Подлётки или байки Усталого пилота

И даже, когда им, экипажу майора Долгополова, дали задание на полёт перед самым праздником дня Советской Армии и Военно-Морского Флота, не сильно расстроился, хотя было жаль, что не получится встретиться с Алёнкой, с которой дружил уже три месяца. Частые командировки мешали личной жизни, поэтому они использовали каждую возможность увидеться.

Задача была перегнать старичка Ан-12 на ремзавод для капитального ремонта, а по пути доставить груз на другой аэродром. Груз доставили, заночевали в гостях. Когда утром, перед самым праздником прибыли на аэродром, командир со штурманом отправились на КДП за получением разрешения на полёт, а Колька с «бортачом» и радистом пошли готовить борт к вылету. Впрочем готовил то в основном бортинженер, а Колька с радистом были на подхвате.

Командир со штурманом задерживались и у экипажа уже закрадывались мысли, что придётся им встречать День Советской Армии в том неуютном «клоповнике», в котором они провели предыдущую ночь. Колька сидел на командирском кресле, воображая себя командиром корабля и изредка поглядывая в сторону КДП, когда увидел мелкой рысью семенящего к самолёту майора Долгополова. С его не мелкой фигурой показывать такую прыть было геройством.

– Мужики, командир бежит, похоже летим, – крикнул Колька в открытую дверь кабины, туда где сидели бортинженер с радистом.

– Командир бежит? – в проёме показалась довольная физиономия Пашки-радиста, – это что-то невероятное.

– К запуску! – крикнул командир, подбегая к трапу.

– Есть к запуску, – высунувшись в открытую дверь салона, ответил бортинженер.

– Салагин, чего сидишь, шевелись, сказали через полчаса не взлетим, заторчим тут, недели на две. Завтра праздник, а потом съезд начинается, точно все полёты забьют, – усаживаясь в пилотское кресло, пыхтел командир.

– Так, а штурман где? – удивился Колька.

– На рулении подберём, он план полёта уточняет, сейчас прибежит.

Когда запустили двигатели, показался штурман, немного резвее командира, бежавший к самолёту. Командир начал руление навстречу ему, остановился немного не доезжая и штурман влез в кабину через нижний передний люк, показал большой палец командиру, мол всё нормально и стал усаживаться в своё кресло.

«Старичок» Ан-12 резво побежал по рулёжке к месту старта, тихонько постукивая всеми пневматиками на стыках бетонных плит аэродрома, будто понимая, что скоро его разберут, почистят, помоют, всё проверят, что надо поменяют и будет он опять, как в молодости, сильный и резвый.

На взлёте Колька держался за штурвал и повторял все движения командира, осваивая науку вторых пилотов «Наше дело правое – не мешать левому» После выхода на заданный эшелон включили автопилот и командир, поудобнее устроившись в кресле, передал управление Кольке. А какое управление, если самолёт сам летит на автопилоте. Лететь предстояло около трёх часов, Кольке надо было следить за показаниями приборов, внимательно слушать радиообмен и в случае каких-то отклонений или, не дай бог, неисправностей, быстро доложить командиру. Равномерное гудение двигателей убаюкивало и расслабляло.

Колька с Алёнкой гуляли в парке на берегу Амура. День был прекрасный, солнечный, с Амура дул приятный прохладный ветерок, в беседке под кронами духовой оркестр играл знакомые с детства мелодии. Алёнка держала Кольку под руку, он ощущал прикосновение её молодого крепкого тела и был, казалось, на седьмом небе от счастья. Вдруг из-за беседки, в которой играл оркестр, вышел майор Долгополов и своим громогласным голосом рявкнул:

– Салагин, ко мне! – Колька вздрогнул и открыл глаза.

В голове шумело, и он не сразу смог сообразить, где он находиться, а когда понял, напугался ещё больше. Командир склонился над штурвалом, руки безвольно повисли. Бортинженер тоже откинулся в своем кресле и не подавал признаков жизни. Колька заглянул в кабину штурмана и увидел, что тот тоже упал головой на свой столик и не шевелился.

Самолёт следовал своим курсам на автопилоте. «Что происходит?» – подумал Колька и попытался по внутренней связи докричаться до каждого из членов экипажа, но никто не отвечал. Тогда он вышел в эфир по рации:

– Я 231, терплю бедствие, ответьте, кто меня слышит.

– 231, Ампер, как меня слышишь?

– 231, слышу хорошо, заводите меня на посадку, – Колька не знал что делать, было только одно желание – побыстрее приземлиться.

– 231, где вы находитесь?

– Не знаю, мы потеряли ориентировку, я потерял ориентировку, – Колька был в отчаянии.

– 231, что у вас случилось?

– Не знаю, весь экипаж без сознания или… не знаю

– 231, спокойно, какой у вас тип?

– Ан-12

– Ваша высота, курс.

– Высота 7800, с курсом 250, – Колька, считывая показания приборов, начал немного соображать.

– 231, встаньте в правую коробочку с минутным интервалом.

– 231 понял, выполняю, – Колька отключил автопилот и включил секундомер.

– 231, Ампер, можете сказать причину потери сознания экипажем.

– Не знаю… Может разгерметизация перепад в кабине показывает ноль.

– 231, наблюдаю вас на локаторе, вам экстренное снижение с курсом 190, до высоты 4000.

До Кольки только сейчас дошло, что при разгерметизации надо снизиться ниже 4000 метров, чтобы не было кислородного голодания. Голова ещё плохо соображала, было муторно, но надо было как-то выходить из этой ситуации. Он прибрал обороты двигателей и перевёл самолёт на снижение. Всегда в полётах они работали всем экипажем, а тут ему приходилось всё делать одному. Земля снова вышла на связь.

