Разыгрыш Творца

– Я должен был сказать в конце разговора, что… что я хочу проснуться. Что я считаю эти звания лучших менеджеров чем-то лишним, пустым и ненужным. Что это лишь иллюзия, что это сон, который мы сами себе придумали. И что я не собираюсь в это больше играть. Что я просыпаюсь. И я сказал тогда Александру: «Александр! Ты – это не твой авторитет! Ты – не твоя должность! Ты – не твоя зависть! Просыпайся и ты, Александр! Просыпайся!»

– Хотите ли вы что-то сказать напоследок суду?

– Да. Вадим мне сказал тогда, что это розыгрыш и на следующий день после этого разговора я могу позвонить и сказать ему об этом. Что нет никакой видеозаписи и не будет никакой телепередачи. Я не думал, что всё так печально закончится. Если бы я знал… – с искренним сожалением в голосе протараторил Геннадий.

– Спасибо. Я закончил, – Вадим сел за свой стол.

Судья жестом предложил адвокату перейти к допросу.

Генрих вышел, протирая очки, и задал свидетелю лишь один вопрос:

– Геннадий, скажите, пожалуйста, руководствовался ли мой подзащитный лучшими намерениями?

Геннадий на секунду задумался и продолжил:

– Знаете, сумма, полученная мною от Вадима Викторовича за участие в этом шоу, достаточна, чтобы я мог сказать то, что думаю. И я скажу. Да, конечно, Вадим руководствовался лучшими намерениями. А про себя… Я считаю, что то, чем я занимался последние годы, действительно мерзко. Потому тот разговор с Александром… Он оказал очень благоприятное влияние на меня… Жаль, что с ним так получилось… Я, в свою очередь, больше не собираюсь заниматься никакими менеджерскими премиями. Пойду картины, наверное, учиться рисовать. Или фотографией займусь… У меня теперь есть финансовая подушка, чтобы быть самим собой.

И свидетель удалился обратно в зал. Я же пока сам ещё до конца не понимаю, почему покончил жизнь самоубийством. Сейчас, смотря на всё это со стороны, считаю глупым платить сто тысяч долларов за звание лучшего менеджера Забории. А тем более – прыгать с шестидесятого этажа. Но в этот момент Вадим вызвал второго свидетеля.

Глава 4

– Я приглашаю в качестве свидетеля и невольного соучастника Галину Иванову. Прошу вас!

Из первого ряда вышла яркая блондинка с кудрявыми волосами и пышной грудью, одетая в строгое чёрное платье, подчёркивавшее её идеальное сексуальное тело. Она сняла солнцезащитные очки, и я увидел её опухшие от бессонницы зарёванные глаза. «Анжелика… – подумал я тогда. – Ну вот, теперь все узнают о моей личной жизни. Да ну и пусть. Сейчас уже всё равно», – без сожаления дожевал я свою мысль. Странно в таком состоянии мыслить. Я не могу говорить, но эти мысли… Они стали моим голосом. Они стали единственным, что у меня осталось.

Мне захотелось вспомнить момент нашего общения с Анжеликой в тот злополучный день.

СТОП!

Я вновь остановил заседание и переместился в свои апартаменты.

Выйдя из душа, я чувствую себя лучше, хотя мерзкое ощущение от грядущего разоблачения Геннадием никуда не делось. В этот момент в дальней комнате открывается дверь и входит Анжелика. В халате на голое тело. Ровно в восемь утра, согласно нашему контракту, она должна была заходить и соблазнять меня. То в образе стюардессы, то полицейской, медсестры или тюремной надзирательницы, а иногда и школьной учительницы. Но больше всего она мне нравилась в обтягивающем кожаном белье в садомазо-образе. Эти образы специально для неё подбирала моя помощница Даша.

Анжелика была моей наложницей и жила в небольшой квартире рядом с моими апартаментами, имея возможность через специальную дверь заходить ко мне по утрам ровно в восемь, когда я собирался на работу. Анжелика была моей уже пятой по счёту наложницей. После развода с Ириной я посчитал, что гораздо интереснее, проще, дешевле и безопаснее нанимать женщину для секса по контракту на один год. Моя помощница Даша тщательно отбирала кандидаток под мои запросы, они проходили проверку, медицинское обследование, потом тест-драйв, затем мы заключали контракт. Наложниц временно стерилизовали, пережимая им маточные трубы, и я мог ни в чём себе не отказывать. Я щедро платил им как во время, так и после завершения контракта. Всё было продумано и просто. По условиям контракта Анжелика не имела права покидать квартиру без моего разрешения, и делать это она могла только в сопровождении одного из моих охранников женского пола. Таким образом, я был уверен в безопасности своего здоровья, а то этим распутным женщинам доверять совсем нельзя.

