Вор и убийца

– И что потом? – пытливо посмотрел на меня кардинал.

– Потом новый кардинал отвечает на дюжину вопросов папы о вере и свершениях церкви в королевстве. Затем отвечает на дюжину вопросов епископов Тимы и задает свои двенадцать вопросов.

– И никто не в силах лгать и лукавить, ибо святая сила перстня Бога Сына сего не позволяет, – подытожил мой рассказ Антуан и тяжело вздохнул.

Я решил, что кардинал вспомнил о, мягко говоря, натянутых отношениях между арнийской церковью и священным престолом. Скоро выяснилось, что я ошибся.

– Что скажете, Николас, – Антуан стиснул четки, – если узнаете, что святой перстень украли, а взамен подсунули искусную подделку?

Я не клирик. Не набожный прихожанин. Я вор.

– Вы хотите вновь украсть святой перстень и вернуть его в Тиму, и сделать это должен я.

– Да, Гард! – Глаза кардинала запылали. – Вы вновь украдете его и вернете матери-церкви. Только сначала отдадите мне. Через полгода я поеду в Тиму на утверждение моего сана. Перстень должен быть у меня! От этого выиграют священный престол, арнийская церковь и Арния.

– Согласен, – просто ответил я.

– Не все так просто, – в перчатках кардинала появилось Распятие в две ладони длиной. Из магической красной стали!

– Что это? – спросил я, хотя уже знал ответ. Клятвенный крест! Сейчас от меня потребуют произнесения клятвы, которая навсегда переплетется с моей судьбой, и если я нарушу ее… Об этом лучше не вспоминать. Однажды я отступил от клятвы, скрепленной магией клятвенного креста, и ночных крыс не стало…

– Поклянитесь, Гард, что вы будете делать все возможное и невозможное, чтобы принести перстень Бога Сына мне, – кардинал протянул Распятие.

– Клянусь, – сорвалось с уст, когда в руке оказался крест. Я на мгновение ослеп, чтобы вновь обрести зрение после вспышки света, мелькнувшей только предо мной. Дьявол! Это она, магия клятвенного креста!

О, Харуз! Что это было? Что я наделал! Достаточно всего одно слова! И оно прозвучало помимо моей воли! Как?.. Я обреченно вздохнул и вернул Распятие. Не знаю, что толкнуло произнести клятву, однако отныне я принадлежал кардиналу. Не требовалось даже повторять все слово в слово, да и саму клятву можно составить коряво… Это пустое, важен смысл. Магия сделает все сама.

После кивка кардинала заговорил Фосс:

– Награда будет щедрой. Золотом.

Оливер назвал цену, за какую можно купить короля! Только зачем мне золото, если так глупо положил жизнь на клятвенный крест? Я не смогу отказаться от данного обещания без чудовищных последствий для всего, что мне дорого. Пускай сейчас меня ничто не держит, нет ничего родного, только расплата все равно окажется чрезмерной. Магия найдет, куда ударить побольней… Я могу идти к исполнению клятвы хоть всю жизнь, но при этом нельзя отойти в сторону, взять передышку. Только вперед!.. Кажется, кардинал что-то говорил…

– Вам известно об Ордене Грааля? – Антуан пытливо меня разглядывал. – В прошлом это самый могущественный и богатый орден. Рыцари Грааля почти не имели дел с церковниками. Долгих двести лет нельзя было сказать, что они истинно в лоне церкви.

Теперь я слушал очень внимательно, поскольку понимал, что моя жизнь вот-вот соприкоснется с историей почти забытого ордена.

– Однажды случилось то, к чему все шло. Рыцари Грааля сблизились с эльфами, замахнулись на саму матерь-церковь и были уничтожены. Все, до единого рыцаря, были преданы мечу, а слухи, что кто-то спасся и втайне возродил орден, чтобы отомстить, так и остались слухами. – Антуан неожиданно замолк, словно задумался, но вскоре продолжил. – Так думали все, в том числе и я. До недавнего времени.

Я падал в ту пропасть, куда канул древний орден.

– Осталось одно логово рыцарей. Последний оплот Ордена Грааля, где и таятся отступники. Пока еще таятся, – поправился Антуан. – Святой перстень там.

Мне вспомнились живучие жуткие байки о рыцарях Грааля.

– Туда вы и отправляетесь, Гард.

– Где их крепость?

– В Запустении.

