Актуальные проблемы государственной политики

В античной Греции в одно время государство проявляло к гражданам удивительное великодушие: во время гражданской войны каждому гражданину было дано право выбрать, за какую сторону он будет воевать, – но не дало права уклониться. Плутарх отмечает этот момент в законах Солона: «Из остальных его законов особенно своеобразным и странным является тот закон, который повелевает, чтобы был лишен гражданской чести человек, не примкнувший во время смуты ни к той, ни к другой партии. Но он хочет, как кажется, чтобы никто не относился равнодушно и безучастно к общим интересам, оградив от опасности личное достояние и отговариваясь тем, что не разделяет горя и страданий своей родины; он хочет, чтобы всякий немедленно примкнул к тем, которые преследуют лучшие и более справедливые цели, делил с ними опасности и помогал им, а не выжидал в безопасности того, что предпишут победители».

Лишение гражданской чести в античной Греции было тяжким наказанием, равносильным лишению гражданских прав.

§ 2. Отношение государства и индивида в стабильном периоде

Рассмотрим некоторые стороны функций государства, при которых власть непосредственно входит в контакт с конкретным индивидом, минуя общность, к которой он принадлежит. В этом контексте необходимо проводить сравнение принципов и практики отношений государства и индивида (личности) в разных социальных и культурных системах. Начнем с элементарного уровня.

М. Фуко настоятельно обращал внимание на те воздействия, которые власть оказывает непосредственно на тело индивида. Эти воздействия он обобщил в понятии «биовласть». С биовластью связаны проблемы рождаемости и смертности, лечения и эвтаназии. Здесь частица власти делегируется врачу. Важным шагом Просвещения был постулат, что тело есть частная собственность каждого индивида, которую он получает при рождении и из которой вытекают его права. Произошло отчуждение тела от личности и его превращение в собственность. До этого понятие «Я» включало в себя и дух, и тело как неразрывное целое. Теперь стали говорить «мое тело» – это словосочетание появилось в языке недавно. Превращение тела в собственность обосновало возможность свободного контракта и эквивалентного обмена на рынке труда путем превращения рабочей силы в особый товар. Каждый индивид имеет эту частную собственность – собственное тело, и в этом смысле все индивиды равны. И поскольку теперь он собственник этого тела (а раньше его тело частично принадлежало семье, общине, государству), постольку теперь он может уступать его по контракту другому как рабочую силу. Так возник миф о человеке экономическом – Homo eсonomiсus.

Из истории политической науки

Мишель Фуко (1926—1984)

Французский философ-постмодернист, создатель первой во Франции кафедры психоанализа, заведующий кафедрой истории систем мышления Колеж де Франс.

Основные сочинения: «Слова и вещи. Археология гуманитарных наук» (1966), «Археология знания» (1969), «Надзирать и наказывать. Рождения тюрьмы» (1975), «История сексуальности» (1976 – 1984)

И хотя наука конца ХХ в. преодолела редукционизм и детерминизм, присущие концепции индивида как неделимого, индивидуализм остается философской основой либеральной экономики и обоснованием «естественного» характера частной собственности.

Цитата

Под огромным влиянием «отцов-основателей» методологического индивидуализма, Хайека и Поппера, современные экономические и социальные теории исходят из квазиестественной природы действующих индивидуумов. Эти теории предписывают редукцию любого коллективного феномена к целенаправленным действиям индивидуальных личностей. Аналогичным образом редукция социальных макроявлений к характеристикам индивидуумов является квазиаксиоматичной для социологии поведения. И для теорий права в традициях веберовской объяснительной социологии фундаментальным предположением является деятельность индивидуумов («в конце концов, действия индивидуумов создают общество»). Даже те социальные теоретики, которые развивают структуралистский и системный подходы, чувствуют себя обязанными скорректировать их добавлением порции индивидуализма.

