Былина от древлян до новых времён

Сергей Шкребка

Былина от древлян до новых времён

Когда народ от богов отворачивается,

То и боги от народа отворачиваются.

А кто с верой истинной, тот силы черпает немерено —

Суть одна: любовь к родному,

Память предков, земли благословенной.

Глава 1

В те времена, когда земля Русская ещё дышала паром из недр матушки-сырой земли,

Когда небеса не были пустыми, а боги Сварожьи своими бессмертными руками ткали судьбы людские,

Жило множество народов на тех благословенных землях – разные по облику, но родные по духу и сердцу.

Те времена были так древни, что правили тогда не цари и князья, а самые первые Боги:

Перун – громовержец, чьим мечом был гром,

Мокошь-матушка – покровительница урожая, земли и женского труда,

Сварог – отец всех светил, кузнец небесный,

Лада – богиня любви и красоты, чьё имя было словно песнь весны.

Эти божества, мудрые и справедливые, хранили народы славянские,

Как жемчужины в шкатулке, берегли они мир и гармонию на святых землях.

Жили с ними в миру да ладу, лешаки – хозяева лесных чащоб,

Водяники – повелители рек и болот,

Русалки – девы воды, что по ночам выводили свои завораживающие напевы.

А ещё – Чудь, или Дивьи люди, как их называли в народе,

Народ невидимый, волшебный и мудрый,

Что дарил смертным силу, знания и заклинания древние.

На той святой и благословенной земле жили русичи – добры молодцы,

Девицы красавицы и умницы,

С мечом булатным, с плугом железным,

С песней былинной, что могла усмирить даже бурю.

Они дружили с Чудью и со светлыми богами,

Берегли корни дубов, ключи родников, тропы между гор,

Хранили землю, где каждый камень помнил голос предков.

Земли славянские были священны,

Сварог, отец небесный, бросал золотые звёзды в ладони Мокоши,

Она же, матушка-земля, пекла из них хлеб для людей.

А Лада светлая пела заклички весне,

И её голосом расцветали поля,

Цвели травы, просыпалась природа после долгого сна зимы:

"Лада-Леля, Лада-Лелюха,

Раздольная, солнечная,

Вынеси на стол хлеб с солью,

Пусть земля родит, пусть стада растут,

Пусть в каждом доме будет мир и труд!"

Был среди русичей великий богатырь – Святогор,

Сила его была подобна горам, шаг его землю колыхал,

Голос – гром, взгляд – молния.

А у Чуди жил Змей Горыныч трёхглавый,

Мудрый, древний, с глазами, полными знаний многих веков.

Не враждовали они, нет – дружбой крепкой дружили,

Хоть и принадлежали к разным народам,

Но были едины духом, верой и стремлением к свету.

Вместе заботились они о земле святой славянской,

От всякой нечисти поганой защищали её,

Хранили покой и благополучие,

Отводили тени западные, что тянулись с далёких земель.

Ибо на западном краю мира широкого,

За тридевять земель, в тридесятом государстве,

Жили другие племена – темные и неправедные:

С душами черными, с сердцами ледяными,

Маги-чернокнижники, ведающие только тьму и страдание.

Бусурмане хитрые, чародеи лукавые,

Войско безбожное, что служило самой Нечисти.

Зависть великая жгла их души,

Ненависть к славянам светлым и Чуди мудрой,

Что жили в мире, под защитой богов и законов Природы.

И решили они:

"Поработить славян,

Захватить их землю богатую,

Навязать свою веру лютую,

Чтобы исчезло имя Сварога, чтобы Лада умолкла!"

Собрались вожди тёмные на совет кривой,

Замыслили деяние коварное:

Чары чёрные начали плести,

Ядовитые зелья варить,

Оружие ковать, доспехи тьмы готовить.

Прознали Славяне о надвигающейся смуте:

Нечисть черная, враждебная, движется с запада,

Хочет поработить народы славянские,

Склонить их силой к бесовству и мраку.

Стали все вместе совет держать,

Как создать защиту надёжную,

Чтобы ни один враг не прошёл на святую землю.

И взяли они плуг огромный, железный,

Впряглись в него все вместе:

Змей Горыныч трёхглавый встал спереди, в ярмо влез,

А Святогор – сзади, своими мощными руками держал плуг.

И пропахали борозду широкую,

От моря до моря, от земли до земли,

От Смоленска до самого моря Русского.

Из глубины борозды вырвалась река Смородина – огненная,

Река, что пожирает ложь, коварство и зло.