В моём возрасте важен регулярный секс, поэтому такое решение предельно рационально и логично. Но меня теперь нужно было соблазнять, особенно по утрам, когда я бодр и энергичен. Поэтому утренний визит в восемь часов стал обязательным пунктом контракта. И соблазняющая одежда тоже. Это всегда должен был быть сюрприз. И если я не соблазнялся, то ответственность за это несла наложница. Это влияло на показатели её эффективности, за которые полагался ежемесячный бонус. А то по вечерам ничего уже и не хочется. Но после знакомства с Викторией мне не хотелось секса с Анжеликой. Я распорядился, чтобы Даша начала поиск новой содержанки, похожей на Викторию, но ни одна из предложенных бронзово-рыжих и зеленоглазых мне так и не приглянулась…

Впрочем, пора вернуться в зал заседаний.

СТАРТ!

Вадим начал допрос:

– Итак, Галина Валентиновна, скажите, пожалуйста, кем вы приходитесь потерпевшему?

– Я была его фавориткой, наложницей. Ну или содержанкой.

– Можно ли уточнить условия вашей работы?

– Да. Срок контракта – один год. Мне оставался последний месяц работы.

– Расскажите, пожалуйста, что произошло между вами и Александром тем утром?

– Я, как обычно, зашла к нему согласно условиям контракта в восемь часов утра. В этот раз в обычном халате на голое тело.

– В этот раз? А разве в другие разы было как-то иначе? – подняв брови, переспросил Вадим.

– Да, всё регламентировалось условиями нашего соглашения. Я должна была принимать образ, который мне подбирала помощница Александра Сергеевича Дарья. Например, до этого я приходила в образе валькирии, пионерки и рабыни. Но в последние две недели Александр Сергеевич просто отправлял меня обратно или даже не давал доступ в его апартаменты, несмотря на все мои старания. И я уже, честно говоря, начала беспокоиться за свой ежемесячный бонус. Такого раньше с ним не случалось.

– Ясно, спасибо! И что же было дальше?

– Я подошла к нему, посмотрела…

СТОП!

Я хочу это увидеть сам! Я смотрю на себя. Моё лицо сильно раздражено после беседы с Геннадием. Видя это, Анжелика смотрит мне в глаза несколько секунд. Потом сбрасывает халат и поднимает свои тонкие руки. Её пышная грудь при дыхании медленно вздымается вверх-вниз, вверх-вниз… Что сейчас в твоей голове, Александр? Я попадаю внутрь, чувствую гнев и раздражение, которые постепенно стихают, и на смену им приходит вожделение. И что говорит Анжелика?

– Александр. Посмотри на меня. Скажи, что ты видишь? Или кого ты видишь? Тело для секса? Священную женщину? Бессмертную душу?

– Зачем… Зачем ты задаёшь мне эти глупые вопросы? – лишь неуверенно переспрашиваю я тогда.

– Александр, я пришла тебе сказать, что у нас не будет больше секса. Я не хочу больше заниматься этим вот так: из-за похоти, без любви. Это противно и мерзко. Пойми, Александр, что ты – не твоя похоть. Что ты не обязан ей подчиняться. Ты можешь проснуться, Александр! Просыпайся! Просыпайся!

Вот как! И она туда же! И что же я? Что я тогда сделал? Я смотрю из пустоты на самого себя. Вот ком подкатывается к горлу. Моё тело снова охватывает красный свет. Взгляд переводится в окно. Я перехожу на крик:

– Пошла отсюда вон!!! Хрен тебе, а не бонус! Поняла?! Не тебе указывать мне – кем я являюсь и кем не являюсь! Пошла прочь, шлюха!

Анжелика тихо плачет, надевает халат и медленно, опустив плечи и ссутулившись, уходит. Я замечаю, что алые энергетические нити, устремленные от моего тела куда-то вверх, вдруг будто обрезались и, плавно падая вниз, растворились в воздухе. Интересно! Что же будет дальше?

СТАРТ!

Удивительно, но Анжелика повторила на суде всё произошедшее слово в слово!

– Больше вы с Александром не виделись, верно?

