Законы жанра

Вселенная Гарри жила по другим правилам, но, насколько я понимаю, там тоже хватало своих заморочек.

– Больше всего меня смущает неуязвимость главного героя, – сказал Гарри. – Выходит, что Красная Шапочка может отбиться от банды педофилов-людоедов с топорами, но только до тех пор, пока она не пришла к домику своей бабушки, где ее должен сожрать волк?

– Все сложнее, – сказала я. – Сюжетная броня действует не только на главного героя, а на всех персонажей, задействованных в сюжете и способных на него повлиять. То есть, если условной Герде нужно встретиться с бандой разбойников, то копы, даже имея железобетонные доказательства их виновности, не смогут арестовать ни одного из членов банды до тех пор, пока эта встреча не произойдет. Как правило, сами условные разбойники не понимают причин своей безнаказанности и называют это словом «подфартило».

– Не завидую я всем копам вашего мира, – сказал Гарри.

– Да, работенка та еще, – согласилась я.

Моя долгая, сложная и весьма болезненная история взаимоотношений с ТАКС, по итогам которой я оказалась во главе агентства, началась как раз в те времена, когда я работала копом (которым не позавидуешь) и во время обычного ограбления банка сняла сюжетную броню (о которую уже полчаса безрезультатно бился наш спецназ) с одного из таких «разбойников». А говоря проще, разнесла ему башку из снайперской винтовки.

После этого к нам участок заявились агент Смит и агент Доу (оказавшиеся заместителем директора ТАКС и самим директором соответственно) и попросили меня вытащить меч из камня.

Так что у меня тоже могли быть какие-то притязания на британский престол. Ну, ты понимаешь, меч – король Артур – древние легенды, все такое. Конечно, консервативно настроенные британцы могли бы заявить, что я смогла провернуть этот фокус из-за моих способностей Цензора, а не потому что состою в родстве с правящей (или правившей когда-то) королевской фамилией, но если преподнести эту ситуацию толпе, то, я не сомневаюсь, у меня сразу же нашлись бы последователи.

Правда, фокус этот я проворачивала не на Трафальгарской площади, а в подвале городской штаб-квартиры ТАКС, документальных доказательств не существовало, а из двоих свидетелей, присутствовавших в подвале в тот момент, в живых остался только один.

Эх, если бы я тогда не застрелила этого поганца-грабителя, все могло бы пойти совсем не так. Конечно, рано или поздно мои способности все равно бы вылезли наружу, но, быть может, все остальное развивалось бы по более благоприятному сценарию с меньшим количеством трупов.

Впрочем, сейчас уже не узнаешь, как оно тогда могло бы обернуться.

В те времена Кларк был моим напарником, а не самым любопытным случаем в одной из самых дорогих частных клиник Города, а у меня было две руки… Меня с новой силой охватила ностальгия по тем временам, когда жизнь казалось простой, а будущее – относительно безоблачным, и отец периодически навещал меня из параллельной вселенной. Теперь Кларк сама знаешь, где, отец пропал, да и с руками полная неразбериха.

– Давно хотела тебя спросить, – сказала я. – Насколько мне известно, в вашем мире регенерация разных частей тела не является чем-то из ряда вон выходящим? Я имею в виду, у вас же там не только ногти и волосы отрастают.

– Полагаю, это ситуативно, – сказал Гарри. – Твой отец как-то раз умудрился себе оторванную ногу отрастить. Но на фоне того, что он восстал из мертвых, большого значения этому факту никто не придавал.

– Значит, папа может, – сказала я. – И мама, наверное, тоже могла, она же богиня. Тогда какого черта я не унаследовала эту весьма небесполезную способность?

И я помахала в воздухе затянутыми в перчатку остатками своей правой руки. Не слишком приятными на вид и абсолютно бесполезными. Прошло больше года, а я даже пустую чашку не могла в руке удержать.

– Я в этой области не специалист, – сказал Гарри. – Возможно, имеет место какой-то конфликт философии мирозданий, и оказавшись в этом мире, ты утратила часть своих врожденных способностей. Возможно, повторюсь, это только мое предположение, если ты отправишься со мной в нашу вселенную, эти способности к тебе вернутся.

– Нет, спасибо.

– Я не говорю об эмиграции, – сказал он. – Всего лишь о туризме. Короткий ознакомительный визит.

