Разыгрыш Творца

Андрей подводит меня к наклеенному на стену листу бумаги из флипчарта с изображённой на нём разноцветной спиралью. Каждый её уровень подписан:

1. Игра в Выживание

2. Игра в Племя

3. Игра во Власть

4. Игра в Правила

5. Игра в Успех

6. Игра в Смысл

7. Игра в Игру.

Что за чертовщина какая-то?! Что ещё, плять, за Игра? Игра – это для детей! Это несерьёзно! Где святая Церковь – и где какая-то там Игра?!

– Вот здесь! Вот здесь, смотри, начинается настоящая Игра! – Андрей энергично тычет пальцем в верхнюю точку седьмого уровня жёлтого цвета.

Я ничего не понимаю. Какие-то разноцветные круги разных размеров по стенам вокруг. Что это значит? Я неуверенно спрашиваю:

– Что за Игра, отец Андрей?

– Александр, дорогой! – восхищённо захлёбывается Андрей. – Пойми же, нет злых людей! Есть люди с различными картинами мира! И вот здесь, здесь, – он снова тычет в верхнюю точку, – нет никакого зла! Пойми же, что нет никаких конфликтов! Нет чувства вины! Не существует! Есть желание сделать как можно лучше! Нет никаких ошибок! Есть просто лучший из возможных на данный момент вариант действия! Но потом… Когда мы будем на него смотреть потом, мы только тогда поймём, что можно сделать ещё лучше! Нет никаких врагов! Есть разные точки зрения на то, что такое добро! Нет никаких должностей! Есть просто договорённости о том, кто и что делает в команде! Нет никаких помазанников божьих! Мы все уже, понимаешь, УЖЕ помазаны Господом Богом! Он всех нас благословил на Игру! Нет никакой правильной или неправильной одежды или причёсок. Иешуа не требовал от нас и не указывал нам, как правильно одеваться или стричься!

Я внимательно смотрю на себя со стороны. Глаза помутнели. Эмоциональный поток неожиданной информации от Андрея перегрузил меня. Я ничего не понимаю. В голове пусто. И тут происходит кульминационный момент нашей встречи. Андрей вдруг крепко хватает меня за плечи, несколько секунд смотрит мне прямо в глаза и вдруг произносит почти шёпотом и очень медленно:

– Знаешь, Саша… Я понял, что я – не моя должность. Я – не моя власть. Я – не мой духовный сан… Пойми это и ты, дорогой мой… Ты – не твоя должность. Ты – не твой успех… Ты – не твоя власть… – и вдруг эмоционально восклицает: – Просыпайся, Саша! Просыпайся!!!

Я резко скидываю его руки с плеч и ору:

– И ты!? И ты туда же?! Вы все сегодня сговорились, что ли?! Да пошёл ты на хун, понял?! Святоша, плять, нашёлся… Я думал, что мы друзья! Да будь ты проклят, предатель!

Рывком распахиваю дверь и выбегаю на улицу, направляясь к припаркованному у набережной Лосквы-реки автомобилю. Сейчас, глядя со стороны, я замечаю, что оранжево-красные нити, устремленные от меня вверх, вдруг плавно упали вниз и растворились в воздухе. Однако…

СТАРТ!

Что там будет дальше на суде?

Андрей продолжил:

– Я не только рассказал, но и показал ему, как выглядит живая организация. Виктория объяснила нам, как быть единой командой, как понять своё предназначение, как распределять роли и осознанно создавать свои смыслы, в которых каждый сможет найти себя настоящего таким, каким его задумал Бог! Но не уверен, что он меня услышал. Он послал меня на три буквы, хлопнул дверью и ушёл.

– Хорошо. Это понятно. А какое отношение к вам имеет подсудимый? – и Вадим указал на свою силиконовую копию.

