Вор и убийца

– Экипаж, – нарушила тишину Алиса. – Кажется, это карета Антуана.

Это значило, что два лениво тянувшихся последних дня закончились. Теперь время пойдет в ином темпе.

В западные ворота внутренней стены замка вводили десять груженых лошадей. Животные несли по одному ящику с каждого бока. Один футов пять в длину и два в ширину; другой – в два раза короче. Отсюда, с противоположной стены, точнее определить было затруднительно. Погонщиков во внутреннюю крепость не пускали, туда могли попасть только гости кардинала и личная охрана Антуана.

Мы выйдем в поход завтра, вместе с этим караваном.

Нужно выспаться. Я направился в свои покои, вспоминая сегодняшний день. Начиная с раннего завтрака и до самого ужина он был заполнен приготовлениями и разговорами. Фосс и Антуан, запершись в кабинете хозяина замка, подолгу обсуждали детали предстоящей экспедиции. За обедом Оливер частично раскрыл, что они надумали.

С первыми лучами солнца мы покинем замок. Дюжина наймитов из гильдии купеческой стражи будет сопровождать и охранять груз. Наймиты пойдут с нами до границ Загорья – графства по ту сторону Долгого хребта. Там нас встретит новый компаньон по путешествию в проклятые леса. Фосс уверял, что в Загорье дороги гораздо безопаснее, и купеческая стража не потребуется, к тому же, не лишнее – замести все возможные следы.

Что же в этих ящиках? Об их содержимом Оливер умолчал, сказал только, что это плата для части охотников, которые пойдут с нами вглубь Запустения. Меня снова разобрало любопытство. Не золото ли? Нет, это предположение отметалось за явной несостоятельностью, слишком уж много золота нужно для двадцати ящиков. Тут десятком охраны не обойтись, да и кто доверит такое умопомрачительное богатство наемникам?

В Загорье мы доберемся до Бранда, столицы граничащего с Запустением графства. Там дождемся остальных участников похода, единственная задача которых – довести меня до твердыни разгромленного ордена и привести обратно, а если потребуется, сложить за меня голову. Так оно и случится, я был практически уверен в этом. Как и в своей неизбежной смерти где-то в мрачных проклятых лесах эльфов. Похоже, наши сопровождающие – настоящие сумасшедшие либо крепко приперты Антуаном к стенке, а может, просто дико жадны. Скорее всего, в них есть и то, и другое, и третье. Как и во мне. Мы, определенно, найдем общий язык.

– И умрем, – пробормотал я, поднимаясь по крутым ступенькам на жилой этаж донжона. Но не столь просто!

Меня охватил азарт. Трудность задачи возбуждала. Может быть, и сгинем без следа, но сначала потягаемся с Костлявой Джейн! Старику за меня стыдно не будет. Это не бравада. Это философия ночных крыс и, если хотите, моя тоже. Я уже совершал невозможное, и если не Бог Отец или Бог Сын, так пусть Харуз поможет своему любимчику. Да хоть дьявол!

От богохульных мыслей заметно полегчало. Вчера леди Кайлер в шутку назвалась грешницей. Ведала бы она о моих мыслях! Наверное, не пожелала бы знаться с такой пропащей душой, или она не в Тиме провела треть своих дней!

Я поднялся на следующий этаж. Моя комната здесь.

Ради чего все? Признаться, мораль воровской работы раньше меня не беспокоила. Обчищу ли я чей-нибудь сундук ради своего кармана или выполню чужой заказ, все едино, без разницы. Я никогда не ломал голову на сей счет. Конечно, я не отберу кусок у беззащитной вдовы, ребенка или беспомощного старика, но даже если и так, то что с того?

Кардинал рассказал, зачем ему перстень Бога Сына. Раскрыв в Тиме тайное ложе рыцарей Грааля, Антуан спасет Церковь и приобретет при дворе папы необычайный авторитет, а значит, сможет разрешить давние разногласия между Арнией и папским престолом. В итоге укрепится власть молодого арнийского монарха, и королевство быстро восстановит свои пошатнувшиеся позиции.

Но меньше знаешь – крепче спишь. И дольше живешь. У меня не имелось оснований подозревать кардинала в том, что он отдал приказ убрать вора после того, как я выкраду перстень, но это было бы крайне логично и разумно. С точки зрения высокой политики. Скорей всего со мной покончат, как только выберемся из Запустения. Раньше вряд ли, ибо в проклятых эльфийских лесах дорог каждый клинок, а когда вновь окажемся в Загорье, сразу – чик! Вот только всего не предусмотреть. Планы обыкновенно рушатся в самый неподходящий момент, и этот момент выберу я.

