Последний писк полковника Зарубина. Иронический детектив

«Господи, помилуй!» – осенила себя крестным знамением жена костоправа и немедленно вышла.

Сам костоправ решил не продолжать экспериментов на предмет завязывания светской беседы со своей ночной гостьей и перешел к делу. «Так на что жалуемся?» – деловито спросил он. «Да ни на что я не жалуюсь, – пожала плечами Владипутя и кивнула в мою сторону. – Это он меня сюда приволок. – и доверительно добавила, – я думала позаниматься любовью». Костоправ перевел глаза на меня. «Я же вам говорил, Виталий: одна нога у девушки короче другой на пять сантиметров» – напомнил я утренний разговор. «Коксартроз третьей степени, – отчеканил костоправ. – Вы, девушка, в детстве перенесли болезнь Пертеса». «Да, перенесла» – заулыбалась Владипутя, восхищенная прозорливостью целителя. Он, вдохновленный ее улыбкой, совсем уж жизнеутверждающе произнес: «Это лечится. Ручная работа плюс какое-то время надо полежать на станке. Станками я называю специальные чудо-кроватки, которые изготовил сам. Замечательные кроватки! Я сейчас их вам покажу. Пойдемте со мной». Виталий увлек гостью и меня вниз по винтовой лестнице.

Нижний этаж коттеджа – первый, был не таким по-домашнему уютным, как второй, тот, куда попадал посетитель, едва лишь переступив порог. Нижний этаж скорее напоминал тренажерный зал: всюду стояли какие-то механизмы, Единственное, что их объединяло – все были похожи на кровати – только разные. Пока я разглядывал механизмы, костоправ обнадеживал девушку: «Была у меня одна клиентка, у которой одна нога была в точности как у вас на пять сантиметров короче другой – у нее к тому же была еще дисковая грыжа. Не поверите: после моего лечения у нее наступил прорыв в сексуальной жизни: мужиков стало, хоть отбавляй. Приезжает с одним. Я спрашиваю: это ваш бой-френд?» «Нет, – говорит, какой он бой-френд. Я с ним только раз в неделю сплю – не чаще». В другой раз в машине ее мужчина ждал. «Он – бой-френд?» – спрашиваю. «Да, куда ему! – брезгливо машет рукой. – С ним я сплю не чаще чем через день. А вот с кем она спит каждый день – с тем ко мне так и не приехала. А жаль – интересно бы посмотреть».

«Вот здорово! – обрадовалась Владипутя. – Мне бы так!» «Да будет еще не так, – подбодрил Виталий. – Какие ваши годы! Той женщине, наверное, лет шестьдесят было». «Ох, ни фига себе!» – ахнула девушка. «А вы как думали! – воодушевленно подхватил костоправ, но, посмотрев на часы, осекся. – Ладно, давайте ножку полечим. Ложитесь на мою чудо-кроватку. Только верхнюю одежду нужно снять». Вдруг он вспомнил, что в зале кроме него присутствует еще один человек мужского пола, конкретно я. Виталий предупредительно спросил. «Вы своего бой-френда не стесняетесь? А то попросим выйти». «Нет, не стесняюсь. – отрапортовала Владипутя, мгновенно оставшаяся лишь в одних трусиках, – Все равно у меня груди нет – смотреть не на что». «Да есть она у вас! – буквально рявкнул на нее костоправ. – Только при вашей осанке грудь не видно. Живот выпирает».

Я украдкой посмотрел на полуобнаженную Владипутю. Несмотря на то, что девушка была худенькая, живот у нее и впрямь сильно выпирал вперед, было видно, что из-за болезни спины она своим телом не занималась вовсе. А вот ноги – ноги у нее были удивительной красоты! В эту минуту костоправ работал как раз с ними. Виталий сел на металлическую кровать и попросил пациентку положить обе ноги к нему на колени. По очереди он брал каждую и двигал то к себе, то от себя с такой силой, что хруст разносился по всему залу. «На самом деле, – объяснял Виталий, – ноги у вас одинаковой длины только из-за коксартроза уменьшилась подвижность одного из суставов и одна нога сидит в тазу как бы глубже другой. Мы сустав разработаем, и ножка станет на место». «Именно ножка, а не нога» – мысленно отметил про себя я, в первый раз пожалев, что это не я сейчас разрабатываю тазобедренный сустав Владипути.

