скачать книгу бесплатно
Не соскучишься.
Вы… в чем сегодня? В зеленом? Мой любимый цвет. С Вашей бледностью и глазами русалки это восхитительно! Вам поклоняются, с Вас не сводят глаз, о Вас мечтают все окрестные мены.
от Аннеты 10 июля
Марина, извините, большая просьба. Срочно, срочно, я даже подпрыгиваю от нетерпения. Гвоздь программы, бурение глубокой скважины, начнется, как только прибудет тяжелый станок, каким в Поволжье работают настоящие нефтяники. На глубине полторы тысячи метров залегает то заветное, что сделает скромный курорт мировой знаменитостью – йодо-бромные рассолы, природное успокоительное для хлипких современных нервишек. По словам главврача Рината Ахтямова, надутого гендерным превосходством, по его словам, стоит лишь поплавать в таком бассейне, как станешь спокоен и невозмутим, как обитатель Олимпа.
Я многого жду от этой проходки. В отличие от вечно спешащей нефтеразведки, мы предполагаем бурить с остановками, частыми опробованиями, с чувством и толком, чтобы сделать нашу скважину настоящим оком в земную твердь.
Так вот. Неделю назад я послала в Управление заявку на полевую химическую лабораторию, тесты и программы для компьютера. Мне интересно проследить изменение химического состава подземных вод с нарастанием глубины, сверху вниз, от пресных грунтовых до высокоминерализованных рассолов. Это так интересно, это мороз по коже! Голова моя просит нагрузки, руки – занятий, а времечка здесь не занимать! Посодействуйте, пожалуйста! Зеленый ящик, полный пробирок, колб, реактивов должен занять свое место в нашей камералке!
О, что происходит на небе! Находит гроза! Ветер, порывистое сопротивление сосен, зеленый переполох кустов, полосы ряби на потемневшей Каме. Кипят черные тучи, прочеркиваются ветвями молний. А грохот! Рушится небесная твердь! Нелегко Творцу совладать с Хаосом, нелегко созидать гармонию.
Бегу на крыльцо за дождевой водой.
от Аннеты 14 июля
Ой-ой! Вы обиделись, Марина, за "окрестных менов", Вы не отвечаете. Ой-ой! Я слониха, дубовая колода, ахти мне, ахти мне! Вечно меня заносит. Каюсь, каюсь, простите меня!
У нас все по-старому. "Северную Мацесту" мы разведали, одели в пластик, сдаем заказчику, а тяжелый станок еще не появлялся. Длинные, ничем не заполненные дни кажутся бесконечными. Брожу, как потерянная, не знаю, куда себя деть. Муки безделья и беззанятости… что происходит? Разве мне мало себя самой, книг, музыки, сияющего мира вокруг? Откуда эта пустота? И что в таком случае есть наша "работа", как не развлекалочка , не заслонка, повод не думать… о чем? За делами, как за щитами, незаметно перебегаем по дню к вечеру, и не думаем, не думаем… о чем?
Но думать-то надо!
Вопросы, вопросы…
По берегу, на фоне сверкающей реки и полыхания заката, словно вырезанные из черного картона пинают тазики ленивые сдыхи. Отдыхающие отдыхающие. Их безделье оплачено, освящено законом. Но… не есть ли в муках праздности выход на размышления? Иначе когда?
И я решила пройти испытание насквозь, героически сложа руки. Чего я боюсь? Ну-ка. Острый вихревой напряг в душе… выдержка… острый перелом… и он потек, потек, мой вечер, будто бы сквозь меня. Научиться светло и тихо принимать уединение.
Зато на следующий день, полная сил, я одним махом перерыла курортную библиотеку и заселила свое море цепью обитаемых островов. Есть находки. Во-первых, конечно, русские гении и таланты, во-вторых, мировые: Стендаль, к примеру, дневники и письма, Голсуорси, Уитмен, Хемингуэй, ранние немцы. Должно хватить на всю осень и зиму, если придется здесь зимовать.