М. Билл. Современный и постсовременный либерализм

М.М. Пришвин записал в дневнике 30 октября 1919 г.: «Был митинг, и некоторые наши рабочие прониклись мыслью, что нельзя быть посередине. Я сказал одному, что это легче – быть с теми или другими. "А как же, – сказал он, – быть ни с теми, ни с другими, как?" – "С самим собою". – "Так это вне общественности!" – ответил таким тоном, что о существовании вне общественности он не хочет ничего и слышать».

Но и через почти век в российской культуре трудно сменить представление о человеке как солидарной (общинной, соборной) личности на самосознание индивида. Это очень удручает либеральное крыло реформаторов (как, например, известного в 1990-е годы экономиста Л. Пияшеву).

Цитата

Я социализм рассматриваю просто как архаику, как недоразвитость общества, нецивилизованность общества, неразвитость, если в высших категориях там личности, человека. Неразвитый человек, несамостоятельный, неответственный – не берет и не хочет. Ему нужно коллективно, ему нужно, чтобы был над ним царь, либо генсек. Это очень довлеет над сознанием людей, которые здесь живут. И поэтому он ищет как бы, все это называют “третьим” путем, на самом деле никаких третьих путей нет. И социалистического пути, как пути, тоже нет, и ХХ век это доказал… Какой вариант наиболее реален? На мой взгляд, самый реальный вариант – это попытка стабилизации, т.е. это возврат к принципам социалистического управления экономикой.

Л. Пияшева. Из интервью Институту социологии РАН, 1994 г.

Из истории политической науки

Л.И. Пияшева (1947—2003)

Российский экономист, доктор экономических наук.

Основное сочинение: «Экономический неоконсерватизм: теория и международная практика» (1988 – в соавт. с Б.С. Пинскером)

А в другой культуре народ может быть прочно собран из расчетливых индивидов. Вот два разных подхода биовласти к охране здоровья индивида. Одним из социальных прав как в СССР, так и в некоторых буржуазных странах его основания в СССР и в Швеции были различны. Индивид в Швеции рождается вместе со своими личными правами, они входят в его естественное право. Но бесплатное медицинское обслуживание не входит в естественное право, его надо было завоевать как социальное право.

Важно!

В советском обществе человек был членом общины, он рождался не только с некоторыми личными, но и с неотчуждаемыми общественными, социальными правами. Поскольку он был личностью («делим»), его здоровье было национальным достоянием, и бесплатное здравоохранение было (уже бессознательно) естественным правом. Оберегать здоровье человека было обязанностью государства как распорядителя национальным достоянием и гражданским долгом человека.

Примечательно, что в ходе реформы 1990-х годов не было не только протестов, но и общественных дебатов в связи с планами отмены бесплатного здравоохранения. Люди почувствовали себя свободными от обязанности беречь свое здоровье как национальное достояние, но еще не осознали свое тело как частную собственность. Наблюдался неожиданный эффект: еще до перехода к платному здравоохранению резко снизилась обращаемость к врачам, несмотря на рост числа заболеваний. Сейчас поэтапная коммерциализация здравоохранения вызывает глухой протест.

Важно!

Современное государство Запада обязалось охранять от посягательств тело индивида как его частную собственность, но оно изначально не брало на себя обязанность охранять право на жизнь.

Это ясно сказал заведующий первой в истории кафедрой политэкономии Мальтус: «Человек, пришедший в занятый уже мир, если общество не в состоянии воспользоваться его трудом, не имеет ни малейшего права требовать какого бы то ни было пропитания, и в действительности он лишний на земле. Природа повелевает ему удалиться и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор».

Е.Т. Гайдар так представлял эту проблему: «Либеральные идеи в том виде, в котором они сформировались к концу ХVIII в., предполагали акцент на свободу, равенство, самостоятельную ответственность за свою судьбу. Либеральное видение мира отвергало право человека на получение общественной помощи.