– Вадим пришёл к нам на завершающую часть трёхдневной сессии, которую проводила Виктория. Она представила его как своего ученика…

ЧТО??? УЧЕНИКА?! ВАДИМ – УЧЕНИК ВИКТОРИИ?! ОНА НЕ ЕГО НАЛОЖНИЦА?! ЧТО?!

– …В конце сессии Вадим подошёл ко мне и сказал, что через три дня Александр придёт ко мне, и мне следует сказать ему, что он – не его власть, не его должность, не его успех. И попросить проснуться.

– Как именно Вадим попросил вас сказать это?

– Именно так: «Просыпайся, Александр! Просыпайся!».

– И вы сделали это?

– Да, я сделал это. И знаете… Пожалуй, я бы сказал это Александру и без просьбы Вадима. Слишком уж потерянным, сонным, каким-то запутанным был он в тот день.

ЗАОДНО! Они действовали заодно! Вадим и Виктория! Я так и знал! Они свели меня с ума и убили! Я подлетел к Виктории. Какой яркий белый свет исходит от неё! Но почему, Виктория? За что? Ведь я так любил тебя… Я так люблю тебя… Господи, что происходит вообще? Хорошо, что я не могу сойти с ума. Ведь у меня нет тела. Просто нечему сходить с ума. Или всё-таки есть чему?

Суд продолжился.

– Спасибо, у меня больше нет вопросов, – Вадим сел за прокурорский столик.

– Есть ли вопросы со стороны защиты? – с неподдельным интересом спросил наблюдающий за происходящим судья.

– Да, Ваша честь. Пожалуй, есть один вопрос к свидетелю. Скажите, пожалуйста, какое влияние, по вашему мнению, оказали высказанные вами идеи на потерпевшего?

– Ну… Он послал меня на три буквы и сказал только что-то вроде «И ты туда же?!» – и убежал.

– То есть вы не призывали его к самоубийству?

– Ни в коем случае. Знаете, в церковном учении много сказано о пробуждении, – и Андрей начал цитировать: – «Так поступайте, зная время, что наступил уже час пробудиться нам от сна». Или вот ещё: «Посему сказано: встань, спящий, и воскресни из мёртвых, и осветит тебя Всевышний». Да много там про это, долго можно цитировать. Продолжать?

– Пожалуй, не стоит. Думаю, все в этом зале читали Библию. То есть лично вы не считаете, что пожелание пробудиться является чем-то дурным или опасным?

– Ни в коем случае!

– Спасибо вам большое.

Генрих сел на место, а Андрей уточнил у судьи:

– Я могу быть свободен? Мне пора на отпевание Александра.

– Да, конечно, отец Андрей.

– Подождите, Андрей, – обратился к священнику Вадим, – пожалуйста, не хороните Александра без нас. Мы все приедем на кладбище часа, думаю, через два.

– Да, конечно, я прослежу.

– Спасибо.

И отец Андрей удалился.

Мда… Как интересно развиваются события. Чем же закончится этот суд?

Глава 6

– А я вызываю следующего свидетеля и невольного соучастника – Ирину Непобедимую – бывшую супругу потерпевшего.

На сцену выпорхнула изящная красивая женщина.

– Итак, расскажите, пожалуйста, кем вы приходились усопшему и какие у вас были взаимоотношения в последнее время?

– Я – его бывшая жена. Мы развелись семь лет назад через год после рождения нашей дочери Полины, и с тех пор наши отношения были, мягко говоря, прохладными.

– Можно ли узнать причину развода?

– Мне очень тяжело дались роды дочери. Гормоны, долгое сохранение в больнице, сами понимаете. Я набрала почти 50 лишних килограммов, и у меня совсем не было энергии заниматься собой. Все силы уходили на Полину. Саша не стал этого терпеть и подал на развод.

– Расскажите, пожалуйста, что произошло двадцать девятого февраля? – спокойно продолжал задавать вопросы Вадим.

– Александр должен был перед работой заехать на школьный утренник дочери в столичную школу Церкви Истины Забории. Полина пела в школьном церковном хоре. Я позвонила ему и предложила встретиться перед выступлением.