– В миры бесконечной войны, – сказала я. – Где время может течь не так, как здесь, и неизвестно, чего будет мне стоить этот визит. Я, знаешь ли, не хочу оставить свою дочь сиротой.

– Ты можешь взять ее с собой.

– В миры бесконечной войны, – сказала я. – Где у нее могут открыться наследственные способности, которые вообще неизвестно к чему приведут.

Если разобраться, то моя дочь – внучка Мести и Войны, дщерь Матери Хаоса и провозвестницы кучи всяких неприятных вещей.

– Там все не так уж страшно, как вам отсюда кажется, – сказал Гарри. – К тому же, я все время буду рядом и не спущу с вас глаз.

– И как это поможет не открыться ее наследственным способностям? Или, если уж на то пошло, моим? Если в вашем мире у меня сразу же отрастут три пары рук, и крылья, и грудь как на той статуе?

– Но ты должна признать, формы той статуи не были лишены приятности.

– Я всего лишь хочу назад свою руку, – сказала я. – Одну руку, а не две дополнительные пары. А крылья мне вообще нафиг не нужны. Что я там буду делать со всем этим великолепием? Рейдбоссом на полставки подрабатывать?

Гарри и сам мог бы подрабатывать рейдбоссом, если бы в их мире набралось достаточное для рейда количество идиотов и самоубийц. Но, полагаю, что для него это было бы изрядным понижением.

– Ты знаешь, как твой отец выглядит в фазе мщения? – поинтересовался Гарри.

– Видела однажды, – сказала я. И этого одного раза хватило, чтобы ночные кошмары преследовали меня долгие годы, а двойник сраженного им противника поселился у меня в голове. Впрочем, тут, будем откровенны, проблема скорее в голове, чем в двойнике.

Ну, ты знаешь…

– Я видел много раз, – сказал Гарри. – И в фазе мщения он выглядит, как обычно. Без крыльев, хвостов и прочих дополнительных конечностей.

– Видимо, дело в маме, – сказала я. – Сколько рук у нее было, когда ты ее застрелил?

– Две.

– Придется искать виновного в предыдущем поколении. Генетика – бессердечная сука и все такое. Как бы там ни было, в ваши миры бесконечной войны я не хочу.

– Я всего лишь предложил, – сказал Гарри. – Но, честно говоря, я не верю, что это поможет.

– Почему?

– Потому что я думаю, что снаружи эта проблема не решается. Она решается внутри.

– Внутри чего?

– Внутри тебя, – сказал Гарри. – Я думаю, что регенерация, которую ты могла унаследовать от любого из родителей или от них обоих разом, является частью твоей божественной сущности. Той самой, которую ты отторгаешь. И если ты хочешь получить свою руку обратно, то тебе следует поступить наоборот.

– Типа, принять себя и все такое?

– И все такое.

– Но я не хочу, – сказала я.

– В этом и проблема, – сказал он.

Вообще, эта тема с раскрытием и принятием моей внутренней богини, преследует меня достаточно давно, и Гарри был не первым человеком, который пытался дать мне такой совет. Но им легко говорить, они же не знают, что у моей внутренней богини размалеванная физиономия злобного клоуна, а у божественной сущности – отвратительный характер, здоровенные перепончатые крылья и пятый размер груди.

– Я боюсь принести в этот мир хаос.

– Так не приноси, – сказал он. – Зачем бы тебе это делать?

– Понятия не имею, – сказала я. – Но есть пророчество, и оно гласит.

– Пророчества – это чушь собачья, – сказал он. – Далеко не все пророчества сбываются.

– Смерть, который верит в свободу воли? Но говорят, что свобода воли принадлежит людям, а не богам.

– Возможно, у нас тут просто сложности с терминологией, – сказал Гарри. – Твой отец – не такой бог, какими их принято считать в вашей вселенной. В смысле, он не сверхъестественное непогрешимое могущественное существо с неограниченными запасами силы. Он – просто могущественное существо. Он может заблуждаться, может принимать неверные решения, и он смертен. Просто… э… трудноубиваем.

– Как ты?

Мой отец умирал дважды. Оба раза он воскресал, становясь еще опаснее, но…

Гарри не умирал ни разу. В его личном зале славы наверняка есть какая-нибудь табличка, выданная по этому поводу.

