скачать книгу бесплатно
– Почему?
– Потому что…
– Ты боишься?
– Да,– сказал я и снова посмотрел на Сергея. Он накладывал себе салат.
– Скажи, что это правда,– прошептала она.
– Это правда,– сказал я.
– Нет, не так!
– Всё равно это правда. И не всё ли равно, как об этом сказать.
– Но ты чего-то боишься,– сказала она.
– Сделай музыку громче,– сказал я, отпуская её.– Или давай я сделаю.
– Зачем?
– Затем, что так нельзя.
Я подошёл к магнитофону и сделал музыку громче.
Вернулся к ней. Положил руки ей на талию.
– Чего ты боишься?– сказала она. Её глаза блестели.
– Ты, наверное, пьяная уже?
– Не говори со мной так.
– Чего ты хочешь?
– Правды.
– Всё это правда.
– Тогда чего ты боишься?
– Я ничего не боюсь.
– Ты боишься.
– Есть то, чего делать нельзя.
– Значит, ты не любишь меня?
– Может, мы…
– Нет, сейчас!– потребовала она.
– Я не могу так,– сказал я.
– А что ты можешь?– сказала она.
– Тебе нужно верить в меня, ведь так?
– Да.
– Тогда просто поверь мне. Есть грань, которую нельзя переступить.
– Значит, ты не любишь меня?
– Я люблю тебя.
Она опустила глаза.
Я чувствовал, что близок к обмороку. Её тело под моими руками пылало, и от вожделения у меня кружилась голова, и во рту пересохло, каждое слово давалось с трудом, как будто слова были валуны, которые я перекатывал в пространстве, заведомо зная, что труд этот бесцелен.
"Я буду корчиться от боли",– думал я.– "Будет больно, я не смогу дойти до метро. Нужно отпустить её, не смотреть на неё".
Я посмотрел на Сергея. Он смотрел на нас, держа в руке рюмку.
Я закрыл глаза. Мы медленно двигались в танце.
Музыка кончилась.
Я отпустил её.
Мы стояли посреди комнаты.
Она смотрела на меня.
Я снова закрыл глаза, а когда открыл их, она уже вернулась к столу и наливала себе вино. Сергей пытался вырвать у неё бутылку, чтобы налить ей сам, и вино проливалось на скатерть. В комнате было тихо.
Я подошёл к магнитофону и перевернул кассету.
Музыка заиграла снова.
Я вернулся за стол.
– Я хочу поставить другую кассету,– резко заявила Женя и встала. Я убрал колени, чтобы пропустить её, но она вышла из-за стола мимо Сергея.
Он посмотрел на меня.
– Ты чего скис?
– Я? Нет, ничего…
– Давай выпьем,– сказал он, беря бутылку и свинчивая с неё крышку.
Женя вернулась за стол.
– Может, принести кофе?
– Кофе?
Он вопросительно посмотрел на меня.
– Я пока не хочу,– сказал я, пожав плечами.
– А ты сам-то знаешь, чего ты хочешь?– сказала она.
– Да.
– Да?
– Да.
– И чего же?
– Ничего.
– Ты ничего не хочешь?
– Хочу, и ты знаешь, чего.
– Ты очень сильно этого хочешь?
– Да. Так сильно, что схожу с ума, и было бы счастьем сойти с ума, но у меня не получится. Это невозможно, и я не знаю, почему это так. В этом мире нет места для счастья. Если я это сделаю, это буду уже не я, а значит, счастлив будет кто-то другой, а меня просто не станет. Или просто не будет никакого счастья, ни для кого.
– Ты так любишь свои слова?
– Да что ты пристала к нему!– вмешался Сергей.– Оставь его в покое. Давай лучше выпьем!
– Я не буду пить больше,– заявила она.
– Ну как хочешь,– сказал он.– А мы выпьем, правда?
– Да,– согласился я, беря свою рюмку.
– Я вам не мешаю?
– Да что с тобой сегодня!– возмутился Сергей.– Чего ты добиваешься?
– Ничего,– сказала она.
– Значит, ты ничего не хочешь?– сказал я.
Она посмотрела на меня.
– Уже ничего.
– А я хочу танцевать,– сказал я.– Ты составишь мне пару?
– Нет.
– Я тоже хочу,– сказал Сергей и протянул ей руку.– Я приглашаю тебя.
– Я сказала, нет! Налей мне лучше вина.
– Ты же сказала, что не будешь сегодня больше пить.
– Мне что, просить?
– Вот такие они, женщины,– сказал он мне.
– Они все такие, кроме одной. И вот она-то и есть женщина.
– Это точно.
Женя резко встала и вышла из комнаты.
Я вернулся к беседе.
– Вот ты процитировал Гитлера, хотя и неточно…
– Я? Когда?
– Что женщина хочет того же, чего хочет толпа. Теперь представь, что мы живем в нацистской Германии, и все за Гитлера, так здесь принято. Не все, но подавляющее большинство. Значит, ты тоже должен поддерживать преступления нацистов? И бесчеловечную войну против других стран, уничтожение людей. Пока ситуация не изменится, их не разобьют, и не будет принято их осуждать. А где же твой моральный закон?
– Что-что?
– Моральный закон. Тот самый, о котором говорил Кант: «Две вещи поражают меня. Звездное небо над головой и моральный закон во мне». Он же был немец, и где же был его моральный закон в немцах? И где он в нас теперь?
– А что ты думаешь. У немцев при нацистах моральный закон вдруг взял и исчез?
– А где же он у них был?
– На том же самом месте. Просто Гебельс повернул его в другую сторону. Вы хотите справедливости? Вот вам злые большевики, которые творят преступления, и справедливо уничтожить их. Вы хотите сострадать – сострадайте жертвам большевизма. И чем сильнее в них моральный закон, тем больше они поддерживают нацистов.
– А что делать тем, на кого пропаганда не действует?
– На тебя не действует?
– На меня не действует.