СТОП!

Вот я уже сижу в своём чёрном представительском автомобиле. Дилшод аккуратно ведёт машину. Всё-таки хороший был у меня водитель! Немногословный, исполнительный, уверенный, надёжный. Играет лёгкая музыка, и я быстро успокаиваюсь после выплеска эмоций у отца Андрея. Вдруг раздаётся телефонный звонок. Это Ирина. Я смотрю на то, как сильно исказилось моё лицо. О чём я сейчас думаю? «Сука! Тварь! Неблагодарная сволочь! Как ты смеешь претендовать на мои достижения?! Как ты смеешь не давать мне видеться с моими детьми?»

Но тем не менее беру трубку.

– Я не хочу тебя видеть, ты! Я не хочу с тобой встречаться! Я просто хочу посетить представление любимой дочери! В последний раз? Ну хорошо, скоро буду…

До школы от Сити всего пять минут езды. И вот красивое чёрное здание с высокой оградой из почти трёхметровых оскалившихся острых копий. У входа ждёт Ирина. Я давно не видел её и удивляюсь тому, как она похудела. И как ей это к лицу. Но я не готов расщедриться ей даже на комплимент.

– Чего ты хочешь? – сэкономив на приветствии, сразу спрашиваю я.

– Саша, здравствуй… – неожиданно спокойно отвечает она, – я хочу рассказать тебе о том, что я поняла за последнее время.

– И ты тоже мне сегодня хочешь рассказать о своих открытиях? И что же ты поняла? – ехидно и с презрением спрашиваю я.

– Я поняла, что любовь бесконечна. Но её легко можно спрятать внутри. Её легко можно убить навсегда.

– Я не понимаю, о чём ты. И зачем ты мне это говоришь.

– Мы прожили с тобой вместе 20 лет. Пятеро детей. Ты – не последний в моей жизни человек.

– Да? И это говоришь ты? Женщина, которая судится со мной в течение последних семи лет? Шантажируешь детьми, пытаешься забрать у меня то, что Я! Я ЗАРАБОТАЛ!

– Это была не я, – тихо сказала Ирина и уверенно предложила: – Я согласна завершить нашу вражду.

– Да? И на каких же условиях? – повышенным тоном спрашиваю я.

– Наши четверо сыновей уже взрослые, они могут сами решить, когда и где с тобой видеться…

Меня передёргивает. Я не видел сыновей уже несколько лет. Единственное, что я мог, – читать их профили в социальных сетях и радоваться их успехам. Двое старших окончили престижные иностранные учебные заведения, один из них делал карьеру, второй развивал собственный весьма успешный стартап и уже готовился начать очередной раунд привлечения инвестиций. Двое младших ещё учились в университетах, причём самый младший решил остаться на родине. Но… Они отказывались со мной общаться… И лишь дочка – наша родившаяся перед разводом дочурка Полина любила меня всем сердцем. Господи… И как я её любил! Но Ирина…

– Я знаю про сыновей. Что с дочкой?

– Ты можешь видеться с ней когда захочешь. И сколько хочешь.

– А что насчёт материальных претензий? – с недоверием интересуюсь я.

– Ты можешь поступить так, как считаешь нужным. Дать мне столько, сколько я заслуживаю, – неожиданно спокойно отвечает Ирина.

– Меня это устраивает. Но в чём тут подвох? Каково твоё условие?

– Родной мой Александр… – она подходит ко мне близко… Берёт меня за плечи… ЧТО? ОПЯТЬ?! Не надо! Только не ты… – Просыпайся, Александр! Просыпайся! Пойми, что ты – не твоя ярость! Не твой гнев! Ты – не твои дети! Просыпайся, Александр! Саша, родной, миленький, просыпайся…

Пока Ирина говорит это, я наблюдаю за собой со стороны. Интересно, почему за все три дня после смерти я ни разу не пересматривал этот эпизод? Мне чрезвычайно любопытно наблюдать за тем, как я меняюсь в эти моменты… Руки трясутся. Лицо искажается гримасой ярости. И свет от тела меняется с тёмно красно-фиолетово-оранжевого на более светлый, а энергетические нити от моего тела снова обваливаются вниз и растворяются в воздухе. Я громко и медленно выцеживаю:

– ПРЕКРАТИ!!! ПРЕКРАТИТЕ! ВСЕ! НАДО МНОЙ! ИЗДЕВАТЬСЯ!

