Вор и проклятые души

Другие десять стрелков выстроились в ряд в дюжине футов от пролома. Легкая мишень для обороняющихся в донжоне. Но истинные хозяева Волчьего дома спят, а мы встретим вторгшихся в замок вовсе не стрелами, арбалетными болтами или пулями.

Пехотинцы ордена молча замерли перед площадью. Они люди и скорее всего опасаются стоять на открытом, легко простреливаемом пространстве, но не дергаются, не вертят головами в черных шлемах, молчат. Вымуштрованы! Больше боятся своих командиров, чем врага, да надеются на товарищей, засевших на флангах.

Кровь и песок! Где-то в лесу остались орденский маг и пара арбалетчиков – ими займется вампир. Но почему в замок не входят иные: три офицера и десять великанов? Здесь мы! В башне! Идите сюда!

Я мысленно взывал к врагу, будучи абсолютно невидимым. Слившись с ночной тенью у сохранившегося зубца башни, видел мир черно-серым. Над снегом стелется белесая дымка. Время словно остановилось: ждем мы, ждут и они. Чтобы продолжилось течение времени, я начал считать удары сердца.

Проклятый пепел! Тишина, безмолвие и неподвижные истуканы-арбалетчики внизу. Я досчитал до сотни, а они… Нет! Я хищно оскалился. Иные тоже двинулись в Волчий дом. Никто не нападал на орденских стрелков, проникших внутрь эльфийского замка, а следы беглецов ведут в главную башню и более никуда. Беглецов нужно брать!

Первыми шли восемь великанов. Они вытянулись в ряд позади стрелков. За полуящерами – два офицера. Третий и два стража остались в проломе. Эти трое – моя первая цель. Я стоял, чуть согнувшись, по старой флибустьерской привычке прячась за укрытием от пуль. Рука непроизвольно сжала рукоять бракемарта. Сейчас… Сейчас…

Началось! После гортанного выкрика одного из офицеров арбалетчики побежали к башне. Сразу все! Десять стрелков, что стояли напротив донжона, устремились прямо к нему. Вторая половина арбалетчиков держалась флангов, по шестеро с каждой стороны.

Солдаты мгновенно истоптали снежный покров и скоро окажутся у главной башни замка, а там внизу только один Бран! Я сбросил с себя магию, чтобы меня было слышно и видно.

– Велдон! – я закричал во всю мочь. – Действуй!

Церковник откинул на плечи капюшон рясы, явив безоблачному ночному небу обезображенный лик с оком мертвого колдуна-безумца, и вскинул к звездам руки. В тот же миг небеса над Волчьим домом затянулись клубящимися чернильными тучами.

Раздался протяжный стон, мгновенно нагнавший в сердце смертную тоску.

– Проклятый пепел! – я выругался, добавив пару слов покрепче, встряхнул головой, и тоска ушла.

Внизу раздались возбужденные голоса и выкрики. Арбалетчики, которые миновали половину расстояния до донжона, остановились как вкопанные, когда и на них нахлынула необъяснимая тоска. Но, видно, им помогло то же, что и мне: оттуда уже доносится отборная ругань. Орденские солдаты вновь бросились к главной башне Волчьего дома.

– Мой черед!

Я потянулся к магии, сливаясь со тьмой. Смотрю сквозь серую хмарь на сгусток тьмы в проломе за спинами офицера и двух полуящеров, что остались в тылу орденского отряда. Мир померк на миг, что быстрее удара сердца – и я там. Меня не заметили, я все еще укрыт плащом дьявольской силы. Внутри сладостное чувство от единения с мощью первородной тьмы Орнора, которую мы знаем под именем Люцифера.

Проклята душа моя во веки веков…

Покинув черно-серый мир, я шагнул к ближайшему великану, замершему чуть правее, и наотмашь ударил по его предплечью. Бракемарт легко вонзился в плоть, разрубая кость. Полуящер заревел, как смертельно раненный зверь, хватаясь правой шестипалой рукой за обрубок. Обезумев от боли, он забыл обо всем, даже обо мне, потому как открылся следующему удару.