– Да, господин прокурор. Вечером я узнала, что он разбился насмерть.

– Спасибо, Галина. Позвольте теперь задать вам вопрос: какое имеет к этому отношение Вадим Валанский? – и Вадим снова указал на свою силиконовую копию.

– Это Вадим Викторович попросил меня сказать Александру эти слова. Он сполна заплатил мне, компенсировал возможные потери по контракту и щедро добавил сверху.

– Благодарю вас за искренность, Галина, у меня всё.

– Прошу теперь сторону защиты, – быстро подхватил судья, пока Вадим занимал место за прокурорским столиком.

– Да, спасибо, Ваша честь – медленно и уверенно ответил Генрих и спросил: – Уважаемая Галина Валентиновна, скажите, пожалуйста, на ваш взгляд, руководствовался ли Вадим Викторович добрыми намерениями?

– Да, конечно, разумеется. Во время нашего разговора он сообщил мне, что сильно переживает за Александра. Что такой образ не очень подходит для президента группы компаний. Поэтому он и предлагает немного его разыграть. Выбить из привычной колеи, так сказать.

– Скажите, пожалуйста, а является ли ваша эта так называемая работа на Александра Сергеевича официальным трудоустройством?

– Нет, конечно. Оказание сексуальных услуг за деньги запрещено законодательством Забории, как вы знаете.

– То есть можно утверждать, что мой подзащитный освободил вас от сексуального принуждения?

– Ну, если бы это было принуждением, то можно было бы так сказать. Но это была всё-таки честная и хорошо оплачиваемая работа.

– Благодарю вас, у меня больше нет вопросов.

Анжелика заняла своё место в зале. Зрители молчали, никто не ожидал такого поворота событий. Какой-то странный, но интересный розыгрыш! Всем всё больше и больше хотелось узнать, что же было дальше.

Глава 5

– Приглашаю следующего свидетеля и невольного соучастника тех событий – отца Андрея, – позвал тем временем следующего свидетеля Вадим.

На сцену вышел мужчина в непривычном для священнослужителя Забории свободном образе: джинсы, рубашка и волосы, собранные в хвост. Фигура отца Андрея светилась не таким ясно-белым цветом, как фигуры Вадима и Виктории, но и не серо-болотно-блевотным, как другие люди в зале. В фигуре отца Андрея было много ярких светлых оттенков. Интересно, о чём он сейчас думает? Я влетаю в его голову, но почему-то мне сложно читать его мысли. «Любовь… Свобода… Творчество… Служение…» – лишь доносятся до меня обрывки его мыслей. Интересно, что произойдёт дальше!

– Отец Андрей… – начал было Вадим.

– Можно просто Андрей, – смиренно и добродушно оборвал Вадима святой отец.

– Хм… неожиданно. Хорошо. Андрей, расскажите о ваших отношениях с потерпевшим, пожалуйста.

– Охотно. Александр Сергеевич был одним из самых активных прихожан и самым щедрым жертвователем храма. Сегодня после суда мне предстоит отпевать Александра в церкви.

– Спасибо. Что же произошло между вами и Александром двадцать девятого февраля этого года?

– Да, я расскажу. В тот день…

СТОП! СТОП!

Я переношусь в момент, когда зарёванная Галина… то есть Анжелика, уходит, мягко закрыв дверь. Я вижу себя, одевающегося в строгий дорогой серый костюм с подогнанной к моему бывшему спортивному телу белоснежной рубашкой. Смотрю на ярко-синий, можно сказать, небесного цвета галстук в оттенках логотипа нашей группы компаний… решаю сегодня его не надевать и расстёгиваю верхнюю пуговицу. В петличку пиджака я прикрепляю массивный, усыпанный бриллиантами платиновый значок в виде логотипа компании. Вадим не так давно вручил его мне на торжественном вечере, посвящённом двадцатипятилетию моей работы в «Тундра Групп». Надеваю любимые макаронные туфли из крокодиловой кожи. Я готов к выходу! Что у меня сейчас в голове? Я влетаю в голову и вижу там лишь смятение да хаотичные мысли:

Что за бред происходит сегодня?