В свободной стране каждый сам выбирает свое будущее, несет ответственность за свои успехи и неудачи»5. Так оно и было даже в ХХ в. (политологам полезно прочесть роман Кнута Гамсуна «Голод»). Позже государство посчитало, что бедных дешевле подкармливать, чем воевать с ними на улице. Но мы говорим о разных моделях.

В Англии на этапе становления капитализма отправляли бедняков в работные дома, благотворительность запрещалась. А в старой России. «Домострой» учил: «И нищих, и малоимущих, и бедных, и страдающих приглашай в дом свой и как можешь накорми, напои, согрей, милостыню дай». Модернизация лишь придала этому порядку слабый европейский оттенок: Александр I в Указе 1809 г. повелел бродяг отправлять к их месту жительства «безо всякого стеснения и огорчения».

Бердяев отмечает важную особенность: «Русские суждения о собственности и воровстве определяются не отношением к собственности как социальному институту, а отношением к человеку… С этим связана и русская борьба против буржуазности, русское неприятие буржуазного мира… Для России характерно и очень отличает ее от Запада, что у нас не было и не будет значительной и влиятельной буржуазной идеологии». В средневековой Руси вплоть до Нового времени «кража для того, чтобы накормить гостя, не считалась преступлением».

Совсем по-иному, нежели на Западе, менялся социальный статус индивида в зависимости от собственности. В России богатые ремесленники и купцы часто оставались в крепостной зависимости от своих помещиков еще и в ХIХ в. А в Англии уже раннефеодальной эпохи автоматически присваивалось дворянское звание купцу, «три раза переплывшему море за свой счет». В ХIII и ХIV вв. королевские приказы обязывали всех лиц с годовым земельным доходом в 20 (а в один год даже в 15) фунтов принимать рыцарское звание.

Государства Запада, взявшие за мировоззренческую основу либерализм, надолго сдвинулись к социальному расизму. Индивиды из многих непрестижных общностей трудящихся подверглись государственной стигматизации. Адам Смит писал: «Умственные способности и развитие большой части людей необходимо складываются в соответствии с их обычными занятиями. Человек, вся жизнь которого проходит в выполнении немногих простых операций … не имеет случая и необходимости изощрять свои умственные способности или упражнять свою сообразительность … становится таким тупым и невежественным, каким только может стать человеческое существо. <…> Его ловкость и умение в его специальной профессии представляются, таким образом, приобретенными за счет его умственных, социальных и военных качеств. Но в каждом развитом цивилизованном обществе в такое именно состояние должны неизбежно впадать трудящиеся бедняки, т.е. основная масса народа».

Такое представление о трудящихся в течение целого исторического периода было частью государственной идеологии. Оно не соответствовало реальности, даже напротив, по наблюдениям видного антрополога Боаса, привилегированные слои населения (элита) чаще всего являются силой, враждебной общественному прогрессу, ибо руководствуются групповыми, классовыми интересами. Напротив, непривилегированная масса трудящихся более открыта для общественных идеалов. Поэтому, писал он, когда речь идет о делах общегражданских, следует больше прислушиваться к голосу народных масс, чем к мнению «интеллектуалов».

Важно!

В целом отношения государства с индивидом (личностью), как и вообще система общественных и человеческих отношений, есть важная часть этнической (национальной) культуры. Никакая отдельная модель не может их адекватно представить. Эти отношения с развитием общества и государства, с изменениями политической и социальной систем также меняются (иногда сознательно модернизируются), однако культурные особенности инерционны.

Так, в России долгое время существовали большие отличия от западного права, что в периоды форсированных программ модернизации приводило в недоразумениям и конфликтам. Этой стороне много внимания уделили наши писатели. Например, Гоголь писал, что любой суд должен быть «двойным» – по-человечески надо оправдать правого и осудить виноватого, а по-Божески осудить и правого, и виноватого. За то, что не сумели примириться. Гоголь ссылается и на Пушкина: «Весьма здраво поступила комендантша в повести Пушкина “Капитанская дочка”, которая, пославши поручика рассудить городового солдата с бабой, подравшихся в бане за деревянную шайку, снабдила его такой инструкцией: “Разбери, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи”».