Прямая сабля вонзилась в горло, вопль и рев мигом захлебнулись. Огромная туша в черном плаще до пят и в полумаске вепря на лице качнулась на каблуках сапог и рухнула на спину, а через мгновение моя прямая сабля отразила изогнутый клинок тяжелой сабли другого иномирца. Почти одновременно с выпадом клинка полуящер обрушил сверху стальной крюк.

Для прежнего Николаса Гарда этот удар означал бы верную смерть – мощь, вложенная в выпад, и быстрота нелюдя из чужого мира невероятны для человека. Я нынешний, извернувшись, перехватил запястье великана своей левой чешуйчатой рукой. Она сама сжала тиски, искрошив кости и плоть иного в кровавый фарш. Великан захрипел, роняя оружие, и получил бракемартом в грудь.

Стальной крюк, выкованный заостренным когтем, что выпал из лапы полуящера, я успел перехватить и теперь сжимал левой рукой со змеиной кожей.

Со вторым великаном всё! Я рывком высвободил клинок из упавшего на колени и заваливающегося на бок мертвого тела. С сабли стекала красная кровь, такая же, как у нас, детей Орнора.

Я исподлобья смотрел на офицера. С клинка в опущенной руке на неподвижное тело в черном плаще падали темные капли. В другой крюк-коготь. Офицер таращился на меня, выставив вперед обе руки с шестью растопыренными пальцами на каждой. На лице и во взоре застыло изумление, что через удар сердца превратилось в ужас.

Магия Низверженного не действовала на появившегося из ниоткуда и с легкостью убившего двух стражей чудовища, то есть меня. Я оскалился, собираясь сказать нечто колкое в адрес потерявшего мужество иного, но не успел.

Он рванул от меня к своим, надеясь найти средь них спасение. Я бросил крюк змеиной рукой, и стальной коготь вонзился точно меж лопаток. Вскрикнув, офицер упал на камни, так и не выбравшись из пролома в стене.

На его поясе тонкий меч, который мне пригодится. Я двинулся к мертвому и замер, поразившись осознанием своей новой сущности.

– Кровь и песок!

Мне нравилось убивать! Я сделал это с удовольствием. Мгновение назад я улыбался, глядя на трех только что сраженных мной… Что я такое?… Зажмурившись, я проклинал и себя, и сделку, и весь этой дрянной мир!

– Проклятый пепел!

Я открыл глаза. Николас Гард не имеет права на слабость. Пока Алиса в плену Низверженного – меня нет! Я лишь орудие против возвратившегося бога. Пусть у этого орудия есть разум и воля, но все же я только орудие! А душа… В закладе у Сатаны.

Но не отступлю! Пойду вперед, чего бы это ни стоило – ни мне, ни кому бы то ни было еще! Зарычав, я направился к мертвому офицеру, чтоб встретить нового врага с двумя клинками.

После появления за спинами трех иных и падением офицера на камни с крюком в спине минуло всего ничего. Буквально считанные удары сердца, но меня и смерть, что я принес, конечно же, заметили. Иные, которые шли за цепью устремившихся в донжон орденских солдат, разделились – один офицер и четыре великана направились назад.

Третий офицер, окруженный четверкой великанов, спешно шагал к главной башне. Кричал, приказывая солдатам не мешкать, однако на людей вдруг напал необъяснимый страх. Не добравшись до главной башни Волчьего дома десятка шагов, они начали пятиться, бросая взгляды на небо, и яростные вопли офицера действовали на них слабо.

Тучи, затянувшие небеса над замком эльфов, устремились в сумасшедший бег. Серые облака неслись по кругу над замком и сливались в одно целое, а над площадью появилась воронка, внутри которой чернела тьма. Она всасывала в себя тучи со стремительной скоростью, но тех не становилось меньше.

