Молчаливый голос

– И вы ребятки, вчетвером, давайте-ка не отставайте от моей дружины. А мы с ярлом Иваром немного притормозим.

«Что он хочет? Поговорить по душам? С чего бы?» – сын конунга подозрительно прищурился, его дядя заметил:

– Снежинки колют глаза, – оправдался Ивар.

Ледяная Ладонь причмокнул и отвернул голову на пару секунд, он точно сбросил настрой от неудачной прелюдии и начал разговор заново. В этот раз без вступлений, и хорошо, сэкономил время и нервы:

– Не буду утверждать, что вижу тебя насквозь, Ивар. И не рискну оценивать по внешним проявлениям твои мысли. Но я вижу, что ты недоволен своим назначением в Кроссвинд.

– Мне не по душе менять родные стены на захолустье. Я даже не знаю, где буду жить. У посёлка на перекрёстке никогда не было ярла. Хотя когда-то у той земли был свой король.

– Всё так. Последнее столетие им управляли старейшины, избранные из ремесленников. Знахари, кузнецы, каменщики, конюшие, домовладельцы и хозяева гостиниц. Как оказалось, совет – плохая идея. Северянам нужна крепкая хватка.

«Ледяная?» – Ивар мог теперь даже в этом отыскать подтекст.

– Постараюсь схватить там всех за яйца и всё наладить. Хочу скорее вернуться. Волнуюсь за отца и за Айскрест, – племянник бросил на Одда свой самый суровый взгляд, но не пронял его. Дядя только улыбнулся, словно до сих пор не воспринимал Ивара всерьёз.

– Молодец, хороший настрой.

Даже похвала с нужной интонацией может принизить, заставить усомниться в себе и разувериться в правильности поступков. Одд постарался, Ивар замолк и мысленно ткал вокруг себя кокон, который защитит от острых снежинок, колющих глаза и лицо, и от слов, вызывающих зуд где-то там, в голове, ближе к затылку.

Ледяная Ладонь с довольной физиономией нагнал дружину, вновь заняв место в голове. Ивар импульсивно скомандовал Яну, Элиасу, Густаву, Хуго и Теодору следовать за ним галопом. Их шестёрка обогнала людей дяди как раз на изломе тракта. Остановившись, Ивар провожал взглядом Одда и его дружину, сворачивающую на север.

Новая тревога закралась и начала копошиться в груди сына конунга. Он не увидел среди людей Ледяной Ладони иноземца с татуировками с символом Вамматары.

Песнь вторая

«Кипел котёл, варились кошки,Тёк яд рекой, и ветер выл.Костлявой кистью стук в окошкоЛесную ведьму разбудил…»

1

Невыносимая сухость во рту с горьким привкусом открыла день Волэна. Вернувшись вчера из корчмы «Горячего быка», Надсон-Нарбут выпил отцовский самогон из запылившейся бутылки на кухонном столе. Голова гудела.

Поднявшись на ноги и в полудрёме проследовав на кухню, с каждым шагом ветеран вспоминал себя. Я – Волэн, вдовец, убитый горем отец, сирота. Я – воин, ветеран, безжалостный убийца. На восьмой шаг пришлось – и у меня похмелье.

На кухонном столе стоял ковш с колодезной водой, почерпнутой вчера вечером.

«Как в сухую землю», – Волэн жадно осушил посудину, пролив не меньше четверти на грудь.

План навестить Лисбет отлагательствам не подлежал. Надсон-Нарбут заглянул в корчму Йоэла, где в одиночестве позавтракал луковой похлёбкой с гречкой и сухарями. Уходя, он встретился взглядом с Филипом, менестрелем, плотно поселившимся на втором этаже «Горячего быка». После вчерашнего происшествия, когда Волэн вбежал с требованиями сообщить ему о Юханессе, можно было догадываться, что теперь о нём думают. Пусть. Чем безумней человек, тем больше страха нагоняет на окружающих.

Лёгкий снежок начинал кружить над кроссвиндскими домами и улицами. Земля за ночь промёрзла, сухая почва покрылась студёной коркой, местами виднелся иней. Зима всерьёз готовилась прийти в посёлок на перекрёстке.

Горячая еда помогала телу с лёгкостью принять приход мороза и сосредоточиться на важном деле, а не на погоде.

Улицы, как и вчера, пустовали. Проходя мимо аптеки, краем глаза Волэн заметил, как Андерс Хольм мельтешит в окнах. Следуя дальше, увидел, как из дымохода кузницы Скьялля Оберга начинают рождаться бледно-серые облачка. Ноги сами развернули ветерана к мастерской оружейника. Скьялль открыл весьма быстро:

– Меч и могучая длань!

– Хотелось бы верить, что именно я держу в руках оружие, а не наоборот.

Кузнец Оберг нахмурился, Надсон-Нарбут пока не собирался рассказывать о своём диалоге с Юханессом.

Скьялль жестом пригласил внутрь, и Волэн окунулся в пышущий жаром дом стали и калённого железа. Новенькие кузнечные меха мягко нагнетали воздух в пламя горна. Огонь притягивал взгляд и завораживал.

– Мне пришлось научиться отвлекать своё внимание от алых языков. Иначе, я бы с утра до вечера кружился в мысленной пляске с пламенем, вместо того, чтобы ковать оружие и броню.

– Это не просто, – Волэн оторвался от гипнотического хоровода искр. – Но я, разумеется, зашёл не на огонь глазеть.

– Решил разузнать у меня больше про фамильный клинок?

– Верно. Скьялль, я бы хотел узнать всё о нём. Только вот, он мне сейчас может понадобиться, направляюсь в кроссвудскую чащу.