«Ну, а теперь вашу костно-мышечную систему надо размять на станке, – скомандовал костоправ, когда выпустил ножки Владипути из своих сильных умелых рук. – Лягте на мою чудо-кровать и расслабьтесь. Я задам для начала самую маленькую амплитуду колебаний». Девушка легла. Виталий повернул какой-то рычаг, нажал на кнопку, раздался звук электромотора, и все тело Владипути задвигалось так, словно по нему пробегали волны. «Красиво, правда, – обратился ко мне костоправ. – За что я люблю свою работу, так это за красоту объектов – женских тел и за изящный процесс». Шепотом Виталий добавил, – Заметьте, движение тела девушки чем-то напоминает занятие сексом, а вот только партнера у нее нет, или он нам, как бы, не виден».

Слух Владипути оказался острым.

«А разве с настоящим мужиком нельзя заняться любовью на этой кровати? – поинтересовалась она. – Только с невидимым?» «Почему нельзя? Можно, – охотно ответил костоправ. – Вот оставайтесь со своим бой-френдом у меня на ночь и занимайтесь сексом. Одна пара здесь ночевала, им так понравилось, что выпросили у меня кровать. Так слезно просили, что не продать не смог!» Виталий взглянул на часы: «Ой, мне пора. Завтра с утра у меня работа в Москве, так что мы с женой поедем ночевать в столицу. А вы оставайтесь». Я взглянул на девушку. Она неопределенно пожала плечами, поэтому я утвердительно кивнул головой: «Спасибо, Виталий».

Когда костоправ отдавал мне ключи от коттеджа, я все-таки не удержался и спросил: «А кого тут у вас еще замочили?» «Мужчину какого-то», – ответил хозяин. Мне почему-то не хотелось его так просто отпускать, и я задал еще вопрос: «Как вы так смело оставляете у себя незнакомых людей? «А чего мне бояться?» – удивился Виталий. Я уточнил: «А безопасность?» «Но ведь вы же и представляете службу безопасности, – парировал костоправ и добавил. – К тому же я получил распоряжение вашего руководства оставить здесь на ночь сотрудника, насколько я понимаю речь шла о вас». Отвечать мне было нечего, и я взял ключи из его рук.

Скажу честно: ключи я взял не без внутренней дрожи. Как-никак два трупа за один день и оба около этого злополучного коттеджа. Не иначе как орудует профессионал, причем вооруженный до зубов, – черепа отстреливает, головы и руки отпиливает, последнее он делает, видимо, для того, чтобы запугать. И все это из-за этой необычной женщины, появления которой я призван ждать здесь. Ну что я, в самом деле, так разволновался? У меня есть штатный «Макаров» и к нему две обоймы. Сейчас закрою дверь на все замки, и в дом не войти ни одному мерзавцу.

Я собственно так и сделал: закрыл все замки и направился вниз, где на механической кровати возлежала полуобнаженная девушка с удивительно красивыми ножками.

С Владипутей ничего не вышло. Как только я приблизился к ней, она отстранила мои руки и с неподдельной искренностью спросила: «А где Мартини? А где икра?» Я огрызнулся: «А больше тебе ничего не надо?» Владипутя сникла, но тут же перевела разговор в другое русло. «А где твой друг? Расскажи мне: кто он?» Я резко повернулся и вышел за дверь. Во-первых, я никогда не навязываюсь женщинам. А, во-вторых, девушка попросила меня подробно рассказать про человека, которого я представил ей как своего давнего друга. А на самом-то деле я видел его во второй раз в жизни, и что рассказывать о нем не знал. «Гнать пургу» не было сил, а главное, желания. Нет, в таком случае лучше провести ночь одному.