Будто всё это не по-настоящему…

Какой-то сон…

Какой-то сюр…

Я остро нуждаюсь в поддержке. Звоню водителю и прошу его ждать меня не в подземном гараже небоскрёба, а на набережной напротив храма. Я подхожу к двери, но вспоминаю о подарке Виктории. Рамка для фотографии формата А4, упакованная в оранжевую фольгу. Интересно, насколько сильно обрадуется Вика, увидев, какое сокровище я ей приготовил в подарок. Я спускаюсь и выхожу на улицу. Там последний день затянувшегося в этом году бабьего лета. Солнечно, светло и голубо! Храм отца Андрея находится между небоскрёбом и набережной, мне очень нужно зайти к нему. Мой духовник, мой пастырь… Сколько интересных бесед произошло между нами за последние годы! Удивительно, конечно, как его храму удалось уцелеть! Когда-то здесь был монастырь, потом появилась приходская церковь при монастыре. После революции и превращения Державии в Империю Истины здесь был детский лагерь и в бывших монашеских кельях жила ребятня, а сам храм использовался как актовый зал для концертов художественной самодеятельности и просмотра кинофильмов. После распада Империи Истины храму вернули исконный статус, а монастырские кельи попали в распоряжение отца Андрея и использовались для проживания его бойцов. Да-да, почему-то отец Андрей так называл своих подопечных. Бойцы. Бойцы за веру! Многие из них постоянно проживали на территории бывшего монастыря, а отец Андрей отвечал за всё.

У него интересная судьба. Служил по призыву, прошёл войну, потом сделал вполне успешную карьеру федерального чиновника, дошёл до должности заместителя министра промышленности, но в какой-то момент бросил всё, окончил семинарию и вот уже почти десять лет был батюшкой в храме, вокруг которого каждый год вырастали всё новые и новые небоскрёбы. Отец Андрей любил рано утром собирать на небольшой площади в центре внутренней территории, как он выражался, весь боевой состав своего храма для проведения планёрок и раздачи поручений на день. С верхних этажей небоскрёбов это действо было прекрасно видно, и из-за него отца Андрея за глаза все прихожане называли полковником. Хотя в армии он был всего лишь старшим сержантом.

Сюр двадцать девятого февраля продолжался. Вот я звоню отцу Андрею, но он не отвечает. Поэтому прохожу через храм на территорию бывшего монастыря.

Первое, что я вижу, это два автомобиля эконом-класса небесно-голубого и ярко-оранжевого цветов. Они припаркованы на том самом месте, где раньше стояли белый и чёрный внедорожники Lexus LX570, которые я подарил отцу Андрею и его супруге – попадье Алёне.

Переведя взгляд с недорогих легковушек, я вижу, как под навесом рядом с трапезной стоит весь боевой состав храма вместе с диаконами, псаломщиками, пономарями и многочисленными женщинами в чёрных одеяниях, выполняющих разнообразную работу при храме.

Собравшиеся что-то активно обсуждают, и тут я вижу, что отец Андрей стоит перед флипчартом с маркером в руках, а рядом другие участники действа передвигают стикеры по канбан-доске! КАНБАН, плять, доске! В храме!

Я смотрю на себя со стороны и вижу, как у меня поднимаются брови, расширяются глаза… Я не верю в то, что вижу. Что происходит с этим миром?! Они планируют недельный спринт! НЕДЕЛЬНЫЙ СПРИНТ![7]

Но вот отец Андрей замечает меня и делает мне знак открытой ладонью с просьбой немного подождать: сейчас всё закончится.

Через пять минут участники начинают расходиться и отец Андрей идёт мне навстречу. Чрезвычайно интересно наблюдать сейчас со стороны, как я отреагировал тогда на его джинсы и белую рубашку. А где борода? Откуда этот хвостик? Выражение моего лица, мягко говоря, удивлённое, а если не мягко – то охуневшее. Удивление! Какая сюрреалистичная сцена!

Отец Андрей подходит и протягивает мне руку. Я протягиваю свою, чтобы взять ладонь отца Андрея и привычно поцеловать её, но он опережает меня. Хватает мою ладонь крепким рукопожатием, притягивает меня к себе и крепко обнимает левой рукой!

– Как я рад тебя видеть, Саша! Здорово, что ты пришёл! А я знал, что ты скоро будешь здесь! Мы звали тебя на совет церкви, но ты не явился. А знаешь, столько всего тут произошло и как много мне нужно тебе рассказать!

Действительно, в чате нашего прихода сыпались какие-то сообщения, и я видел, как меня там отмечают тегами, но в последний месяц мне было совершенно не до этого… Я удивлённо отвечаю:

– И что же произошло с момента нашей последней встречи?

– Ооооо… – неожиданно бодро и живо прогремел басом отец Андрей. – Я так много понял за последнее время, так многое осознал, так многому научился!

