скачать книгу бесплатно
И вот потом начнётся самое интересное. Генсеком станет Горбачёв Михаил Сергеевич. Знаешь, как зовут жену Горбачёва?
– Откуда? – молодой, оторвавшись от блокнота, удивлённо пожал плечами. – А ты, что, знаешь?
– Весь мир будет знать! Раиса Максимовна! Горбачёв затеет реформы, в результате чего страна развалится на отдельные республики. Все станут самостоятельными странами со своими президентами, валютой и т. д. Москва переживёт две попытки государственного переворота – в августе 1991 года и в октябре 1993-го. В мае 1986 года на Чернобыльской атомной электростанции под Киевом взорвётся четвёртый энергоблок. В результате атомного взрыва будут заражены радиацией большие территории Белоруссии, Украины и Брянской области России.
– Ни хрена себе!!!
– Вот именно! У тебя есть возможность отличиться. Предотвратить атомный взрыв и тем самым, во-первых: спасти тысячам людей жизнь и здоровье; во-вторых: уберечь государство от миллиардных расходов; и в-третьих: спасти экологию планеты.
– Да кто мне поверит! Ты представляешь, что я сейчас начну кому-то рассказывать всё это?! Меня скорее всего примут за психа, или посадят за антисоветскую пропаганду!
– Во-о-о-т! Я тоже так думаю.
Оба замолчали и с задумчивым видом начали синхронно почёсывать правой рукой правую щеку. На этот подсознательный жест, – рассеянно почёсывать правую щеку при раздумывании или волнении, – Вадиму неоднократно со смехом указывали его друзья, но он ничего не мог с собой поделать. И в этот раз, поймав себя на этом жесте, Вадим пальцем левой руки указал на руку молодого, потом – на свою. Они понимающе переглянулись и, одновременно опустив руки, рассмеялись.
– Я думаю, ты должен отправить спецсообщение в КГБ. Как обычно через оперотдел под грифом «сов. секретно». Зарегистрировать его в журналах учёта в колонии и отделении, а увезти лучше нарочным, а ещё лучше – сгонять в Сосьву самому лично. Текст мы с тобой подготовим вместе, продумаем каждую деталь. Чтобы было коротко и доходчиво, а отправить надо до того, как объявят о смерти Брежнева. То есть, если не сегодня, то завтра. Это главный козырь. Нужно добиться личной встречи куратора КГБ со мной. В сообщении нужно будет, например, подчеркнуть мысль о том, что ООР Бурдаков физически не мог знать имя-отчество жены Горбачёва или Ельцина. Кстати, знаешь, кто это?
– Ельцин? Что-то слышал. Кажется, или первый секретарь Свердловской области или председатель облисполкома.
– Первый секретарь обкома. И будущий первый президент России. Но об этом пока лучше промолчать, а то мало ли какие там интриги в верхах. Вплоть до того, что могут и ликвидировать.
Глава 10
– Теперь давай о личных делах, – Вадим жестом показал молодому, чтобы перевернул блокнот. – Государственные проблемы – это, конечно, важно, но для тебя и, надеюсь и для меня, намного важнее прожить ближайшие тридцать лет без моих ошибок.
– А что, много было ошибок?
– Очень много. Наша задача, чтобы ты смог избежать хотя бы самых крупных, с особо неприятными последствиями. Может моя миссия именно в этом и заключается, если конечно она там, наверху, запланирована. А если это случайный сбой программы, то мы должны этим воспользоваться, раз уж получили такой невероятный шанс.
В этот момент вспыхнула лампочка над входной дверью, и одновременно кто-то постучал. Опер машинально убрал под стол руку с блокнотом.
– Гражданин начальник, чай будете? – просунулась в дверь голова Кислого.
– Да. Два стакана, пожалуйста.