Потекла она по земле, будто язык пламени,

Бурля, кипя, испепеляя всё, что нечисто.

Воды её были горячи, как печь,

Никто из нечистых не мог через неё пройти.

Но для честного народа, кто шёл с добром и правдой,

Перекинули мост чугунный через реку огненную.

Мост этот раскалился от жара реки до бела,

И назвали его Калиновым – светлым именем,

Ибо калина – символ жизни и защиты.

Стража сильная стала на том мосту:

От Чуди – Три Змея многоглавых,

Баба-Яга на костяной ноге,

Чудо-Юдо рыба-кит, плещущееся в водах Смородины.

От Славян – богатыри добры молодцы,

А во главе всех – Святогор,

Стоял он на мосту, словно гора живая,

С копьём в руках, с мечом за поясом,

Его тень, отражённая в огне, казалась стеной из стали.

Ночью же Змей Горыныч опускал головы свои в воду,

Шептал на змеином языке реке:

"Смородина-река, не дай пройти врагу!

Пусть твой огонь испепелит их лживые души!"

Так установилась граница неприступная,

Между Явью и Навью, между светом и тьмою.

Кто шёл с добром и правдой – проходил свободно,

По мосту раскалённому, без вреда себе.

А нечисть поганая – возвращалась ни с чем,

Не могла преодолеть преграды огненной.

С тех пор и повелось:

Бежит река Смородина огненная,

Стоит Калинов мост нерушимый,

Храня землю Русскую от сил темных.

А Святогор со Змеем Горынычем

Верно службу свою несут,

Защищают народы братские

От всякой напасти лихой.

А кто пробовал злое учинить —

Тех Святогор встречал копьём острым,

Змей Горыныч – огнём своим,

Испепелял их, как сухой валежник в лесу.

Так и стоят друзья-защитники,

Охраняя покой земли русской,

Под крылом богов Сварожьих,

Под звоном колоколов,

Под шёпотом лесов и пеньем птиц.

Глава 2

Так прошли годы, как воды Смородины текли,

Как пламя огня не гасло,

Как мост Калинов не дрогнул ни разу под лапами тварей Нечисти.

Святогор и Змей Горыныч сторожили землю Русскую,

Не давая пройти ни одному демону, ни одной тени поганой.

Но знал ли кто, что за тридевять земель,

В тридесятом государстве,

Где царствует вечная ночь,

Собирались силы ещё страшнее прежних?

Собрался совет чёрный,

Собрались маги-чернокнижники,

Колдуны, колховницы, бусурманские жрецы,

Что поклоняются не свету, а тьме,

Не жизни, а смерти.

И говорит один из них, имя ему – Чёрный Марко:

"Пора нам послать самого могучего из наших,

Чтобы он разрушил мост Калинов,

Чтобы потушил реку Смородину,

Чтобы открыл дорогу нашим полчищам!"

Открыли они книгу чёрную,

Зачитали заклятье трёхсотлетнее,

Вызвали из бездны Тёмного Дракона —

Существо без лица, без имени,

Сердце его было каменным,

Крылья – чернее ночи,

Огонь его – холоден, как зима.

Полетел он над землёй,

Крыльями своими затмил солнце,

Поля поблекли, деревья завяли,

Реки заплакали от страха.

Увидели это Святогор да Змей Горыныч,

И поняли: это не просто враг —

Это воплощение зла, рождённое во тьме.

Поднялся Святогор, словно гора,

Схватил своё копьё, остриё которого было выковано из звезды,

А Змей Горыныч расправил крылья свои,

И три головы его заговорили на разных языках:

На языке людей, на языке зверей, на языке богов.

Летит Тёмный Дракон,

Опускается на Калинов мост,

Хочет его разрушить, но не может —

Мост светится, как алмаз,

И каждый удар его крыльев отскакивает, будто от скалы.

Тогда Святогор вышел навстречу,

Стал перед Драконом, словно башня,

И говорит голосом, что громом катился:

"Ты, кто родился из тьмы,

Не ступай на эту землю святую!

Здесь живут люди добрые,

Здесь цветут поля, поют птицы,

Здесь правит закон света и правды!"

Но Дракон не ответил,

Он лишь раскрыл пасть свою,

И из неё вырвалось пламя хладное,

Что замораживало даже мысли.

Но не испугался Святогор,

Взмахнул своим копьём,

И озарило всё вокруг сияние белое,

Светило оружие, как солнце!

Сшиблись два великих врага,

Грохот стоял, как будто горы рушились,

Воздух задрожал, земля застонала.