Предовольная, переписав бумажку набело, протянула библиотекарю. И тут седенькая старушка шепнула тихонько и повела в хранилище. Дух захватило! Старые, еще дворянские, собрания, которых не касалась рука ни одного курортника: Карамзин, древнерусские сказания, былины, Гомер, Паскаль, Ницше, Уитмен, Библия. Даже Геродот! А сколько на иностранных языках! Увы, это клад без ключа, в моей башке хоть и вертится парочка, но ни одного «без словаря». Хотя и то не беда, если вспомнить долгие вечера.
Ах, как хорошо можно жить!
Последняя новость. Раиса уезжает в отпуск. Сперва к морю, на черноморские пляжи, затем к родителям в Белоруссию за детьми, чтобы привезти их к учебному году. Едет, бедняжка, сама не своя, боится оставить мужа.
Честно сказать, это семейство истомило меня, загнало в тупик, разбило хрупкие мечтания о семейном согласии. Скандалы, драки, упреки-подозрения… что-то опошлилось во мне от их присутствия.
Марина! Не обижайтесь. Пишите, это очень-очень нужно.
от Марины 16 июля
Не смеши меня, девочка! Не было печали – искать себе обид. Даже приятно узнать о благоволении окрестных мужчин!
Нет, дорогая, нет и нет.
В нашей комнате, как помнишь, сосуществуют пять человек, из коих четыре женщины плюс душка-Очёсков. Сидим, кажется, день-деньской, знаем друг друга, как облупленных, а все же время от времени кто-то да ерепенится, да петушится, да выскакивает из себя, чтобы не сели на голову, не цапнули за бок, не размазали по стенке, как случилось со мной час тому назад, когда Очёсков, завравшийся о своих "шансах" у любой женщины и получивший от меня по мозгам, сразил меня метким ударом.
– А вот на Марине, – провозгласил он, став в позу с поднятым указательным пальцем, – а вот на Марине я бы никогда не женился. Ни-ког-да.
Суди сама, как меня любят здешние мужички. Уважают – это ближе, или побаиваются ввиду членства в Совете по жилищным ссудам, или того, что мне доверяют крупные клиенты, на буровом ста что я недаром проживаю свой день и меня не упрекнешь в отупелом сидении перед стеной, которая давно осточертела своими подробностями.
от Аннеты 30 июля
Бессонница, Марина, не спится, не могу. Скудно светится ночник, звучит меланхолический Шуман, не шелохнувшись, стоят сосны. Скрипка плачет, утешить бы, но она сама встает, летит, парит.
Ах, что мне делать в эти светлые северные зори? Лежит на подушке моя рука, загорелые длинные пальцы…
Рассвет. Розовое небо, розовый туман. Под окно подбегает розовая собака, крапчатая, охотничья, горячий розовый язык. Иванова собака. В голове звон. Искупаться, что ли?
от Марины 1 августа
Как остеречь тебя, Анна? И надо ли…
В Москве, будто в пекле, нечем дышать. Тлеют торфа в Подмосковье, в воздухе сизая дымка гари. Только и свежести, что в твоих письмах.
Анюта… будь благоразумной.
от Марины 10 августа
Анне-та, где ты? Вторую неделю ни строчки. И телефончик отключен. Пи-ши.
от Марины 25 августа
Молчишь, молчальница. Ну-ну.
К вам по случаю забурки глубокой скважины вылетает наш главный специалист, мой давний спутник еще по институтскому туризму Котик-Васик (для тебя Константин Евдокимович Васин). Он был уже аспирантом, когда я появилась на первом курсе.
С этой оказией ты получишь полевую лабораторию и ореховый торт. Советую приглядеться к означенному господину, в твоем окружении это подарок. Пиши же.
от Аннеты 3 сентября
Марина… вот вам мои слова, а вот и покаянная голова. Надо ли объяснять? Что было, то было, теперь нет ничего, только горечь и боль.
…Я проснулась от нежных прикосновений. Была глубокая ночь. Окно было распахнуто, Иван стоял на коленях у моего изголовья. Нежность… от нее ослабели руки. Мы были одни в огромном доме.
Вы хмуритесь, Марина. О, понимаю: слухи, сплетни, карающий перст Управления. Ах, пусть. Что они понимают?
Конечно, нам стало тесно в маленькой Усть-Качке. Сколько глаз, сколько ушей! И по сибирскому тракту, обсаженному двухсотвековыми, кое-как уцелевшими березами, мы помчались за тридевять земель к другу-охотнику в отдаленное уральское село.