М. Вебер разработал концепцию идеальной бюрократии, которая неукоснительно, точно и формально выполняет инструкции, данные политической властью государства. Это прежде всего касалось отношений государства с индивидом. Закон есть закон! Бюрократ западного типа разрешает личные проблемы индивида в рамках его права, предписанного законом. Как бы ни умолял бюрократа проситель «войти в его положение», исполнитель инструкции не дрогнет. В России и в СССР обыватели все время ворчали на бюрократов: «Я ему объясняю мое положение, прошу пойти мне навстречу – в порядке исключения, а он ни в какую!» На самом деле, эта беспристрастность бюрократа – огромное достижение. Но если бы мы могли сравнить нашего бюрократа с западным, мы бы были поражены тем, насколько отечественная бюрократия была более гибкой и участливой. Как руль автомобиля, который дает колесам свободно колебаться направо и налево в диапазоне 10º. Это позволяло колесам гасить флюктуации, вызванные камешками и шероховатостями дороги. Необходимость такого «люфта» относительно закона для мудрого правителя объяснял уже Платон.

Историческая иллюстрация

К. Леви-Стросс приводит такой эпизод. В США в резервации небольшого индейского племени пьяный сын убил отца. Он нарушил табу, по законам племени убийство соплеменника наказывалось самоубийством. Белый чиновник посылает полицейского-индейца арестовать убийцу, а полицейский просит не делать этого – парень сидит и готовится к предписанному самоубийству. Если же пытаться его арестовать, он будет защищаться и предпочтет умереть убитым. А если полицейский применит оружие, то и сам станет нарушителем табу. Что за глупости, что за предрассудки! Выполняйте приказ!

И все произошло именно так, как и предсказывал полицейский. В ходе ареста он был вынужден стрелять, убил соплеменника, отчитался о выполнении приказа и застрелился.

А вот другой эпизод. Однажды некий солдат Орешкин напился в кабаке и начал буянить; его пытались урезонить, указывая на висевший в кабаке портрет императора Александра III, но солдат в ответ заявил: «А плевал я на вашего государя императора!» Его арестовали и завели дело об оскорблении царствующей особы. Император, познакомившись c делом, на папке начертал: «Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, передать Орешкину, что я на него тоже плевал».

Мудрый правитель (хотя вряд ли он имел право плевать на Орешкина: солдат внизу, а царь наверху; но важнее, что он на миг спустился к солдату и сказал по-человечески).

§ 3. Волеизъявление: парламент – индивидам, собор – личностям

В разных государствах различны подходы к наделению граждан «голосом». Возникновение на Западе нового типа человека – индивида (атома) – привело к «атомизации» голоса. Предельным выражением демократии западного типа стал принцип «один человек – один голос». До этого в солидарных коллективах разного рода «голос» или часть его отдавались тем, кто считался выразителем разума и воли этого коллектива (например, отцу крестьянской семьи, священнику, старейшинам и т.д.).

Для либерального государства массовое участие в выборах существенного значения не имеет, правомочный кворум сокращается порой до 1/4 граждан, а в некоторых случаях (как в США) вообще до одного человека. Социолог Р. Мерфин пишет: «Порой при анализе местных выборов обнаруживается, что лишь 5% имеющих право голоса пришли голосовать. Это означает, что в итоге таких выборов кандидат может занять государственную должность, собрав лишь 2,5% голосов плюс один голос. На выборах 1990 г. некоторые конгрессмены были избраны менее чем 20% общего числа имеющих право голоса. А во Флориде, к примеру, избирательный закон допускает, чтобы кандидат, у которого нет оппонента на выборах, был "избран" автоматически, без включения его имени в бюллетень. Именно так два кандидата и прошли в Конгресс в 1990 г., получив ноль голосов».