А Змей Горыныч, видя, что друг его в беде,

Взревел так, что леса зашатались,

И три его головы начали петь песнь древнюю,

Песнь, которую знали только боги и драконы.

Тогда вспыхнула река Смородина,

Огненные её волны забушевали,

И поднялась из глубин сама Мокошь-матушка,

С лицом, как у всех матерей,

С глазами, полными любви и боли.

И произнесла она слово одно —

Не грозное, не злое,

А такое, что даже Тёмный Дракон замер:

"Жизнь."

И этим словом разбилась тьма,

И исчез Дракон,

Как дым в ветре, как страх в рассвете.

А Святогор и Змей Горыныч стояли на мосту,

Обессиленные, но победители.

Тогда Мокошь обратилась к ним:

"Будьте благословенны, сыны земли Русской!

Вы защитили не только землю,

Но и само сердце мира —

То место, где добро ещё живёт."

И с этими словами исчезла,

А на берегах Смородины

Цветы зацвели,

Птицы запели,

И стало мирно на земле Русской.

С тех пор

Стоит Калинов мост,

Течёт Смородина огненная,

И стоит Святогор с Змеем Горынычем,

Глядя вдаль, в сторону вечной тьмы.

И если когда-нибудь опять

Тень поганая двинется с запада,

Они снова встанут на пути её,

С копьём и огнём,

С верой и любовью к родной земле.

Глава 3

Прошли лета долгие, даже звезды на небе сменилися,

Годы быстротечные промчались, как ветер над полем,

Миновали века немереные, что словно тени между звёзд.

Много всего переменилось на святой земле Русской,

И не все перемены – к лучшему.

Чудь уходила, как туман с болота на заре,

Закончился её век жизни отмереный,

Сначала в корни дубов могучих,

Потом – в мох болотный,

А затем – совсем из мира этого сгинула,

Смешалась с землёю матушкой,

Оставив лишь эхо в былинах да отблеск в сказках.

Ушли с ними и боги древние светлые,

Те, кто когда-то своими бессмертными руками плели судьбы людские:

Сварог молчал в небесах, его кузня остыла,

Перунов гром угас, перестал греметь над полями,

Лада-матушка ушла в облака белые,

Прекратились её заклички весне,

А Мокошь, прялка которой ткала нити жизни,

Не щелкала больше ни разу.

Но силу свою светлую они земле русской на вечно оставили,

Как семя в землю глубокую,

Как память в сердце старого деда.

Остались русичи – один на один

С ветрами сомнений и голосами чужими,

Без поддержки Чуди, без совета богов,

Одни среди перемен, что шли, как ледяной ветер с севера.

Река Смородина огненная остывала,

Её пламенные воды стали водами Днепра широкого и величавого,

Течение его было спокойным, но холодным,

Как забвение.

Утихла река, что некогда жгла ложь и коварство,

Остыл мост Калинов, что был раскалён до бела,

Превратился он в мост деревянный простой,

Который даже ребёнок мог перейти,

Но никто уже не сторожил его.

Поля перестали слышать заклички Лады,

Их цветы поникли, травы выцвели,

Костры Купалы дымились без песен,

Без смеха девиц, без прыжков через пламя.

"Кому молиться?" – шептали в теремах женщины,

"Старое – прах, новое – тень!" – вздыхали мужчины.

А на западном берегу тем временем

Нечисть хитрая терпеливо выжидала,

Силы множила да коварство плела,

Как паук в уголке терема,

Ткала сети из обещаний и страха.

Видя, что защита древняя ослабла,

Что память о стражах верных потускнела,

Словно месяц в тумане,

Решили силы нечистые: час пробный настал!

Собрались они, как вороны над полем битвы,

Совет держали в подземельях глубоких,

Где свет не ступал, где воздух был густ от злобы.

И начали посланников лукавых посылать,

Под видом купцов с востока,

Под видом учителей мудрых с далёких стран.

Они приходили с поклонами сладкими,

С книгами в руках, переплетёнными кожей чёрной,

С глазами, что не знают смеха,

С голосами, что шептали, как змеи в траве.

И говорили они, пряча нож за спиной:

"Забудьте про веру отцовскую,

Что хранили поколениями,

Про обычаи древние предков,

Что вели вас через века!

Мы принесли вам веру новую,

Где нет песен, зато есть законы,

Науку разную да запреты жёсткие!"

Посланцы с заката – в плащах лукавых,

Не торгуют, не поют – тайные слова шепчут,

Как колдуны над котлом,

Слова, что ведут к забвению,

К словам, что режут связь с родом.

"Забудьте обряды, примите наш закон!" —

Так шептали они девицам на ухо,

Когда те плели венки на Ивана Купалу,

Так шептали молодым воинам,

Когда те прыгали через огонь на праздник Сварога.

Силы тёмные с западных берегов,

Что обещали рай без крови и слёз,

Наплели сети своих слов,

Как паук невидимой паутиною,

Ловили души молодые и старые,

Сердца горячие и сердца остывшие.

Иные из рода славянского им поверили,

Кто – книгам тёмным, что ведут к рабству,

Как цепи, обвитые вокруг воли,

Кто – вину виноградному, что ведёт к слабости,

Как будто пьяная нога забывает дорогу домой,

Кто – просто забвению,

Как будто родной дух их покинул,

Ушёл, как листья осенью от деревьев,

Как ночь от дня.

Тогда-то и смута в сердце народном зародилась,

Как рана глубокая, что кровью и болью дышит.

Молодые шептали:

«Старое мёртво!

Как меч, что сломался в бою!

Давайте примем знанье с запада,

Из степей южных, с гор далёких!

Пусть будет новый путь, хоть и чужой!»

И сгинул бы мир славянский,

Где каждый знал – от кого сила, от кого благо,

От кого свет, от кого жизнь,

Как знал корень – откуда растёт дерево,

Как знал волк – кто его стаей водит.

Но не всё ещё было потеряно…

Старцы, сидя у пепла древних капищ,

Твердили:

«Не забудем заветы отцов!

Иначе дух земли нас покинет,

И станет Русь – пылью в ветре».

А в глухих деревнях да сёлах

Старухи-древние пели вполголоса:

"Лада-Лелюха, раздольная…

Вынеси на стол хлеб с солью!"

А молодцы, вспоминая отцов,

Прыгали через костёр:

"Чист огнём, чист душой!

Пусть Перун даст силы,

Пусть Сварожичи хранят!"

На поляне собирались девушки,

Плели венки из полыни, зверобоя, мяты,

Бросали в реку: если венок уплывёт – жди жениха,

Если потонет – беда на пороге.

Но были и те, кто не внимал предупреждениям, думали:

"Померещилось чего-то!"

"Сказки это старинные!"

Поддались обману заморскому,

И не знали, что продали душу за миг.

Но в каждом прыжке через костёр,

В каждом блине Масленицы,

В каждом венке, что плывёт по рекам русским,

Жила память.

И пока старцы шептали:

"Вернётся свет, как встарь!"

Силы тьмы не могли пройти —

Калинов мост держался,

Хоть и невидим простому глазу,

Но жив был, как корень дерева,

Скрытое, но мощное.

Так и повелось:

Время безверья – испытанье,

Где Русь училась, что суть одна —

Любовь к родному,

Память предков,

Земли благословенной.

И вот, в год, когда месяц стал краснее крови,

А солнце скрылось за тучами на три дня,

Ушёл из мира своего Святогор,

Не стало того великана, что стоял на Калиновом мосту,

Не стало того, чья тень была стеной из стали.

Скончался он не от меча, не от стрелы,

А от времени, что всё равно не щадит никого,

Даже тех, кто силой своей был подобен горам.

Свалился он на колени перед последним рассветом,

Обратился к небесам:

"Сварог, отче! Если ты где-то там,

Не забудь этот народ!

Он ещё помнит тебя, пусть и шепчет только…"

И упал лицом в землю Русскую,

Став частью её, как семя в поле.

Но не осталась Русь без защитника.

Во времена эти, когда смута души тревожит,

Когда люди забывают своё имя,

Появляется новый герой.

Вышел он из города Мурома,

Имя ему – Илья, сын Иванович.

Молод, высок, с глазами, полными света,

С сердцем, что бьётся в ритме с пульсом земли.

С ним пришла богатырская дружина,

Молодая, сильная, с мечами булатными и песнями былинными.

Собрались они на берегу Днепра,

Там, где когда-то текла река Смородина,

Там, где Калинов мост стоит.

Смотрят – мост деревянный,

Река спокойная,

Но чувствуют они:

За этим покоем – угроза.

И говорит Илья своим товарищам:

"Мы – сыны Руси!

Нас зовёт долг!

Мы должны восстановить то, что было потеряно,

Вернуть свет, который угас,

Вспомнить имя богов, что нас рождали!"

И поклялись они тогда,