Через несколько секунд в кабинете появился Кислый с двумя стаканами чая в руках и следом за ним – второй шнырь с банкой наполовину наполненной сахаром. Кислый окинул всех озадаченным взглядом, поставил на стол стаканы и испарился вместе с дневальным.
– Ну и какие главные ошибки меня ожидают? – спросил молодой, размешивая сахар в стакане.
– Это были мои ошибки. У тебя их быть не должно, если ты меня послушаешься, – Вадим отхлебнул из стакана. Чай на удивление оказался настоящим, круто заваренным «по-купечески». В памяти Вадима всплыл давно позабытый вкус чая, который он пил во время работы в ИТК. О его привычке пить «купца» знали шныри во всех бараках, периодически получавшие от него же пачки чая из трофеев. А в последние годы жизни на пенсии Вадим привык довольствоваться одноразовыми пакетиками. А это, конечно, совсем не то.
– Во-первых. Слушай меня внимательно и записывай, – Вадим показал взглядом на блокнот, опять появившийся на столе. – Моя сестра Лиля погибла в тридцать два года из-за дурацкой случайности. – Молодой при этом поперхнулся чаем. – Твоя сестра Лиля должна этого избежать. Это конечно не моя ошибка, а просто дурацкое стечение обстоятельств, но, тем не менее. Сейчас ей сколько лет? – Вадим задумался, подсчитывая, – с пятьдесят девятого,.. получается двадцать три. У тебя есть девять лет, чтобы это предотвратить.
– Как это произошло? – молодой, наконец, взял себя в руки.
– Её муж Коля загуляет с какой-то бабой, она об этом узнает, психанёт, детей в охапку и – к маме в Беларусь. С Колей разведётся, сойдётся там сначала с каким-то тунеядцем Юрой, которого запугает до полусмерти своими братьями – ментами, тем более, что Костя будет там работать в уголовном розыске. Потом найдёт себе крутого мужика – сосновского тракториста – татарина Рустама.
Жизнь у них будет развесёлой – сплошные пьянки. Да, когда они будут расписываться, на их свадьбе умрёт Семёныч. Пойдёт домой в Подцерковщину в разгар свадьбы накормить скотину – поросёнка, кур, а утром найдут мёртвым на стадионе в луже в стороне от тропинки. Спишут на инфаркт, хотя там всё не так ясно.
Вадим задумался.
– Я вот говорю «будет, найдут» и так далее, а ведь этого уже не будет, я думаю, ты не должен допустить этой свадьбы. И Семёныч умрёт конечно, когда-нибудь, но по другому. Господи! Это ж они все живы ещё! И Семёныч, и Лилька, и мамка! Как хотелось бы их увидеть, поговорить! Я ведь в последнее время только на кладбище с ними общался – три могилки в одной оградке, – у Вадима на глазах заблестели слёзы.
– Я думаю, – мы это как-нибудь организуем, – молодой тоже разволновался, – со временем. Дальше-то как всё произошло?
– А потом, через год-два, точно уже и не помню, во время очередной пьянки у себя в квартире Рустам задрался с соседом – собутыльником, схватил со стола нож и попытался его ударить. А Лилька хотела их разнять и вклинилась. Вот ей и достался удар в живот. Нож перебил артерию, и она умерла в больнице от потери крови. Рустам получил четыре года за убийство по неосторожности. Условия в зоне мы с Костей создали ему, конечно, максимально жёсткие с первого дня. Я вообще удивляюсь, как он оттуда живым вышел. Но Лильке от этого лучше уже не стало. У неё двое детей: Антон и Наташа. Их потом Коля забрал себе, вырастил, дал образование, у Наташки сын – Лилькин внук, живут в Сафонове. У Антона детей пока нет. Он – в Смоленске.