В СССР первые выборы в Советы в 1923—1924 гг. вызвали переполох в партийном руководстве, так как на них явилось всего около 30% избирателей. А причина была в том, что по разумению крестьян (а они составляли 85% населения) идти голосовать должен был только отец – за всю семью. Члены семьи «вручали» свои голоса отцу.

Но еще важнее, кому передает индивид или современная личность свой один голос (или отец крестьянской семьи голоса своих близких), как используют их голоса депутаты, которых они выбрали как своих представителей. Выборы – активное действие индивида в его взаимодействии с государством.

В парламенте депутаты представляют конфликтующие интересы разных групп и следуют своему разуму, а не выражают чаяния своих избирателей. Совет в СССР исходил из идеи соборности (или, проще, сельского схода). Отсюда – разные установки и процедуры. Парламент ищет не более чем приемлемое решение, точку равновесия сил, как на рынке при купле-продаже. Совет же «ищет правду» – то решение, которое как бы скрыто в чаяниях народа. Депутат – транслятор идеалов и интересов его избирателей. Потому и голосование в Советах носило плебисцитарный характер: когда «правда найдена», это подтверждалось единогласно. Конкретные же решения вырабатывает орган Совета – исполнительный комитет.

Важно!

Голосование – древнейший ритуал любой разновидности демократии, от родовой до современной либеральной. Этот ритуал лишь завершает процесс согласования интересов и выработки решения, приемлемого для всех влиятельных групп. В парламенте голосование есть ритуал, символизирующий конкуренцию, в которой побеждает сильнейший (пусть даже с перевесом в один голос). В Cоветах (любого вида – от совета старейшин племени до Верховного Совета СССР) голосование есть ритуал согласия. Здесь стремятся обеспечить единогласность.

Этот смысл ритуала голосования в государстве традиционного типа хорошо изучен в антропологии (в частности, К. Леви-Строссом). В оставшихся кое-где на Земле культурах с племенной демократией существуют даже изощренные специальные обряды, в ходе которых люди отставляют в сторону обиды и разногласия (танцы, ритуальные инсценировки боя, омовения и пиры). Лишь после этих обрядов приступают к голосованию, которое должно быть единодушным.

Цитата

Важно отметить, что почти во всех абсолютно обществах, называемых «примитивными», немыслима сама идея принятия решения большинством голосов, поскольку социальная консолидация и доброе взаимопонимание между членами группы считаются более важными, чем любая новация. Поэтому принимаются лишь единодушные решения. Иногда дело доходит до того – и это наблюдается в разных районах мира – что обсуждение решения предваряется инсценировкой боя, во время которого гасятся старые неприязни. К голосованию приступают лишь тогда, когда освеженная и духовно обновленная группа создала внутри себя условия для гарантированного единогласного вотума.

К. Леви-Стросс. Структурная антропология

Из истории политической науки

Клод Леви-Стросс (1908—2009)

Французский антрополог и этнограф, основатель школы структурализма.

Основные сочинения: «Раса и история» (1952), «Структурная антропология» (1958), «Тотемизм сегодня» (1962)

§ 4. Современный кризис и положение индивида

Разрушение традиционного общества и становление капитализма на целый период сделали индивида беззащитным. Как писал Э. Фромм, «человек, освободившийся от пут средневековой общинной жизни, страшился новой свободы, превратившей его в изолированный атом». Но период «дикого капитализма» прошел, система уравновесилась, богатства из колоний и доступ к обширным рынкам позволили создать «общество потребления» для большинства населения, и оно стабильно поставляло рабочую силу хороших товарных кондиций, и поддержание стало важной функцией государства. Массовый индивид стал ценным ресурсом, тылы его защищали профсоюзы и партии, у него вновь ожила культура солидарности, уже в формах модерна. Союз труда и капитала превратили предприятие или фирму в долгосрочную социальную нишу.