Мнилось, что насытившись тучами, воронка опустится к земле, чтоб напиться человеческой кровью. Я встряхнул головой, дабы отогнать наваждение. Прыжком оказался у мертвого офицера и завладел его клинком. Иные, что идут к пролому, уже близко.

Я ждал их, опустив к камням скрещенное оружие. В правой руке бракемарт; в левой, покрытой змеиной кожей, тонкий меч иномирца с посеребренной гардой. В двадцати шагах – рысь, медведь, волк и опять вепрь. Морды зверей на железных масках разъярены и скалят клыки. Против меня четыре тяжелые сабли и четыре крюка. Сзади маг-офицер, только сила его повелителя – ничто против меня: он просто еще один мечник.

Они не выйдут из Волчьего дома! Что такое пять иномирцев после сражения со всем войском Низверженного? Я чуть не рассмеялся, и сдержался лишь потому, что подумалось о безумии. Нет! Хочу остаться прежним Николасом Гардом!

Не желаю умирать! Я зло смотрел на приближающихся иных и крепче сжимал клинки. Легкая добыча для меня нынешнего. Опасаюсь лишь стрелков, но все арбалетчики сейчас под донжоном замка.

Кровь и песок!

Пятеро иных в дюжине шагов! Сейчас начнется! Однако Томас Велдон до сих пор бездействует. Я помянул церковника грязным словом и тем будто дернул его за седую бородку.

Небеса затрещали и взорвались оглушительным грохотом. Казалось, покачнулась земля, а, может, так оно и было. Тучи упали вниз, Волчий дом окутал туман. Он поднялся до колен, потом до бедра. Не видно, что внизу!

Я бросил взгляд на небо. Над нами висела непроглядная мгла. Не ночь, а чернильно-черная без единого вкрапления чего-то иного тьма. Она нависала над башнями Волчьего дома, почти касаясь вершины донжона, и от этой мглы веяло смертельной опасностью. Строй орденских стрелков, выучке которых я воздавал должное несколько минут назад, смешался еще больше. Они так и не вошли в главную башню эльфийского замка, где на первом уровне затаился Бран.

Иные тоже чувствовали неладное. Офицеры в особенности – они ведь маги. Иномирец, который командовал солдатами, продолжал орать, а бывшие при нем стражи обнажили сабли. Другие иные – те, которые ступали ко мне – так и стоят в дюжине шагов, но скоро бросятся на меня. Атаковать будут парами, иначе в пролом не войти, уже построились. Рысь и волк, за ними медведь и вепрь с офицером. Только ждут чего-то, косятся на туман и мглу над собой.

Тьма ударила по смертным. Три черных вихря сорвались с темного неба: в десяток арбалетчиков напротив донжона; в кричавшего на них офицера; в иных у крепостной стены.

Сгусток тьмы окутал офицера за спинами моих противников. Его полный боли и ужаса крик еще звенел в ушах, а самого иного не стало. Вместе с черным вихрем осыпался серым прахом внутри одежд и доспехов, что еще миг назад были на смертном, а сейчас упали в туман.

Всего два удара сердца, и отряд приспешников Низверженного потерял троих – арбалетчика и двух офицеров.

– Кровь и песок!

Подступивший страх словно тисками сдавил сердце. Я чертыхнулся, понимая, что магия направлена не на меня, но все равно сердце продолжило колотиться в груди, а орденских солдат охватила настоящая паника. Кто-то разрядил оружие в черное небо, кто-то попытался спрятаться в домах без крыш справа и слева от площади. Некоторые дернули в донжон и двое – к провалу в крепостной стене. Туда, где стоял я.

Стоял, чтоб через секунду отразить натиск рыси и волка. Невероятной силы напор! Иномирцы едва не рычали, они отчаянно рвались из крепости, потому что распоследнему дураку понятно, что внутри замка ждет смерть.