Я грубо сбрасываю её руки со своих плеч. У меня уже нет сил ни кричать, ни проявлять ярость. Ирина лишь шепчет:

– Иди к ней. Иди к Полине. Я подожду тебя здесь.

Я шатающейся походкой иду в школу. Мир кажется нереальным, будто мне снится кошмарный сон. Мутнеет перед глазами. Что за чертовщина со мной происходит? Остановлю просмотр здесь. Что там в зале суда?

СТАРТ!

Вадим спрашивает:

– И что же вы сказали ему на встрече? Дайте-ка угадаю. Вы сказали ему, чтобы он просыпался? Правильно?

– Верно… Я предложила ему прекратить наш бракоразводный спор.

– И что конкретно вы ему предложили?

– Любой вариант, который его устроит.

– Какое отношение к этому имеет подсудимый? – и Вадим яростно ткнул пальцем в силиконовую куклу.

– Это он попросил меня сделать так.

– Но почему вы согласились на это?!

– Вадим очень много сделал для меня в последние месяцы. Он помог мне выбраться из жесточайшей депрессии. Он познакомил меня с Викторией Колесниковой, и она провела для меня несколько потрясающих, если их можно так назвать, психоде… психотерапевтических сессий, позволивших мне снова начать жить…

ЧТО?! ВИКТОРИЯ КОЛЕСНИКОВА ПРОВОДИЛА ТЕРАПИЮ МОЕЙ ЖЕНЫ?! Она же теперь всё про меня знает! Всё! Хотя в моём нынешнем положении… Ну и пусть!

Ирина продолжила:

– Да… Начать жить… Я поняла свой путь, осознала, почему прожила жизнь так, как прожила, и как я могу снова начать жить, но теперь уже сама, настоящая. Без навязанных мне ограничений. Буквально за полгода мне удалось вернуть своё тело в отличную спортивную форму. Я вспомнила, что когда-то была мастером спорта по гимнастике. И… Я верю в то, что мне ещё удастся полюбить и стать любимой!

– Неужели Вадим не обещал вам никаких денег?

– Отчего же… Он сказал, что компенсирует всё, что мне недодаст Александр. Но он уверил меня в том, что Саша поступит справедливо. Будто бы он знал, чем всё закончится.

– Что произошло после того, как Александр ушёл в школу?

– Ничего. Я решила дождаться на улице и ещё поговорить с ним.

– Вы не знаете, о чём он говорил с Полиной?

– Не знаю.

СТОП!

Откуда Вадим знает о моём разговоре с Полиной?

Полина… Доченька моя… Когда ты родилась, я даже не подозревал, какое это счастье – быть отцом дочери. Как сжималось моё сердце, когда ты бросалась мне на шею. Как жаль, что наши встречи стали редки… Надо отдать должное твоей матери – при тебе Ирина меня никогда ни в чём не упрекала, и в твоём сердце не поселилась ненависть ко мне, как в сердцах сыновей. Пожалуй, я был счастлив только в те мгновения, когда мы были вместе: играли на детской площадке, строили замки из кубиков или смотрели мультфильмы.