Леса, старые горы, синева небес.
Иван заслонил мне все. Все! О лучшем мечтать невозможно.
– Счастлива? – спрашивала я себя. – Да, да…
Так прошла неделя и другая. Помню, как я словно очнулась на мгновенье в моем беспамятстве. Вокруг светлела березовая роща, зеленела листва. Я стояла на поляне и смотрела на шляпки грибов, что краснелись сквозь тонкую траву, словно обитатели лесного царства. Я наклонилась: грибов стало больше, много, много.
– Счастлива? – спросила я себя. – Да, да.
На телефоне появилась весть от Раисы. Все во мне сжалось, тень беды впервые коснулась души. Потом пришла вторая весть: "Встречай…" Иван не утешал меня, не ободрял, сидел, взявшись за голову, и молчал.
Случай пришел на помощь, улыбка судьбы в лице появившегося Васина и его спутников. И когда в сопровождении детей, загорелая, синеглазая Рая ступила на пристань, ее встречала орава местных ребятишек и супруг, в то время как мы с Константином Евдокимовичем, его сыном Киром и другом Окастой Веховым (вот имечко-то!) выбирали площадку для глубокого бурения вдали от места событий.
Первый испытывающий взгляд не состоялся. Гром не грянул.
Но и только. Горе, горе! Куда мне пропасть, когда он, соскучившийся отец, целует детей, трогательных птенцов с чистыми материнскими глазами, когда покровительственно треплет свою блондинку, а я рядом, я, я, которую он носил на руках…
Простите, Марина, не могу больше.
от Марины 5 сентября
Как прикажешь понимать тебя, своевольная? Заварила кашу, с ума сойти! Слабое утешение, что Коробков был искренен, что и сам увлекся "девушкой с пушистой косой". С него станется, парень-огонь. Нет объекта, где бы он не отличился так или иначе. И пожар тушил, и в прорубь за машиной нырял (сам утопил, сам и выволок), и по обледенелому Чуйскому тракту сползал на буровом станке, как кошка на когтях, а там пропасть над пропастью, без трактора ни шагу. К зазнобе летел, как иначе!
Скверно, скверно. С Раисой шутки плохи, это и ежу ясно, Правда, то, что она не вцепилась доселе в твои прекрасные волосы, оставляет надежду на благополучие вашего треугольника. Пожалуй, да. И это отнюдь не игра судьбы, но целиком твоя заслуга, милочка, не прикидывайся. Умеешь. Ба! Уж не собираешься ли ты отбивать чужого мужа, сиротить малых детей?
Это было бы ошибкой, Аннета, выбрось из головы. Ты разобьешься о них, как об утес. Так-то.
от Аннеты 7 сентября
Спасибо, Марина.
И пожурили, и пожалели. На мне грех, на мне и ответ. Живу дальше… Не спрашивайте, как.
У нас заботы. Прибыл станок, огромный, как динозавр. Все тряслось, когда он проезжал мимо. И на выбранном месте над зеленой стеной леса поднялась ажурная вышка. Все замерло, когда эта махина приподнялась и стала медленно восставать. У Ивана, по-моему, даже дыхание перехватило.
– Ты думал о чем-нибудь, когда поднимали вышку? – спросила я по окончании.
– Как можно!
А я думала. О том, как стою, как выгляжу в джинсах. Я, я, я… по обыкновению.
Но Вы ждете слов "за Васина".
Он опередил Раю на полсуток, Бог послал его. С его сыном Киром мы оказались знакомы. А его друга Окасту Вехова, доктора наук с прической таежно-каторжного, интересовала радоновая составляющая в пробах воды при будущих исследованиях. Они приволокли чемодан с пробирками и снисходительно поинтересовались смыслом своего подвига.
Я уселась перед штативом. Титровала, подогревала, взбалтывала, пока не выдала собственноручный расчет формулы химического состава пресной воды. Это удовлетворило их вполне. Окаста Савельевич поставил "отлично". Из вежливости, надо думать, но приятно.
С тех пор между нами мир и согласие.
Чувствуется, что в делах Васин резок и крут – тем пленительнее его обиход. В соответствии с последней курортной модой он щеголяет по местному пляжу в полосатом трико и коротенькой распашонке, что необычайно забавно на его тюленьей фигуре. А внешность Окасты так поразила местных мужичков, что они тут же предложили выпить и завели разговор о смысле жизни.