Сталь звенела об сталь. Я проворнее и быстрее двух великанов, гораздо сильнее их. За спинами иных вниз падали черные вихри. Их было много, и еще больше криков внутри замковых стен. Магия, напускавшая на людей страх и жуткую погибель, лишала разума. Смерчи поражали людей и иных одного за другим, не давая шанса сбежать или укрыться в развалинах.

Кто-то успел добежать до главной башни Волчьего дома и нырнуть внутрь под шпагу Брана. Я прикончил сначала рысь, потом волка. С остальными разделалась черная магия Неакра. Или уже можно говорить о Томасе Велдоне?

Я обтер бракемарт о черный плащ великана с маской волка и загнал клинок в ножны. Меч с посеребренной гардой выкинул, брезгливо сплюнув. Оружие иного вдруг стало неприятным. Меч упал на камень и жалобно звякнул в царившем вокруг безмолвии. Над Волчьим домом повисла воистину мертвая тишина.

– Проклятый пепел!

Как быстро все произошло! Мы перебили людей ордена и иных, как мясники на бойне. Быстро и почти без шансов получить ответ. Я шумно выдохнул и посмотрел на свою левую руку, покрытую ниже запястья серо-зеленой нечеловеческой кожей. Сжимаю и разжимаю пальцы, что легко дробят кости и камни.

Человек ли я?

Тьма в небе и туман внизу почти истаяли. В проломе пять окровавленных тел, пять сраженных моей сталью иных – офицер с крюком в спине и четверо мертвых полуящеров. Я криво усмехнулся, помыслив, сколь легко и быстро разделался с ними, однако цена за мою нынешнюю силу страшна и совсем не только для меня. Мир тоже заплатил, пусть еще и не знает об этом… Когда в Орнор явились предвестники, начались последние дни…

– К дьяволу все! – выпалил я.

Меня охватила злость, и я не заметил, кого помянул. Потому что мыслил только об одном! Если думать о том, что сотворил, то сойду с ума! Выругавшись, направился к донжону, из которого выбрался Бран.

Растоптанный снег и полная тишина. Я слышал только собственные шаги. Казалось, что на меня смотрят десятки глаз. Выругался про себя. Пустое! Прислужники Низверженного развеяны буквально в прах или проткнуты сталью, а мертвые эльфы спят!

Прошел мимо одного вороха одежды, другого, еще одного. Что там? Я склонился к кучке из орденских вещей, чтобы подобрать добротные черные перчатки. Свои прежние где-то потерял.

– Так-то лучше!

Я улыбнулся, радуясь удаче, на сей раз искренне. Перчатки отлично подошли по размеру, и левая спрятала змеиную кожу на изуродованной руке. Похоже, перчатки со мной навсегда. Мы выберемся из Запустения, и пусть нынешней инквизиции далеко до грозной конгрегации минувших веков, но чудовище со змеиной кожей быстро уволокут в свои подземелья. Оттуда смогу выйти только на костер. А если не инквизиция, то простые селяне точно удумают сжечь человека с лапой чудовища. Меня.

Но отчего я взял только перчатки? Я начал быстро раздеваться. Поймал недоуменный взгляд Брана, но лишь отмахнулся. Разделся полностью, донага, скинув залитую кровью изрезанную одежду. Черт! Холодно.

Я быстро переоделся, оставив из прежнего только сапоги. Черное орденское облачение завершил новый шерстяной камзол. Теперь лучше, теперь тепло. Осталось лишь плащ нацепить.

– Славно было!

С приближением предвестника мое почти благодушное настроение быстро сменилось на прежнее. Мрачное.

– Где Ирма?

Бран пожал плечами. Предвестник присел, чтоб порыться в вещах, что лежали рядом с ним. Его заинтересовал добротный кинжал. Мы копошимся в пожитках приспешников Низверженного, словно мародеры.

Сзади что-то упало на снег. Вампирша притащила пленника!

– Зачем он нам?