Я прохожу через пост охраны школы. Если раньше они были только в частных школах, то в последнее время в Забории турникеты и так называемые секьюрити появились и в обычных школах, и даже в детских садах. Меня все знают, и я прохожу без предъявления пропуска, а охранники чуть ли не кланяются мне, выражая почтение. Но других посетителей останавливают и предлагают доказать родство с ученицами: просят показать документы, проверяют по базам…

Я захожу в актовый зал. В школе Церкви Истины Забории начинается постановка «Страстей Христовых». Полина поёт в хоре. Я попал на сцену суда Понтия Пилата. Внимательно слушаю. Такое ощущение, что поёт только Полина, все остальные голоса мне еле слышны. Я смотрю на неё. Она в первом ряду хора, который расположился слева от сцены. Дочка моя стала такой серьёзной в последнее время.

Я поставил задачу своей помощнице Даше обязательно планировать в моём календаре встречи с Полиной каждую неделю. Я не могу долго не видеться с ней. Но в последние недели она перестала радостно бросаться мне на шею при встрече. Что-то сломалось в ней.

В этом году она пошла в первый класс. Мне пришлось включить все свои связи и даже занести вознаграждение куда следует, чтобы Полина попала именно в эту школу. Близость к Сити и растущая популярность Церкви Истины Забории способствовали огромному конкурсу на поступление. Утром детей привозят в основном чёрные лимузины с мигалками на крышах. Заведение строго для девочек. Преподавательский состав – тоже исключительно женщины в строгих чёрных платьях с длинным подолом. Принятая для учащихся униформа – также чёрные платья с узкой белой окантовкой.

В сентябре дочь постоянно говорила мне, что ей страшно в школе, и просила меня перевести её куда-нибудь. Но надо, милая, нужно прижиться здесь. Тебя же не бьют? Не оскорбляют? Ну и что же ты? Ты заведёшь нужные знакомства среди детей правителей мира, обрастёшь правильными подругами, это пригодится тебе в будущей жизни. Но дочь не понимает. Только плачет и каждое утро говорит, что не хочет никуда ехать.

Вот я продолжаю смотреть на Полину. Вот представление заканчивается, и дочь бежит было ко мне, но вдруг смотрит на учительницу, которая почти незаметно приподнимает брови, и тут же переходит на степенный шаг. Но почему ты не обнимаешь меня как раньше, доченька? Что с тобой случилось, родная моя? Ты так прекрасно пела! Я горжусь тобой! У тебя настоящий талант! Папа, забери меня отсюда… Ну как же, дочка? Мы же столько раз с тобой обсуждали это. Это лучшая школа Лосквы для девочек из обеспеченных семей. Папа, хорошо… Я согласна… Каким же странным голосом ты говоришь это, Полина! Я сажусь к тебе ближе, крепко обнимаю. Ты смотришь на меня своими ясными голубыми глазами и вдруг говоришь: «Я засыпаю, папа… Я засыпаю…» Что?! Что ты сказала?! «А ты знаешь, папа, если ты проснёшься, ты заберёшь меня отсюда. Поэтому просыпайся, папа! Просыпайся!» И такая редкая теперь озорная улыбка появилась на твоём лице. И вдруг промелькнул этот огонёк в глазах! Но неужели ты с ними заодно? Неужели ты тоже с ними?! И ты тоже? Не может быть! Что со мной происходит вообще?! Учительница зовёт детей к себе.

Я целую тебя и выхожу на улицу. Господи… Сейчас, со стороны, замечаю, как оранжевые световые нити вверху растворились в свете. Что же за день сегодня такой?! Ирина ждёт меня у выхода.

– Саша, что случилось? На тебе лица нет…

– Знаешь, Ирин… Полина тоже попросила меня проснуться.

– Да? – удивилась она. – Вот ведь как. Значит, тебе действительно пора проснуться. Давай так… Я соглашусь с любым решением, которое примешь ты. Но ты настоящий! Не твоя ярость! Не твоя обида! Не твоя боль! Ты настоящий! Когда ты проснёшься!

– Да что ты заладила-то? – пытаюсь взорваться я, но уже нет на это сил и никакого желания. – А сейчас я ненастоящий, что ли?