– Глубоко внутри Запустения, – уточнил Фосс. – Далеко от его окраины. Незадолго до войны с Гвендаром эльфы позволили построить в своих владениях орденский форпост.

Это приговор!

Запустение!

В ушах до сих пор звенело это слово. Ни Бог Отец, ни Бог Сын еще не сотворили замок, который не поддастся вору, а я вор! Чтобы очутиться у замка, вору нередко требуется гораздо большее искусство, чем для вскрытия самого хитрого затворного механизма. Так практически всегда. Но как добраться до чего-то, что в самом сердце Запустения? Туда, куда не углубляются ни многотысячные армии, ни безумно храбрые сорвиголовы-одиночки, а если последние все же находятся и претворяют свои самоубийственные замыслы в жизнь, то мир их больше никогда не видит.

Карета кардинала уехала. Наши немногочисленные пожитки, свернутые в тугие тюки, уже были на лошадях. Фосс прощался с Кампо, я кутался в походный плащ. Путешествие начнется этой ночью. Очень неблагоразумно оставаться в одном трактире с Даманом, тем паче после моего визита в его номер.

Маски еще сидели на первом этаже трактира. Я, глядя в окно на генерал-губернатора Загорья, похлопывал по карману с его бумагами. Это отвлекало от тяжелых раздумий, которые захлестнули меня после клятвы и разговора с арнийским кардиналом. Проклятый пепел! Запустение!

Наконец, мы оказались в седлах. Фосс уверенно направил своего жеребца во тьму за забором, я последовал за ним.

У ворот согнулась чья-то фигура. Когда подъехали ближе, меня прошиб холодный пот. Та самая слепая эльфийка! Она словно прозрела, ее лицо повернулось прямо в мою сторону. Перворожденная как будто силилась что-то разглядеть, она безмолвствовала.

А я вдруг понял, я вдруг вспомнил. Я использовал магию в «Гусе и окороке». Я был необычайно взволнован и, видимо, утратив контроль над собой, обратился к магии, когда вскрывал сундук в номере Дамана и когда подслушивал разговор масок. Я воровал и шпионил!

Но почему эльфийка молчала?

Глава 4

Замок Сош

Копыта лошадей застучали по мостику из серых досок. Канава со сточными водами под деревянным настилом, обозначавшая границу города, осталась позади. Норич больше походил на большую деревню, причем самую грязную из тех, что когда-либо попадались мне раньше.

– Что верно, то верно, – согласился с моими суждениями Фосс и хлестнул плетью по скрюченной руке нищенки, потянувшейся к его жеребцу.

Даже в дне пути от Ревентоля бродяги попадались часто, а мы находились в дороге уже неделю, и нищие превратились в привычную часть пейзажа. В окрестностях Норича, главного города самого удаленного от столицы графства, сновали целые стаи нищих. Несмотря на суровость законов.

Монаршие эдикты запрещали бродягам топтать городскую пыль и шататься по королевским трактам. Нарушители отлавливались драгунами. Те, которые попадались властям впервые, лишались уха, во второй раз – другого уха. На третий раз палач вырывал ноздри. Если горькая судьба снова сводила с шерифом, бедолага отправлялся на виселицу.

Правда, чем больше виселиц возводилось, тем бродяги становились многочисленнее, и сейчас я озаботился тем, чтобы не подпустить к нашим лошадям других оборванцев. В нескольких шагах от городских стражников, которые лениво переминались по ту сторону мостика, можно не опасаться за свою жизнь. Но только не за кошельки!

Фосс свирепо рыкнул и снова огрел нищенку по тощей руке, а я с демонстративной ленцой обнажил шпагу. Это, в конце концов, подействовало, и нас оставили в покое. Пришпорив коней, два всадника покинули Норич.

Через три малые лиги нищих на тракте поубавилось, но безносые и безухие среди них теперь встречались гораздо чаще. Двум вооруженным до зубов дворянам не стоило их опасаться. Мы и не опасались, как и они нас. Бродяги дрожали только перед красными мундирами драгун.

Я зябко поежился. Здесь, у подножия гор, путешествие верхом – не самое лучшее времяпрепровождение. Темные – теперь лишнее внимание ни к чему – шерстяные камзолы мелкопоместной знати и тяжелые, подбитые мехом плащи, как оказалось, плохо защищали от холода. Все из-за слишком частых дождей. Слишком частых для любого другого угла Большого Орнора, но не для самого северного арнийского графства по эту сторону Долгого хребта. Я уповал на скорое окончание нашей поездки. По словам Оливера, замок, куда мы держали путь, находился в двух часах езды.