Крылья за спиной Ирменгрет сложились и исчезли, она вновь в образе обворожительной женщины.

– Это колдун, о котором я говорила, – улыбнувшись, сказала вампирша, – он возглавлял орденских солдат.

Чернокнижник был немолод. Он с трудом поднялся после падения: вампирша отшвырнула его от себя, когда до снега было футов десять. Одет в изорванную солдатскую куртку поверх темной рясы. Седые волосы спутались и слиплись от крови из раны на голове. На худом лице с выпирающими скулами – выпученные, полные страха глаза.

– Что скажешь, дед? – поигрывая только что найденным кинжалом, спросил Бран.

Предвестник приблизился к слуге возвратившегося бога на расстояние двух вытянутых рук, и тот сейчас смотрел только на кинжал и мычал.

Сложив руки на груди, я ждал, что будет раньше. Вопросов к орденскому колдуну у меня нет, а он считай что мертв. Ему не уйти от Войны и Ирменгрет. Интересно лишь то, зачем вампирша его притащила, и выдаст ли пленник сведения, за которые в награду получит быструю смерть?

Смерть и смерть. Вокруг только она и проклятые души моих невольных сотоварищей.

– Мерзкий старикашка, – вампирша обошла меня и промурлыкала из-за плеча, – и кровь у него отвратная. Невкусная. Я насытилась другими двумя, а этого притащила сюда.

– Для чего? – я не оборачивался. – Могла бы там убить.

Вампирша прижалась ко мне и зашептала на ухо:

– Он тебе не нужен?

Близость Ирменгет будоражила кровь. Я прикусил пересохшую губу.

– Не нужен.

– Хочешь, убьешь его ты?

– Нет.

На мне много крови, но лишняя не нужна.

– А может, вопросы есть у Брана или Велдона?

Я пожал плечами и, шевельнувшись, случайно коснулся мочкой уха губ Ирмы. Они горячи!

– Вы! – пленник вдруг отпрянул от Войны. – Разве не замечаете?

Предвестник схватил колдуна за куртку, приставив кинжал к горлу.

– Чего орешь?

Глаза колдуна еще больше вылезли из орбит.

– Эльфы! – прохрипел он.

Внутри меня похолодело. Я обернулся и увидел неприкрытый испуг на лице Ирмы.

– Они проснулись… – чуть слышно произнесла она.

Волчий дом менялся на глазах. Зимняя ночь уступила место безоблачному летнему полдню с ярко-синим небом. Полуторавековое запустение внутри крепостных стен исчезло. Нет даже пролома, через который мы и слуги Низверженного вошли внутрь.

Хозяева Наур Адаба вернулись!

Глава 8. Своих не бросаем

– Чужаки… Чужаки… Чужаки…

Многоголосица. Незримые, невидимые нашим взорам повторяли одно и то же слово, и произносилось оно с чуть слышным шипением. Голосами, которые сливались в один, что слышали во всем Волчьем доме.

Мы посреди ожившего замка эльфийских разведчиков, полного его обитателей. В самый разгар теплого солнечного дня. В другом, отличном от нашего времени, так как только что нас окружала зима, а нынче – лето. Мы в прошлом или ином времени.

В безвременье!

Мы – я, вампир и предвестник – не сговариваясь, жались друг к другу. Я и Бран стоим спина к спине, в руках опущенные к булыжникам клинки. Ирменгрет, морщась, прикрывает лицо от солнца растопыренной пятерней. Она в двух футах от нас, а в нескольких шагах – плененный вампиршей чернокнижник. Маг затравленно озирался.

Кругом эльфы. В основном мужчины в преимущественно зеленых одеждах, под стать лесу за обводом стен из серого камня, и почти все они вооружены тонкими мечами или кинжалами, у некоторых – луки. Есть и женщины, и даже дети.