– Вроде того, – сказал Гарри. – В общем, мысль в том, что тебе не обязательно принимать тот образ, который тебе пытаются навязать. Все эти крылья, лишние руки, копыта и хвосты совершенно необязательны.

– Что-то я окончательно запуталась.

– Ну, полагаю, у тебя еще есть время, чтобы со всем разобраться, – сказал он.

Я хмыкнула. Это прозвучало слишком оптимистично даже для Гарри Бордена. Возможно, некоторые проблемы и можно было отложить на потом, но существовал целый ряд вопросов, которые требовали ответов вот прямо сейчас. Если вообще не вчера.

И первое место в этом рейтинге, конечно же, занимал Черный Блокнот.

– Ладно, убедил, – сказала я. – Давай поговорим о Кларке. Ты спрашивал, почему я перестала его навещать.

– Если ты не хочешь это обсуждать, я не буду настаивать, – сказал Гарри.

– Нет уж, будем обсуждать, – сказала я. – Возможно, мне понадобится твой совет.

– Я не знаю, где эта книжка, – сказал Гарри.

– Никто не знает, в этом и проблема, – сказала я. – Но Джон плох.

– Полагаю, вся эта круговерть из постоянных смертей и воскрешений может здорово давить на психику, – сказал Гарри. – Но, судя по твоим рассказам, он парень крепкий.

– Видимо, не настолько крепкий, – сказала я.

Еще задолго до этой истории Джон пару раз признавался мне, что он устал. Он прожил больше двухсот лет, и все эти два с лишним века были наполнены приключениями. Сначала на службе короне (не нашей, разумеется, Британской), потом – на вольных хлебах, и работа в полиции, где мы, собственно говоря, и познакомились, была для него своеобразным выходом на пенсию.

Он сам говорил мне, что, несмотря на все профессиональные риски, это самое спокойное занятие из всех его занятий, а их за свою долгую жизнь он перепробовал не так уж и мало. Эта идиллия продолжалась до тех пор, пока я снова не втащила его… в приключения.

Дело с Блокнотом подкинула ему не я, тут все обстояло ровно наоборот, это он меня в него втащил, но… Джон не взялся бы за это, если бы его не вынудили уйти из полиции, а вынудили его из-за меня, и… ну, ты знаешь.

Меня пожирало чувство вины.

– И? – поторопил меня Гарри.

– Я боюсь, что он может сдаться, – сказала я. – Прекратить цепляться за жизнь.

– Насколько я понимаю суть проблемы, у него нет выбора, – сказал Гарри. – Ведь он бессмертен, и… О.

– Да, – сказала я. – О.

– Ты боишься, что он попросит тебя все это прекратить, – сказал Гарри, сразу ухватив суть проблемы. – А ты способна это сделать, если говорить о чисто технической стороне вопроса?

– Не знаю, – сказала я. – И не хочу пробовать.

– А встречалось ли тебе что-нибудь, что бы ты не могла разрубить своим топором?

– Я не так уж давно им владею.

– Значит, не встречалось, – сказал Гарри.

– И вот что мне делать?

– Но он ведь даже не попросил.

– А если попросит?

Гарри заложил ногу за ногу.

– Как ты на самом деле оцениваешь шансы найти эту чертову книжку?

– Не слишком высоко, – сказала я. – Если верить городским легендам, а больше нам информацию черпать просто неоткуда, Блокнот может пропасть на годы, а потом всплыть в какой-нибудь другой стране, и не факт, что мы вообще об этом узнаем.

– И ответ все еще для тебя не очевиден?

– Нет, – сказала я. – Что бы ты сделал?

– Если бы знал, что другого способа ему помочь в обозримом будущем не предвидится? И если бы он сам меня об этом попросил?

– Да.

– Я бы выполнил его просьбу.

– Но он же твой друг.

– Вот именно, – сказал Гарри.

– Я так не смогу, – сказала я.

– Это потому что ты хороший человек.

– Хотелось бы верить, но какая тут вообще связь?

– В этой жизни нам всем постоянно приходится принимать решения, – сказал Гарри. – Есть хорошие решения, и есть правильные решения, и далеко не всегда это одно и то же.

– Люблю вот эти вот псевдофилософские вставки.

– Паскудность ситуации в том, что хорошие люди зачастую не могут принимать правильные решения именно в силу собственной хорошести, – сказал Гарри.