В общем, я не знаю как, но ты просто обязан изменить эту трагическую судьбу…
Поговори с Лилей, не откладывай надолго. Сгоняй в отпуск, заскочи в Сафоново, расскажи ей обо мне, постарайся убедить её не разводиться с Колей. Лучше ей всё равно никто не попадётся. Проверено. А он перебесится и успокоится, от детей не уйдёт. Если всё-таки разбегутся, пусть никуда не переезжает. Там она уважаемый человек, – воспитатель в детском садике, много «нужных» знакомых по всему городу. Я по себе знаю, что это такое, – переезжать с места на место, каждый раз обрывая наработанные «нужные» связи. Если она там снова выйдет замуж, то скорее всего за более достойного, чем эти деревенские опойки.
Если всё-таки она с детьми уедет к матери, то надо исключить её свадьбу с Рустамом Османовым. Запиши фамилию. Костю подключи. Он после Киевской школы ухитрится перевестись в Витебский РОВД в уголовный розыск. Будет работать там, где всё детство провёл. Он там быстро авторитет наберёт. Поговорите с Рустамом, что б Лильку за километр обходил. Так. С этим всё ясно, теперь о тебе.
Вспыхнувшая лампочка опять заставила блокнот исчезнуть со стола. На этот раз после стука в дверь просунулась голова контролёра:
– Товарищ старший лейтенант, вас к телефону.
– Я сейчас, посиди, – молодой вышел в коридор. Вернувшись через пару минут, он раздражённо проворчал:
– Отдельная точка перепилась. Весь оперсостав Боголепов туда отправляет, короче, – бежать надо.
– Подожди секунду. У Боголепова сын уже погиб или ещё нет?
– Какой сын? Нет, ничего не слышал.
– Ну, слава Богу! Может ещё одного спасти получится. Короче, у него сын Славик ученик третьего класса, кстати, спроси, в каком он сейчас классе, а то я год не помню. Если в третьем, то этой зимой его собьёт лесовоз в центре посёлка, он будет из школы идти. Отец его в это время будет партсобрание в клубе вести. Водителя лесовоза Галактионова за это посадят. Может, стоит и мне с ним поговорить? Организуй встречу, всё равно начальника нам, видимо, не обойти.
– Хорошо. Слушай, я даже не знаю, сколько у него детей. Про Славика в первый раз слышу.
– Давай, беги. Да, поговори с доктором, может меня в санчасть перевести? Причина уважительная – потеря памяти. А то тут даже в туалет сходить, – и то проблема. Сам понимаешь, как-то непривычно. Представь себя на моём месте.
– Решим, я думаю. Ну, давай пока – в камеру. Как там?
– Нормально. Потом расскажу.
Глава 11
В камере царило веселье. Глядя на входящего Вадима, Шпана, стоявший возле стола, стал напевать, отбивая такт ложками:
– А я надыбал интересный момент,
Что и Карташ, и Шпана, и Малыш
Курили таба-табак, употребляли портвейн,
И кое что, кстати, тоже могли!
На последних словах Шпана несколько раз изобразил руками с зажатыми в них ложками характерные движения лыжника, чем вызвал очередной взрыв веселья в камере.
– Ну как, похоже? – спросил он у Вадима, явно напрашиваясь на похвалу.
– Нормально. Даже лучше, чем у автора. Конкретней.
– Во! А я что говорю! Послушай, Валера, мы тут посоветовались, короче… – он замялся, – в общем, тут скрыть что-то тяжело, сам понимаешь, – хата есть хата. Не будем же мы мужикам уши затыкать, в натуре. Когда ты вышел, на нас тут насели с вопросами. В общем, я объяснил, что тебе сегодня всякая хрень приснилась, ну что ты как будто в будущем живёшь. Да ещё в шкуре другого человека. И так достоверно приснилось, что ты даже про себя забыл, кто ты есть. Какие-то песни и стихи из будущего помнишь, а из жизни Валеры Бурого – ничего. Я попросил, чтобы на стороне меньше трепались, пока ты всё не вспомнишь. А то тут на зоне Бурого многие побаиваются, а как почувствуют слабину, захотят отыграться, мало ли что, сам понимаешь.