Я не собирался отказываться от своих обязательств перед Антуаном. Отнюдь. Перстень он получит! Но не мою жизнь.

От не самых радостных размышлений отвлек вид моей комнаты. Вернее, дальней стены комнаты. Опустив засов на входной двери, я окинул жилище придирчивым взглядом. Удовлетворившись осмотром, налил вина из кувшина с затейливой резьбой.

Тайник обнаружился случайно. Вчера вздумалось проверить свои воровские умения, и в стене, чуть выше человеческого роста, нашелся старый секрет. Вековой слой пыли свидетельствовал, что последний, кто знал о нем, давно умер. Туда я сложил большую часть дамановских монет и бумаги. Если суждено вернуться из Запустения, замок Сош окажется первым местом, куда я направлюсь. Замок охраняется превосходно. От небольшой вражеской армии. От искусного вора – нет. Поэтому владения кардинала послужат превосходным сейфом. До востребования! Не хуже, чем в домах ростовщиков Семиградья.

Спасибо его высокопреосвященству!

У изголовья кровати висела перевязь с бракемартом. Эта разновидность прямой сабли почти неизвестна в фехтовальных гимназиях Большого Орнора, и я тоже ничего не знал о ней до Костяного Краба. Там бракемарт превратился для меня в лучшее оружие абордажной схватки.

– За это, монсеньор, тоже спасибо, – произнес я, теперь без тени насмешки.

В подвалах замка находился целый арсенал всевозможных клинков. Я буквально впился взглядом в бракемарт, как только он попался на глаза. Заметив это, Антуан подарил мне его. Единственный, имевшийся на складе… Для него это был пустяк, но не для бывшего флибустьера. Я с благоговением взялся за эфес клинка.

Прекрасный экземпляр, такой, пожалуй, и на Крабе не найдешь. Сталь с клеймом гномьих мастеров Западного Орнора, невероятно дорогая и столь же редкая, была подстать отличной балансировке и отделке – изысканной, но строгой и неброской. Оружие истинного мастера клинкового боя.

Я не являлся таковым. Правда, дрался намного лучше, чем ездил верхом, хотя фехтовал намного хуже, чем воровал. Я слыл опасным противником, но не более того. Однако даже новичок почувствует, что именно называют отличным оружием, когда возьмет его в руки.

Обнажив клинок, я не удержался и принялся за упражнения. Заснул через час.

На востоке уже хозяйничало утро. Закатная же сторона неба еще находилась во власти ночи.

Кабинет Антуана располагался в самой высокой башне замка, из его окон было видно, как в ночи растворяется цепочка фонарей. Небольшой караван уходил на север, к горам. Миссия Оливера началась.

Доказательство существования логова проклятых рыцарей сделает кардинала немыслимо авторитетным при папском дворе, и молодой король получит от святого престола необходимую поддержку. Пока же его власть крайне слаба. Позже…

Много позже (Антуан не мог лукавить перед самим собой), может быть, удастся объединить силы королевств Большого Орнона в священном походе вглубь Запустения и окончательно разгромить рыцарей Грааля. Сейчас мало кто считал их чем-то большим, чем старые сказки, но Антуан знал правду уже давно.

Удастся ли его людям преодолеть все опасности Запустения и вернуться с перстнем? Арнийский первосвященник не мог ответить на этот вопрос. Антуан задумчиво смотрел на медленно тающие огни фонарей. В какое-то мгновение ему показалось, что он в кабинете не один. Эта мысль проскользнула и тут же исчезла, ибо слишком много других дум теснилось в голове.

Ощущение присутствия кого-то рядом вдруг сделалось отчетливым, кардиналу стало не по себе.

Он обернулся. Узкая холодная сталь ударила в горло. Антуан обеими руками схватился за рану. Он захлебывался кровью и не мог даже вскрикнуть. Дорогой ковер приглушил падение. Через две минуты Антуан вздрогнул в последний раз. Его глаза закрылись навсегда.

Глава 5

Загорье

К вечеру значительно похолодало. Там, за горами, в северной части старой Арнии, еще господствовала осень; в Загорье же ощущалось скорое приближение зимы. Небо затянуло тяжелыми свинцовыми тучами.