Фосс только что закончил с очередным актом моего посвящения в дебри ревентольской политики. Слушал я его не слишком старательно, пропускал основную часть повествования мимо ушей и вникал только в главное. Молодой король и новый кардинал на деле являлись куда большими союзниками, чем демонстрировали на публике, и их внешний разлад был частью многоходовой игры. Не скажу, что эти рассказы утомляли, ведь в дороге заняться нечем. Но, когда бывший наемник сменил тему разговора, я почему-то обрадовался.

– Почти добрались, – сказал он.

Мы свернули с большого такта на проселочную дорогу. По обеим сторонам тянулась дикая роща. Половина деревьев сбросила листву, серые мокрые стволы с голыми ветками навевали тоску. Через несколько дней уже ноябрь.

Фосс резко дернул поводья. Недалеко прогремел одинокий выстрел.

– Ты слышал?

Оливер кивнул и вытащил из седельной сумки один из четырех своих пистолей.

– Точно, стреляют, – произнес он, когда раздался второй выстрел.

– Может охотник?

– Может и охотник, – Оливер пустил жеребца легкой рысью, – но что-то подсказывает, там нужна помощь.

Я поскакал за Фоссом и тоже вытащил пистоль.

Через некоторое время послышались возбужденные крики и ругань. Две дюжины бродяг с палками и камнями в руках окружили карету. В паре десятков шагов от нее лежал возница с окровавленной головой. Над ним нависли двое нищих с хищными оскалами на грязных бородатых рожах. Раздался третий хлопок, и громила, дернувший на себя дверцу экипажа, осел наземь. Рядом с ним уже валялось окровавленное тело. Банда разразилась яростным ором и плотней обступила карету. Нас пока не увидели.

Фосс тихо выругался.

– Пригляди за кучером, – велел он.

Оливер бросил поводья, выхватил второй пистоль и, направляя лошадь ногами, помчался прямо на разбойничью толпу.

Нас заметили. Бродяги кинулись в стороны. Но не все. Тройка самых отчаянных ринулась навстречу Оливеру. Первый из них, наверное, не знал, что такое боевой конь, и был забит копытами; двое других, более ловких, решили наброситься с разных сторон. Один попытался схватить жеребца за уздцы, другой – стащить Фосса с седла. Массивная пуля сделала из его лица кашу, разбойник рухнул наземь без единого стона. Разрядив второй пистоль, Фосс избавился от другого нападавшего.

Бросив теперь уже бесполезные железяки, Оливер выхватил два других пистоля и широко раскинул руки.

– Ну, – крикнул он, – кто еще?

Разбойники заколебались, но ненадолго. Разделившись на несколько групп, они начали неспешно выползать на дорогу. Часть двинулась в мою сторону.

Я соскочил с мышастого, так как чувствовал себя в седле не столь уверенно, как бывший наемник, и также обнажил пистоли, направив оружие на ближайших бродяг. У моих ног лежал возница, он находился в беспамятстве и слабо постанывал.

– Сдавайтесь! – заорал лысый урод с выдранными ноздрями. – Все одно, всех не перестреляете.

Он держался в отдалении, но Фосс не промахнулся. Бродяга рухнул на колени, а потом уткнулся лицом в землю. Оливер стрелял в пах. Пуля не убила, но сделала из разбойника жутко вопящее существо, для которого мир превратился в боль. Чем сильней он кричал, тем меньше решимости оставалось на лицах бандитов.

Точку поставил я. Один из разбойников поднял с земли камень и осторожно, дабы никто не увидел, вынул из кармана ремень с петлей на конце. Такой пращей сняли кучера. Я выстрелил и достал новый пистоль. Убивал я не впервые, но на сей раз появилось нечто вроде сожаления.

Одно дело забрать чью-то жизнь в горячке абордажного боя или пырнуть ножом на узкой ночной улице, чтобы грабитель не ударил первым. Совсем другое – убить, чтобы остудить чей-то пыл, хотя и сейчас не светский раут! Эти глупые сожаления вдруг сильно обозлили меня. Помянув дьявола, я принялся искать новую цель.

– Мы уходим, – послышался хриплый возглас из толпы разбойников. – Не стреляйте!

Косясь на нас, бандиты деловито обчистили своих мертвых товарищей. После, не церемонясь, подхватили на руки чуть поутихшего лысого и убрались с дороги. Скоро их спины скрылись за серыми деревьями. Теперь мы могли спрятать оружие.