– Слабину!? Насколько я понял, Бурый в молодости боксом занимался?
– Он, пока не сел «по малолетке», на секцию бокса ходил несколько месяцев, – подсказал Карташ.
– Ну вот. Добавьте к этому ещё отличное владение приёмами боевого самбо, я там, в той жизни, спецназ тренировал, – и я могу такую «слабину» продемонстрировать, – тут мало никому не покажется.
В камере стало тихо.
– Ну вот, ещё и самбо на нашу голову, – разрядил ситуацию Шпана, – чё, и в самом деле знаешь? Может покажешь какой приём?
– Могу, – Вадим выпрямился во весь рост, пошевелил могучими плечами, разминаясь, – но не буду! – Он сел на скамью у стола. – Уж больно я какой-то здоровый, там то я был немного полегче. А тут сила из меня так и прёт, боюсь, что могу кому-нибудь что-нибудь сломать нечаянно. Ну там, – руку, ногу, шею. Лучше без необходимости не пробовать.
– А спецназ – это что за хрень?
– Отряд специального назначения. Как бы вам объяснить популярнее… – это подразделение, предназначенное для выполнения особых заданий. Там все бойцы должны владеть приёмами рукопашного боя, стрелять лучше других из разных видов оружия, ножи метать, ну и ещё много чего делать. Меня на год прикомандировали в распоряжение Уральского военного округа, – Вадим сочинял на ходу, стараясь быть максимально правдоподобным, – жил в Екатеринбурге, снимал квартиру, занимался спортивной подготовкой.
– Екатеринбург – это Свердловск? – Шпана удивлённо взглянул на Вадима, – я когда на свободе был в последний раз, видел как на куртках у стройотрядовцев было написано для понта «Екатеринбург» иностранными буквами. А ты то чё понтуешься?
– Переименуют официально. Не помню, в каком году. Но в двухтысячном, когда я там жил, уже будет Екатеринбург, а область так и останется Свердловская. Ленинград опять станет Санкт – Петербургом, а область останется Ленинградской.
– В двухтысячном! Ну ты даёшь! – высунулась с нижних нар чья-то усмехающаяся рожа. Но его тут же затолкали обратно двое соседей: – Потухни, Ржавый, не мешай, здорово Валера травит.
– А ещё что переименуют? – Шпана бросил злой взгляд в сторону возмутителя спокойствия и повернулся к Вадиму.
– Куйбышев опять станет Самарой, Калинин – Тверь. А больше что-то и не помню.
– Я чё-то не спросил, как там с кумом? Всё нормально? Поверил?
– Да. Ещё бы! Он вообще в шоке. Куда-то срочно вызвали, а так бы мы ещё долго беседовали.
– Да-а… Тут в натуре задумаешься… – Шпана почесал кудрявую макушку.
– Я как-то читал одну фантастику, – воспользовавшись паузой, вклинился в разговор пожилой зек, сидевший на нижних нарах с краю у стены, – там изобрели какой-то прибор, с помощью которого душа одного человека перепрыгивала в тело другого, который рядом находится. Может тут тоже что-то похожее?
– Меньше надо читать всякой х…ни, Дапа, – одёрнул его Карташ, – а то у самого крыша поедет. Хотя мне кажется, в природе что-то такое есть, чего мы не знаем. Как Бурому могло во сне присниться, что у нашего кума в Москве есть старший брат и сестра, когда мы здесь об этом ничего не слышали? Да что мы, – из начальства тоже вряд ли кто знает, как у него брата и сестру зовут.
– Я ему в деталях рассказал, как от станции метро «Кузьминки» дойти до квартиры брата, как эта квартира выглядит изнутри, всё: планировка, – окна, двери, кухня, туалет, как у брата дочку и жену зовут, как они выглядят. Как он не поверит, – добавил Вадим.