– Всем бортам, я «Ампер-подход», режим радиомолчания, 231 ответьте.

– 231, отвечаю

– 231, ваша высота.

– 231, на снижении 4800

– 231, как самочувствие?

– Хреново пока, но соображать немного стал, – тут Колька заметил, что зашевелился штурман.

– Штурман зашевелился, 231

– Понял, 231, у вас разгерметизация, немного помутилось сознание от кислородного голодания, сейчас всё будет нормально…

Продолжение следует

Рядом с Колькой в своём кресле очнулся бортинженер, но всё ещё непонимающими глазами таращился на приборы.

– Михалыч, у нас разгерметизация, мы все вырубились, я снижаюсь, связь с землёй установил, – пробовал объяснить ему ситуацию Колька. Михалыч потряс головой, кивнул и положил руки на рычаги управления двигателями. «Кажется, понял» – перевёл дух Колька.

– 231, Ампер-подход, курс 200, будем вас заводить на посадку, аэродром рядом, снижайтесь 1800.

Колька ещё никогда не садился полностью самостоятельно, всегда только с помощью командира, поэтому засомневался, получится ли у него.

– 231, ответим Амперу

– Сейчас попробую – ответил земле Колька, продолжая снижение, – занимаю 1800.

В это время начинает приходить в себя командир. Увидев, что самолёт интенсивно снижается, он хватается за штурвал, пытаясь перевести самолёт в набор.

– Командир, командир, – заорал Колька,– нам снижение дали…

Майор крутил головой, туго соображая, но не отпускал штурвал. Потом прохрипел:

– Салага, ты что творишь?

Колька вместе с Михалычем пытались объяснить командиру, что произошло с экипажем, но он всё ещё, кажется, не понимал.

– 231, ваша высота, заняли 1800?

– давно бы заняли, если бы не командир…

– 231, что у вас на борту?

– Командир очнулся, вмешивается в управления, сообразить не может

– 231, кто на связи, второй пилот? Вас наблюдаю, удаление 40, вам курс 180

– Понял, 231, подворачиваю, командир пока не вмешивается… Как я устал, – Колька действительно чувствовал страшную усталость, видимо подействовало кислородное голодание. «Неужели не сядем, только бы сесть…»

– Спокойно, спокойно, аэродром близко, снижайтесь 1200, давление 775, «Ампер» принимает.

– «Ампер», подскажите ваш посадочный.

– 231, посадочный 320, давление установили?

– 231, давление 775 установил, на снижении 2000, – Колька из последних сил управлял самолётом, а командир похоже понемногу приходил в себя, довольно осмысленно поглядывал то на него, то на приборы…

– 231, правым разворотом, занимайте курс 310, со снижением до 900

– Понял, правым со снижением пошёл 310, как мне тяжело…, – выдавил в эфир Николай.

– Потерпите ребята, полоса впереди, удаление 30.

Долгополов, тронул Кольку за плечо, кивнул головой и прохрипел по внутренней связи: «Давай вместе, сынок».

– 231 на посадочном, удаление 25, выпускайте шасси

– Выпускаю… командир, что ты делаешь, отдай управление.

– 231, низко идёте, прекратите снижение.

– Командир, упадём ведь… – Колька пытался пересилить майора, который упорно отдавал штурвал от себя, наконец, он опустил руки и потом начал тереть глаза и виски, пытаясь окончательно придти в себя.

– 231, уменьшите вертикальную, шасси не вижу, уходите на второй круг, остаток.

Колька посмотрел на расходомер, Михалыч показал большой палец и вывел РУДы на «максимал», топлива было достаточно.

– Топлива хватит, давайте пройдём подальше, надо очухаться, – передал в эфир Колька.

– 231, курс 140, занимайте 500 метров, как самочувствие…

Командир, уже осознанно, посмотрел на Николая и показал большой палец вверх.

– 231, передаю управление командиру.

– Понял, Ампер-посадка, заходите по схеме, посадочный 320, садиться будем на запасную…

Когда командир взял управление самолётом в свои руки, у Кольки как будто камень с плеч свалился, он также держался за штурвал, но уже почти не соображал, что делал. Командир с первого раза не стал садиться, ещё раз ушёл на второй круг, чтобы окончательно придти в себя. Их посадили на запасную, заснеженную полосу аэродрома, чтобы в случае аварийной ситуации не занимать основную для посадки других, прилетающих бортов. Их уже встречали медицинская и пожарная машины…

Когда они, после долгих разбирательств и опросов, вернулись домой, все в части уже знали о том, что с ними произошло. Встречали, как героев, особенно Кольку. Им дали два дня отдыха после командировки и все разошлись по домам, а Колька забежал в свою общагу только переодеться. Ему больше всего хотелось увидеться с Алёнкой. Обычно он встречал её возле школы после занятий, если заранее не договаривались о свидании. Она работала преподавателем пения, после музыкального училища. Поднявшись на второй этаж, он заглянул в актовый зал, откуда доносились звуки рояля. Алёнка сидела спиной к нему и играла, а дети, столпившись вокруг неё пели: «Прилетит вдруг волшебник, в голубом вертолёте и бесплатно покажет кино…». Колька смотрел на эту картинку и вдруг решил, что сегодня он обязательно сделает Алёнке предложение. В школе зазвенел звонок, и детки, дружной гурьбой, кинулись из зала, чуть не сбив Кольку с ног. Алёнка, встав из-за рояля, обернулась и увидела его, идущего к ней через зал. Она с грохотом уронила крышку рояля, которую хотела закрыть и бросилась к Николаю. Он обнял её и почувствовал, как бешено, заколотилось сердце. Она немного отстранилась, заглянув ему в глаза: