Рассыпая мусор. Стихи

Рассыпая мусор

Стихи

Сергей Бушов

© Сергей Бушов, 2020

ISBN 978-5-0051-5333-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рассыпая мусор

Стихи

Предисловие

Я долго думал, как мне составить книгу своих стихов. Было два очевидных решения: либо отобрать лучшие, либо издать практически всё, кроме самых плохих. Большинство авторов выбирают первый вариант, и это, скорее всего, правильно. Но я же не большинство, я всегда был странным. И что за критерий отбора должен я применить? Какие стихи – лучшие? Те, о которых отозвались хорошо? Те, которые мне нравятся в эту секунду? А вдруг я открою завтра что-то сокровенное, важное вон в том жалком четверостишии с кривой рифмой, которое собираюсь отбросить?

С другой стороны, если издать всё, то наверняка читатель, да и критик, будет недоволен. Средний уровень стихов весьма невысок, скажут они. С третьей стороны, меня не очень волнует мнение критиков и читателей…

В конце концов, я нашёл выход. Я разбил книгу на несколько разделов со стихами для разных целей. Хотите лучшие? Вот вам лучшие. Хотите странные и непонятные? И такие есть. Хотите корявые, в которых что-то есть, поэтому выбросить жалко? Понятно, что не хотите, но я всё равно их добавлю в книгу.

В общем, я всё равно отбросил достаточно много – совсем некачественные, слишком личные или те, которые могут кого-то оскорбить, а также, разумеется, те, которые и вовсе не сохранились – по молодости я не очень-то заботился о своём наследии – но книга в таком виде, как она есть сейчас, меня устраивает полностью. А если кому-то ещё принесёт радость ли пользу, то и в этом, думаю, нет ничего плохого.

Лучшее

Сюда я постарался собрать те свои стихи, которые мне самому нравятся безусловно, всегда, и, думаю, что могут быть интересны большинству читателей, которым не очень хочется копаться в завалах текстов разного качества.

* * *

Я буду по-особому доволен,

Когда сей мир изменит прежний вид,

И в нудных снах, приевшихся до боли,

Меня изыск сюжета поразит.

Но ясно представляется картина,

Один мазок покажется едва,

И в глине видишь контуры кувшина,

И новость ни насколько не нова.

И форма облаков знакома вроде,

И старый потускневший циферблат

Сто тысяч раз усталой стрелкой пройден,

И мысли все обдуманы стократ.

И тычешься в обыденность, как пьяный,

И мнится, что спасён, что не погиб,

Когда находишь в контурах изъяны

И в гранях – незначительный изгиб.

25.11.93

* * *

Только так – нанизать на тире

Два десятка различных понятий —

Бросить взор на гравюры Доре —

Выбить дверь – ускользнуть из объятий —

Засмеяться – всплакнуть ни о чём —

Уронить пару петель со спицы —

Прожурчать леденящим ключом —

Всё забросить – отвлечься – забыться…

Только так. Только здесь и сейчас.

Сквозь видения, образы, факты.

Через лес недосказанных фраз,

Какофонию – паузы – такты.

Удивить – полюбить – погубить —

Не узнать – не понять – не ответить —

Разреветься – посуду побить —

Умереть – и совсем не заметить.

Как часы – перестук каблуков —

Метроном – замирания сердца —

В мимолётном потоке веков —

Опьянеть. Закружиться. Согреться.

6.4.94

* * *

Сто лет спустя войны не будет.

Не будет бедствий и смертей.

И всё вокруг заселят люди.

Куда деваться от людей?

В дешёвом лунном ресторане,

Держа протезами стакан,

Я зашепчу какой-то пьяни:

«Будь проклят этот ресторан,

И Бор, и Ньютон, и Гагарин,

И свалка Млечного Пути,

Где триллион бесхвостых тварей,

А человека не найти».

А мой сосед вздохнёт с тоскою,

Решит, что я не очень пьян,

И мне титановой рукою

Нальёт ещё один стакан.

Он хрипло пробормочет: «Верно.

Мы тут одни на сто парсек.

Так выпьем, чтобы в этой скверне

Нашёлся третий человек».

«Дурак, – отвечу я сквозь зубы,

Стакан мгновенно осушив, —

Да мы с тобой всего лишь трупы —

У нас протез взамен души».