Во второй половине ХХ в. появились признаки индустриализма и промышленного капитализма. Надвигались постиндустриализм и глобализация. Новое поколение предпринимателей в союзе с финансовыми спекулянтами проявило «высокую квалификацию в деле артистического исчезновения» – капитал стал подвижным, начал кочевать по миру. Как говорят, пришла эпоха «слабых связей». Регулярными стали операции по разорению массы мелких акционеров менеджерами крупных корпораций, как, например, в случае корпорации «Энрон». Вошли в норму ложные банкротства. Возник кризис доверия к главным институтам современного буржуазного индустриального общества, включая его базовый институт – предприятие. Как заметил П. Бурдьё, крах доверия приводит к угасанию тяги к политическим объединениям и коллективным действиям.

Важно!

Индивид (включая средний класс) опять стал беззащитным, и буржуазное государство за последние 30 лет перестало быть «социальным» и демонтировало гражданское общество. В отношении индивида идеология неолиберализма, на платформу которого перешли все буржуазные партии и государственная власть, оказалась гораздо более жесткой, чем либерализм времен «дикого капитализма». Главное в отношениях государства с индивидом – уход от обязанности обеспечивать стабильность образа жизни большинства населения.

Происходит «деклассирование» среднего класса в странах метрополии. Раньше периферия мирового капитализма была емкостью, чтобы поглощать кризисы центра и оплачивать субсидии своим гражданам за счет периферии. В последние десятилетия эта емкость стала недостаточной, а ряд стран (прежде всего, Азии) вырвался из долговой петли и «закрылся» от кризисов Запада. Был разработан ряд методов сброса кризисов в средний класс метрополии. В Европе после периода почти полного охвата населения социальной поддержкой уже около трети находятся вне сферы государственных субсидий.

Глобализация перенесла «серые зоны» в метрополии, и они расширяются. В 1993 г. премьер-министр Франции Э. Баладюр заявил, что 25% французов живут «в зоне неправа» – в этих зонах государство не обеспечивает безопасности обывателей. Это стало важной проблемой ЕС – как пишут наблюдатели, в Европе возникает «пустое пространство с дефицитом суверенитета».

Р. Дарендорфф ввел понятие мягкого авторитаризма (1995). Смысл его таков: «Законопослушным гражданам, которые усердно заняты своими собственными делами, а в остальном ведут спокойную частную жизнь, нечего бояться гнева своих лидеров… Но те, кто критикует правительство за его неподконтрольные действия, кто использует свободу слова для разоблачения непотизма, кто осмеливается выдвигать альтернативных кандидатов на выборах, – эти люди в опасности».

Английский философ З. Бауман считает, что прежний социальный порядок, в котором индивид мог удовлетворительно прогнозировать свое положение, превращается в новый тип отношений между людьми, от наступления которого невозможно укрыться никому. Он продолжает: «Самые страшные бедствия приходят нынче неожиданно, выбирая жертвы по странной логике либо вовсе без нее, удары сыплются словно по чьему-то неведомому капризу, так что невозможно узнать, кто обречен, а кто спасается. Неопределенность наших дней является могущественной индивидуализирующей силой. Она разделяет, вместо того чтобы объединять, и поскольку невозможно сказать, кто может выйти вперед в этой ситуации, идея “общности интересов” оказывается все более туманной, а в конце концов – даже непостижимой. Сегодняшние страхи, беспокойства и печали устроены так, что страдать приходится в одиночку. Они не добавляются к другим, не аккумулируются в “общее дело”, не имеют “естественного адреса”. Это лишает позицию солидарности ее прежнего статуса рациональной тактики».

Исследовать эти процессы в странах Запада и выработать для условий России системы защиты от кризисов не только общностей, но и конкретного гражданина и его семью – чрезвычайный и срочный вызов отечественной политологии, социологии и экономики. Довольно долго с Запада к нам будут доноситься не ароматы благоденствия, а горький запах неожиданной бедности.