиза. Правда, Жак, ты ведь нам все устроишь?

– Конечно устрою. Вот только думаю, пройдет совсем немного времени, и твоя женушка продолжит строить свои козни.

– Конечно продолжит. Но ничего у нее не получится. Мне предстоит прожить славную и бурную жизнь, продолжить мой славный род и умереть в глубокой старости.

– Ведь так, Мерлин?

Мерлин, было задремавший, встрепенулся, услышав свое имя.

– Разумеется, ваше высочество.

– Но хватит об этом. Йорик, лучше расскажи, как вы все оказались здесь?

– Ваше высочество, я очень не хочу об этом рассказывать.

– А когда захочешь?

– Быть может, на смертном одре, не раньше.

– Да ладно тебе. Что бы с тобой не случилось, тебе обязательно станет легче, когда ты поделишься с друзьями.

– Вы будете смеяться.

– Конечно, будем. Скорее всего, ты даже на нас за это обидишься. Но тебе все равно станет легче.

– Ладно, слушайте.

Глава 24

– Я не заметил, как Жак ушел от меня в тот день, когда войска Махмуда Паши пытались штурмовать арестный дом. В руках моих была чудесная книга, и я не мог думать ни о чем другом, кроме как о ней. И еще я страстно желал выйти в народ. Увидеть лицом к лицу этих чудесных людей, людей будущего, свободных, воспитанных Шекспиром и Мольером. Но пока я чувствовал себя недостойным их общества. Я должен был читать и читать. И я читал. Благодаря книгам, тот путь, на прохождение которого общество затратило многие века, я прошел всего за несколько месяцев.

И вот, наконец, настал тот день, когда я решил: пора. Мною были прочитаны все главные книги вплоть до середины двадцатого века, и теперь я мог смело смотреть в глаза моим отдаленным потомкам.

– Каким еще потомкам, если своего единственного ребенка ты забрал в будущее?

– Не перебивай, Мерлин. Это я выражаюсь фигурально. То есть не по-настоящему. Итак, настал момент начала моей новой жизни. И жизнь эту я решил начать с театра. Ну а куда же я еще мог пойти, как не на пьесу моего любимого Уильяма Шекспира? Воспользовавшись чудесным приобретением человечества – интернетом, я вдруг обнаружил, что этот гениальный драматург совсем не так популярен в двадцать первом веке, как я предполагал. Единственный театр, где шла его пьеса, находился на окраине Парижа, в подвале жилого дома. Но непрезентабельность расположения вполне компенсировалась громкими заголовками: «Гамлет! Полное погружение в суровую атмосферу датского королевства! Зрители сами становятся участниками трагедии! Для зрителей старше 18 лет». Прочитав последнее предложение, я улыбнулся. Что такого ужасного может быть в этой бессмертной пьесе, что надо скрывать от молодых зрителей? Как я ошибался!

Итак, в назначенный день, с огромным трудом найдя нужный подвал, я спустился в зрительный зал. Впрочем, зрительным залом его назвать было сложно – просто несколько десятков стульев, выставленных в четыре ряда. Сцены как таковой тоже не было. Эти, с позволения сказать, театралы, не позаботились даже о декорациях. Занавеса не было. Пространство, на котором работали актеры, ограничивалось только серыми бетонными стенами с торчащими из них тут и там водопроводными трубами.

И вот, действо началось. Конечно, я помнил об обещании погрузить зрителей в атмосферу датского королевства и сделать их участниками трагедии. Но до сих пор я не воспринимал это настолько буквально. Спектакль начался с того, что актер, игравший Клавдия, подкрался к одному из зрителей, сидящих в первом ряду и влил ему в ухо какую-то дрянь. Тот свалился со стула, и два бугая за ноги утащили его в соседнюю комнату.

– Должно быть, это был подставной зритель? – усомнился герцог.