Здесь я задаю так мучивший меня вопрос:

– Куда вы дели мои… эммм… свои Lexus? Что здесь делает это дешёвое барахло? Там, наверное, и кондиционера-то нет?

– Прости, что я продал твои подарки. Знаешь, нам вполне достаточно и этого. Даже более чем достаточно. А деньги с продажи мы пустили на наши новые проекты.

– Да что с вами случилось, отец Андрей?! Меня сжигает любопытство!

– Да обращайся ко мне уже на «ты»! Мы столько лет знаем друг друга! Что случилось… Ты знаешь Викторию Колесникову?

ЧТО?! ПРИЧЁМ ЗДЕСЬ ВИКА?!

– Эм… Да, знаю. И как же она могла на вас… на тебя повлиять, отец… Андрей?

– Всё началось месяц назад. Она пришла на службу с непокрытой головой и в каких-то оранжевых штанах, не то деловых, не то спортивных, представляешь? На воскресную службу! Я, конечно, не мог на это не отреагировать! Какое святотатство! И вот…

СТОП!

А вот это я хочу увидеть своими глазами! Я переношусь во времени назад и, так как я при жизни много раз был в храме, попадаю на службу. Вот она – Виктория, стоящая в ряду с другими прихожанами. В ярко-жёлтом то ли полуспортивном, то ли деловом костюме из эластичной ткани, с распущенными волосами и в круглых странных жёлтых очках. Но прихожане вокруг, одетые в чёрное и серое, почему-то не обращают внимания, не шикают на неё, будто не видят… Замечает только отец Андрей. Сразу после окончания службы он выходит за ограду алтаря и говорит ей достаточно резким тоном, но при этом как-то наигранно, будто бы театрально:

– Как смеешь ты являться сюда в таком виде, дьявольское отродье?

Виктория ожидаемо улыбается и что-то отвечает отцу Андрею. Но почему я не могу слышать, что она говорит?! Почему?! Отец Андрей свирепеет и кричит на неё:

– Как можешь ты раскрывать дерзновенно свой грешный рот на помазанника Господня?!

Виктория, продолжая улыбаться, вновь что-то отвечает отцу Андрею. Почему никто вокруг не слышит их разговора и не обращает на эту сцену никакого внимания? Прихожане будто и не замечают такой эмоциональный диалог между священнослужителем и прихожанкой. Как Виктория это делает, чёрт возьми?!

Но что происходит с отцом Андреем? С каждой фразой Виктории его лицо становится всё более умиротворённым, ярость сменяется сначала на удивление, а потом и улыбку.

Вдруг Виктория берёт отца Андрея под руку и уводит его во двор, под навес трапезной. Им приносят чай. Они мило беседуют. Говорит в основном Виктория, и я, как обычно, не могу слышать её реплики. Отец Андрей лишь изредка выдвигает возражения вроде таких:

– Но сказало в Писании: повинуйтесь начальникам вашим и будьте им покорны…

Виктория что-то отвечает. Отец Андрей вновь восклицает:

– А ещё сказано: будьте покорны всякому человеческому начальству для Господа: царю ли – как верховной власти, правителям ли…

Улыбка не сходит с уст Виктории. Она что-то отвечает. Отец Андрей через какое-то время снова уже неуверенно говорит:

– Но разве достойно начальствующим пресвитерам не должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и в учении?

Она снова что-то отвечает, и её глаза всё сильнее разгораются чёрно-зелёным огнём.

– Но ведь противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение.

Но и здесь Виктория с озорной улыбкой что-то отвечает…

Виктория смеётся во весь голос. Как жаль, что я не могу сейчас его слышать!!!

Отец Андрей не сдаётся:

– Но ведь всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены.

Почему? Почему я не слышу ничего из того, что отвечает Виктория?! Почему?

С каждым ответом Виктории отец Андрей меняется в лице. Его глаза будто воспламеняются от огня взгляда Виктории. Самое интересное, что цвет свечения его тела меняется. Тёмно-красный превращается сначала в ярко-синий, затем в оранжевый, потом в зелёный, жёлтый и наконец становится всё более и более белым. Но он ещё не верит до конца. Различные цвета продолжают пульсировать в нём. Я влетаю в его голову. Интересно, какие у него сейчас мысли? Но там нет ничего, кроме каких-то обрывков-осколков вроде: «Не может быть… Не верь ей… Она ведьма… Сожги её!.. Преступница!.. Преступница!.. Преступница!..» Будто Виктория произнесёнными ею словами вдребезги разрушила его картину мира, и её осколки пытаются собраться обратно и занять свои привычные места.