Холодный воздух пронял сразу, как только перевалили через Долгий хребет. Каменная гряда разделяла материк на две примерно равные половины. Южная часть горного массива состояла из высоких отвесных скал и была совершенно непригодна для жилья. Севернее скалы переходили в холмы. Эту часть гор и холмы с давних пор населяли многочисленные, враждующие между собой племена. Более развитые южане долго пытались покорить горцев, но раз за разом терпели неудачу. Пока не появился порох.

– Скоро выпадет снег, – сказал Фосс. – В этих краях он может пролежать все три зимних месяца и не растаять. Мне такое по душе, это лучше, чем вечная слякоть и сырость по ту сторону гор.

– Я читал, что раньше в эльфийских лесах снега не видели.

– Теперь он там есть, – мрачно заметил мой компаньон по походу в Запустение. Фосс сплюнул. Близкая встреча с проклятыми лесами и у него рождала совсем не радужные мысли.

Королевский тракт вел наш небольшой караван с Таможенного перевала вниз. Горы мы уже практически миновали. Вокруг на холмах простирался лес, и ни одного поселения в округе. Зато деревья по обе стороны от дороги срублены на пятьдесят шагов от обочины.

– Чтоб никакая тварь не смогла подобраться незамеченной, – пояснил Оливер.

Я непроизвольно посмотрел в сторону низких пеньков и покрепче сжал рукоять клинка. Хорошо хоть тракт полон людей, навстречу часто попадались и одинокие путешественники, и длинные вереницы купеческих повозок. Из Арнии в Загорье вела единственная дорога.

Фосс сказал, что этот край присоединил к своим владениям дед нынешнего короля, покончив с вольницей диких горцев.

Дикими их считали и сейчас. По меньшей мере, склонными к бунтам. Считали справедливо, так как мятежи или попытки оных предпринимались горцами с завидной регулярностью, поэтому Загорье являлось единственным графством, которое отделялось от остального королевства таможней. Горцам запрещалось посещать все остальные земли его величества Герарда V без «гостевого патента», что выдавался арнийскими чиновниками в столице Загорья.

В то же время самому распоследнему босяку здесь дозволялось ходить среди бела дня вооруженным до зубов. Арнийское Сумеречье являло собой место, опасное для людей, как и все другие земли на границе с Запустением. И, разумеется, оружный человек более склонен к бунту, чем бессловесный холоп.

Наша охрана осталась за таможней. Лишние глаза в таком деле не нужны, тем более что Загорье отличалось от юга почти полным отсутствием разбоя. Хотя, признаться, управляться с лошадьми вдвоем очень неудобно.

Мы везли мушкеты. Прошлой ночью, еще до таможни, я незаметно для других выяснил, что в ящиках. По моим подсчетам выходило, что в ящиках, которые везли лошади, лежало пятнадцать десятков стволов этого новейшего оружия.

Мушкеты появились недавно, от аркебуз их отличал больший калибр и новый ружейный замок, увеличивающий скорость стрельбы. Армии Большого Орнора еще не использовали мушкеты в заметных количествах. Цена каждого кусалась, и сто пятьдесят дорогих стволов в пересчете на серебро стоили целого состояния. Кому мы везли их, я не знал и, по правде говоря, это меня мало волновало.

– Ты не задумывался, почему по ту сторону гор Запустение не тревожит людей? – спросил я.

– Церковники говорят, что дыхание Тьмы, – тон Фосса сделался одновременно и насмешливым, и пафосным, – останавливается их молитвами. А за горами обитают сплошь грешники-дикари да каторжане, и молитв святого братства на них не упасешься.

– Все это странно, – произнес я.

– Странно, – согласился бывший наемник, – но поразмышлять сможешь позже. Лошади опять сбиваются в кучу, мы должны добраться до крыши над головой засветло. Опасно, если ночь застанет в пути.

Растолкав уставших животных, мы продолжили путь.

Наши лошади приближались к небольшому городку с крепким высоким частоколом и дозорными башенками по всей окружности стен. За укреплением прятался Первый Приют.

У ворот с десятком стражников, вооруженных копьями и короткими аркебузами, толпились последние путники, спешившие укрыться от приближавшейся ночи за деревянными стенами.

– Успели, – облегченно вздохнул Фосс. Дорога за нашей спиной была пуста.