– Может, и подставной, хотя упал он очень натурально, к тому же, когда я покидал театр, во дворе стояла машина скорой помощи. Но это было после. А в следующий момент на сцене появился Гамлет. В целом к нему не было претензий до того момента, как он не решил притвориться безумцем. Для того, чтобы у присутствующих не осталось сомнений в его сумасшествии, он стащил с себя штаны и с голым задом принялся расхаживать между рядами зрителей, помахивая перед их лицами своим детородным хозяйством.

– Я тоже читал эту пьесу. Боюсь даже представить, чем закончился спектакль.

– Не знаю, чем он должен был закончиться по задумке режиссера, если такая, конечно была, но что было тем вечером, я тебе сейчас расскажу. Дело в том, что мне, как я думаю, досталась роль Полония. Во всяком случае, в очередной сцене, Гамлет ринулся ко мне с обнаженной шпагой и криками «Умри!». Как я пожалел, что не захватил с собой мой меч! Но и без него я мог постоять за себя. Все-таки месяцы, проведенные с книгами не до конца изжили во мне средневекового человека. Как только шпага приблизилась ко мне на расстояние вытянутой руки, я вырвал ее у незадачливого принца датского и хорошенько отдубасил его эфесом по морде. В общем, это было одно из самых коротких и бескровных представлений о несчастном Гамлете. Полоний вышел победителем из поединка. Офелия, Лаэрт, королева и даже негодяй Клавдий остались живы и здоровы, и только сам Гамлет отделался несколькими синяками. Видимо он отличался особо тонкой душевной организацией, поэтому отказался дальше играть. Остальные актеры принялись его уговаривать. Не знаю, чем закончились бы эти уговоры, но пришел слесарь, и выгнал нас из подвала.

Это было первое разочарование. Спектакль был совсем не таким, каким я хотел его видеть. Пока я не унывал. Я верил, что это просто случайность. Но второе разочарование подстерегло меня всего через несколько мгновений. Выйдя на улицу, я не обнаружил припаркованного на тротуаре Хуфа.

Тут ему пришлось прерваться, потому что Жак после его слов подавился какао.

– Ты что – проговорил он, как только смог говорить – отправился в Париж на коне?

– Да. И я тысячу раз пожалел об этом еще до того, как достиг столицы через неделю после моего отъезда из Камбруза. Ты даже не представляешь что такое – скакать на коне ночью по оживленному автобану, уворачиваясь от истерично сигналящих тебе машин, норовящих отправить тебя на тот свет. Хорошо еще, что я догадался пристегнуть Хуфу к заднице красные фонари. Но, впрочем, я отвлекся. Короче говоря, Хуф бесследно исчез. Я, разумеется побродил по округе, пытаясь найти своего верного копытного друга. Конечно, первое, что я предположил – Хуфа украли цыгане, и далее стоило, вооружившись добрым мечом, направиться в ближайший цыганский табор, но, во-первых, я не знал, где теперь обитают цыгане, а во-вторых, я все-таки позиционировал себя как современного человека, поэтому пошел в полицейский участок. И что же вы думаете? На газоне возле полиции я обнаружил своего коня. Оказывается, местные жители, увидев в городе столь по тем временам редкое животное, нажаловались властям. В итоге мне пришлось выплатить огромный штраф, я даже сам не понял, за какое преступление: то ли за незаконную парковку, то ли за нарушение прав животных, то ли за, как они выразились, оставленный конем мусор. Впрочем, с последним я согласен. Аппетит у Хуфа отменный, и, соответственно, «мусорит» он тоже прилично. Вдобавок, мне строго настрого запретили возвращаться домой верхом. Пришлось отдать приличные деньги за автомобиль для перевозки лошадей, а самому тащиться на поезде, потому что, видите ли, машина перевозит только лошадей, а не пассажиров.