Кузнец многозначительно улыбнулся:

– Я рад, что ты заглянул просто поздороваться.

– Да нет, я не… – Оберг сбил Волэна с мысли. – Может, ты сможешь пока что-нибудь о символах на лезвии выяснить?

– Я смогу их перерисовать, но ведь я говорил, что это не моя специализация. Разве что, могу отправить почтового ворона в Дирпик своему учителю, – Скьялль подбоченился и, прищурившись, цокнул языком. – Что-то случилось ночью. Приснилось что?

– Ты о чём? – реакция кузнеца вызвала у ветерана странное чувство, Оберг быстро располагал к себе.

– Ещё вчера ты не верил в чертовщину и колдовство, тайные смыслы рун, мистические металлы.

– Я хочу, чтобы ты вновь помог мне во всём этом разувериться, – Надсон-Нарбут достал из ножен Пьющего Души. – Если хочешь, расскажу тебе страшилку, но не сейчас. Как-нибудь ночью.

– Ловлю на слове, – Скьялль потянулся к клинку и через мгновение одёрнул руку. – Йотунхейм, горячо!

Волэн мог бы списать это на то, что в кузнице очень жарко, и металл здорово греется, но когда коснулся чёрного лезвия, холодного как зимняя ночь, слова с разъяснениями застряли в горле. Тяжко сглотнув слюну, Надсон-Нарбут сказал лишь:

– С ним такое бывает.

Оберг сходил в горницу за холстом и пером с чернилами. Стараясь не приближать ладони близко к Пьющему Души, Скьялль вырисовывал аккуратные витиеватые символы, усеявшие лезвие фамильного клинка Надсон-Нарбутов. Волэн перевернул меч, когда кузнец закончил с одной стороной. Ловкими движениями могучих рук оружейник точно скопировал ещё два ряда древних рун:

– Теперь будем надеяться, что мастер располагает нужными знаниями о королях зимы.

– И о том, что ворон не попадёт в метель.

Поблагодарив Скьялля, Волэн вернулся на Железный тракт и по нему покинул Кроссвинд через восточные ворота. Ветер усиливался, а снежные хлопья становились крупнее, слова о метели едва не приобретали статус пророческих.

Прилегающее к посёлку предлесье высокими столбами сосен медленно уводило в чащу. Когда Надсон-Нарбут свернул с тракта на юг, вспоминая тропы, неоднократно исхоженные с отцом, шуршащие кусты приветствовали его маханием веток. Кто-то юркнул в сухую траву, промчавшись под ногами. Можно было подумать на зайца, если бы не близость к дороге. Скорее это был уж. Ушастые зверьки прячутся в дебрях Кроссвуда, хозяйства посёлка на перекрёстке обеднели. А раньше зайцы ещё могли поживиться неснятой капустой нерасторопных фермеров.

Хлопанье крыльев хищных птиц в вышине застывших крон отражалось ледяным эхом в венах ветерана. Стараясь не петлять в сгущающейся паутине покрытых инеем ветвей, Волэн нашёл охотничий домик. В нём в былое время находили приют и Надсон-Нарбуты. Тогда Кроссвуд не казался таким угрюмым и диким.

У покосившейся голубой изгороди, за широкой колодой девушка в вороной меховой накидке что-то раскладывала, доставая из мешочка. Она напевала гармоничную, едва различимую мелодию. Это была Лисбет. Волэн узнал травницу по длинным каштановым волосам, раскачивающимся в такт движениям хозяйки. Сделав несколько шагов, Надсон-Нарбут замер, поднял согнутые в локтях руки вверх. Лисбет оставила своё занятие, охнула, услышав хруст ветки под сапогом ветерана.

– Я с добрыми намерениями прибыл.

Лесная дева вытянула тонкие бледные губы, сощурилась и покачала головой:

– Очень на это надеюсь. Мне не тягаться с вооружённым воином, прошедшим заспианскую войну.

– Значит, ты помнишь меня?

– Не жалуюсь на память, Волэн. А ты думал, если я старше, то уже в маразм могла уйти? – травница подбоченилась. – Отвечать не нужно. Прости, я совсем лишилась манер в этой глуши. Поддержание беседы – не мой конёк. Я общаюсь только со зверьками лесными, шумными ручьями, травами да кустами с целебными плодами.

– К зиме собеседников и того меньше становится, – Волэн сам несколько сконфузился, потерявшись в словах. Со смерти Ханны у Надсон-Нарбута не было женщины, а от Лисбет веяло невероятными флюидами очаровательной загадочности. Волосы травницы даже в тусклом свете, застревающем в сплетениях ветвей ольх, осин и дубов, благородно переливались тёмным золотом, притягивая взгляд. Восприятие красоты, вторящей магии поздней осени, усиливалось с каждым движением вьющихся прядей. – Заготавливаешь травы?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Час крысы – здесь и далее представлено обозначение времени суток по схеме классификации, которая имеет знаки с определёнными животными и присущими им стихиями в 24-часовом цикле. Час крысы – время с 23:00 до 1:00. На севере уже и не помнят, из каких далёких стран пришла полюбившаяся система.

2

Бодран – рамочный барабан от 25 до 65 см в диаметре.

3

Конунг – верховный правитель Скайсдора.

4

Ярл – правитель фолька. Фольк – область, район, основная административная единица в Скайсдоре.

5

Хускарл – звание близкое к дружиннику. Хускарлы обеспечивают безопасность и комфорт правящей династии Скайсдора, они отличаются от других воинских образований и домашней стражи абсолютной лояльностью к конунгской линии. Человек, к которому представлен хускарл – его бонд.