Я поднялся по винтовой лестнице на один этаж, устроился на какой-то лежанке у камина. Огня разводить не стал, уставился в темноту и стал слушать звуки чужого дома.

В любом доме что-то обязательно скрипит, в вентиляционных трубах завывает ветер, скрежещет крыша. Слышно малейшее шуршание, как, например, на ту же крышу упала ветка или села птица, царапнув когтями шифер. Словом, любой дом живет своей жизнью: он, то охает, как столетний дед, то взвизгивает, как младенец. Вот и сейчас мне показалось, что где-то на верхнем этаже нет-нет да раздается женский плач. Плач тихий, сдавленный – словно средних лет дама плачет в подушку, нарочито стараясь, чтобы ее никто не слышал. Ей бы в целях конспирации взять да и вовсе прекратить плакать, но она не в силах это сделать – ей либо до слез жаль кого-то из близких, или, что, скорее всего, до нестерпимой боли жалко себя. Откуда она здесь взялась, эта женщина? Что она здесь делает одна взаперти? Можно встать, подняться на верхний этаж и послушать у каждой двери, есть ли за ней человек. Но я уже пригрелся под каким-то пледом и мне не хочется вылезать. Да и зачем мне, как ищейке сновать по дому, когда и так ясно: плач – это акустический эффект. Под этот эффект хорошо дремать или думать, но если думать, то обязательно какую-нибудь грустную думу.

Я почему-то с завистью вспомнил того самого клиента, который пришел к костоправу прямо перед нашим отъездом. Вспомнил его большие, ясные глаза, длинные волосы почти до плеч, вспомнил, как удивительно гармонировала с его лицом та одежда, которая была на нем: с голубыми глазами – светло-голубые джинсы и темно-синяя футболка (Обе вещи, кажется, были от «Версаче»), со светло-русыми волосами – белая кофта, белый ремень на джинсах и кожаная светло-бежевая сумка фирмы «Дольче Габона». На ногах посетителя были спортивные кроссовки той же фирмы. Ансамбль завершали прямоугольные обтекаемой формы часы на левой руке и кольцо с бриллиантом на правой. Оба предмета были из белого золота от фирмы «Картье». Разбираться в вещах меня научило пребывание на таможне, куда Платон Филиппович отправил меня, когда я перешел в его отдел. Одним словом, весь внешний облик посетителя, продуманный до мелочей, представлял законченную композицию. А главное, столь скрупулезно собранный ансамбль не вызывал у его обладателя натянутости в поведении, которая свойственна мужчинам, стремящимся самоутвердиться за счет одетых на них вещей. Такая естественная гармония между внешним обликом и внутренним самоощущением скорей присуща представительницам прекрасного пола, к числу которых дневного гостя Виталия уж никак нельзя было отнести. «А может я просто мало видел по-настоящему состоявшихся мужчин? – подумал я. – Может быть в преуспевающем бизнесмене, политике, писателе внутренняя уверенность должна находить отражение во внешнем совершенстве».

А буду ли я когда-нибудь вот таким, как этот голубоглазый джентльмен – успешным, уверенным, элегантным? – Боюсь, что не буду никогда. Ну, какой из офицера спецслужб состоятельный человек? От досады я и сам чуть не заплакал. Еще одна вот такая же грустная мысль, и слезы бы наверняка брызнули из моих глаз. Но больше предаваться грустным мыслям мне не пришлось.

Неожиданно по створкам окна полосонул свет. Было понятно, что кто-то едет на машине по узенькой Лесной улице в направлении коттеджа №6. «Кого это интересно носит в такую пору? – подумал я. – А кстати, который час? Наверное, где-нибудь половина второго ночи». Вдруг я услышал на крыльце чьи-то шаги. «Уж не костоправ ли вернулся? – промелькнуло в голове. – Конечно, он – больше некому. Точнее, он не вернулся, а его вернули наши сотрудники для того, чтобы учинить допрос относительно второго трупа, найденного невдалеке от его коттеджа». Я стал ждать, как сейчас в замке провернется ключ, вспыхнет свет, войдет Виталий в сопровождении Ревнилова, а то и самого Платона Филипповича.