Последней каплей, переполнившей чашу моего разочарования будущим, стала родная жена. Во дворе дома она встретила меня, кто бы мог подумать, в брюках. И по лицу ее было видно, что она не потерпит возражений. В общем, первое, что я сделал, придя домой – разыскал номер телефона Мерлина, который оставил мне Жак. Позвонив, я выяснил, что он вышел из темницы и внес залог за Нострадамуса деньгами, которые передал ему герцог. И как раз на следующий день они собрались возвращаться домой. В общем, больше я не раздумывал ни секунды. На следующее утро, я забрал Люси и сына, посадил их на Хуфа и отправился в условленное место. Мерлин с Нострадамусом уже ждали нас там. И не успел наш старый волшебник достать камень времени, как на опушку рощи вступила странная процессия во главе с епископом.

– Я сделал свое дело – гордо заявил он – собрал тех, кто заслужил прощение. Теперь мы можем отправиться туда, где еще сильна власть господня.

Так он сказал. Впрочем, один из его свиты – парень с блестящей шапочкой на голове, сказал мне по секрету, что епископ активно собирал пожертвования с проходящих мимо туристов, чем привлек внимание налоговой полиции. Если бы он вовремя не смылся, ему грозили бы серьезные неприятности.

Таким образом, природа снова стерла острые углы, и почти все вернулось на круги своя.

– Неужели, наше мероприятие прошло так гладко, что в будущем совсем ничего не переменилось? – удивился Жак.

– Не совсем. Ты ведь обратил внимание, что известная нам Магеллания вдруг превратилась в Америку? – возразил Йорик.

– Да, обратил. И как это связано с нами?

– Очень просто. Мы ведь рассказывали Христофорушке, что в этой Магеллании растет кофе. Он, чтобы пополнить свои запасы отправился туда и тем самым открыл ее на двадцать семь лет раньше, чем это мог бы сделать Магеллан в процессе своего кругосветного путешествия. Но, кроме названия, похоже, ничего не изменилось.

– Есть еще одно изменение. Мы забыли о непобедимой армии Махмуда Паши, которая в полном составе осталась в будущем.

– Да, но по удивительной случайности, к нам в настоящее вместе с епископом вернулось двенадцать послушников. Столько же, сколько воинов было в несметной армии самого Паши, включая его самого. Так что баланс соблюден.

– Послушников тринадцать.

– Значит, баланс почти соблюден. В любом случае, апокалипсиса не случилось. И звезды светят также ярко, как обычно – закончил за него герцог – кстати, как отнесся к возвращению виновник всех событий – Нострадамус?

– Он страшно не хотел возвращаться – ответил Мерлин – говорил: «Как я смогу жить, после всего того, что со мной произошло, зная, что будущее предопределено». Я, конечно, попытался ему объяснить, что будущее совсем не предопределено, что, поднапрягись, мы сейчас, и сможем сделать его таким же темным, как и наше средневековье, но, по-моему, уговоры на него особенно не подействовали. Ничего, придет в себя. Сегодня вечером я устроил ему экскурсию по замку. Показал все наши артефакты. Даже сводил его в своё заветное подземелье. Кажется, он слегка успокоился. Потом я отправил его спать.

– Главное, чтобы он не смог снова завладеть нашим камнем времени.

– Это вряд ли. – Мерлин залез за пазуху и извлек оттуда камень, привязанный на цепочку.

– Хорошо. Хорошо, что все закончилось. Впереди долгая жизнь. Сражения, слава, куча потомков. Ты, кстати, говорил, что я повстречаю любовь всей моей жизни? Скоро это произойдет?

– Скоро.

– Отлично.

– Кстати, в твоих хрониках упоминались наши недавние приключения?

– В каких хрониках?

– В тех, в которых ты во всех подробностях описал нашу жизнь.

– Ах, в этих… Пока нет. Но завтра я непременно о них напишу.

– Но я думал, что ты ее купил в антикварном магазине в 22 веке, и в ней уже все написано.

– Нет, не купил. Она стоила весьма дорого, а я тогда был на мели.

– Но ты хотя бы прочитал ее?

– Прочитал. Кое-что. Ты ведь знаешь, мой почерк такой неразборчивый… Но, по правде говоря, и эти крохи информации со временем стерлись из моей памяти.