– Интересная точка зрения. А как бы ты решил дилемму вагонетки?

– Нет такой дилеммы, – сказал он. – Там чистая математика.

– Нельзя же руководствоваться одной только математикой.

– Не самый плохой способ, если ты не в состоянии придумать другие, – сказал Гарри.

– И у тебя внутри ничего бы не екнуло, когда пришлось бы переключать рычаг? – уточнила я, а потом сообразила. – А, ну да. Кого я спрашиваю…

Гарри не стал ухмыляться, хотя именно этого я от него и ждала.

– Бывает так, что хороших решений вообще не существует, – сказал он.

Глава 4

Гарри первым выскочил из служебного черного «эскалейда» ТАКС и галантно подал мне руку, помогая выбраться наружу. Не то, чтобы мне это на самом деле было нужно, не то, чтобы я чувствовала себя последней развалиной…

Хотя да, чувствовала.

Говорят, что после родов организм женщины обновляется. Врут. У меня ни хрена не обновилось. То, что болело до беременности, продолжило болеть и после нее, вдобавок появились и новые проблемы. Ныла поясница, волосы стали ломкими, а ногти – хрупкими. Хорошо хоть, зубы не стали доставлять хлопот.

Врачи говорили, что я быстро восстановлюсь, что мне показаны прогулки, покой, вкусная еда и лучше бы я избегала всяческих стрессов. Ну да, очень актуальные советы, особенно в моем случае. И вообще, как можно избегать стрессов, если ты вдруг оказываешься ответственной за еще одну жизнь, причем жизнь довольно хрупкую и почти полностью зависящую от тебя?

Я вставала по десять раз за ночь только для того, чтобы убедиться, что Морри все еще дышит, но как только я возвращалась в постель, мне сразу же снова становилось неспокойно. Синдром внезапной детской смерти – это не шутки, знаешь ли.

Ну, ты знаешь…

«Эскалейд» отчалил. Мы пересекли тротуар, швейцар распахнул перед нами тяжелую дверь, и мы оказались в лобби отеля. В отличие от других гостиниц Города, здесь никогда не было суеты. Серьезные люди заняты серьезными делами. В крайнем случае – негромкими серьезными разговорами.

Здесь не приветствуют гостей с детьми (для меня сделали исключение) или с домашними животными. Здесь почти не бывает случайных туристов, пенсионеров или шумных компаний. Подавляющее число постояльцев – мужчины.

Здесь все консервативно, неспешно и степенно. Кроме сервиса, разумеется, сервис здесь безукоризненный.

Это – «Континенталь».

Я… Мы занимали люксовые апартаменты на четвертом этаже. В память о когда-то оказанной ребятам услуге (хотя, когда я оказывала ту «услугу», об этих парнях я думала в последнюю очередь) руководство «Континенталя» пыталось отказаться брать с меня деньги за проживание, но мне удалось настоять на своем. Во-первых, я больше не нуждалась в благотворительности, а во-вторых, эту часть моих расходов все равно оплачивало теневое правительство, которому я продалась.

Я пыталась убедить себя, что это временная мера, что это мой способ помочь Кларку, что агентство под моим руководством может реформироваться и стать другим, но, черт побери, я боялась, что все эти устремления разобьются при первом же столкновении с реальностью. Ну, может быть, при втором.

Начало было, прямо скажем, не очень. Чертов Ленни подал в отставку, чертов бывший директор Смит вывалил на меня целый ворох проблем, а чертов Блокнот как пропал несколько месяцев назад, так до сих пор и не нашёлся, и выйти на его след не удавалось.

Эллиот казался непотопляемым. Он был агентом, заместителем директора, директором, потом снова заместителем, только на этот раз моим. В него стреляли, его калечили и даже убивали, и один раз даже я его убила, но он все еще здесь и все еще неплохо себя чувствует. Возможно, он выживет даже после ядерной войны. Он, крысы и тараканы.

Он похитил меня, держал взаперти, искалечил мне руку, а теперь с улыбкой входит в мой кабинет со своими отчетами, как ни в чем не бывало. Наверное, надо было добить его, когда была такая возможность, но тогда я смалодушничала. Да и вообще, мне хотелось бы завязать с убийствами. В моей жизни начался новый этап, и это было бы чертовски символично.