Сжую искусственный картофель,

И объектив зальёт слеза:

Я вспомню чей-то светлый профиль

И чьи-то серые глаза.

…Дрожит пластмассовое веко.

Иссяк заряд у батарей.

Я знал когда-то человека.

К чему мне триллион людей?

26.9.94

Случай с крокодилом

Как-то маленькая Света

Быть решила крокодилом,

Прибежала к дяде Пете

И канючить начала:

«Дядя Петя! Дядя Петя!

Я хочу быть крокодилом!

Он зелёный, и красивый,

И зубастый, и большой».

Дядя Петя удивился

И сказал: «Послушай, Света,

Быть зелёным крокодилом —

Это так нехорошо!

Ты кого-нибудь укусишь

Или просто испугаешь,

И потом у папы с мамой

Будет множество хлопот».

Света сильно разрыдалась:

«Я хочу быть крокодилом!

Хоть немножко, хоть минутку —

Дядя Петя, разреши!»

Но ответил дядя Петя:

«Ты капризна и упряма,

И с тобой о крокодилах

Говорить я не хочу».

Света к дедушке метнулась:

«Деда, ты такой хороший!

Разреши быть крокодилом —

Умным, добрым и большим.

Обещаю быть послушной,

Не кусаться, не лягаться,

Помогать по дому маме

И ходить на поводке».

Дед в очки взглянул на Свету

И ужасно рассердился:

«Это что за разговоры?

Ну-ка быстро замолчи!

Мы на фронте воевали

И фашистов победили

Не затем, чтоб наших внуков

В крокодилов превращать!»

Света – к бабушке, на кухню:

«Слушай, бабушка, ты можешь

Разрешить хоть ненадолго

Крокодилом мне побыть?»

Баба Маша приложила

Руку к Светиной головке

И сказала: «Зой, поди-тка.

У неё, наверно, жар».

Тётя Зоя – мама Светы —

Подбежала и спросила:

«Света, что ты, нездорова?

Покажи-ка язычок».

«Я хочу быть крокодилом!» —

Громко Света зарыдала, —

«Ну пожалуйста, ну мама!

Мама, можно?» – «Нет, нельзя».

Мама Светы, я замечу,

В школе номер 210

Всем родителям известна

Как отличный педагог.

И поэтому, услышав

От ребёнка эту дикость,

Тётя Зоя осознала

Неизбежность крайних мер.

Свету – шлёпнула по попке,

Дядю Петю же спросила:

«Ну откуда, объясните,

У ребёнка странный вкус?

Не Брюлловым восхитилась,

Не красой родной природы,

А каким-то крокодилом —

Этой пакостью живой!

Это вы всё, Пётр Иваныч,

Со своими «гарбуза'ми»,

Неопрятностью в одежде

И безвкусными панно».

Света горько-горько плачет:

«Я хочу быть крокодилом!

Я не буду, обещаю,

Есть людей и продавцов.

Почему нельзя? Скажите!

Вот увидите – я стану

Лучшим в мире крокодилом.

Разрешите только мне».

Но никто не разрешает.

Света плачет все сильнее.

Слезы горькие обиды

Из очей её текут.

Тут раскрылась дверь в квартиру,

И пришёл с работы папа,

Очень бледный и усталый,

В настроении плохом.

Но увидел рядом Свету

И тотчас же улыбнулся,

Взял её к себе на руки

И в глаза поцеловал:

«Что с тобой, моя дочурка?

Что ты с кем не поделила?

Никому я не позволю

Нашу Свету обижать».

«Я хочу быть крокодилом…» —

Тихо Света прошептала, —

«Только мне не разрешают,

Говорят, что крокодил —

Это пакость, это плохо,

Говорят, он очень страшный,

Говорят, что он кусачий

И невкусный, как арбуз».

«Крокодилом?» – молвил папа. —

«Я не вижу тут дурного.

Хорошо – у человека

Есть прекрасная мечта.

Если хочешь быть счастливой —

Будь такой, какой ты хочешь.

Я свою дочурку Свету

Никогда не разлюблю».

«Папа, миленький, спасибо», —

Поблагодарила Света

И сейчас же поспешила

Претворить желанье в жизнь:

Улеглась лицом на коврик,

Зацарапала когтями,

Зарычала и надулась,

Чтоб скорей позеленеть.

Ничего не получилось.

Горько плачет наша Света.

Папа снова к ней подходит

И негромко говорит:

«Не расстраивайся; знаешь,

Так уж этот мир устроен,

Что дано осуществиться

Не любой, увы, мечте.

Я и сам мечтал когда-то —

Не скажу, о чём – поверь мне,

Это светлые всё были

И красивые мечты.

Но прошли года – и что же?

Их давно уже не стало.

Я теперь вполне доволен

Жизнью прожитой своей.

Ну а ты – учись прилежно,

Будь послушной и весёлой,

Если сильно ты захочешь,

Крокодилом сможешь стать.

Нужно только постараться

И узнать, как мир устроен —

Может быть, поймёшь тогда ты,

Как достичь своей мечты.

Ты когда-нибудь проснёшься

И увидишь в небе Солнце,

И деревья возле дома,

И зелёную траву —

И хорошим крокодилом

Станешь ты – я в это верю.

У тебя, когда не плачешь,

Очень добрые глаза».

Света плакать перестала.

Папа всех окинул взглядом:

Маму Светы, дядю Петю,

Деда с бабушкой в углу

И взглянул, сказав: «Ну что же,

Успокоилась ты, вижу.

А теперь иди в кроватку

И смотри цветные сны».

…Света вечером в кроватке

Приоткрыла глаз тихонько

И увидела, как папа

Смотрит в тёмное окно.

Света вглядываться стала

И заметила слезинки,

Что украдкой папа прятал

В уголках печальных глаз.

И решила, засыпая,

Что ребёнком быть прекрасно —

Можно с кем-нибудь поплакать

Над несбыточной мечтой…

Двадцать лет с тех пор минуло.

Света выросла, наверно.

Я давно уже не слышал

Никаких вестей о ней.

Мне же вот что интересно —

Стала Света крокодилом

Или девочкой осталась

После всех прожитых лет?

Я не знаю. Страшно думать,

Что она уж не ребёнок,

Что приделали ей люди

Хвост и хищный ряд зубов,

Что она забыла игры…

Только всё же я надеюсь,

Что у встречных крокодилов

Будут добрые глаза.

4—5.8.93

* * *

Я бегаю по городу,

Как взмыленный Барбос,

И мне щекочет морду

Зазнавшийся мороз.

Мне хочется согреться.

Я потерял в пути

Своё собачье сердце

И не могу найти.

И в пасти бьётся голод,

А в рёбрах – только злость.

Какой холодный город…

Мне кто-то бросил кость,

А я и не заметил,

Хоть с голоду опух,

И сучки, что я встретил,

Не радуют мой нюх.

Ничто меня не лечит.

Я тут схожу с ума.

Что будет, если вечно

Не кончится зима?

11.3.95

* * *

Как выразить печаль набором фраз?

Ведь у неё ни контуров, ни позы.

Она летит, расплёскивая слезы

Бокалами вращающихся глаз.

Она впорхнёт в видения мои

И рядом невесомой тенью сядет,

И веки мне пугающе погладит

Рукой из чёрной лёгкой кисеи.

18.7.93

Натюрморт

Подобно галактической спирали

И вихрю грандиозного циклона

Закрученную кожицу лимона

Мазками на холсте вы набросали.

Я трепет растревоженной тарелки

Прочёл на голубом её узоре,

Как будто отразился на фарфоре

Незримый бег неутомимой стрелки.

Над персиками с розовым румянцем —

Хранящий звуки моря наутилус.

Всё это заскользило, закружилось

Таинственным взвивающимся танцем.

Всё это заструилось и взлетело.

Казалось, что движенье – неизбежно…

Но только космос, чёрный и безбрежный,

Покинет рамы строгие пределы.

26.9.93

* * *

Прохожий затемнённых городков,

Плутающий под небом вечерами,

Просящий белизны у облаков

Чернеющими дырками-глазами,

Попутно залезающий в нутро

Бетона, громоздящегося в горы,

Ползущий сквозь немыслимые норы,

Как синий червь глубокого метро…

Ты осторожной поступью своей

По домику раздумий обветшалых

И чердачку догадок запоздалых

Идёшь в свою кладовочку идей

И между старых гниленьких стропилин

Укладываешь новый яркий миг.

Ты думаешь, что всё уже постиг,

Не зная, до чего ещё наивен…

2.10.93

К «Чайке»

Кто ты, чайка? Черный лимузин?

Телевизор? Пьеса? Пылесос?

То ли ты разжалобишь до слёз,

То ли израсходуешь бензин?

Мой крылатый фотоаппарат,

Подними меня под небеса,

Где таких же тварей голоса

Смутными зигзагами звенят.

Я совсем запутался в словах.

В памяти – мильоны этажей

Тайных, непонятных миражей,

Плоть приобретающие в снах.

Там грустит грузнеющий грузин,

Там похожи атлас и салат,

Там любой радист чему-то рад,

Каждая берёзка – магазин.

А когда по городу иду,

То случайно ставлю на углах

Образы, увиденные в снах,

И по бреду страшному бреду.

Я зайду в какой-то новый дом,

Где тихонько тикают часы,

Листья книг полны живой росы,

И тома как будто не о том…

Здесь вода имеет странный вид,

Тухлая тушёнка на столе,

А в глазах железное желе

Ждёт, когда же лето пролетит.

25.8.94

* * *

Все мы сексуально озабочены.

Все тела куда-то да летят.

Если пролетарий, то рабочий.

Если не рабочий – значит, гад.

Всё объяснено и всё распутано.

Все ответы спрятаны в словах.

И ученье Фрейда-Маркса-Ньютона

Гордо правит в наших головах.

31.10.94

* * *

Я больше не вернусь туда, где был.

Неповторимо время, мир изменчив.

На все вопросы будущей судьбы —

Ответ из отрицательных наречий.

И если где-то в центре бытия

Я встречу вновь того, кем был я прежде,

То буду это всё-таки не я,

Хоть он – с моим лицом, в моей одежде.

И этот факт поставит на попа

Ось времени, недвижную доныне,

И многих «я» смятенная толпа

Начнёт, сопя, карабкаться к вершине.

2.11.94

* * *

Проклятый ветер… Гнёт, ломает,

Вздымает хищно пыль вокруг,

Толкая в спину, прогоняет

Сквозь пальцы деревянных рук.

Но всё-таки – когда б не ветер,

Стоять бы мне, где я стоял,

Не встретить тех, кого я встретил,

Не отыскать, кого искал.

Неси меня, мой изверг милый,

Играй и буйствуй от души,

Своей неодолимой силой

Всю гниль смети и сокруши.

Я счастлив жить твоим потоком,

Но все мы быстро устаём…

Оставь меня в краю далёком,

Где есть спокойный светлый дом.

26.3.95

* * *

Тут всё бесценно и необъяснимо —

И дом, и лес, и горы, и вода.

А я бегу с тоской куда-то мимо

И не узнаю правды никогда.

Да, это небо – вовсе не случайно,

А в ручейках – разгадка бытия.

И осознанье этой вечной тайны

Даёт мне право быть таким, как я.

1995

* * *

Голова гудит. Не пишется диплом.

Я болею и глотаю аспирин.

Влажный ветер гонит листья за окном.

Это осень, потому что я один.

Всю квартиру словно снегом замело.

Я – никчёмный и несчастный инвалид.

Встать с кровати отчего-то тяжело.

Лапки мёрзнут. Горлышко болит.

Помню, раньше я умел ходить в кино.

А когда-то я любил писать стихи.

И на коврик я не писаю давно.

Одичал совсем от этой чепухи.

Все прохожие в восторге от весны.

Скоро май, и не поймёт уже никто,

Почему на мне тяжёлое пальто,

Пара валенок и ватные штаны.

17. 4. 96.

* * *

Я поцелую кошку в мокрый нос

И в щёлочки зрачков проникну взглядом,

Ответив на немой её вопрос:

– Ты не грусти, хорошая, я рядом.

В твоей тарелочке всегда лежит еда,

Твой сон никто напрасно не тревожит,

И никакая сила никогда

С тобою разлучить меня не сможет.

Ты для меня бесценна и мила,

Я никого прекраснее не знаю.

Когда тебе захочется тепла,

Тебя я обогрею, приласкаю.

Когда нагадишь где-нибудь в углу —

Мне все равно, нарочно или спьяну —

Я молча вытру лужу на полу

И уважать тебя не перестану.

Ты можешь приводить к себе друзей

И чувствовать себя весьма свободно.

Я буду рад растить твоих детей,

Пусть даже не моих, а чьих угодно.

Где жить и с кем гулять, решай сама.

В мой дом тебе всегда открыты двери.

…При чём тут кошка? Я схожу с ума.

Ведь мы с тобой совсем другие звери.

8.06.96

* * *

Над Северным флотом летят пылесосы.

Их шланги упруги, моторы мощны,

Но бдят неустанно на флоте матросы

На благо великой российской страны.

Весь мир наводнили чужие товары.

Не счесть кофемолок и прочих зараз.

Но есть ещё в наших лесах комиссары,

Которые яростно давят на газ.

И пусть «Мицубиси» в своём Амстердаме

Желают нам смерти и злобно рычат —

Лихие гусары своими грудями

Прикроют Россию и наших девчат.

У нас дураками кишит каждый хутор,

На них нападать не найдёшь дурака —

Они самый быстрый буржуйский компьютер

Легко остановят ударом штыка.

Вы ждите – когда-нибудь эти герои

Задраят все люки и выключат газ,

Движенье и воду везде перекроют

И дерзко подохнут в назначенный час.

И Солнце рассвета взойдёт над Востоком,

И Рюрика призрак с Кремлёвской стены

Окинет последним всевидящим оком

Просторы великой безлюдной страны.

7—9.08.96

* * *

Моря мои гладки, как шёлк, и прозрачны, как водка.

Я слышу, как райские рыбы поют в глубине.

К отлогому берегу плавно плывёт моя лодка,

Где варит слуга мне уху в золотом казане.

Слуга мне расскажет, что цены на нефть подскочили,

Евреи опять объявили арабам войну,

В России какой-то бардак, эпидемия в Чили,

И я под его бормотанье тихонько усну.

И сниться мне будут далёкие дикие страны,

Где ходят в тулупах и шубах, где боги мертвы,

Где в тёмных лесах не растут на деревьях бананы,

А люди едят корешки низкорослой травы.

Проснувшись, я к мудрым пойду, чтоб узнать объясненье,

Что значит мой сон – может быть, не совсем я здоров?

И мне посоветуют жить в глубочайшем смиреньи

И чаще молиться о тучности наших коров.

18.7.1997

* * *

Давай я обниму тебя рукой,

А ты меня обнимешь сразу парой.

Откуда-то надвинется покой

На этот мир – больной, усталый, старый.

Мы косточки друг другу разомнём,

Попробуем любить, от страха млея,

И всей Вселенной алчущий объём

Покажется надёжней и теплее.

А утром будет дождь и будет грязь,

И будут облака свинцом покрыты,

И я уйду, о нас двоих молясь,

На службу, поглупевший и разбитый.

Я вечером куплю ещё вина,

Мы разопьём бутылки три-четыре,

И долго будет править тишина

В притихшем, задремавшем этом мире.

И ты мне скажешь: «Я люблю тебя»,

А я скажу, что ты – моя невеста.

И мир уйдёт, от скуки вне себя,

Поспать куда-нибудь в другое место.

14.6.97

* * *

Мы рвём цветы в долинах вольных,

Мы бродим меж высоких трав,

Не зная, как травинкам больно,

Невольно их к земле примяв.

А кошки слышат крик растений,

И ужас липнет к их ушам,

И тёмной ночью, словно тени,

Они крадутся в души к нам.

18.8.98

* * *

Народу не нужны другие люди.

Он сам себе товарищ, друг и брат.

Никто его напрасно гнать не будет.

Никто его присутствию не рад.

Народ готов на подвиги и сдвиги,

Народ велик, шагает широко,

Народ поёт, народ читает книги,

Народу нынче дышится легко.

Народу все светлее год за годом,

Народу необычно повезло.

У нас любой захочет стать народом,

Но мы же просто люди, как назло.

2.3.99

* * *

В канаве у грязной дороги,

Где ездят одни ишаки,

Уселись больные небоги,

Свои обжигают горшки.

Недобрые, хмурые лица,

Движенья уныло точны,

А печка ворчит и дымится —

Горшки ей совсем не нужны.

Расправив костлявую спину,

Один кривоватый небог

Мешает кровавую глину,

Чтоб вылепить новый горшок.

И исподтишка, незаметно

Достав из потёртой мошны,

Он в глину пихает монетку,

Сверкающую от Луны.

Пихнул – и оскалился злобно,

Совсем не заметивши, как

Я видел всё очень подробно

С дороги как главный ишак.

И пусть нелегка моя долька,

И шерсть не блестит на боках,

Но знаю теперь я – не только

Изъяны бывают в горшках.

15.11.09

* * *

Мы все копаемся в пыли —

Пыли времён, а где-то в небе

Парит в сиреневой дали

Почти бесплотный белый лебедь.

Он то исчезнет, то мелькнёт,

То облаком оборотится.

Он не летит и не живёт.

Он даже, кажется, не птица…

Недвижной тенью меж веков

Скользит он одиноко, ровно,

Слегка касаясь облаков,

Касаясь словно бы любовно.

Но вот исчезнет насовсем,

Уплыв в неведомые дали…

А впрочем, нам-то он зачем?

Ведь мы его не увидали.

10.11.1999

* * *

Как приятно и здорово это —

Растворяться в сиреневой мгле,

Серебриться от лунного света,

Как морозный узор на стекле,

Лёгкой тенью скользить над волнами,

Мудрой фразой растечься в веках,

Проплывать в небесах с облаками

Или просто – парить в облаках.

А приходится жить в этом мире,

Нюхать дым от чужих сигарет,

Спотыкаться о мебель в квартире,

Злиться, пить и ходить в туалет.

9.2.99

* * *

Слетая с неба по крупинке,

На ели налипает снег.

А позади, в белёсой дымке,

Бредёт печальный человек.

Себе под ноги смотрит хмуро,

Лицо засунув в воротник.

И мрачно сгорблена фигура

Того, кто вроде не старик.

А где же я? Быть может, это

Я сам иду в колючей мгле

И не могу найти ответа,

Зачем живу я на Земле?

Да нет… Я здесь. В тепле и неге,

Здоров и весел, сыт вполне,

Сижу и думаю о снеге,

Который вертится в окне.

А может быть, я выше где-то,

Над снегом, елью и страной,

И над унылым силуэтом,

Сокрытым снежной пеленой.

5.01.2001

* * *

Невозможно пройти и не вляпаться.

Осень. Холод. Вода с неба каплет.

Даже в доме от грязи не спрятаться.

Надо тщательно вылизать лапы.

Ветер злой всё колотится в форточку,

И сквозняк пробирает до почек.

Надо лапкой прикрыть свою мордочку

И скукожиться в тёплый комочек.

Неуютно и мрачно на улице.

Понемножку согреется тело.

Надо крепко и сладко зажмуриться

И увидеть свой сон чёрно-белый.

7.10.2002

* * *

Ухо куда ни кинь,

Повсюду услышишь звук.

В будильнике – сила Дзинь.

В человеке – энергия Пук.

Свет пришёл сквозь окно

Испить холодный саке.

Сущность стакана – Дно.

Энергия Дрожь в руке.

Движения в мире нет.

Есть равновесье лишь.

В мозге – энергия Бред,

В кармане – субстанция Шиш.

Останется лишь покой,

Вечная скорбь пути.

Каждому надо свой

Каменный сад пройти.

16.03.03

* * *

Город бетонный покрыт

Коркой холодного льда.

Тянет дырявый гранит

Шпили свои в никуда.

С сумкой потёртой в руке

Я забираюсь на мост

В скользких ботинках своих.

Птица кричит вдалеке —

Чайка, а может быть, дрозд —

Словно из мира живых.

04.03.14

* * *

Когда сгниёт последняя морковь,

Когда Земли обглоданные кости

Рассыпятся и рухнут Солнцу в бровь,

А мертвецы замолкнут на погосте,

Когда брусчатка станет словно жмых,

И поутихнут траурные песни,

Тогда мы заживём. Задышим мы,

И разум в черепах пустых воскреснет.

Мы выйдем из теней и тишины,

Посмотрим друг на друга тусклым взглядом