Общение с ними, Вы правы, редкое благо, роскошь, как сказал бы Экзюпери.
Маленький пример.
Дело было у реки после забурки новой скважины. Купаться уже не тянуло, мы расположились на травке, чтобы отметить, как водится, удачный почин. Были Рая, Васин, Окаста, Кир, Иван и я.
Надо сказать, что после своего приезда Рая ведет себя очень неровно, то чуть не вешается Ивану на шею, то чуть не гонит из дома. Вот и сейчас она принялась играть на его нервах, вспоминая недавний успех у черноморских мужчин и полагая это интересным для окружающих.
– Меня чуть не увезли! – хмелея от коньяка, восклицала она, встряхивая светлыми кудрями, – но я осталась верной Коробкову! Ты слышишь меня? Я правильно сделала?
Все молчали. Окаста дернул щекой.
– Ничего не надо "делать", все должно быть само…– и сильно протер пальцами голову.
– Угу, – добавил Васин.
У меня навернулись слезы, я только что подумала то же самое. Отвернувшись, стала смотреть вверх. Было больно от всего. От того, что умный, одаренный, но малообразованный и выпивающий Иван выглядит в присутствии этих мэнов смышленым подмастерьем, от того, что она унижает его или небрежно ласкает словами, которые и я шептала ему…
Так я страдала, глядя в небо.
День был ясный, очень теплый. Носились ласточки, летела, поблескивая, паутина, покачивались в струях воздуха серебристые зонтики-пушинки. Диковинные события разворачивалось над нашими головами. Высоко в бледной голубизне на твердых расщепленных крыльях плавали три птицы, три взрослых коршуна. Но примечательно: двое держались вместе, а третий, вопреки всем стараниям, как-то на отшибе. Они избегали его. Он приближался, они отдалялись, он настигал, они уклонялись. Я не могла не поразиться этому вслух, и все с любопытством присоединились ко мне. Наконец, те улетели парочкой в одну сторону, а этот, сделав тоскливый круг, заскользил в другую.
Раиса игриво рассмеялась.
– Угадайте, чем занимаются сейчас те двое?
– Меня больше интересует третий, – сухо заметила я.
– Угу, – согласился Васин, – разделенная любовь ничего не создает.
И точно. Было счастье, и что же? Ни разу не захотелось ни книг, ни музыки, ни уединения.
Вопросы, вопросы…
С Киром, я говорю, мы оказались знакомы.
– Ты… как живешь-то? – посмотрел он перед отъездом.
Сердце дрогнуло. Сколько тепла в простых словах! Мы встретились в скверное для меня время, когда необходимо было выстоять под стрелами моего семейства. Способ оказался грешным… но я уцелела.
"Главное, не строить из себя жертвы".
Солнце покраснело, тихонько садится. Хорошо сидеть, смотреть на закат. Слезы мои, не лейтесь.
от Марины 20 сентября
Досадно разить тебя новым ударом, подруга, но расчет за содеянное имеет свой черед.
Суть в следующем.
Я держу в руках одну бумажку, на которой красуется твоя подпись. Ты догадалась, это августовская процентовка, перечень работ, выполненных вашей геопартией в августе-месяце. Документ, как видишь, серьезный, требующий сугубой щепетильности, поскольку связан с финансированием. И вот его-то ты и подмахнула, не глядя, всецело доверившись своему избраннику, а тот, не будь простачком, наворотил таких небылиц, что отделу пришлось опротестовывать его, как не соответствующий действительности. Некрасивая история. В итоге Коробков схлопотал "строгача" с поражением в премии на весь квартал, ты – "на вид" с вычетами в течение месяца.
Так-то, золотце. Где были твои глаза? Можно ли так забываться?
И тотчас по комнатам полетел слушок относительно вас с Иваном. Не в обиду будь сказано, тебя, красавица, здесь почти не запомнили. Кинулись к Боре, он злобно отмахнулся: "Я у них в ногах не стоял". Подоспевший Котик пристыдил сплетников. Зато позднее, один на один, он с такой точностью обрисовал обстановку, словно читал ее по твоим письмам.