– Значит, ты все, что ты нам рассказываешь о нашем будущем, ты выдумал, ничего подобного с нами не произойдет?

– Как знать, мой друг, как знать…

Глава 25

А Нострадамус совсем не спал. Он приоткрыл дверь и тихонько, на цыпочках, вышел из своей комнаты. В коридоре было темно. Где-то внизу, в большом зале, шумно пировали гости, но им было совсем не до юного ученого. Нострадамус прошел к лестнице и спустился в темницу. Щелкнув выключателем, он зажег электрическую лампочку. Теперь можно. Снаружи света никто не увидит. Вот и камера номер три. Отсюда начинается вход в подземелье Мерлина. Нострадамус надавил на секретный камень, и вход открылся. Лампочка внизу перегорела, поэтому подземелье было покрыто тьмой. Но Нострадамус итак прекрасно помнил расположение всех предметов. Он знал что ему нужно. Уже через минуту он вылез из подземелья, волоча за собой большой черный ящик. Ящик этот был достаточно тяжелым, поэтому его пришлось волочить по полу, при этом он издавал противные скрипящие звуки. Если бы кто-нибудь из хозяев замка вышел в это время в коридор, план Нострадамуса провалился бы. Но, к счастью, этого не случилось, Нострадамус благополучно добрался до двора. Возле замка дремало множество лошадей. Одну из них, видимо, в спешке, забыли распрячь. Нострадамус заглянул в повозку. Там лежало несколько щитов, мечей, копий и колчанов со стрелами. Боеприпасы. Все это он не долго думая с оглушающим звоном вывалил на землю, поместив в освободившееся место свой ящик. Оставалось последнее дело. Достав из-за пазухи холщовый мешок, Нострадамус вернулся в замок и прошел на кухню. Работа тут кипела. Повара, приглашенные по случаю пира из города, трудились не покладая рук. Им было совсем не до беглеца. Нострадамус взял со стола несколько больших кусков мяса, приготовленных для жарки, и засунул в мешок. Сборы были закончены. Нострадамус выехал из дворца. Улицы, несмотря на поздний час, были полны народу: все праздновали окончание осады и великую победу (правда, не понятно, чью). Стражника на воротах тоже не было. В это время он спал в таверне, положив голову прямо на стол и обняв бутылку с вином. Нострадамус слез с повозки и отодвинул тяжелый засов на воротах. Путь был свободен. Ученый щелкнул кнутом и погнал лошадь через темный лес. Сначала все было спокойно, но вскоре, мертвая тишина готовящегося к зиме леса нарушилась жутким воем. Лютые хищники почуяли добычу и со всех ног мчались вдогонку за телегой. Вой становился все ближе. Вот уже среди кустов замелькали злые желтые глаза. Нострадамус пришпорил коня. Но куда пожилой лошаденке, всю жизнь провозившей повозку позади себя, убежать от стаи голодных волков! Теперь настала пора Нострадамуса. Он извлек из мешка кусок бараньей лопатки и кинул его на дорогу. Это остановило хищников. Они бросились на легкую добычу, рыча и сражаясь друг с другом за сочный кусок. Через несколько мгновений мясо исчезло в десятках бездонных глоток и погоня продолжилась. Теперь последовал черед свиного окорока. С ним серые бандиты расправились за несколько минут. Так, истратив все запасенное мясо, Нострадамус добрался до границы герцогства. Лес заканчивался. Впереди уже были видны крестьянские поля и огоньки далеких деревень. Но путь Нострадамуса лежал не туда. Он повернул повозку на чуть заметную, заросшую уже деревьями дорогу. Вскоре деревья сменились камнями. Телега выехала к подножию большой скалы, увенчанной древними руинами. Старинный катарский замок, разрушенный два столетия назад крестоносцами, пользовался у местных жителей дурной славой. Но Нострадамус в свое время досконально изучил его. Он знал все его секреты, и даже знал о тайном подземелье, куда не проникал свет, влага, и посторонние люди.