Я кивнула консьержу, он приветливо улыбнулся в ответ. Гарри нажал кнопку, двери лифта распахнулись, и это чудо инженерной мысли вознесло нас на четвертый этаж.

– Поужинаем вместе? – поинтересовался Гарри.

– Рабочий день был долгим, и я слишком устала, чтобы куда-то идти, – сказала я. – Так что я собираюсь отпустить няню и заказать еду в номер. Если хочешь, присоединяйся.

– Дай мне минут двадцать, чтобы принять душ и поменять сорочку, – сказал он.

– Конечно, не торопись, – сказала я.

Гарри жил этажом выше. С него тоже не хотели брать деньги, ну просто потому что с легенд денег не берут, но ему удалось их переубедить. Гарри Борден вообще мог быть чертовски убедительным.

Не знаю только, как он оплачивал свои счета, если учесть, что все его банки находились в параллельной вселенной. Но я не сомневалась, что какие-то способы есть. Когда мой отец меня навещал, он не испытывал в нашем мире недостатка в деньгах.

Даже машину мне как-то подарил. Где теперь эта машина?

Я вздохнула. У меня теперь была новая, даже если не считать служебный парк ТАКС, на девяносто процентов состоящий из черных «эскалейдов», любым из которых я могла воспользоваться, но я все равно скучала по своему «тахо».

Я ездила на этой машине со времен колледжа, и с ней было связано множество воспоминаний. Я даже как-то отправилась в автосалон и попыталась купить себе точно такую же, но все это было не то, и я отказалась от этой идеи после первых же пяти минут тест-драйва. Мне не нужна была точно такая же. Мне нужна была та самая, но ее больше не существовало.

Если задуматься, то от прежних времен у меня не осталось почти ничего. В квартире, которую я когда-то арендовала, давно жили другие люди, из полиции меня уволили. Созданный женщиной, которую я когда-то считала своей лучшей подругой, персонаж перебил почти всех моих знакомых мужского пола, а ту женщину прикончила я сама, Ланс Император-под-Мостом, отправился в другие миры, папа Бэзил пропал, а со своими родителями я разговаривал только по телефону из соображений безопасности, Реджи так и не вернулся из экспедиции по поиску себя (видимо, не нашел), а Кларк…

Ну, ты знаешь.

Похоже, что единственной константой в моей жизни является топор, лежащий сейчас на стартовом столе на крыше здания, в котором расположена штаб-квартира ТАКС.

Женщина и ее топор.

Грустная история моей жизни.

Я добралась до двери своего номера и открыла ее ключом. Обычным, не электронным. Ребята из «Континенталя» обожают всякие традиционные штуки. Мне кажется, дай им волю, они и стрелять из кремневых мушкетов начнут. Или из дуэльных пистолетов с дымным порохом. Делаешь пару выстрелов, и весь этаж, как будто в тумане. Ну, ты знаешь…

Инга сидела в кресле и читала свежий выпуск «Солдата удачи». Перед ней на журнальном столике стояла чашка кофе – это в такой-то поздний час – и монитор видеоняни, на котором была видна моя спящая в своей кроватке дочь.

На широких плечах Инги висела спаренная кобура. Моя няня предпочитала «беретты».

Я внимательно изучила ее рекомендательные письма. Там утверждалось, что ее невозможно застать врасплох.

– Добрый вечер, мэм, – сказала она, откладывая журнал в сторону.

– Добрый вечер, – согласилась я. – Я уже окончательно вернулась, так что на сегодня все. Можешь идти.

– Спасибо, мэм. Завтра в обычное время?

– Разумеется.

Я не спрашивала, как прошел ее день, потому что она докладывала мне по телефону каждый час. Записывала, сколько сегодня было израсходовано подгузников, фиксировала каждый прием пищи. И дважды в сутки присылала подробные видеоотчеты. Если дальше все пойдет как сегодня, в мой первый рабочий день, то наблюдать за взрослением дочери я буду как раз по этим видеоотчётам.

Перед тем, как Инга примкнула к сообществу «Континенталя», она служила в морской пехоте. В «Континентале» она начинала обычным ликвидатором, потом перешла в телохранители, а затем обрела довольно редкую специализацию по работе с детьми. И ее услуги стоили теневому министерству финансов в два раза дороже, чем аренда моих апартаментов.