В ворота прошли без лишних проволочек и взимания мзды, привычной по опыту общения с городской стражей всех остальных виденных мной городов. Стражники в плоских железных шлемах и кожаных куртках с нашитыми металлическими бляшками бегло осмотрели наших лошадей. Но ящики не вскрывали. Старший десятка довольствовался бумагой, выписанной на таможне.

– Пропустить! – рявкнул он. – Да пошевеливайтесь, беременные мухи!

Во всем остальном десятник был настоящим стражником. Кому он адресовал мух, осталось загадкой, вполне может быть, и нам, добропорядочным торговцам.

– Стань тут с лошадьми, – сказал Оливер. – Нас уже должны ждать. В «Белой вазе». Трактир средней паршивости, зато без проходимцев и карманников с улицы за столами. Я туда. Найду человека, которому поручено озаботиться нашим устройством на ночлег, и обратно.

Ворота выходили на небольшую квадратную площадь. В разные стороны разбегались прямые, вымощенные булыжником улицы, на которых могли спокойно разминуться две телеги. Почти все дома были двухэтажные, крытые добротной черепицей. У некоторых первый этаж сложен из оштукатуренного камня.

Обычный процветающий городок на пути оживленного торгового тракта, кабы не черты, присущие именно Загорью. Все дома имели на окнах массивные ставни с запорами внутри, как раз сейчас их активно затворяли. Многие подворья были полностью покрыты крышами. Так, чтобы они переходили в заборы. По сегодняшним разговорам с Фоссом выходило, что Первый Приют – типичный городок Арнийского Сумеречья.

На улицах и площади полно фонарей. Фонарщики степенно переходили от одного светильника к другому, разжигая в каждом огонь. Местные жители определенно опасались темноты и не жаждали оставаться с ней наедине.

–… оно так, ночью здесь безопасно, – беседовали двое купцов-лекантийцев, которые прошли через ворота перед нашим караваном. Один из них толковал другому о Первом Приюте. – Запустение далековато, да стража ходит по улицам всю ночь. Фонари, к тому же. Но береженого Бог бережет, до рассвета без лишней надобности нос на улицу не суй.

Из ближайшего проулка протопали сапоги дюжины городских стражников. Те же копья и кожаные куртки, что и у охраны ворот. Стражники хмуро покосились на люд, мнущийся на площади, и двинулись дальше, еще более мрачно пялясь то на тени в углах, то на вечернее небо. Городок напоминал крепость, готовящуюся к осаде.

Веселое местечко – это Сумеречье. А Запустение еще веселей?

Показался Фосс. Оливер шел в сопровождении грузного горца, в котором я узнал Акана – тюремщика, помогавшего мне попасть в руки кардинала. От надзирателя в нем мало что осталось. Кожаная куртка, обитая по краям темным мехом, какую тут носил каждый второй; высокие сапоги, короткий меч и засапожный нож придавали ему облик настоящего горца.

– Я из здешних, – ответил он на невысказанный вопрос и представился. – Акан Рой.

– Дальше мы двинемся вместе, – произнес Оливер, – до самого конца.

Напоминание о цели похода не потушило озорного блеска в глазах толстяка. Сейчас Акан вызывал у меня симпатию, и дело даже не в том, что горец помог спастись от пуль: просто мне всегда нравились веселые толстяки. Я даже обрадовался, узнав, что он идет с нами.

Толстяк повел нас к «Белой вазе». Трактир с широким крытым двором располагался на пятой улице от южных ворот. Городок как будто состоял из постоялых дворов на любой кошелек и вкус – роскошные трактиры соседствовали с куда более скромными.

Судя по количеству гостиниц, горожане жили за счет приема на постой путешественников и купцов. Первый Приют являлся первым и единственным пристанищем на дороге от таможни вглубь графства.

Обеденный зал «Белой вазы» оказался самым заурядным – такой же, как в тысяче других подобных заведений. Между столиков в табачном дыму бегали услужливые девицы в белых чепцах с приятными округлостями под передниками. У выхода подпирал стену вышибала с перебитым носом и пудовыми кулачищами. Хозяин таверны навис грудью над стойкой. Он аж лоснился от удовольствия, оглядывая полный, гудящий басами зал своего заведения.

Из кухни тянуло аппетитными запахами, в животе заурчало. Я занял свободный столик и, похлебывая темный эль, любезно принесенный веселой молодухой, ждал своих компаньонов. Они устраивали лошадей и, зная мою неуклюжесть в обращении с этими упрямыми животными, сразу отправили меня сюда.

Посреди зала потасканного вида певичка бренчала на лютне что-то монотонное. Гостям представление нравилось, торговый народ одобрительно кивал словам незатейливой песенки о хитром купце и глупом бандите. А кроме купцов и их помощников в «Белой вазе» никого не было.

Я блаженно вытянул под столом ноги – наконец-то не в седле – и принялся набивать трубку табаком.

– Да чтоб тебя!..

Вслед за злобным рыком раздался грохот падающего тела. Большого тела. Какой-то здоровяк споткнулся о мои вытянутые ноги. Сейчас начнется драка. Первый день в Загорье очень походил на день моего прибытия на Костяной Краб. Бракемарт и поясной кинжал слегка вышли из ножен под столом. В драке, особенно уличной или кабацкой, ночная крыса могла удивить любого, а после и удавить. Я был лучшим среди ночных крыс.

Однако любой вор должен избегать стычек. Вору следует быть незаметным.

– Прошу прощения, – я встал из-за стола, одновременно поднялся и упавший.

С нехорошим прищуром на меня пялился здоровенный детина с типично арнийскими соломенными волосами. Семифутовый амбал с широкими плечами и массивной нижней челюстью. Всю левую часть лица пересекал старый шрам. Поверх охотничьей куртки из грубой кожи на широком ремне висели два ножа, а из-за спины торчал короткий лук. Куртка была залита элем.

– Еще раз прошу прощения, – повторил я, – готов заплатить за пролитый эль…

Здоровяк схватил меня за руку, потянувшуюся к кошельку:

– Погоди, милейший.

Я выдернул руку из лапы арнийца. По-хорошему разойтись не удастся. К моему лицу приблизились небритый шрам и два зло сощуренных глаза.

– Одной монетки Джону Шраму маловато-то будет! На Крабе за такое дороже брали!

На Крабе? Значит, он из берегового братства. Или врет, чтобы напустить страха. Пираты слыли самыми отчаянными головорезами.

– Эй! Вы! Оба! – Трактирщик, размахивая руками, спешил к нашему столику. За его спиной с дубинкой в руках шагал вышибала, еще один протискивался через кольцо обступивших нас постояльцев. Торговцы были не прочь поглазеть на драку. – Всех гостей мне распугаете!

– Они не из пугливых! – крикнул трактирщику арниец и снова повернулся ко мне, обдав перегаром и чесночным духом. Толпа одобрительно загудела. Представление может состояться!

Тяжело дышащий трактирщик и двое его молодцов оказались рядом.

– Не беспокойтесь, уважаемый! – Кровь отхлынула от моего лица, что означало сильную злость. Непонятно, чем, но меня разъярила рожа со шрамом, внутри я кипел от бешенства, а внешне оставался холоден. Крыса не должна показывать эмоции. – Мы не причиним ущерба вашему приличному заведению.

Обнажив сталь, я нарочито медленно положил на стол оголенные кинжал и бракемарт, а затем поднял руки ладонями вверх до уровня груди. Со стороны данный жест казался призывом к примирению. Однако на Костяном Крабе это было приглашением к схватке. Я указывал, что буду драться кинжалом и бракемартом.

Толпа разочарованно вздохнула. Но вышибалы приблизились к моему столу вплотную. Их хозяин по-прежнему смотрел на зачинщиков драки с видом недоверчивого хорька, лысиной чувствовал, что ссора разгорается.

– Стражей уже позвали, – сообщил он.

Я незаметно отодвинул от себя лавку, на которой сидел, она не должна мешать. Мой взгляд был прикован к арнийцу. Тот смотрел на стол с двумя клинками и бормотал проклятья. Он все понял. Он точно был на Крабе!

– Мы продолжим разговор на улице, – произнес Шрам и потянулся к своему оружию, чтобы положить его на доски около моих клинков.

– Вы продолжите здесь и только разговор!

Черная перчатка опустилась на плечо арнийца и крепко сжала его.

Засопев, Шрам резко обернулся. За его спиной стояли Фосс и Акан.

– Мы приехали, – в тихом голосе Оливера слышался лязг стали. Бывший наемник отпустил плечо арнийца и, с демонстративной небрежностью сняв перчатки, бросил их на столешницу. Его взгляд не отрывался от Шрама.

– Это он, – Рой кивнул в мою сторону.

Арниец покосился на меня, громко выдохнул и рухнул на лавку за соседним свободным столом.

– Эля мне! – по-звериному прорычал он ближайшей подавальщице. – Мяса и бобов!

Акан устроился рядом с ним и принялся что-то негромко втолковывать. Толпа разочарованно загудела. Но представление окончилось, так и не начавшись. Гости «Белой вазы» возвратились к прежним занятиям: к еде, питью да разговорам. Умолкшая было певичка вновь заголосила, всеобщее внимание снова обратилось к похождениям ушлого купца.

– Разумеется, мы компенсируем все убытки и с вызванной стражей тоже договоримся, – Фоссато поставил точку в препирательствах с хозяином постоялого двора. Несколько звонких монет перекочевало в его руки.

– Само собой, обычное дело, – теперь владелец «Белой вазы» согласился с доводами Оливера. – Просто старые знакомцы давно не виделись и на радостях при встрече чуть повздорили.

Еще раз нарочито вздохнув от скудости «компенсации», трактирщик удалился.

– А ты, Николас, чего стоишь? – сказал Фосс, обернувшись в мою сторону. Я как раз спрятал клинки в ножны. По понятиям, принятым на Крабе, обнаженная в пылу перепалки сталь не должна возвращаться в ножны, не омывшись кровью, и косые взгляды с соседнего столика давали понять, что к этому спору мы еще вернемся. Рано или поздно, но я и не возражал. Джон Шрам не понравился мне с первого взгляда.

– Он из лучших следопытов, которые ходят в Запустение, – Фосс устроился рядом.

– Один такой?

– Нет, не один, есть еще несколько. И почти все из тех, кого можно было найти, пойдут с нами. До конца похода Джон и остальные будут оберегать твою шкуру пуще собственной.

Фосс многозначительно замолчал. До конца похода? А что потом? Потом мы сможем выяснять отношения, сколько вздумается? Либо… Свидетели всегда лишние. Однако и я предпочел промолчать.

Ужин так и прошел. Почти в полной тишине, изредка прерываемой ничего не значащими фразами.

С рассветом мы и десятки других путешественников седлали лошадей. Утро выдалось холодным и ясным. Ничто не напоминало, что на многие лиги вокруг столь опасное Сумеречье – вокруг была та же житейская суета, что и везде.

Покинув северные ворота Первого Приюта, наш караван продолжил путь к столице графства. Рой поведал, что до него еще семь дневных переходов. Первый Приют являлся коронным городком, потому что строился и содержался исключительно из королевской казны. Чтобы защитить путников и торговые караваны от ужасов ночной поры, корона заложила восемь перевалочных пунктов на дороге от гор до столицы Загорья.

Все остальные городки назывались также незатейливо: Второй Приют, Третий, Четвертый… С момента основания они быстро обросли тавернами и постоялыми дворами, налоги которых также шли в королевскую казну. Конечно, стекались сначала в Бранд и во двор генерал-губернатора Загорья. Теперь часть денег непременно осядет в мошне Конрада Дамана, а, следовательно, и в моем кошельке. По возвращении из Запустения… Если вернемся… Я навещу дом старого знакомого, вдруг там появятся какие-нибудь новые интересные бумаги, и заодно пополню запас своих монет.

Главный город Арнийского Сумеречья располагался у самой границы с Северной маркой – владениями Огсбургов, чья молодая и быстрорастущая империя являлась бельмом на глазу старых монархий Большого Орнора. Пять лет назад Огсбурги отхватили у Леканта владения в Сумеречье и превратились в западных соседей Арнии. С тех пор аппетиты огсбургского императора Карла Первого вроде бы поутихли, благо, что Ревентоль держал в Загорье внушительные силы королевских войск и наемников. Но слухи ходили всякие.

Дорога постоянно петляла и шла по многочисленным холмам то вверх, то вниз. Лес вдоль тракта был все так же тщательно вырублен. Сразу за Первым Приютом начали попадаться фермы и деревни горцев. От них веяло прочностью и зажиточностью, но в то же время какой-то вечной тревогой или даже настороженностью. На окнах висели тяжелые, закрывающиеся изнутри деревянные ставни, такие же, как во встретившихся ранее трактирах. Дворы без крыш почти не попадались.