И вдруг происходит нечто, что окончательно меняет отца Андрея. Он обращает внимание на то, что чайник уже пуст, и поднимает руку, чтобы позвать к себе одну из прислуживающих при храме, но Виктория, обворожительно улыбаясь, останавливает его. Она открывает и переворачивает чайник, как бы демонстрируя, что в нём совсем не осталось чая, затем ставит чайник на стол, подносит к нему руку, что-то произносит, щёлкает пальцами… и наливает из него две полные чашки чаю!!!

Что за плятский фокус!!! Как она это сделала?! Как?!

В этот момент я вижу, как все разноцветные мысли Андрея, будто от взрыва, разлетаются в разные стороны. Белый цвет в его теле становится основным, хотя разноцветные сгустки тёмных оттенков всё равно остаются в изобилии вокруг тела. Андрей падает перед ней на колени и бормочет сбивчиво:

– Воистину… Вначале было слово, и слово было у Бога, и слово было Бог… Я готов начать завтра. Завтра же я соберу всех, и мы начнём.

Ничего не могу понять! Что она с ним сделала? С убеждённым консерватором, государственником, с самым ревностным служителем Церкви из всех, кого я знал? Из глыбы – человека, прошедшего закалку войной, государственной службой и самой мощной Церковью в мире?! Как она менее чем за час сделала его таким радостным, лёгким и беспечным? Мне нужно послушать Андрея лично.

СТАРТ! СТАРТ, чёрт возьми!!!

Снова зал суда. Отец Андрей отвечает на вопрос Вадима.

– Да, я расскажу. В тот день я поведал Александру о своих открытиях. Месяц назад мне приснился чудный сон. Будто наша церковь – это старый покрытый копотью ржавый паровоз, который еле-еле едет. И вот он въезжает в тёмный и узкий, будто кроличья нора, тоннель…

ЧТО? ОПЯТЬ ЭТА КРОЛИЧЬЯ НОРА?!

– … а выезжает из тоннеля уже современный, чистый, блестящий сверхскоростной поезд на магнитных подушках! На следующий день я встретился с Викторией Колесниковой.

Отец Андрей указал на первый ряд и обратился к ней: «Я очень рад видеть тебя здесь, Виктория».

– В общем, я рассказал Александру о том, что я понял. Что пусть почитающиеся князьями народов господствуют над ними и вельможи их властвуют ими. Но между нами пусть да не будет так: а кто хочет быть большим между нами, да будет нам слугою; и кто хочет быть первым между нами, да будет всем рабом. Я рассказал Александру о том, что нужно пасти божье стадо, которое у меня, надзирая за ним непринуждённо, но охотно и богоугодно; не для гнусной корысти, но для богоусердия; и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду.

– Вы сейчас цитируете Евангелие, Андрей. Достаточно банальные истины, которым две тысячи лет, не находите? – резко прервал его Вадим.

– Пусть так. Но я понял их только после общения с Викторией… – проговорил Андрей и тихо добавил: – понял по-настоящему…

– Ну, хорошо. Что же ещё вы рассказали Александру?

– Я не только рассказал, но и показал ему…

СТОП!

Возвращаюсь обратно в двадцать девятое февраля. Вот Андрей ведёт меня в какую-то просторную келью. Я с удивлением обнаруживаю там множество фасилитационных клейких стен и прикреплённых к ним карточек разнообразных форм. Я узнаю их. Именно такие использовала Виктория на наших внутрикорпоративных мозговых штурмах. Какое мощное впечатление на меня это произвело тогда! Фасилитация в церкви – вы вообще о чём?! Андрей в тот момент эмоционально объясняет:

– Вот! Вот оно – наше предназначение! Мы создаём атмосферу любви, принятия и доверия. Мы взращиваем взрослых людей! Мы помогаем людям переживать встречу с Богом! Помогаем людям быть с Иешуа! Понимаешь, Саша?! Мы – помощники! Мы не погонщики, понимаешь? Погонщики гонят стадо сзади! А мы – пастыри! Мы идём впереди и помогаем пастве идти вместе с нами! Ведь нам также нужно пройти этот путь! Мы тоже идём по этому пути! Этот путь! Виктория рассказала нам про этот путь! Вот, смотри!