– Я представляю, как он обалдел! – Довольно заржал Шпана. – Выходит из хаты какой-то рецидивист, который в жизни нигде не был кроме Свердловска и Севураллага и рассказывает такие подробности!
Глава 12
– Слышь, бугор, – негромко обратился к Шпане Дапа, одевая на нос очки с замотанной синей изолентой дужкой, отчего сразу стал похож на умную сову из мультика про Винни-Пуха, – я что-то побаиваюсь, если у Бурого в голове непонятно что творится, где гарантия, что у него там не переклинит окончательно? Кинется на кого-нибудь, нам ведь его всей хатой не удержать. Может ему, от греха подальше, в санчасть лечь?
– Не, я не думаю, – Шпана посмотрел на Вадима, – скажи им, Валера, что у тебя даже и в мыслях нет кого-то трогать. Так ведь?
– Если меня никто не будет трогать, то и я никого не трону, – пожал плечами Вадим.
– Ага, тебя обидишь! – хохотнул сидевший на верхних нарах осуждённый с глубоким щрамом на правой стороне лица. – Забыл, как ты летом всю бригаду в реку загнал?
– Я же говорю, – ничего не помню! А что это за история? Расскажите, может чего вспомню.
Народ оживился. Событие прошлого лета, выбивающееся из колеи скучных и однообразных дней зековской жизни, сейчас, через несколько месяцев, воспринималось с юмором и бахвальством, хотя в тот момент, когда оно происходило, всем участникам было явно не до смеха.
Шпану, начавшего рассказывать, постоянно перебивали дополнениями другие бригадники, тесным кружком обступившие сидевшего за столом Вадима. Некоторые дополнительные детали и уточнения вызывали дополнительное оживление и смех. Вадим, чувствуя себя главным героем, только смущённо улыбался.
Всё началось с того, что один из бригадников по кличке Резаный, видимо, который со шрамом на лице, решил с размахом по-человечески отметить своё сорокапятилетие. По мнению большинства граждан Советского Союза, погулять с размахом, – это организовать крупную пьянку с музыкой и женщинами. Зеки тоже являются гражданами своей страны, поэтому по-другому это мероприятие себе не представляют. В связи с отсутствием женщин и ограниченностью средств, размах заключался в изготовлении повышенного количества браги, чтобы хватило на всех. Поэтому Резаный передал Шпане заранее заготовленные дрожжи и сахар, достаточные для изготовления полной фляги браги – тридцать шесть литров. Во избежание досрочных покушений на содержимое фляги, она была спрятана в механизации у друга Шпаны – кузнеца по кличке Малыш. Этого добродушного двухметрового здоровяка, отбывавшего десятилетний срок за убийство, Вадим помнил хорошо. Он принципиально не употреблял спиртного из опасения «раскрутиться» на новый срок, так как во хмелю становился, мягко говоря, буйным. Единственная его пьянка на свободе после очередной отсидки закончилась тем, что он ударом кулака в лоб убил заспорившего о чём-то собутыльника. За что он и «мотал червонец» и очень об этом сожалел, тем более, что не помнил даже причину ссоры.
Брага доходила в кузнице на чердаке в тёплом месте возле трубы. Сам кузнец выпить её не мог и никого к ней не подпустит. Поэтому такое решение бригадира было правильным и продуманным.
В назначенный день Шпана договорился с разгрузчиками, чтобы на эстакаду второй бригады было выгружено леса по минимуму. Это сделать было легко, так как в летний период древесины на лесобиржу поступало недостаточно, и разделочные бригады буквально рвали друг у друга лес, чтобы хоть немного заработать.
Утром бригада накинулась на работу с удвоенной энергией, и уже через час эстакада была пуста. Расположившись на солнышке, осуждённые бригады дружно распили за здоровье именинника первую порцию браги из четырёх трёхлитровых банок, закусывая салом с чесноком, специально припасённым для такого случая.