Зато я была относительно уверена в том, что под ее защитой с Морри ничего плохого не произойдет. Относительно – потому что ничего абсолютного в этом мире быть не может.

Ну, ты знаешь…

Няня ушла, оставив меня с дочерью наедине. Морри спала, и, по моему опыту, проснется она только около трех часов ночи, когда проголодается. Впрочем, полноценным пробуждением это не назовешь – стоит дать ей бутылочку с теплой молочной смесью, как она снова отключится, уже до самого утра.

До того времени, когда мне надо будет собираться на работу. Если повезет, мы пересечемся с ней на десять, а то и пятнадцать минут.

Я быстренько приняла душ, облачилась в домашний спортивный костюм, удобный, как пижама, и позвонила в обслуживание номеров, чтобы заказать ужин на двоих. Гарри уже вот-вот должен был подойти.

Я достала из холодильника банку пива, откупорила ее и перелила содержимое в высокий бокал. В моем возрасте и статусе следовало придать облику хотя бы немного утонченности, но перейти на вино я пока еще была не готова. А потом, когда Морри станет постарше, надо будет вообще завязывать с алкоголем, чтобы не подавать дочери плохой пример. Сейчас она ничего не понимает, но и это не дает мне права творить в ее присутствии всякую дичь…

Материнство пугало меня до чертиков. На мое попечение выдали нового человека, маленького, беспомощного, беззащитного и ничего об этой жизни не знающего, и я понятия не имела, что с ним делать дальше. До скольки вообще лет можно растить ребенка в отеле, полном убийц, пусть и доброжелательно к ней настроенных?

Я задала этот вопрос Гарри Бордену, когда он пришел на ужин.

– Все зависит от того, что ты хочешь получить на выходе, – сказал он. – В первую очередь, ты должна решить, в каком мире будет жить твоя дочь.

– Вроде бы, я уже говорила, что не собираюсь переезжать в вашу вселенную.

– Я не об этом, – сказал он, усаживаясь на диван. – Есть два мира. Мир обычных людей, где важно хорошее воспитания, образование, работа, страховка, дом в пригороде и низкий процент по ипотеке, и чтобы мальчик непременно был из хорошей семьи, а по выходным можно было выбираться на природу. И есть мир, в котором живут такие, как мы. Где все вышеперечисленное тоже может быть, но уже не на первом плане.

– Я не хотела бы своей дочери такой же жизни, как у меня.

– И вот тебе ответ, – сказал Гарри.

– Но, если я хочу нормальной жизни для нее, это значит, что и мне самой нужно стать нормальной.

– А я не говорил, что это будет простой ответ, – сказал он.

– Это вообще возможно? Вылезти из вот этого вот всего?

– Конечно, – сказал он. – Не скажу, что легко, и отголоски прошлого могут настигнуть тебя в любой момент, но в целом я не вижу для этого никаких препятствий. Но лучше сменить имя и переехать туда, где тебя никто не знает.

– Опять в бега, – вздохнула я.

Теоретически я вполне могла сделать то, о чем он говорит. У меня были деньги, чтобы начать новую жизнь на новом месте. Но сначала мне требовалось сделать так, чтобы никто из старой жизни меня не искал, закрыть тут все вопросы, расставить все точки над «ё». Что довольно проблематично, учитывая количество этих самых «ё» и скорость, с которой появлялись новые.

Главная задача, которую мне предстояло решить, состояла в том, чтобы найти для ТАКС нового Цензора, а лучше – двух или трех. Иначе теневики вообще никогда не оставят меня в покое.

А искать они умеют куда лучше, чем я – прятаться.

К сожалению, это была только половина дела, ведь не все зависело только от моего желания. У Морри могут оказаться собственные планы на жизнь, и никакая смена окружения, никакое воспитание ничего не смогут сделать с тем, кто она есть. А наследственность у нее при любом раскладе препаршивая. Бабуля Война и Дедуля Месть. И еще неизвестно, чья кровь разбавила эту адскую смесь.

Я уже готова была сделать Морри ДНК-тест, все упиралось только в отсутствие генетического материала любого из потенциальных отцов. Один совершенно точно был мертв, а другой до сих пор не давал о себе знать.

Вот и как в такой обстановке вырастить нормального ребенка?

– Разве жизнь в отеле не символизирует твою готовность сорваться с места в любой момент? – спросил Гарри.