Фосс слез с коня и зашагал к карете. Есть ли в ней кто-то живой, мы не знали, ибо пассажиры до сих пор себя не проявили. Я же наклонился к зашевелившемуся вознице и помог ему подняться на ноги. Что-то у него спрашивать сейчас было бесполезно. Кучер еще не вполне пришел в себя и смотрел на меня малоосмысленным взором.

Оливер заглянул внутрь экипажа и вдруг склонился в учтивом поклоне.

– Леди Кайлер! – донесся до меня его возглас. Какое-то время Оливер говорил что-то еще; я не мог разобрать, что именно. Потом Фосс залез в карету.

– Спасибо, сударь. Вы очень добры, – поблагодарил кучер. Я помог доковылять ему до экипажа и взобраться на козлы. Возница был еще очень слаб, но изъявил желание занять свое место. Он сказал, что карета везла племянницу арнийского кардинала и служанку. Сначала на дорогу выскочили двое оборванцев и бросились под копыта лошадей, что вынудило остановить коней, а после он ничего не помнит.

Я заглянул внутрь экипажа. Одно из сидений было залито кровью тяжело раненой и пребывавшей без сознания служанки. Девушка, которая располагалась напротив, не сводила с горничной взгляда. Кажется, она не пострадала. Алиса Кайлер сжимала в руках два пистоля. С виду далеко не такие массивные и угрожающие, как у Фосса, но для двух громил, чьи тела валялись у кареты, их хватило.

Передо мной предстала племянница Антуана Соша – совсем юная девушка с бледным отрешенным лицом и золотистыми локонами. Я вежливо поклонился, но далеко не сразу удостоился ответного кивка. Ее можно было понять.

– Как там? – спросил у меня Фосс.

– Тихо, – ответил я, – не думаю, что разбойники вернутся.

После напоминания о бандитах девушка вздрогнула и отложила разряженные пистоли в сторону, ее красивое лицо еще больше побелело. Бедняжка, она убила впервые.

– Ей лучше? – спросила Алиса. Столь тихо, что я едва разобрал слова.

– Не знаю, – признался Оливер. – Пуля попала под сердце. Вашу служанку нужно как можно скорей доставить в замок. Там есть лекарь с патентом на святую магию, он должен помочь.

Бывший наемник навис над горничной. Служанка тяжело и прерывисто дышала. Когда кучер упал с козел, лошади, перепуганные воплями банды, тянули экипаж еще три десятка шагов, пока вновь не были остановлены. Затем грянул первый выстрел. Главарь разбойников разрядил единственную в шайке аркебузу прямо в дверцу кареты, ранил горничную, и через мгновение получил пулю от леди Кайлер.

Фосс только что закончил с перевязкой служанки, она потеряла слишком много крови. Я покачал головой: вряд ли поможет и святая магия, однако предпочел оставить свое мнение при себе.

– Нужно ехать, и как можно скорей, – повторил Оливер. – Давай в седло! А я поведу карету!

Спустя мгновение мы тронулись в путь; вернее, полетели так, словно за нами гналась сама смерть. Порой мне казалось, что карета леди Кайлер точно развалится на следующем ухабе или она сама высунется в окошко и потребует ехать медленнее. Но нет. Фосс только покрикивал на четверку лошадей и чаще поднимал хлыст. Сидящий рядом возница подгонял животных залихватским свистом. Я же шипел ругательства и старался удержаться на мышастом. Позади скакал конь Оливера, чьи поводья привязали к седлу моего жеребца.

Скоро показался небольшой замок из бурого камня. Кардинал содержал его в превосходном состоянии: на стенах не заметно следов осыпания, ров наполнен водой, а лес вокруг срублен. Редкая картина по нынешним временам, и она означала, что арнийский первосвященник не чурается трат на безопасность, и, главное, имеет на это средства.

Охранники, вооруженные шпагами и аркебузами, пропустили Фосса без каких-либо вопросов. У подъемного моста и в самом замке стражников было много. Я еще раз подумал, что кардинал всецело придерживается известной поговорки: «Богу молись, а сам не плошай».

– У нас раненая! – крикнул Оливер, едва карета остановилась во внутреннем дворе замка. – Где лекарь?