Когда банки опустели, Шпана, разлив по кружкам остатки, и прихватив с собой Карташа, направился с банками к Малышу за второй порцией. Оставшиеся бригадники, дожидаясь их, не спеша закусывали, смакуя угощение, потихоньку хмелея.
Бурый накатил со всеми пару кружек, плотно закусил, после чего блаженно вытянулся на куче хвороста и, закинув руки за голову, задремал в ожидании продолжения банкета.
Сидевшие рядом с ним два бригадника – азербайджанца, о чём-то тихо переговаривались на родном языке. Потом разговор у них начал набирать обороты, явно переходя в ссору. Оба вскочили и начали выкрикивать друг другу какие-то оскорбления и угрозы на непонятном для остальных языке, яростно размахивая руками. Бригадники с интересом наблюдали за развитием ссоры, пока кто-то лениво не процедил:
– Что вы орёте, как бабы на базаре? Что у вас рук нет, что ли?
Оба, как по команде, вцепились друг в друга, пытаясь нанести удары головой и коленками. В какой-то момент, потеряв равновесие, они упали на мирно дремавшего Валеру Бурого. Тот вскочил, как подкинутый какой-то невидимой пружиной и, толком не проснувшись, нанёс два точных сокрушительных удара в челюсти, послав обоих драчунов в глубокий нокаут.
Остальные, чтобы его успокоить, со словами: «Валера, ты не так понял, сейчас тебе всё объясним», – попытались его удержать от дальнейшего добивания азеров, кто-то при этом схватил его за рукав куртки.
Но Валера понял только одно: на него накинулись всей бригадой! Выяснять причину было некогда. В затуманенном алкоголем мозгу сработал инстинкт самосохранения. Оглянувшись, он выдернул из кучи хвороста увесистую двухметровую дубину и, размахивая ей над головой как хворостиной, пошёл на толпу. Теперь тот же инстинкт сработал у остальных. Битые жизнью и не раз бывавшие в различных переделках уголовники по сверкающему бешенству в глазах у Бурого мгновенно сообразили, что тот, кто попытается что-то объяснить словами, рискует остаться не только без зубов, но и без мозгов.
Поэтому вся бригада, не сговариваясь, дружно рванула в сторону естественного наклона местности, то есть – к реке, Бурый – за ними. Раз убегают, – значит чувствуют свою вину.
Возвращавшиеся в этот момент с брагой Шпана и Карташ увидели, как из-за бригадного домика выбежали почти все их бригадники и, преследуемые Бурым, за несколько секунд преодолев около пятидесяти метров, с разгону влетели в прохладную ещё воду реки, поднимая брызги и страшно матерясь.
Шпана аккуратно опустил на землю рядом со стоящим с отвисшей челюстью Карташом свои банки и поспешил к бригадникам. Бурый в это время, стоя на берегу, выкрикивал сплошные междометия и мат, поочерёдно тыкая дубиной как указкой на находившихся по горло в воде мужиков. Когда он засёк боковым зрением приближающегося бригадира, в его глазах замелькали, наконец, признаки просыпающегося сознания. По инерции ещё раз махнув дубиной, он зашвырнул её на середину реки и повернулся к бригадиру.
– Что случилось, Валера? – Спросил Шпана, дружески взяв его рукою за плечо.
– Да я не знаю, Вова, чего они на меня накинулись. Лежал спокойно, никого не трогал, – с трудом переводя дыхание, ответил тот.
Когда дубинка со свистом пролетела над головами у мужиков, они как-то сразу почувствовали облегчение и заговорили все одновременно, осторожно выбираясь на берег. Из их гомона Шпана быстро понял, что произошло.
– В общем непонятка получилась, – подвёл итог Шпана, как бы объявляя инцидент исчерпанным, – а наших азеров ты случайно не убил, Валера?
– Не знаю, – тот растерянно пожал плечами.