Но то, что я услышал, удивило сверх меры: доносившиеся из-за железной двери звуки напоминали удары лома. «Зачем же так ломиться в собственный дом, тем более, когда здесь я? – промелькнула мысль. – Может Виталий вернулся один, например, напился, да забыл, что оставил меня здесь с Владипутей. Мне стало легче от этой мысли, и я уж хотел было встать и открыть дверь, но вдруг ужалила мысль: «Стоп! Виталий не пьет. Тогда кто же это?» Сердце бешено забилось от мысли, что визитер и есть тот человек, который здесь в Чириково отрезает головы, руки и отстреливает верхушки черепа. Я притаился на лежанке и решил не выдавать себя столько, сколько удастся.

Наконец дверь со скрежетом открылась. Послышались чьи-то тяжелые шаги, и тишину разрезал рыдающий мужской голос: «Яна! Яна! Ты здесь?» «Что это они все здесь рыдают, в этом коттедже? – невольно подумал я. – Плакал дом, я приготовился думать грустную думу и возможно всплакнуть, а теперь ворвался какой-то мужик и тоже в плачь». Слабый свет карманного фонарика заскользил по стенам. Свет уже от уличного фонаря на мгновение осветил грузную фигуру ночного гостя. «Хозяин, верни мне мою Яну, и я оставлю тебя жить! – снова зазвучал в темноте тот же плачущий голос, от угроз которого скорее становилось смешно, а не страшно. Естественно, что никто не ответил. Визитер продолжал угрожать: «Хозяин, последний раз предупреждаю тебя: или сейчас же возвращаешь Яну или я убиваю здесь всех». Слова гулко разносились по коттеджу. В ответ опять тишина. И, в конце концов, голос спросил уже жалобно: «Ну, здесь есть хотя бы кто-нибудь?» Я, затаившись, молчал.

Не дождавшись ответа и на этот вопрос, ночной визитер, видимо огляделся впотьмах и увидел полоску света на нижнем этаже, идущего из-под двери, за которой находилась Владипутя. Грузная тень устремилась туда. Я понял, что теперь мне придется вмешаться. Значит, надо выждать подходящий момент.

Я дал ночному гостю спуститься, замер у перил лестницы и стал наблюдать за происходящим сверху. Дверь распахнулась, в потоке света я увидел всё ту же грузную низкорослую фигуру, которая буквально ворвалась в освещенный зал. Затем раздался дикий визг Владипути, которую незнакомый мужик застал в одних трусиках, но этот визг перекрыл такой же дикий крик ночного гостя: «Где Яна?» «Нет здесь Яны!» – в свою очередь, что было сил, заорала в ответ Владипутя. «Как это нет? – возмутился мужской голос. – Когда Василий Иванович видит ее здесь?» «Какой еще Василий Иванович?» – возмущенно спросил женский голос. «Василий Иванович – слепой из Ульяновска, – уточнил голос ворвавшегося мужика. – Он отчетливо видит Яну именно здесь, в коттедже костоправа».

«Что за чушь? – судорожно подумал я. – Почему слепой и видит? А главное, мужчина дважды произнес глагол „видит“ в настоящем времени, как будто этот слепой из Ульяновска находится сейчас здесь и лицезреет неуловимую Яну. Допустим, два дня назад или сегодня с утра какой-то слепой мог каким-то чудом видеть в этом коттедже какую-то Яну. Что с трудом, но допустимо. Но в таком случае люди говорят „видел“. А этот мужик два раза произнес именно „видит“. Нет, я не ослышался. Сумасшедший бред!» Меня уже больше суток преследует какой-то кошмар, который начался вчера в ресторане. А главное, он никак не закончится. Может быть, взять ущипнуть себя и все пройдет? Я, что есть сил, ущипнул себя за руку.

А дальше я услышал пронзительный крик Владипути: «Отвянь, хорек вонючий!» Затем послышался шум – видимо в «хорька» полетел какой-то предмет и стали доноситься звуки борьбы. Я решил, что если вмешиваться, то сейчас.

В мгновение ока, оказавшись на первом этаже, я застыл в дверном проеме. Передо мной, вцепившись друг в друга, застыли голая Владипутя и толстый низкорослый мужик лет сорока с длинными грязными волосами. Лицо мужика уже было, как следует, исцарапано.

«Ты – костоправ?» – спросил мужик, отпрянув от девушки. Я посмотрел на вопрошавшего и вдруг увидел не его лицо, а направленный прямо на меня черный ствол пистолета – немецкого «Вальтера». В минуты смертельной опасности, меня, излишне трепетного в обычной жизни, почему-то охватывает необычайное спокойствие и пробуждается азарт. Так произошло и в этот раз. Я, широко улыбнувшись незнакомцу, дружелюбно ответил: «Да, костоправ – это я». «Ах, ты, гад! – рассвирепел ночной гость и сделал шаг вперед, но вдруг остановился. – А где Яна?» – уже вполне дружелюбно спросил он. «Да вот она» – также дружелюбно ответил я и указал мужчине за спину. Тот оглянулся, и в этот момент я ловко выбил у него пистолет ударом ноги. Оружие закрутилось на скользком кафельном полу, как волчок. Мы все трое замерли, глядя друг на друга. Я хотел было поднять «Вальтер», но неожиданно этот, казалось бы, неповоротливый мужик резко толкнул меня двумя руками в плечо, и я, поскользнувшись, ударился головой о чудо-кровать. Толстяк выбежал, хлопнула входная дверь. На улице заревел двигатель. Было слышно, как полетела из-под колес щебенка и, когда я сбежал с крыльца, машина с толстяком уже сворачивала с улочки, ведущей к коттеджу, на большую дорогу. Догонять ее мне было не на чем.

Сердце бешено колотилось. Итак, скорее всего я только что нос к носу столкнулся с человеком, который замочил, а затем разрезал на куски агента «Моссад», а затем отстрелил верхушку черепа еще какому-то спортсмену. И эта встреча, надо сказать, для меня еще очень хорошо закончилась – подумаешь, шишка на голове.

«Кто это был?» – спросила Владипутя, когда я вернулся вниз. Она прижалась ко мне всем телом и дрожала. «А я почем знаю!» – бросил я. В этот момент меня стал занимать другой вопрос: что докладывать начальству? Согласно инструкции офицер спецслужб должен в таких случаях или задержать нападавшего, или уложить его на месте. Ни того, ни другого я не сделал. Да и вообще, кто это был? Какую информацию я могу сообщить о непрошенном визитере? Я понимал, что информации у меня нет никакой. «Это как минимум взыскание, – с горечью подумал я, – плохо так начинать работу в новом отделе». Спасение пришло неожиданно.

«А все-таки я этому вонючему хорьку рожу-то расцарапала!» – удовлетворенно произнесла та, кто сейчас испуганно прижималась ко мне. «Стоп! – меня осенило. – Я и в самом деле видел царапины на лице ночного гостя. Значит, под ногтями девушки должны были остаться фрагменты его кожного покрова, а может быть даже кровь. – Это уже что-то! Этим можно отчитаться перед Платоном Филипповичем за ночное происшествие. Надо только убедиться, что под этими ногтями что-то есть». Я ласково взял руку девушки, положил ее в свою ладонь, погладил и поднес к губам. «Успокойся, успокойся. Вонючий хорек больше не придет» – шептал я, покрывая поцелуями кисть ее руки с наружной стороны. Владипутя вся разомлела от ласк. «Ой, какой ты сексуальный!» – восторженно произнесла она. «Да, – подтвердил я, – я очень сексуальный», перевернул ее ладонь в своих руках, приблизил к губам, а сам внимательно заглянул под ногти и с удовлетворением констатировал: «Есть! – и кожа и даже кровь». И от нахлынувшей радости я стал радостно покрывать поцелуями уже не только ладони девушки, но и лицо. «Ой! Ты меня возбуждаешь, – неожиданно произнесла Владипутя. – У меня голова пошла кругом! Побежали наверх!»

Я хотел было съязвить – напомнить про отсутствие «Мартини» и красной икры, но вовремя вспомнил, что я не на свидании, а на задании, промолчал и бережно взял ладони Владипути своими двумя руками так, чтобы из-под ее ногтей, не дай Бог, ничего не выпало. По дороге на второй этаж я думал: надо позаниматься с ней сексом так, чтобы она поменьше двигалась, поменьше махала руками или за что-то цеплялась, словом, чтобы «информация» о ночном госте не выпала у нее из-под ногтей. Я аккуратно уложил девушку на ту лежанку около камина, где только что собирался спать сам, ласково погладил ее по голове и плечам: «Лежи, тихо лежи, моя ласточка. Очень тихо лежи». «Ой, какой ты нежный! Я тащусь!» – восторженно вздохнула Владипутя. Я лег рядом. «Только бы она от счастья не стала скакать и прыгать». – с содроганием подумал я. Я даже инстинктивно отодвинулся от Владипути на край постели. И тут моя рука соскочила с лежанки куда-то вниз и уперлась в кнопку. Мое тело по инерции устремилось за соскользнувшей рукой. Под весом тела кнопка вдавилась вниз – лежанка пришла в движение. Оказывается, это еще одна чудо-кровать!

Валики плавно двигались, и все тело Владипути так же плавно поднималось и опускалось им в такт. «Ой, и делать-то ничего не надо – кровать все сама за меня и за тебя делает. Вот это я понимаю секс! – не скрывала своего восторга Владипутя. – Давай такую лежанку купим!» Я промолчал, а сам подумал: «Интересно, а из каких соображений этот умелый рукастый костоправ наделал столько механизмов – чудо-кроватей? Зачем они ему?»

Утром я соскреб булавкой из-под ногтей своей спящей знакомой то, что так боялся растерять за ночь, завернул в какую-то бумажку и спрятал в карман. Такой «отчет» о ночном происшествии вполне удовлетворил мое начальство.

Глава 3. …А вы груди считать умеете?

«Через полчаса пойдешь отдыхать, а пока еще посиди тут». – сказал Платон Филиппович после того, как выслушал мой доклад о ночном происшествии.

«Легко сказать отдыхать, – подумал я. – А кто будет за меня налаживать мою личную жизнь?» И, воспользовавшись тем, что начальник отдела погрузился в свои дела, я стал думать о Гале Лейкутович, той самой ученице 11-го класса «А», игрока в хард-болл.

Итак, как бы мне напомнить о себе этой Гале? Единственный способ позвонить по телефону и пригласить на свидание. А куда пригласить? – В ресторан или в ночной клуб, а вдруг это ее к чему-то обяжет? Я бы не хотел строить свой роман на обязательствах с ее стороны. Мне нужны только чувства. Пригласить на дискотеку? – Но там гремит музыка, все трясутся, прыгают – не то место, куда можно пойти, чтобы полюбоваться Пречистой Девой. (Я именно так стал упорно называть Галю – Пречистая Дева). Я вдруг понял, что хотя не знаю, куда пригласить это полубожественное создание, но я твердо знаю, какие цветы я ей подарю. Это будут не банальные розы, и не революционные гвоздики, это обязательно будут герберы, да, это будет букет, составленный из гербер всех возможных цветов: желтых, красных, розовых, белых, фиолетовых. Пречистая Дева с таким букетом – это кич!