– Да, сейчас ты закрыт в броню своих предубеждений. Пойми, что это наши роли убили любовь между нами! Но ты – не твой гнев! Не твоя ярость! Не твоя чёртова похоть! Пойми это! Просыпайся, Саша! Просыпайся!

Но я уже повернулся к ней спиной и пошёл к лимузину. Что за бред? Ересь какая-то!

Хватит это смотреть!

СТАРТ!

Ирина на суде продолжает рассказ:

– Но знаете, Вадим, он сказал мне тогда, что Полина тоже попросила его проснуться.

– Вот ведь как, а я и не знал об этом, – искренне удивился Вадим и обратился к манекену: – Что же вы, подсудимый, не сказали мне об этом?

Но силиконовый манекен не отвечал. Вадим закончил:

– У меня нет больше вопросов, Ваша честь.

– Может быть, вопросы есть у стороны защиты? – спросил судья.

– Да, позвольте, Ваша честь, – Генрих уверенно, но как бы небрежно вышел в центр сцены. – Уважаемая Ирина, правильно ли я понял, что подсудимый сделал для вас только добрые вещи?

– Да, господин адвокат.

– А как повлияли на Александра ваши фразы с призывом пробудиться?

– Я считаю, что они помогли ему задуматься о важных жизненных вещах.

– Благодарю. У меня больше нет вопросов.

Ирина задумчиво спустилась обратно в первый ряд.

Глава 7

– Я приглашаю Дилшода – личного водителя потерпевшего! – провозгласил Вадим.

И ты с ними заодно, Дилшод. Верный мой Дилшод…

На сцену вышел мужчина восточного типа внешности в аккуратном, чистом, недорогом чёрном костюме, в белой рубашке с чёрным галстуком.

– Уважаемый свидетель, расскажите нам, пожалуйста, как вы познакомились с потерпевшим?

– Два года назад я подвозил его на VIP-такси, и Александр сделал мне предложение стать его личным водителем.

– Можно узнать у вас, о чём вы говорили с Александром двадцать девятого февраля?

– Охотно. По дороге в школу…

СТОП!

Дилшод…

Два года назад он так подкупил меня уверенностью, учтивостью и какой-то восточной мудростью, что я просто не смог не сделать ему предложения о работе. Никто так элегантно не открывал мне двери. Я просто спросил тогда, сколько он хочет зарабатывать, и добавил к названной сумме ещё десять процентов на вечные чаевые, как пошутил я тогда. И Дилшод стал у меня работать. За два года он не задал мне ни одного ненужного вопроса. Ни одного косяка. Ни одного опоздания. Но только не в тот день…

– Могу я задать вам вопрос, Александр Сергеевич? – неожиданно спросил Дилшод, когда мы поехали обратно. Это случилось впервые за два года.

– Конечно, Дилшод, задавай, – удивлённо отвечаю я.

– Помните, два года назад, когда вы предложили мне работать на вас, я сообщил вам, что по правилам нашей организации, если компания-заказчик переманивает к себе на постоянную работу водителя, то должна быть уплачена компенсация в виде трёхмесячной зарплаты сотрудника? И если эта компенсация не платится, то водитель попадает в неофициальные чёрные списки таксистов и больше никогда уже не сможет работать в VIP-такси? Я сказал вам тогда, что не могу заплатить такую сумму. Помните, что вы обещали мне тогда решить этот вопрос?

– Помню. Я обещал его решить, и я его решил, – холодно и спокойно отвечаю я. – Ты работаешь у меня уже два года, зарабатываешь больше, чем раньше, и я не собираюсь тебя увольнять. Это и есть решение. Я же не обещал за тебя заплатить.

Я нахожу в своей голове раздражённые мысли: «Да что он о себе возомнил? Неужели он сам не понимает, что мне логичнее не платить? Ведь если тебе некуда идти, то и работать на своём текущем месте ты будешь лучше и старательнее, будешь держаться за это место. Да и экономия к тому же…»

Дилшод молчит какое-то время.