Я в нерешительности замер на пороге, не зная, то ли войти в гостиную, то ли вернуться в свою комнату. У камина сидела леди Кайлер, на ее коленях лежали «Жития святых». Девушка смотрела на раскрытые страницы с тем выражением лица, какое бывает, когда книга – лишь повод для уединения и мысли витают где-то далеко-далеко.

Мы опоздали.

Два дня назад взмыленные лошади влетели в родовой замок Антуана Сош. Лекарь был у кареты уже через пару минут. Приставив ко лбу раненой ладонь, он сказал, что жизни в женщине осталось так мало, что любые носилки попросту убьют ее.

– Мне нужна вода и ваши молитвы во спасение, – произнес он и положил руки на рану служанки, чья грудь практически перестала вздыматься. Спустя три часа он выбрался из экипажа, побелевший и измотанный до предела. Фосс сказал, что это один из лучших лекарей Ревентоля, но все его искусство и патентованная лечебная магия оказались бессильны. Горничная умерла. Единственное, что смог сделать врачеватель – это вернуть ей сознание за несколько мгновений до смерти. Она успела исповедаться и отошла в иной мир.

В этом крыле замка повсюду лежали мягкие ковры. Алиса Кайлер не услышала моих шагов. Она сидела боком к раскрытым дверям и глядела на огонь. Отчего-то вспомнилась соседская девчушка Катрин; из той, другой, забытой фермерской жизни. Мы дружили, я был по-детски влюблен в Катрин, как и все окрестные мальчишки. Однажды она куда-то пропала. Через три дня мы с ребятами случайно нашли Катрин. Та сидела на берегу пруда и задумчиво смотрела на воду. Тогда у нее умерла мать.

Но чужое внимание прервало воспоминания. Леди Кайлер чуть растерянно поглядела на меня, потом улыбнулась и, кивнув, пригласила к себе.

Усевшись в кресло напротив, я завел вежливую беседу.

О чем говорят малознакомые господа? Обычно о предыдущей встрече. Но, чтобы не бередить свежую рану, касаться этой темы не хотелось, посему для разговора оставался иной предмет. Мы заговорили о погоде, тем более что рассуждения о будущих или минувших дождях всегда находили живой отклик в Арнии.

Племянница кардинала оказалась весьма приятным собеседником. Она была из тех людей, с которыми легко находишь общий язык даже через несколько минут после знакомства. Приятно удивило, как быстро пропала моя скованность. Знаете, когда беседуешь с кем-то, похоронившим недавно близкого человека, волей-неволей переходишь на сочувственный лад, говоришь тише и ищешь такие слова, чтобы лишний раз не вызвать грусть. Сейчас же про это забылось. Алиса отлично владела своими чувствами. Именно владела, а не притворялась или лицемерила, как это часто бывает. Скоро разговор шел не только о погоде.

– … да, – рассмеялась она, – как же у него получилось?

Любимая байка Старика о сапожнике и городском судье неизменно пользовалась успехом.

– Видите ли, – я сделал важный вид, – ботинки-то были не простые.

– Ах, точно! – опять засмеялась Алиса, а я снова насладился видом чуть заметных ямочек на ее казавшемся невинным лице. Дивно красивом и не испорченном ни пороком, ни недугом, ни годами.

– Хотите еще один рассказ?

– Конечно! – Алиса радостно всплеснула ладошками. Искренний интерес, который загорелся в глазах племянницы Антуана, был чертовски приятен. – Только давайте не сейчас. Устроим верховую прогулку! А, Николас?

Не успев хорошенько познакомится, мы уже договорились о совместной прогулке. Подобное крайне предосудительно для молодых людей, только меня это взволновало мало. Не потому, что вор Гард и Гард, в прошлом самый завидный жених Лерпо, являлись циниками, хотя это правда, а оттого, что я вовсе не строил далеко идущих планов и не собирался злоупотреблять доверием девушки. Я находился в замке Сош из-за долга перед кардиналом и собирался честно и сполна заплатить, но влезать в его дела больше, чем требовалось, желания не возникало. Да еще заводить какие-то шашни с его родственницей. Боже упаси!

Тем не менее, я не собирался отказываться от идеи провести время с прекрасной собеседницей.

– Почему нет? – согласился я. – С удовольствием!

Рядом с Тихоней, невысокой кобылой леди Кайлер, мой жеребец выглядел настоящим гигантом. Поначалу я даже испытывал неловкость, смотря на Алису сверху вниз, но так увлекся общением, что неприятное чувство незаметно улетучилось.

– Я сирота, – глаза Алисы погрустнели.