Эльфы занимались своими делами, крутились у домов с двускатными крышами. Направлялись к воротной башне, разговаривали, кто-то кого-то отчитывал, слушал, приказывал, тащил, вертел, крутил и нес. Под шум и гомон ожившего поселения и неустанно повторяемого, повисшего в воздухе:

– Чужаки… Чужаки… Чужаки…

Мы для них не существовали! Я бы возблагодарил небеса за такую удачу. Но не ведал, как к этому отнесутся Бог Отец и Бог Сын. Лучше не рисковать!

– Чужаки… Чужаки… Чужаки…

Эти голоса давили, стискивали что-то под сердцем, причиняя почти осязаемую боль, но то всего лишь голоса. Я повторил про себя эту немудреную мысль три раза, отчего заметно полегчало. Бран и Ирменгрет тоже держатся, чего не скажешь о приспешнике возвратившегося бога.

Пленный старик схватился за голову. Заткнул уши руками и упал на колени. Мечущийся по замку взгляд и широко раскрытые глаза ныне принадлежали безумцу. Лицо исказилось гримасой страдания, а рот открылся, чтоб исторгнуть из себя дикий вопль.

Да он же выдаст нас!

Я лишь помыслил, что нельзя позволить колдуну закричать, а Война уже действует. Прыжком оказался рядом с чернокнижником, заткнув ему рот ладонью. Пленник замычал и вцепился в руку Брана, чтоб оторвать ее от своего лица, но это не легче, чем сдвинуть с места каменную стену.

На ярком летнем солнце сверкнула сталь кинжала. Одним отточенным движением Бран просунул лезвие под подбородок старика и перерезал ему горло. Предвестник умел это, он делал так много-много раз. Схватившись теперь за собственное горло, пленник упал перед Браном, лицом вниз. Кричать он уже не мог, только что-то булькало под ним.

– Зачем? – мой вопрос был, конечно, глуп.

– А ты подумай.

Я отмахнулся. Черт с ним! Замарал руки хотя бы не я!

– Чужаки… Чужаки… Чужаки…

Кровопускание скинуло с меня и Брана то давление, что рождали голоса. Я вздохнул с облегчением и поймал предвестника на том же, а вот Ирме было все так же плохо. Вслушиваясь в себя, вампирша не удостоила расправу с пленником даже взглядом.

– Не могу, – произнесла Ирма.

Словно вторя ей, гомон в замке стал сильнее. Бран и я переглянулись, понимая без слов, что подумали об одном и том же. Что-то меняется, рушится окружающая нас мирная иллюзия; и не в наших силах на это повлиять. Пролитая кровь чернокнижника тоже ни при чем. Волчий замок просыпается по-настоящему.

Я почувствовал, как екнуло сердце в предчувствии чего-то страшного и неизбежного, пусть никто из нас сейчас не в состоянии сказать, что именно нас ждет. Одно ясно: ничего хорошего!

– Не могу, – жалобно повторила вампирша.

Я покосился на нее. Губы пересохли от напряжения, а по виску течет холодный пот. Все, что мог – это крепче сжать рукоять бракемарта да негромко посочувствовать Ирме. Лишь бы она не оповестила о своей немочи в полный голос. Нас не должны услышать!

– Чего не можешь?

– Ничего не могу!

– Да тише ты! – Бран тоже нервничал. Взгляд предвестника стрелял по сторонам.

Ирма схватилась за ворот собственного полушубка

– Ничего не могу, – в третий раз повторила она. Правда, перешла на шепот, – нет крыльев и не могу улететь, не могу быть быстрее стрелы, нет клыков и когтей. Ничего нет!

Возможно, Ирменгрет выглядела комично, но сейчас не до шуток. Я тоже потерял часть магических способностей. Нельзя слиться с темнотой, когда ее нет. Нельзя переместиться в ночную тень на противоположной стороне замка, если сейчас день, а не ночь.

– Зато могу разорвать каждого на части, – вампирша зло оскалилась.