– А могу я вам рассказать восточную притчу? Мне поведал её дедушка Шерзод, когда я был маленьким.

– Ты ещё никогда не рассказывал мне притч. Валяй, – подозрительно, но с интересом разрешаю я.

– Однажды по пустыне шёл караван. Опустилась ночь, и караван остановился на ночлег. Мальчик, присматривающий за верблюдами, спросил у проводника: «Верблюдов 20, а верёвок всего 19, как быть?» Тот ответил: «Верблюд животное глупое, подойди к последнему и сделай вид, будто его привязываешь, он поверит и будет вести себя спокойно». Мальчик сделал так, как велел проводник, и верблюд действительно спокойно стоял на месте. На следующее утро мальчик пересчитал верблюдов, все 20 были на месте. Торговцы погрузили на них поклажу. Все верблюды выстроились в вереницу и направились к городу. Все, кроме одного. «Старший, один верблюд не идёт за караваном», – заметил мальчик. «Тот, на которого вчера не хватило верёвки?» – переспросил проводник. «Да, как вы догадались?» – подтвердил мальчик. «Не важно, подойди и сделай вид, будто отвязываешь его, иначе он будет считать, что всё ещё связан, и не двинется с места». Мальчик так и сделал, и караван в полном составе продолжил путь.

Я молчу какое-то время…

– Что ты мне этим хочешь сказать, Дилшод?

– Вы сами прекрасно всё понимаете, Александр Сергеевич. Мы все – верблюды в этой жизни. Мы привязаны тем, чего не существует. Вот вы привязаны алчностью, жаждой наживы, стремлением заработать во что бы то ни стало. Поэтому не стали держать обещания. Но всего этого не существует. Верёвки нет, понимаете? Верёвки не существует! И когда вы поймёте это, вы сможете проснуться.

– Что ты сказал? – еле слышно переспрашиваю я, впрочем, уже не удивляясь ничему…

– Я хочу сказать: просыпайтесь, Александр. Вы – не ваша жадность. Вы – не ваша жажда наживы. Вы – не ваша власть. Просыпайтесь…

– Останови… – тихо говорю я. – Я дойду дальше сам…. Ну… Останови же немедленно! – практически обессиленно говорю я.

Я хватаю подарок для Виктории и выхожу из машины. И снова тонкие тёмно-оранжевые нити от моего тела опали сверху и растворились в свете. До Сити осталось примерно триста метров. Я перешагиваю через маленький заборчик, который отделяет дорогу от газона, через пять метров перешагиваю ещё через один, отделяющий уже газон от набережной. Целый день мне говорят, чтобы я проснулся. И весь день меня сопровождают всякие заборы и ограды. Интересная у нас всё-таки страна. Не зря её называют Заборией! Пожалуй, можно вернуться в зал заседаний.

СТАРТ!

Дилшод ответил на вопрос прокурора:

– Охотно. По дороге в школу я молчал, но на обратном пути я… – и далее Дилшод детально пересказал весь диалог, который я только что наблюдал.

– Но ведь вы вряд ли до этого додумались сами, верно?

– Верно. Меня подговорил к этому обвиняемый – Вадим Викторович.

– Обещал ли он вам что-нибудь в качестве вознаграждения?

– Он внёс за меня компенсацию, и теперь меня нет в чёрных списках таксистов. Также он заплатил мне аванс за полгода вперёд, как он сказал, «на всякий случай».

– Спасибо, у меня больше нет вопросов.

– Очередь стороны защиты. Пожалуйста, – поторопил адвоката судья. Заметно было, что судье нравится всё происходящее и ему самому не терпится узнать, как развивалась история дальше.

– Дилшод, расскажите, пожалуйста, – неторопливо начал Генрих, – как Вадим аргументировал необходимость сделать то, что сделали вы.

– Вадим Викторович сказал, что он хочет, с одной стороны, разыграть Александра, а с другой – помочь ему исправить свои ошибки.