Девушка замолчала. Ее взор устремился на дальнюю рощицу с еще не облетевшей листвой, что желтела в лиге от стен замка Сош. Я тоже осекся, досадуя на свой дурацкий вопрос. Надо же так испортить настроение под конец прогулки! К счастью, Алиса изучала деревья недолго.

– Родители умерли, когда меня еще не отняли от груди кормилицы. Я совсем не помню их.

Едва леди Кайлер заговорила вновь, я попытался поймать ее взгляд, чтобы понять, насколько опечалил спутницу. Видимо, это было столь явно, что девушка ответила улыбкой. Мою вину простили.

– До двенадцати лет я воспитывалась при дяде.

Алиса вдруг внимательно посмотрела на меня.

– Знаете, Гард, он отнюдь не такой сухой и мрачный, как сплетничают в столице!

– Соглашусь с вами. Он вовсе не показался мне суровым кардиналом, каким должен быть глава арнийской церкви, – поспешил кивнуть я.

За два часа прогулки я успел увидеть леди Кайлер чуть рассерженной, тогда она выглядела еще очаровательней, как и сейчас. Но мне больше нравились ее теплота и доброта.

– Вы, действительно, так считаете? – Алиса нахмурилась и по-детски строго посмотрела на меня.

– Можете быть уверены в моих словах, – произнес я и испугался. Это прозвучало чересчур бравурно и цинично. Хорошо, что девушка ничего не заметила.

Удовлетворившись ответом и успокоившись, Алиса продолжила рассказывать о себе.

– У меня было счастливое детство. У дяди нет других наследников, и он искренне любит меня. Он мне больше чем отец, – говорила она, а я думал, что юная особа похожа на прекрасный цветок, что долго рос в теплице, да и будет еще там расти. Но что его ждет, когда исчезнет заботливый садовник? Я ненамного старше, моя жизнь вовсе не была чередой непрерывных страданий и лишений, однако за свои четверть века насмотрелся и пережил многое. – Как только исполнилось двенадцать, дядя отписал в Тиму, и в тамошнем пансионе для девиц благородного сословия нашлось место. О! Как же я не хотела ехать в Тиму! Я сожалела, что дядя Антуан столь влиятелен и смог устроить племянницу в девичий пансион при папском дворе.

– Не хотели в Тиму? Увидеть город апостолов – для многих предел мечтаний! А уж воспитываться при дворе папы…

– Грешна, – весело рассмеялась Алиса. – Винюсь и каюсь. Грешна. Я такая домоседка! И страсть как жду каникул!

– Не такая уж и домоседка, – я тоже заулыбался. Смеялась леди Кайлер весьма заразительно. – Кто же предложил верховую прогулку?

– Я, – созналась Алиса. – А вы, Гард? Расскажите о себе!

Просьба ввела меня в некоторое замешательство. С чего начать и начинать ли вообще? Ну, в самом деле, не распространятся же о воровском ремесле и судьбе перекати-поля? Не говорить же о пиратстве!

– Вы тоже из тех? – Алиса неожиданно сменила шутливый тон.

– Кого – тех? – не понял я.

– Тех, кого нанимает мой дядя. Ему нужны люди, знающие толк в особых делах, и они вовсе не ремесленники или купцы! У такого человека как кардинал много врагов, вокруг много интриг, а некоторые плетет он сам. Это неизбежно. – Алиса странным образом посерьезнела. – Для этого нужны люди с не самыми обычными умениями и талантами, которые не любят толковать о своем прошлом.

Я молчал. Что ей ответить? Признаться?

– Надеюсь, мои слова не задели вас! – теперь встрепенулась леди Кайлер. – Господин Фоссато тоже не очень жалует разговоры на данную тему. Но кто усомнится в его благородстве?

– Нет, что вы, – солгал я. В отличие от Фосса, чье ремесло наемника довольно честное, коли не предаешь, пока платят, мои воровские навыки нельзя назвать доблестными. Я начал злиться: и на Алису, и на себя. С чего вдруг меня стала заботить этичность ночной профессии?!

А ответ прост. Рядом с этой девушкой трудно было быть вором. Что за напасть ты наслал на меня, Харуз!

Повисла неловкая пауза. За несколько тягостных мгновений лошади закончили подъем на высокий холм. С него открывался прекрасный вид на замок и петляющую к главным воротам дорогу. Любуясь пейзажем, мы молчали, так как имелся удобный предлог.