Облик ее ничуть не изменился; не появились даже клыки, но вот она – чудовище из страшных сказок. К несчастью, обратившихся правдивой былью. От Ирменгрет повеяло смертельной угрозой.

– Лучше скажи, что делать будем? – Бран взял себя в руки и внешне был совершенно невозмутим. Что ему, предвестнику Апокалипсиса, какой-то вампир, пусть даже из высших?

– Надо уходить, – на красивое лицо Ирмы вернулось неожиданно благопристойное выражение и, глядя на Войну, сказала тоже спокойно, будто заметив между делом: – Ворота еще открыты.

– А если они только и ждут, когда мы побежим из замка? – произнес Бран. Ему все же не по себе. Ничто людское не чуждо, когда в человеческой шкуре. – Так и должно быть? Вся эта идиллия вокруг нас… А, Ирма? Или это все по-настоящему?

– Откуда я знаю! – негромко огрызнулась вампирша. Самообладание быстро оставило ее. – Никто не рассказывал, что был в ожившем замке.

Я озирался, стараясь понять, что не так в облике эльфов Волчьего дома. На нас не нападают. Вокруг мирная в общем-то жизнь, и не столь уж важно, из какого она времени или это все мнимо, иллюзия, раз нас по-прежнему не замечают. Но что-то настораживает в обитателях Наур Адаба. Есть в них нечто странное.

– Чужаки… Чужаки… Чужаки…

Кровь и песок! Не смолкает ни на миг! Глупо надеяться, что мы до сих пор не замечены.

– Уходим, Николас! – вампирша схватила меня за руку, в ее голосе послышалась мольба. – Пока нас еще не трогают!

– Думаешь, нас отпустят? – спросил я. – Так просто и легко?

Я сжал левую руку. Под перчаткой змеиная чешуя – напоминание о смерти и черте, за которой для меня ничего нет. Кроме возвращения к жизни и нового еще более страшного и мерзкого уродства.

– Не знаю, – прошептала вампирша, глядя мне в глаза, – но пока есть шанс, надо уходить!

– Где Велдон? – я вспомнил об инквизиторе. – Мы должны его найти!

– Сдался он тебе!.. – обозлившись, по-змеиному прошипела Ирма. – Этот святоша! Он их пробудил! Опять молился или метил все знамением!

Она богохульствовала, да какой с нее спрос! С вампира!

– Без него не уйду, – сквозь зубы процедил я.

Мы спорили, а эльфы по-прежнему не замечали нас. Я косился на ближайших, терзаясь одной и той же мыслью? Что не так в облике хозяев замка?

– Он прав, – произнес Бран. – Нельзя оставлять старика. Своих не бросают.

– Своих? – взъярилась Ирма, обратив взор на предвестника. – Своих, говоришь? Какой он тебе свой? Смертный! Монах! Их слуга!

– Мы сейчас вместе! – предвестник тоже разозлился. – Ты с нами или ты одна?

До меня, кажется, начало доходить, что именно не так в эльфах. Нас не просто не замечают, мы посреди невидимого островка. Куда ни посмотришь, а ближе двух десятков шагов ни одного эльфа нет. Если кто-то приближается, то просто обходит нас стороной.

Проклятый пепел! Пусть так и будет, пока не покинем замок. Как же хочется вновь узреть зиму и ночное небо Запустения! Спокойствие, что царит вокруг, обманчиво. Нутром чую! Здесь смертельно опасно!

Ирменгрет права, нужно убираться отсюда, а мы стоим посреди площади и спорим, как недоумки. Только Велдона нельзя бросать! Чертов святоша! Где же он? Он же видит нас! Должен понимать, что надо спускаться!

– Так ты с нами? – Война требовал от вампира ответа.

Он больше не прикрывает мне спину. Ирма и Бран буравили друг друга недобрыми взглядами.

– Хорошо тебе! – вампирша оскалила ровные белоснежные зубы. – Сдохнешь, так переродишься в теле младенца и не вспомнишь, как помер в последний раз.