В этот момент меня вызвали к Платону Филипповичу. Одновременно со мной секретарша ввела в кабинет женщину, которую я узнал сразу – это была Лена, жена костоправа. «Сейчас устроит скандал за раскуроченную дверь». – подумал я и приготовился оправдываться. Неожиданно женщина положила на стол какой-то блокнот. «Вот я нашла его на гравиевой дорожке около своего коттеджа. Это не Виталия и не мой». «И не мой» – тут же открестился я. «Наверное, того негодяя, кто мне дверь сломал». – с негодованием произнесла женщина. Забыл сказать: уезжая в отдел, я оставил наблюдать за домом «желторотика». (Молодой сотрудник, конечно же, проинформировал Лену о ночном происшествии). «Не иначе того негодяя». – с готовностью подтвердил я, затем взял блокнот, только было хотел его раскрыть, как мой начальник задал посетительнице вопрос: «А вы не знаете, кто бы это мог быть?» Женщина пожала плечами. «Ну, я так и думал» – сказал подполковник. Но жена костоправа вдруг произнесла: «Хотя вчера звонил Виталию какой-то Павел, говорил, что приедет лечиться вечером. Мы допоздна его ждали, но он так и не приехал». «Что за Павел?» – заинтересовался подполковник. «Не знаю. Он раньше у нас никогда не был. Виталий ему очень подробно объяснял дорогу». Было видно, что это все, что можно было узнать от пришедшей женщины. Я наконец-то открыл блокнот. На первой же странице была запись следующего содержания:

«Я рискую навсегда потерять Яну. А если это произойдет, я – Паэл Озерлик, безработный, я – бомж…». Я тут же протянул блокнот своему начальнику, тот прочел, перевернул страницу, что-то почитал и глаза его вдруг стали квадратными. Он схватил телефонную трубку и буквально прокричал в нее секретарю: «Капитана Ревнилова ко мне! Срочно!» «Что такое?» – взволновался я. «А ты послушай, – и подполковник стал читать следующую страницу блокнота. – Я думал, что у меня только с Яной ничего не выходит. Но, вот я лег в постель с этой необычной женщиной. В мою грудь упирались две ее крепких груди, в живот тоже. Это было прекрасно! Это было как в сладком фантастическом сне. И ничего не вышло».

Вбежал капитан Ревнилов. «Срочно установить, когда въехал в нашу страну и выехал ли из нее… как его… Паэл Озерлик» – скомандовал подполковник. «А что такое?» – поинтересовался капитан. Начальник отдела снова зачитал тот же фрагмент из блокнота. «Ну и что?» – едва ли не одновременно спросили капитан и я. «Как, ну и что? – взвился наш шеф. – Вы считать-то умеете?» «Что считать?» – не поняли мы с Ревниловым. «Груди, вот что, – заорал начальник отдела, – две груди упирались в грудь этому Озерлику, а в живот-то тоже груди упирались. Не могли же это быть одни и те же груди! Значит, их всего сколько было?» «Четыре!» – восторженно произнес Ревнилов. «Правильно. Наконец-то сосчитал», – облегченно вздохнул начальник отдела. «Вы – гений, товарищ подполковник!» – восхитился Ревнилов. Платон Филиппович отреагировал спокойно: «Я не гений, я – математик. Я мехмат МГУ заканчивал». «А я – собаковод, – встраиваясь в тему, сказал Ревнилов, – образование разведчика у меня, как и у вас, дополнительное». «Вот и вцепись в этого Озерлика мертвой хваткой, если ты – собаковод, – подхватил подполковник. – Не дай ему выехать за границу России. Пришей проникновение в частный дом, ношение огнестрельного оружия… Ни мне тебя учить. Словом, одна нога здесь, другая – там.» Ревнилов вышел (нет, не вышел, а вылетел). Жена костоправа тоже ушла.

И тут взвился уже я: «Не понимаю, Платон Филиппович, ну за что мы преследуем эту женщину с четырьмя грудями? Почему, увидев ее, я должен ее задержать или даже убить? Ну, родит она когда-нибудь Спасителя Отечества, что в том плохого?